Buch lesen: «Нет отличий – нет и сходства»

Schriftart:

Глава 1
Одиночество. Воля и Плен

А ты прочти мои стихи —
Я разменяю годы жизни на минуты.
Нетронутую пыль со строк стряхни,
Освободив творца от суеты и смуты.

И, будто бы во сне, представь себя,
Как попадаешь в царство тьмы и света:
Усни средь россыпи стихов, проспав
В свой час полжизни юного поэта…

«Каково это – быть и не быть…»

Каково это – быть и не быть
В мире людей, среди сотен планет?
Одновременно жить и не жить,
Будто есть ты, а будто и нет!?

Привычно шагая по улице милой
И встречные лица озирая глазами,
Понять, как сердце болезненно било,
И весь мир раскололся меж вами.

Каково же исчезнуть, совсем раствориться?
И в памяти близких казаться пятном,
И жизнью своею для них лишь присниться…
Каково же остаться в кошмаре ночном?

Каково так прожить свой единственный день
И не знать, что возможно вернуться?
Каково засмотреться на чахлую тень
И мечтать, что прохожие вдруг оглянутся?

И заметят в тебе усталость и страх,
Что в глазах столь тревожных давно притаились.
Вспомнят имя твое во многих местах,
И ты сумасбродно решишь,
Что все это только тебе и приснилось…

Даже смерть стороною обходит
Не живых и не мертвых, не слепых и не зрячих.
Что же чувствует тот, кто через это проходит,
И что жизнь, в совокупности, значит?

«Я часто вижу смутно одну ночь…»

Я часто вижу смутно одну ночь,
Когда меня окутывает тьма;
Тогда желаю вмиг исчезнуть прочь.
Тогда мне все одно – тюрьма.

Брожу во мраке, в этот миг
Мне страшно, больно, одиноко.
И эта тьма своих интриг
Затмевает взор всевидящему оку.

Я вижу крах мирского беспорядка
И чую сердцем и душой конец всему,
Что здесь дано постичь оглядкой;
Что я сейчас сквозь черноту пойму.

От мыслей жар и боль в груди,
От чувств стою, роняя слезы.
Прошу себя – оттуда уходи,
Ведь то – не ты, а просто грезы!

Но почему так ясно боль пронзает?
В глазах моих по чем разрушен мир?
Мечты мои в тот час же исчезают,
Как будто я собой нарушил нивелир.

И плащ мой темный слился с ночью,
И крылья со спины отрезаны теперь.
Одною толстой цепью связан прочно,
Как вечный раб иль дикий зверь.

Закован и лишен навек свободы.
Покуда я брожу один, подобно спаги,
Мне не взлететь никак до небосвода
На рваных крыльях из бумаги…

«Сам с собой в ночи́ гнушаясь…»

Сам с собой в ночи́ гнушаясь,
В разных мрачных мыслях прозябая,
Напрочь власти собственной лишаюсь —
В кандалах томлюсь, от неизбежности рыдая…

Но в прекрасном утреннем свету́
Боль, тревога, мрак и премерзкий холодок,
Снова в сердце заползая, больше не гнетут —
Всей тягой ждут назначенный им срок…

Таков порядок – бесконечный цикл перемен:
Извечно счастлив, болен и терзаем.
Самолично совершая каждый день обмен
Меж тем и тем, я лишь себя же избегаю…

«Я где-то есть!» – из уст глубинный стон,
Прорезав блеклую чужбину, ТАК сорвался,
Что выдал всему миру, как же изнутри растлен
Мой величавый дух, что неустанно бесновался…

Но внешний вид, подобный спящему младенцу,
Ничуть не скроет сумрак бесконечных ожиданий:
Мой взор лишь там, куда шагают отщепенцы,
Мой взор все ищет ясность средь сотен оправданий…

Смешон каприз былых, уже исчерпанных времен.
На то он годен – меня потешить беспричинно.
Покуда я нутром своим весьма обременен,
Я их готов листать, как галерейные картины…

Но кто есть Я? Отнюдь не разобраться в том,
Кем был, кто есть сейчас и буду кем отныне?
Я начал путь затем, чтоб быть в краю родном,
Но до сих пор без устали блуждаю по чужбине…

«Моя жестокая натура таится где-то в глубине…»

Моя жестокая натура таится где-то в глубине,
А снаружи лик слабости и гневной стужи
Невольно всем вокруг глаголят обо мне.
Уж не знаю, что из этих двух сомнений хуже…

А то ли я, что есть во мне, и то, что я горазд другим
Открыто заявлять, намеренно скрывая чуждый страх?
Я будто бы пред зеркалом сижу – я рядом с ним!
И жизнь моя пока еще лишь отражение в его глазах…

Живется ли с застывшими душой и телом?
Я словно был и есть всегда на том же пустыре,
Где он сидит один все так же храбро, смело,
Как нынче я лежу на собственном погибельном одре…

Сломлен, презираемо лишен всех благ и брошен…
Таков мой призрак прошлого. На что я уповаю?
Лишить себя сомнений отбросить тяжесть ноши,
Пред чем дрожу и до крови себя же обнимаю…

Мой страх – мой клятый враг минувших дней.
Мой страх – мой величавый дар грядущих лет.
Не сосчитать уж, сколь мне надобно ночей,
Покуда тьма внутри меня сойдет на нет…

Но я продолжу жить, не смея даже ожидать
Мне не известный метод воплощенья личных мук.
И сотни лет не хватит лежа слезы проливать
За лживый очерк о вечной боли от людских разлук.

«Безмолвный день, сразив раскатом громовым…»

Безмолвный день, сразив раскатом громовым,
Ушел во тьму, как несколько других доселе;
И некому в ночи́ сыграть на укулеле —
Мечты погибли под гнетом роковым.

Вздымаясь, беспокойный ветер шелестит листву.
Из порочных окон дома виден Чертов сад,
Как вечный, непролазный лабиринт, где взгляд,
Прикованный к тебе, воистину подобен божеству.

Пугает, заставляя потерять и веру, и надежду,
Чтобы быть блаженным и свободным…
Ввергая быть к любым явлениям голодным
И жить не здесь, и не сейчас, а где-то между…

Притворством не унять ту внутреннюю скверну.
Но я иным путем без мужества не смею прошагать!
Я лжец, что не сумел себе хотя бы раз соврать.
Я тот, чей разум остается постоянным и безбренным!

«У подножия гор величавых…»

У подножия гор величавых
Рос мальчишка один,
И мечтал он отнюдь не о славе —
Он стремился добраться до горных вершин.

Его привлекали те виды вдали,
Что возможно узреть лишь с небес.
Там край земли, там ждали корабли
Отважных соискателей чудес!

Но не был легким путь к вершине
И не был он конечным для него.
Ради главной среди всех причины
Он верно жаждал только одного:

Забравшись на вершину гор,
Широко расправить крылья за спиной.
Окинуть взглядом тот простор,
Что раньше был за неприступною стеной.

И взмыть в лучах восхода
Навстречу новым чудесам!
Он улетел туда, где есть его свобода,
Где сердцу мило и радостно глазам.

«Где пасмурно, хмуро и грозно…»

Где пасмурно, хмуро и грозно
Взирал сам господь на бескрайнюю ниву
Сквозь тучи, что строили козни,
Желая дождем окатить те края так ретиво.
Там я, заплутав, обездоленный встал,
С надеждой, так скорбно и душно
Молился за то, что все это познал,
И за смерть, что ко мне равнодушна.

«Гуляю в парке в гордой тишине…»

Гуляю в парке в гордой тишине,
И мне навстречу, вольностью дыша,
Шагают пары в хмуром октябре,
С зонтом в руке, листвой опавшею шурша.

Гуляю, вдаль иду и лица наблюдаю;
И каждый встречный лик мне мил.
Я среди них, как изувер, блуждаю,
Как будто смертный грех осуществил.

Но не скажу, что пал от вечной лжи.
Мне томно, но спокойно одному:
Ты в руки мне мечту вложи,
И я исполню, но не скажу об этом никому.

Гуляю и смотрю, не перестану
Наблюдать и замечать среди похожих
Тех, кто бродит, ищет неустанно
Одинокие сердца в толпе прохожих.

«Звуки волн так монотонно…»

Звуки волн так монотонно,
Раз за разом выходят на брег.
Это множество прибрежных фотонов
Моей души сегодня оберег…

Прохлада скользит по глади воды,
Тревожно встречая меня на скамье.
Неужто желанья настолько тверды,
Что ради всего я останусь во тьме?

Небо в прорехах иссиня-белесых
Падает вниз на том берегу.
Ставлю себе же палки в колеса,
Наивно мечтая, что достать их смогу…

Мрачно, полоской стелется лес,
И жуткою аурой светит над ним же луна.
В теле мальчишки селится бес —
Бездушное сердце калечит сполна…

Звезды украдкою смотрят вокруг:
Нету ли где одиноких сердец,
Чтобы признаться: «Я же твой друг», —
Но на скамье сидит лишь мертвец…

Тот берег не манит видом своим,
Нету желания туда перебраться…
Есть чувство, что стал навечно чужим,
Но ужаснее то, что хочу здесь остаться…

Мерзлая дрожь пробирает всю кожу,
Делая жалким данный момент:
Будто я свои чувства отчаянно гложу,
Будто я в них ищу комплимент…

«Изваянием мертвым я в час любовался…»

Изваянием мертвым я в час любовался.
Был солнечный, жаркий муар,
И мир через ту пелену проявлялся —
Встревожил мой взгляд сей кошмар!

Каменный лик, не сводя с меня глаз,
Пытался прочесть мою душу,
Как будто в ней только парочка фраз,
И мир мой настолько тщедушен.

Тем временем я, ликуя от страха,
Безмолвно стенался в пучинах груди.
В тот миг, склонившись над плахой,
Я не сумел разобраться – щадить иль судить?

Двуличие смыслов рвало мое сердце,
И части его желали сойтись.
Только был я меж ними повержен,
Что не смог в ту минуту спастись.

«Восстань из снов терзаний бесконечных…»

Восстань из снов терзаний бесконечных
И избави судьбу свою от скорбной смерти —
На путь взойди ты вековечный,
Преподнеся свой дар в усладу всем посмертно.

Пролей глубинный свет во мраке ночи
На люд, что дремлет пред тобою, —
Твой путь средь них бескрайне-одиночен;
Твой дар рожден увлечь их за собою.

Замри в первостепенной позе,
И взгляд, и славу с рук своих
Направив к ним отнюдь не в прозе,
Но в строках складных для святых.

Пронзи насквозь их души и сердца!
Пусть рьяно кличут твое имя!
Навеки прогремят труды творца,
Всегда хранимые так нежно ими.

Толпа безликих ждет благоговения
И жадным тоном будто вопрошает —
Даруй нам силу наслаждения;
Мы примем свет, что лик твой испускает…

Не смей порочить свой удел,
Лишь крикам вздорным послушаясь!
Подставь им дар, чтоб каждый лик воззрел
Твой символ веры, пред величием стенаясь.

«Я так хочу безудержно…»

Я так хочу безудержно
Ворваться в думы ночи,
Что мне судьба пророчит,
И жить лишь там…

Я так хочу волнительно
Пройтись по улочкам души,
Без слов и мыслей, но в тиши
Рассматривая край настолько изумительный…

Я так хочу без остановки
Листы марать чернильной строчкой,
Не смея раз поставить точку
И вея по ветру свои шифровки…

Я так хочу из года в год
Ловить минуты вдохновенья
Бессонниц чередою наваждения
И сохранив навеки жизни эпизод.

«Легковесно, равнодушно – так превратно!..»

Легковесно, равнодушно – так превратно!
Мой оскал самовольно возник,
Когда стало так тошно и мерзко-отвратно;
Мне вновь пришлось нацепить свой парик.

Серая пыль, окрыленная ночью,
Бездыханно мерцает пред ликом святых.
В темном углу для оных рожи корчу,
Но не вижу себя в их глазницах пустых…

Бездумно, безумно стремился предстать
Циркачом, палачом и клоуном тем,
Кто не может о великом хоть раз помечтать;
Страшатся. Могу им помочь! Да только зачем?

Заблудшим, уставшим, неверным, как мысли;
Никогда не бывавшим в том темном углу,
Никто не наполнит хоть толикой смысла
Их донные чаши, оставляя величие на мокром полу!

Привратник, лакей, проводник – надежды…
Искомый находит, но ждущий – умрет;
Помощи ждут лишь святые невежды,
А темнота в том углу никому не соврет.