Zitate aus dem Buch «Дело об убийстве, или Отель «У погибшего альпиниста»»

Вам не приходилось, господин Глебски, замечать, насколько неизвестное интереснее познанного? Неизвестное будоражит мысль, заставляет кровь быстрее бежать по жилам, рождает удивительные фантазии, обещает, манит. Неизвестное подобно мерцающему огоньку в черной бездне ночи. Но, ставши познанным, оно становится плоским, серым и неразличимо сливается с серым фоном будней.

заржал, словно дворняга загавкала

что полиция давно следит за этим бандитом, и надежда моя имела некоторые основания. А кроме того, я больше просто не держался на ногах. Проклятый Филин меня доконал. Я расстелил газеты и какую-то отчетность

Грызть себя, уязвлять себя, нудить и зудеть можно часами и сутками, а восторг приходит – и тут же уходит, и ничего от него не остается, кроме неловкости, мокрой спины и дрожащих от миновавшего возбуждения мышц

и приятные в общении люди. Но когда изо дня в день, из часа в час они непрерывно толкутся возле меня, сменяя друг друга, и нет никакой, ни малейшей возможности прекратить эту толчею

– Не знаю, может, и тот. Гипнотизеры… и Брюн… – Кто это – Брюн? – Да с мотоциклом они, в штанах. Тоже шалуны, хоть и молоденькие совсем. – Так, – сказал я. – Все? – Еще кто-то живет. Недавно вроде бы приехали. Только они просто так… Стоят просто. Не спят, не едят, только на постое стоят… – Не понимаю, – признался я.

Не одним законом жива совесть человеческая

Предатели!.. – сказал я с удивлением. – Нет-нет, Петер, – сказал хозяин. – Надо быть разумным. Не одним законом жива совесть человеческая.

рассеян и потому, не дожидаясь разрешения, отворил дверь. Я был немедленно

клеем и полосками бумаги. Дю Барнстокр не ушел, он стоял тут же, прислонившись плечом к стене, и выглядел постаревшим лет на двадцать. Аристократические