Buch lesen: «Парадигма»

Глава Первая

– Если бы мир являлся наполненным стаканом, то сам он и не знал бы об этом. Ибо что такое «полнота», когда нет никакой возможности сравнить её с пустотой или хотя бы чем-либо менее полным? Полнота на фоне полноты – то же самое ничто, которое не подвластно пониманию. Ведь нельзя же выделить чёрное на чёрном, как и белое – на белом. И чтобы наполненный стакан осознавал себя живым, он должен опустошаться. Иначе – быть ему бездушным камнем.

– Но когда он опустошается, то в тот же момент и умирает! Потому что теряет своё содержание.

– В этом и кроется замысел. В смерти – жизнь.

– Но смерть приводит к концу, и тогда некому будет знать себя живым.

– Здесь нет границ. Стакан твой – необъятен.

– Тогда зачем же мне вечное умирание? Подобная мука хуже любого истязания, которое можно только помыслить. Я предпочту лучше полное небытие либо оставаться бездушным камнем.

– Я говорю тебе: разница между бытием и небытием порождает в тебе самосознание. Телесное – умирает, духовное – оживает. Ты лишь обернись лицом в Мою сторону.

– А можно, чтобы и телесное тоже оживало?

– Это условие ограничено по себе, и ты уже не впервые просишь об этом…

– Теперь же я хочу, чтобы это условие соблюдалось вечно!

– Тогда блюди его самостоятельно. Но ты получишь лишь то, что считаешь «самой худшей мукой…».

Она беседует то ли сама с собой, то ли с кем-то со стороны. Чувствуется, что этот «кто-то» сидит в пределах неё, но в то же время пребывает где-то далеко-далеко вовне. Он едва слышим и находится словно за ширмой. В любом случае, если с ней кто-либо и говорит, то его интонация уже ей знакома. Именно интонация! Очень спокойная и совершенно негрубая, будто источник звука исходит прямо из воздуха или даже из пустоты. Хотя оно больше походит на телепатию, нежели на прикосновение голосом. И самое главное, собеседником может быть только ребёнок и никто иной. Очень-очень молодой и мягенький малыш с весьма выдающимся умом. Или всё же она сама впадает в детство?

Но проникаться чем-то детским ей не очень-то интересно. Здесь важно то, что в своём умении чувствовать она ничуть не сомневается, но вот привычного тела никак не может найти. Как будто бы является каким-то духом или джином. Но даже духи и джины должны где-то находиться, иначе как они вообще существуют? Тогда, наверное, нужно осваивать свою среду обитания? С этим открытием обнаруживается и то, что у неё есть только своё «Я» и… больше ничего. Совсем-совсем ничего… Причём это «Я» висит в самом центре мира, в каком-то маленьком-маленьком чулане. Но, вполне возможно, и сундуке. Хотя даже коробочке! Если вообще не сказать, точке. Да ещё и условной: она вроде бы существует, но очевидно, что на каких-то «птичьих правах». Да она и вовсе является плодом чьего-то воображения! И когда её «Я» высовывается за пределы умозрительной точки, то вместо окружающего пространства натыкается на то же самое «Я», сидящее в том же самом месте. Словно вокруг неё расставлены зеркала, и не понятно, где здесь отражение и где отражаемое. В любом случае, она определённо располагается внутри самоё себя. А значит и вовне! Как будто бы живёт в какой-то нескончаемой матрёшке, сложенной из собственного «Я» вместо обычных фигурок. Потому что, если она находится в «Я», то «Я» находится в ней, ну а она находится в «Я»… И можно повторять и повторять этот круг до бесконечности. Правда, в этом круге определённо имеется разница между верчением в одну сторону и верчением – в другую. Ведь в первом случае можно вечно выходить вовне себя, а во втором – входить вовнутрь! Это же не одно и то же. И ей как воздух нужно определиться со своим законным положением: «Быть снаружи или быть внутри?». Ибо нельзя же одновременно быть и сосудом, и содержимым…