Buch lesen: «Музы светлого Дома изящной словесности»
* * *
Мы разве ищем Правдоподобья? Или есть оно, По-вашему, в таких произведеньях,
Где вы его хотели бы найти?
К. Гоцци «Ворон»
* * *
Все совпадения считать бессмысленными!
-–
Про литературу (секрет успеха)
С литературой надо жить, как с собственной(ым) супругой(супругом):
– Я тебя люблю, милый(ая), и мне очень бы хотелось, чтобы ты тоже любил(а) меня. Но наших детей я буду любить независимо от этого.
Про муз
– В нашем доме витают разные Музы! – восторженно говорила жена. – Писательная! Рисовательная! Вокальная!
– Жаль, что майонезная Муза куда-то смылась. И Музе завтрака пора бы уже просыпаться…
Про произведения и персонажей
Произведения пишутся не для того, чтобы их читали. Это – домики для персонажей.
––
Глава I. Первая утренняя встреча.
Вот так, сразу и ниоткуда, начинался для Серафимы утренний путь к Дому изящной словесности. Обычное, привычное топанье на работу. Вроде и была она только что – нигде, и вдруг… бодро шагает статная зрелая женщина по усыпанной белым гравием дорожке, что вьётся между кустов вечнозелёного можжевельника. «Работа, работа, работа… – повторяла Серафима, переставляя ноги. – Задолбало уже!» И здесь она спохватывалась, вздрагивала – такие слова недостойны Музы светлого Дома. А с другой стороны – ну ведь реально задолбало! Иначе не скажешь…
– Вы – молодые авторы, и вам для написания произведений необходимо вдохновение, так?
Откуда-то справа послышался девичий голос. Серафима решила посмотреть – что там происходит. «Возможно, это отвлечет меня от глупых мыслей», – подумала она.
– Вдохновение дарят Музы, которые живут здесь, в Доме изящной словесности. Только во сне автор попадает сюда, в место, где можно найти свою Музу или Муза и заключить союз…
Серафима сошла с тропинки и спряталась за еловыми ветвями. Сквозь хвою она увидела, что на земляничной полянке собралось десятка два человек. «Опять практически одни женщины», – машинально отметила она. Люди слушали юную девушку, в которой Серафима узнала молоденькую, едва-едва народившуюся Музу Юлию. А та, прижимая ладошки к груди, старательно декламировала:
– И лишь во сне, забыв сомненья, презрев капризы личной дури, ты попадёшь в Дом Вдохновенья, чтобы служить литературе…
«Хорошие строки, точные», – отметила Серафима. Разглядывая юную Музу, она попыталась припомнить Юлины характеристики. «Шатенка, худенькая, короткая стрижка. Авантюристка. Склонна к описаниям приключений, – это вспомнилось первым. – Очки. Интеллектуальная проза и детектив. Одета просто, но не без изящества: кроссовки, джинсовый костюмчик, футболка, сумочка, брошка, серёжки, цепочка – всё сочетается идеально, значит, и в эпитетах она соображает. Перспективная Муза эта Юлия, короче, многоцелевая и многопрофильная, пусть и молодая ещё. Но это проходит, как исчезает неопытность начинающих авторов…».
Маскировка Серафимы оказалась плохой, её заметили.
– Здравствуйте, Серафима Андреевна, – вежливо поздоровалась девушка. – Вы замечательно выглядите. Это платье и эти перчаточки вам очень идут.
«Да-а? – поразилась Серафима. – А я даже не думаю о том, во что я одета. А ведь каждое утро я во что-то одета. По-моему, это ненормально».
– Здравствуй, Юленька, – ответила она приветливо. – Объясняешь молодым талантам политику литературного творчества?
– Но кто-то же должен этим заниматься! – звонко ответила Юлия.
«Ага, заодно не по принудительному распределению пойдёшь, а авторскую душу для себя посимпатичней подыщешь… – сразу же определила Серафима скрытый мотив активности юной Музы. – Но это и правильно. Это лучше, чем сидеть в келье у мадмуазель Овечкиной и ждать, когда тебя выберут по каталогу. Как это раньше никто не додумался организовать подобное?! Ведь в самом деле кто-то же должен рассказывать авторам, где они могут познакомиться с Музами, где находится рифмобар, где Добрый и Злой сквер, зоопарк, космический павильон, полигон, ристалище, пристань, что они могут там увидеть, узнать, какие приключения пережить… Путеводитель, который вручается при первом посещении, редко кто смотрит. Выпучат глаза – и ломятся напролом получать личную Музу. Разве так следует искать вдохновение?».
– Познакомьтесь! – продолжала говорить девушка, обращаясь к слушателям. – Это та самая Серафима Андреевна, на приём к которой вы все записываетесь. Именно она распределяет Муз по авторам.
– Ну уж нет, – решительно возразила Серафима. – Распределяет творец-машина, а я только обслуживающий персонал.
– Всё равно, – продолжала говорить Юлия, – вы очень важный для любого автора человек. То есть не человек, а Муза. Кста-а-ати…
Девушка обернулась к своим слушателям. Её глаза загорелись истинной тайной.
– Все-все, – загадочно вполголоса произнесла Юлия, – попадающие в наш Дом изящной словесности, выглядят, как люди. Но на самом деле сюда попадают их души. И, по странной прихоти творца, душа автора может выглядеть не по-человечески. Понимаете?
Её слушатели растерянно молчали.
– Ну, то есть ваша душа, – попыталась объяснить девушка, – может выглядеть как существо иной расы. Например, как эльф, как гном, дракон, лошадь или даже котёнок. Понимаете?
– Не очень! Да! Нет! Это круто! – послышались голоса слушателей.
– И я могу как овца выглядеть? – растерянно спросила одна из девушек.
– То есть я не обязан здесь как людь ходить? – радостно пробасил крепкий невысокий парнишка. – А то меня заставляют работать без бороды! С голым подбородком, представляете? Позорище! Если здесь не так…
– С приобретением авторского опыта, – продолжала объяснять Юлия, – вы научитесь принимать тот внешний вид, какой захотите. Давайте проведём эксперимент и посмотрим, как действительно выглядит ваш образ. Согласны?
– Да! Да! Это будет здорово! – послышались заинтересованные голоса.
– Сейчас попробуем. Приготовились? – а далее Юлия театрально завыла, выпучив глаза и запрокинув голову. – А-а-а! И-и-и!! Иллюзия, уйди!!!
Показалось, что даже сама тишина испугалась этого истошного вопля и затаилась…
«У неё есть фантазия и чувство юмора, – отметила про себя Серафима. – Определённо, надо за ней присмотреть. Будет очень обидно, если какой-нибудь глупый автор загубит такую перспективную девочку».
Лёгкий туман окутал полянку. В сущности, проявление духовного образа было делом вполне обыденным. Пожелай – и увидишь. Только молодые авторы могли не знать этого. По этой причине, наверное, превращение и произвело впечатление.
– Гля-ка, эльфка! Во-о уши какие! – завопила здоровенная тролинна, одетая в шорты и в странную тряпку на груди, которая необыкновенно кокетливо подчёркивала всё то, что ей предназначено было скрывать. – Всегда подозревала, что они полуголые ходят!
– А у тебя огрызки вместо ушей! – с достоинством ответила стройная белокурая красавица в зелёном полупрозрачном платье. – А неглиже ещё офигеннее моего.
Парнишка, который совсем недавно переживал из-за того, что его заставляют ходить с голым подбородком, оказался могучим, очень бородатым и волосатым гномом.
– У меня эльфы даже за животных не считаются, – солидно произнёс он. – Это же побочный продукт надругательства моих гномов над природой…
– Мне положено, – вопила тролинна. – Я – писатель-воин. Скальд! Саги пишу. Славянской и скандинавской мифологией увлекаюсь. Руку могу сломать!
– А что, дядя, – обращаясь к гному, заявила крепкая мускулистая девица непонятной расы, – если я сейчас сама над тобой надругаюсь?
– О! О! О! – в притворном испуге закричал гном. – Ты что за крокозябра такая?
– Крокозябры – это животные. Их можно увидеть в нашем зоопарке, – попыталась вклиниться в разговор Юлия.
– А вот драконих не замечают.
– Как и прекрасных дриад…
– Как и разговаривающих рыб…
В это время ещё одна эльфийская дева решила разобраться с гномом. Правда, короткое черно-белое полосатое платье и телосложение в сочетании с ушами делало её больше похожей на зебру, но, как бы там ни было, она подошла к коротышке и молча, довольно непочтительно попыталась дёрнуть его за бороду. Похоже, что назревала свара.
– Так, дамы! Всё! Брейк! – заорал второй (и последний в этой компании) юноша. – Мы здесь не за этим!
Серафима невольно засмотрелась. Кем же он себя мыслит? Высокий, мускулистый, тело почти без волос, блондин, яркие голубые глаза. Одет только в парусиновые шорты. А до преобразования выглядел обычным парнишкой в рубашке, брюках и ботинках.
– Между прочим, – сказала Юлия, когда установилась относительная тишина, – у нас есть специальная комната отзывов и рецензий. Там можно сразиться с воображаемым оппонентом как словесно, так и физически, измочалив его аватарку. Это очень популярное место поиска вдохновения.
Серафима заметила, что серые глаза Юлии мечтательно заблестели при взгляде на голубоглазого парня. «Эх, девочка, девочка, – подумала она. – Вот как тебе сейчас объяснишь, что не всё золото, что блестит? Впрочем, может быть, я ошибаюсь? Возможно, он талантлив. Образ-то у него почти идеальный. Вдруг именно сейчас, на моих глазах, складывается новая творческая пара?..».
– Юлия! А вы свободны для союза?
Серафима вздрогнула. Это был ожидаемый, это был желанный вопрос для любой обитательницы их Дома. Лучшим было только прямое предложение: «Будьте моей Музой!», которое каждый порядочный автор обязан сказать перед тем, как подавать заявление в творец-машину. Без согласия Музы просьба автора о союзе могла быть и отклонена. Но этот вопрос симпатяге Юлии был задан отнюдь не парнишкой, на которого она так выразительно смотрела. Это спросила невысокая серьёзная девушка. Она была даже чем-то неуловимо похожа на саму юную Музу – тоже в очках, с короткой стрижкой, в джинсовом костюмчике.
Юлия отвела взгляд от парня и посмотрела на претендентку. Вздохнула.
– Свободна, – тихо ответила она. – Но я ещё юная и неопытная…
– Я сама ещё юная и неопытная, – серьёзно глядя на Музу, сказала девушка и вдруг обаятельно улыбнулась. – Будем вместе набираться опыта. Если вы согласитесь.
Серафиме понравилась эта невысокая авторша. «Вот из таких очень часто получается что-то дельное», – подумала она.
Юлия ничего не ответила.
– Ну что ж, – призывно взглянув на парня ещё раз, громко сказала она, – раз Серафима Андреева уже здесь, то рабочий день начался. Те, кто записан к ней на приём, могут идти к главному зданию, к Приёмной творца. Остальным могу предложить множество различных экскурсий, которые познакомят вас с достопримечательностями светлого Дома изящной словесности.
Парнишка проигнорировал повторный взгляд юной Музы. «Беспозвоночный чурбан!» – почему-то обиделась на него за Юлию Серафима и зашагала дальше по белоснежной тропинке. «Множество различных экскурсий они тут уже организовали! Ишь ты! Шустрые…» – думала она.
Работа, работа… Задолбало уже!
Глава II. Вторая утренняя встреча.
Главное здание светлого Дома изящной словесности, Приёмная творца, было уютным деревянным домиком, утопающим в зелени. В нём было всего три комнаты. В большом зале за огромным столом восседала секретарь и помощница Серафимы – монументальная Аделаида. Её востребованность как Музы была крайне мала, несмотря на то, что она очень продуктивно вдохновляла авторов на самые разные приключения. От полётов к далёкой звезде, что длятся века, до кратковременного похода в хижину соседки-ведьмы с самыми непристойными намереньями. Особенность вдохновляющего воздействия Аделаиды была в неистребимом романтическом флёре и в том, что и до приключений, и после, и во время их герои и героини, как главные, так и второстепенные, должны были что-то уминать, поглощать, лопать, готовить, запасать корм или кормить ездовых животных. Или хотя бы рыб, птиц, но – кормить. Обязательно чем-то особенным, нестандартным, пусть даже шокирующим. Зомби, например, во вдохновлённых ею романах могли умиляться, скармливая отвратительным червякам собственные внутренности. Вот такой ужас. Сама Аделаида ничего не могла с этим поделать. Но многие авторы великих кулинарных книг, в которых совсем не предполагалось приключений, желали сотрудничать только с ней, и обычно были очень довольны совместным творчеством.
Рядом с Аделаидой находилось рабочее место охранника Ухрюп-яги. Это был угрюмый Муз с бандитской физиономией, специалист по оружию, единоборствам, ядам и коварным ловушкам. Вот он регулярно исчезал из приёмной, сливаясь в недолгих союзах с одинокими авторшами. Чаще всего почему-то с ними. Серафима подозревала, что ему доступны и другие таланты, но в каталоге Муз у мадмуазель Овечкиной значились лишь те, о которых уже было сказано.
Зачем Приёмной нужна охрана, Серафима никогда не понимала. Никто на них не нападал, решения творца были неоспоримы, если авторы были недовольны вердиктом, то с этим вполне справлялась могучая Аделаида. Да и угроза литературной кары – прокрастинация – успокаивала недовольных лучше любых аргументов.
Вторая комната, кабинет, обиталище Серафимы и творец-машины. Распределение Муз по авторам происходило именно здесь. В третью комнату редко кто заходил, она была как бы запасной. Впрочем, там был гардероб, диванчик, комод, огромный сундук и куча каких-то коробок. Наверное, нужных.
Серафима настроилась на рутинный рабочий день уже у ступенек крыльца.
– А вот вы, Серафима… – вдруг услышала она хриплый голос. – Вот лично вы свободны для союза со мной? Извините.
Серафима замерла. Это что? Этот вопрос обращён к ней? Она резко обернулась. Около угла дома мялся мужчина. Серафима подумала, что он уже не первый раз попадается ей на глаза…
Какой у него образ души?
Захоти увидеть – увидишь!
Чёрт!
Перед ней был самый обычный чёрт – рожки, копыта, хвостик… То есть, конечно, это был человек, но истинный облик его души – чёрт! У Серафимы помутилось в глазах. Время вспыхнуло вдруг электрическим разрядом, вот как молния внутри грозы.
– Фамилия?! – хрипло прокричала, почти прокаркала она.
– Волков, – испуганно ответил бедолага. – Я вас испугал?
– Имя? – почти провыла Серафима.
– Вениамин, можно просто Вит, – быстро ответил допрашиваемый.
Время остановилось. Серафима едва сдержала стон отчаянья. В его именах не было огня! Чёрт, да не тот! Ей нужен другой… чёрт… Которого вот уж чёрте сколько дней где-то у собачьих чертей носят черти! К чёртовой бабушке! Она устало развернулась. Её плечи поникли. Задолбало всё!
– Подождите! – прокричал мужчина, приближаясь. – Вы не ответили на мой вопрос.
Серафима опять обернулась, сказала устало:
– Что вам ещё надо? Вы – не мой автор! Мне очень сложно это объяснить…
И тут она, совсем неожиданно для себя, заплакала. Конечно, не как царевна Несмеяна, наполняя слезами горшки и плошки, а сдержанно, с достоинством, осторожно.
– Я не думал, что мой вопрос вас расстроит, – искренне огорчился мужчина с душой чёрта. – Извините. Вот, возьмите платок. Не надо плакать.
Он протянул ей платок. Обычный, клетчатый, вроде как чистый. Ещё в руках у мужчины был букетик жёлтых цветов, похожих на маленькие дикие розочки.
– А это зачем? – спросила Серафима, принимая платок.
Он понял, что она говорит про цветы.
– Это я для вас, – сознался Вениамин. – Но если вы опять будете плакать, то я их унесу.
– Не надо, – Серафима взяла себя в руки. – Ни вы, ни цветы не виноваты. Извините, что я так. Спасибо. Отдайте сюда!
И она отобрала у него букет.
– Давно я не слышала этого вопроса, – Серафима попыталась быть благодарной, но твёрдой. – Давно мне не дарили цветов. Но судьба союза Музы и автора в руках творца, и вот в данном случае он говорит – нет.
Мужчина насупился.
– Это окончательно и бесповоротно?
Здесь Серафима решила взглянуть ему в глаза. Надо же ей знать хотя бы – какого они цвета. И вдруг её, как огонь, обожгла мысль. Даже не мысль, намеренье. Его! – намеренье. Уйти и больше с Серафимой никогда не встречаться. Но это же невозможно… Без её участия союз с любой Музой заключить невозможно, и для автора желание никогда не встречаться с Серафимой означает…
– Стой! – скомандовала она, отбрасывая как логику, так и другую невозможную мысль, что почувствовать намеренье Муза может только у своего автора и никак иначе…
– Стою, – замер Вениамин.
– Почему вы решили, что я ваша Муза? – спросила Серафима.
– Да я ничего не решал, – ответил Вениамин. – В первый же день, когда я попал на землю светлого Дома, я увидел вас, идущую по белоснежной тропинке. Ваше лицо было бледным и грустным. Но, как рыцарь прячет свой страх перед смертью за решёткой забрала, так и ваша грусть была укрыта косметикой. Вы были почти в таком же платье, тёмно-лиловом. Только рукава были длинные, а на ваших руках не было перчаток. И ботиночки, по-моему, были без каблуков, но этого я точно не помню. Но чепчик был точно такой же, только розочки на нём были другого цвета, в тон платью, а не как сейчас – ржавого цвета меди. Камушки тропинки разлетались от ваших шагов так, словно вы стали маленьким тропическим ураганом. Сердце моё сжалось, ёкнуло. И тогда я понял, что вы моя Муза.
– Так просто? – грустно улыбнулась Серафима. – Так не бывает.
– Тогда, может быть, так? – спросил Вениамин и встал совсем рядом. – Она была грустной. Слёзы текли по её лицу. В руках она держала дурацкие жёлтые камелии, очень похожие на дикий шиповник. Он подошёл и взял её за руку.
Вениамин действительно взял Серафиму за руку.
– «Будьте моей Музой!» сказал он. И любовь выскочила перед нами…
Серафима очнулась от наваждения. Выдернула руку.
– Я знаю эти слова, – сказала она. – «Так поражает молния. Так поражает финский нож». Только почему вы думаете, что это имеет отношения к нам?
– А почему нет? – спросил Вениамин.
– Почему нет? – с сарказмом переспросила Серафима.
– Почему – нет?! – переспросила она ещё раз, громче.
Вениамин молчал. И здесь Серафима поняла, что ей нравится этот странный мужчина с душой чёрта. Почти, а может быть, и даже больше того, другого, из давно забытого прошлого. Но и тогда, и сейчас её симпатии рвались проклятым предназначением! Опять…
– Потому! – вспылила она. – Потому что волку никогда не стать оборотнем! Потому что в имени нет огня!
– Какого огня? – удивился Вениамин.
– Между прочим, – прошипела Серафима, – Маргарита, Муза этого автора, чьи слова вы так неосмотрительно произнесли, сейчас свободна. Можете попытаться подкатить к ней. Но она вас даже слушать не станет! Она хранит верность своему автору!
– Вы храните кому-то верность? – осторожно спросил Вениамин.
– Да никому я не храню верность! – Серафима была уже на грани истерики. – Я сама, может быть, пошла бы за вами хоть к чёрту на кулички, но не могу, понимаете? Потому что это всё бред! То, что вы говорите. Потому что ТАМ любовь выскочила и поразила, как финский нож, как молния, а у вас что? Чепчик? Ботинки без каблуков? Сердце ёкнуло? Бред!
Серафима шагнула на деревянную ступеньку крыльца. «Если я не уйду сейчас, я могу не уйти никогда!» – сказала она самой себе и шмыгнула носом. Слёзы опять поползли по щекам.
– Но я ведь это без вдохновения придумал, – растерянно произнёс Вениамин. – Это ведь только как черновик, заготовка.
Серафима обернулась, желая ещё что-то сказать, но опять поймала его взгляд, его мысль. Очень странную. «Сейчас она выбросит цветы в урну», – думал он. Серафима растерялась. Слово «урна» было ей определённо знакомо, но такого предмета рядом не было. Ей почему-то представился огромный квадратный ящик, заваленный арбузными корками и кожурой бананов. И туда она должна бросить свои цветы? Зачем?
– Цветы я не выброшу! – сказала она. – И не смейте меня утешать!
На этих словах Серафима хлопнула дверью, скрываясь в помещении. Вениамин остался стоять, растерянный. Он мало что понял. Огонь, оборотни… Но ведь разговор когда-нибудь можно продолжить? Вроде бы чёткого «нет» он не получил. Или всё-таки получил?..
Глава III. Приём посетителей. Лёля.
Оказавшись в домике, Серафима прижалась спиной к двери и попыталась успокоиться. «Надо настроиться на работу, надо настроиться на работу», – повторяла она.
– Здравствуй, доча, – первым поздоровался Ухрюп-яга.
Всех существ женского пола, что Муз, что авторш, независимо от возраста, Ухрюп-яга называл одинаково – «доча». Обращения к мужчинам были более разнообразны: «Здравствуй, юноша!», «Здравствуй, брат!», «Здравствуй, отец!».
Прихожей в Приёмной творца не было, поэтому совиный взгляд Аделаиды, сидящей за огромным столом, сосредоточился на Серафиме.
– Здравствуйте, Серафима Андреевна, – поздоровалась Аделаида. – У вас всё в порядке?
– У нас есть зеркало? – спросила Серафима вместо ответного «здравствуйте».
– Конечно, – ни капельки не удивилась Аделаида. – В гардеробной.
Серафима отлепилась от входной двери и, прежде чем направится в третью комнату домика, вручила Аделаиде свой букет, показывая жестами, что его надо бы поставить в воду.
– Камелии, – понимающе кивнула Аделаида. – Очень сильный автор, раз сумел цветы в свой сон протащить. Я позабочусь о них.
В гардеробной было светло и чистенько. «Здесь никогда не скапливается пыль, а я за столько лет работы даже не удосужилась узнать: где у нас зеркало? Когда я видела себя последний раз? Когда я последний раз смотрелась в зеркало? Разве это нормально?» – думала Серафима.
Но в мутноватом старинном стекле, против ожидания, отражалась не очень молодая, но вполне себе симпатичная женщина. Одета Серафима была несколько старомодно, как барышни ушедших эпох. Фигура, причёска, украшения, аксессуары – всё идеально. «Мы – воображаемые! – вспомнила Серафима. – Мы – неизменяемые образы. Нам не надо есть, не надо спать, нам не нужен макияж, нам не надо сидеть на диете, чтобы иметь стройную фигуру, мы не бегаем по магазинам за модными брендами. И тем не менее, если это надо нашим авторам, мы это делаем…».
А вокруг была удивительная тишина.
«Тишины быть не должно, – подумала Серафима. – Мыши должны шуршать в подполе… Чепчик!».
Чепчик… Вот причина всех бед…
Зеркало утверждало, что эта симпатичная старинная женская шапочка по-прежнему надета на Серафиму. Чепчик подчёркивал её женственность, розочки на нём действительно гармонировали с её глазами, но вместе с этим головной убор скрывал необычность причёски. Серафима сорвала его и бросила на пол, словно он был в чём-то виноват.
– Чепчик! – закричала она и пнула его ногой.
Подумала и ещё разок пырнула его. Так, чтобы он отлетел в угол комнаты. Но ей и этого показалось мало. Она сделала шаг, намереваясь ещё разок наподдать этой проклятой шапочке…
– Чего шумишь, доча? – в комнату заглянул Ухрюп-яга.
– Это я так с ума схожу! – психовала Серафима. – Задолбало!
– Понятно, – Ухрюп-яга закрыл дверь.
«Какая несправедливость! Какая подлость! – возмущалась про себя Серафима. – Авторы с душой чёрта вообще почти не появляются у нас, в светлом Доме! И вот вдруг появился… И опять не тот!..». Кроме чепчика, ей ещё захотелось избавиться от ботинок.
– Аделаида! – закричала она. – У меня здесь есть какая-нибудь запасная обувь?
«А если не здесь, – пронзила мысль, – то где они могут храниться? В заведении мадмуазель Овечкиной? Там, в своей келье, я не была уже тысячу лет…».
– Да сколько угодно! – даже сквозь закрытую дверь громыхнул голос могучей Аделаиды. – Туфельки, шлёпки, кеды, кроссовки. Открывайте любую коробку до тех пор, пока не найдёте то, что надо. А в гардеробе одежда. И шляпки.
Серафима скинула ботиночки, оставила их стоять рядом с зеркалом. В одних чулках подошла к коробкам и начала остервенело их открывать. Босоножки… – не то! Пуанты, женские балетные туфли… Совсем не нужны. Мелькнула мысль: «Хорошо мы тут устроились! Открывай коробки – и ищи то, что надо».
– Бельё, чулки, носочки, – продолжала инструктировать Аделаида, – в комоде, где косметика, рядом с диванчиком. Там даже бикини найдётся.
«Саму себя в бикини наряди!» – зло подумала Серафима, но тут же улыбнулась, представив, как монументальная Аделаида пытается запихать куски своего тела в эту иллюзию современного купального костюма.
Здесь Серафима поняла, что успокоилась. Настроение её исправилось. Нашлись и симпатичные туфельки. Больше ничего в своей одежде Серафима решила не менять. Закончив переобуваться, она решительно направилась в кабинет с творец-машиной.
– Давайте начинать приём, – скомандовала Серафима, забирая со стола Аделаиды вазу со своим букетом. – Кто там у нас?
– Агась! – подтвердил Ухрюп-яга, выглядывая на улицу. – Заходи, кто первый по списку…
Первой оказалась стеснительная девица с шапкой бледно-зелёных волос. Она смущённо поздоровалась и, войдя в кабинет, притулилась на самом краешке стула.
– Итак, – начала Серафима. – Вы уже определились с кандидатурой Музы или Муза?
– Нет, – ответила девушка. – Я это… фаталистка. Я согласна на ту Музу, которую мне выдадут по распоряжению творца.
Серафима внимательно посмотрела на авторшу. Полненькая, курносый нос, карие глаза, сарафан, босоножки. Внешность обычная, но Серафиме показалось, что эти зелёные волосы сегодня она уже видела.
– Скажите, – спросила она, – вы были в той группе авторов под предводительством Музы Юлии, которых я повстречала сегодня утром?
– Да.
– Как вас зовут?
– Лена, – ответила девушка, – но мама и подруги чаще зовут меня Лёлей.
– Хорошо, Лёля, – улыбнулась Серафима. – Вы первый раз в светлом Доме?
– Нет, – ответила Лена-Лёля. – Я уже третий сон сюда попадаю.
– Ага, – скрыла своё удивление Серафима. – А скажите, вы читали путеводитель? Вы были в заведении мадмуазель Овечкиной? Вы изучали характеристики Муз?
– Конечно, – радостно ответила девушка. – В первый раз я только по площади Авторов походила, прочитала всё, что смогла. Во второй раз я сразу к мадмуазель Овечкиной пошла. Хотя боялась. Я думала, что это бордель будет, как в тёмном Доме.
– Вы бывали в тёмном Доме? – уточнила Серафима.
– Да, – подтвердила Лёля. – Я в первый же сон, как авторшей стать задумала, сразу туда попала.
– Вам там не понравилось?
– Сначала понравилось, – призналась Лёля. – Очень! Там всё ярко, красиво. Но заведение мадам Хрю, где живут Музы, это чистой воды публичный дом. Хотя парни у них классные, весёлые. Но такие со мной не дружат, я очень обычная. А дамочки какие там навороченные! Обзавидуешься! Утончённые, изысканные. Иногда они пошлые, а иногда – настолько вульгарны, как не бывает. Но это очень стильно. И все меня подбивали писать эротику.
Лена-Лёля смутилась.
– Скажите, – спросила она, – а в светлом Доме эротику писать нельзя?
– Почему же нельзя? – улыбнулась Серафима. – Очень даже можно. Эротика – это чертовски красиво, если она изящно написана. Только лучше делать это без гадостей, без извращений, без расчленёнки. Можно и с ними, но…
Здесь Серафима задумалась, подыскивая слова.
– Словом, разберётесь со временем. Все тонкости объяснить сложно.
– Это я понимаю, – закивала девушка. – Поэтому и обрадовалась, когда в третий сон у вас на площади увидела, что собирают экскурсию. Но к вам на приём я всё равно записалась, я уже всё решила.
– Будете писать эротику? – спросила Серафима. – Любовный роман?
– Нет, – смутилась девушка. – Может быть, потом когда-нибудь. Я фэнтезийную сказку хочу написать про драконов. Я и сама себя иногда драконихой чувствую. Доброй, глупой, которую все обманывают. Но которая тоже хочет быть счастливой и всё готова сделать для этого. Я пыталась подобрать себе Музу, но очень много непонятного. Я ведь никогда не писала сказки. Пусть творец сам решит – кто мне подходит.
– Ну что ж, – подвела итог Серафима, – пишите заявление.
И она кивнула на стопку бумаги и органайзер с ручками, карандашами, фломастерами.
– А как писать? – спросила девушка.
– Чёткой формы нет, – пояснила Серафима. – А текст… ну вы же автор! Должны уметь писать тексты. Пишите, не задумываясь, – вот мой совет.
Лена-Лёля зависла над листом бумаги. А Серафима подумала о том, что, в отличие от неё, любой автор может запросто попасть в тёмный Дом изящной словесности, где этих душ-чертей пруд пруди, по идее, должно быть…
– Вот! – Лёля протянула Серафиме заявление. – Правильно написала?
"Творец! Выдели, пожалуйста, мне, Лёле, личную музу для написания сказки о драконах. Лёля."
– Слово «муза» мы пишем с большой буквы…
– Ой, – испугалась девушка.
– Но это не ошибка, – пояснила Серафима. – Написано правильно. Информации для творца, как мне кажется, достаточно. Пробуем?
И она хулигански подмигнула девушке.
– Про… пробуем, – согласилась та.
И Серафима лёгким движением руки отправила заявление Лёли в творец-машину. Та приняла бумажку, важно погудела некоторое время и вернула заявление уже с резолюцией «Назначить Музом Лёли…»
«Ого! – поразилась Серафима, читая вердикт. – Неожиданное решение. Я думала, Мудрунья будет. Или Зелёная Вельма. Они, наши штатные сказочницы, свободны сейчас, против драконов ничего не имеют. Или кого-то из новеньких можно было назначить для начинающего автора. Но этот…»
– Это, дракон, да? – с испугом спросила девушка, разглядывая бумажку.
– Нет! – ещё больше удивилась Серафима. – Почему ты так решила?
– Двадцать одна согласная в имени, – с благоговением прошептала Лёля. – Только род королевских драконов имеет право на подобные имена. Как же я это запомню?
– А-а-а, – улыбнулась Серафима. – Действительно, имя у него несколько заковыристое. Мы зовём его Лулу. Муз Лулу.
– А он… хороший? – запинаясь, спросила Лёля.
Серафима задумалась… Лулу – очень специфичный Муз. Вид у него странный, но…
– Просто, – быстро выбрасывая слова, заговорила Лёля, – я думала, что у меня Муза будет. В смысле – женщина. Мне с мужчинами сложно общаться, я с ними почти не разговаривала никогда. В школе мальчики были противные, а в институте у нас парней нет. А тут…
– Лулу – очень опытный Муз, – убедительно сказала Серафима. – Тебе невероятно повезло, девочка. Он не похож на стандартных мужчин и поэтому…
В этот момент из соседней комнаты раздался могучий рёв:
– Ги-ди-е мой ав-в-тор?!
Лёля вжала голову в плечи.
– Пойдём знакомиться, – пригласила её Серафима.
Лулу оказался огромным, выше двух метров…
– Ой, – окончательно смутилась Лёля. – Он что, негр?
Чёрная, заросшая седой щетиной физиономия гиганта впечатляла. Он был почти голый. Серая тряпка, обёрнутая вокруг чресл, была его единственной одеждой. Тело, казалось, состояло из одних мышц, но мускулистым красавчиком назвать его язык не поворачивался.
– Толерантнее говорить афроМуз, – тихо произнесла Аделаида.
– Ага, – подхватила Серафима. – Или – черноМуз! Лулу из старорежимных. Он не обидится.
– Обижусь, белопузые Музы! – проревел негр и улыбнулся.
Зубы у него были белоснежные, крупные, остро заточенные, согласно лучшим традициям изображения людоедов. Но Лёля увидела, что, несмотря на грозный голос, глаза у гиганта остались добрыми.
