– Я не о том, – возмущенно произнес рерия. – Что случилось с Загроштой? Я, конечно, гений, но…
– Ерунда случилась, – фыркнул Дзендар, и вдруг Феликс понял, что чародей едва сдерживается, чтобы не расхохотаться в голос. – Ты не поверишь… Знаешь, что он выбрал на этот раз?
– О, Шестеро, – вздохнул рерия. – Ну, конечно…
– Оправдание, – ликующе выговорил архимаг. – Опрадание, золотое мое! Восхитительно! Я не могу потребовать справедливой оплаты труда, потому что я пьяница, потому что я бедняк, потому что я слабая женщина… Бедняга Снаух… долго ему теперь отходить! Представляю, как у него тряслись поджилки, когда к нему заявились эти гении самоопределения! Не вчерашние рабы за горсть меди, а свободные люди, требующие справедливости и чести! Я слаб, беден – но это не оправдание!
В этот раз молчание было куда более тягостным. Потом Феликс спросил:
– Ты ведь его не уничтожишь, правда?
В полутьме рерии показалось, что на лице собеседника мелькнуло подобие улыбки. Потом Дзендар встал и осторожно выбрал перстень из тарелки. Подбросил, поймал, вгляделся в ночь за окном через прозелень граней…
– Он не боится смерти, Феликс, – произнес маг. – Он отпечатал себя в эфире Черносеребряной Земли. Уничтожим перстень – он вселится в костяной гребень, в кухонный нож. В кружку твою кофейную. Будешь пить свою гадость из души Чайвана Сотта. Хорошенькая перспектива? По мне, перстень лучше. Как он оказался в Загроште, разумеется, неизвестно. Кстати, где ты его нашел?
– Детишки продали.
– Что?! – подскочил архимаг.
– За дюжину серебра, – обиженно проговорил Феликс. – Грабишь ты меня…
– Что с детьми?!
– Да ничего с ними не случилось, – Феликс вдруг улыбнулся так странно и необычно… Дзендар мог поклясться, что никогда прежде не видел такой улыбки на лице этого прохвоста. – Дзе, ну сам посуди: какие у малявок грехи? Они еще не понимают, что это такое: грешить по-взрослому. Это у нас душа черствеет… такую, наверное, и на куски можно, особенно под хороший раздрай. А этот Сотт – удивительный человек, правда?
– Правда.
– Так что будет с перстнем?
Дзендар подошел к окну, поднял руку – Феликкс приподнялся, открыл было рот – и резко надел перстень себе на палец.
– Нет, – нервно сказал рерия. – Нет, нет, нет… Не может быть!
– Шучу. Я пошлю его в подарок.
– Что? Кому?!
– Королю, разумеется.
– Ко… ты… В смысле?
– Коты ни при чем. Я серьезно.
– Ты с ума сошел?!
– Ну, а куда еще девать эту побрякушку? Феликс, – Дзендар внезапно посерьезнел. – Знаешь, почему? Я могу объяснить, но…
– Понимаю, – угрюмо ответил гость. – Да уж, отпраздновать олуха перед тобой… Нет, извини. Не понимаю. Наверное, это от кофе. Объясни, пожалуйста.
– Объясняю, – Дзендар резко повернулся, полы его халаты взметнулись, ночной ветер рванул ткань – на мгновение чудовищная бабочка впечаталась в фон окна. – Я замкну контакт перстня на одного человека. Одного-единственного. Слепок души у меня есть…
– Дзендар!!
– Не ори. Снял на одном параде… давно дело было. Связка будет безупречна… Сотту это понравится. Видишь ли, у короля и ребенка слишком много общего, чтобы проводить между ними бездну. В масштабах деревни идеал вызвал катаклизм – но что он он сделает в масштабах души короля?
– Конец света он вызовет, – буркнул Феликс. – Ладно, понял…
– То-то.
– Но ведь король не безгрешен?
– Именно, – тихо сказал Дзендар. – Настолько не безгрешен, что Сотту в кои-то веки будет очень весело. Я же сказал: много общего. Король и несмышленое дитя… два совершенства, два полюса. Это будет битва, которой насладится мир. Идеал против грязи. Разумеется, Его величество обо всем будет знать. Я позабочусь, чтобы он понял. Уверен, им обоим понравится.
Давно ушел Феликс, по привычке прихватив с собой кофейную кружку… догорели свечи, занялся рассвет. Белесый сумрак ползал по комнате, вглядывался в углы, искал остатки былых теней – а глава Зеленой башни все сидел за столом, сцепив руки – смотрел в глубину прозелени, думал…
И не пошевелился, когла из белесого сумрака возникла призрачная фигура.