Buch lesen: «Старо-Невский проспект»

© Векслер А.Ф., 2021

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2021

Введение. От площади Восстания к площади Александра Невского

Говоря о Невском проспекте, этой «всеобщей коммуникации Петербурга», «самой знатной улице», обычно имеют в виду лишь его часть от Адмиралтейства до площади Восстания¹. В этом проявляется некий петербургский феномен, состоящий в том, что горожане считают менее респектабельную часть Невского проспекта, ведущую от площади Восстания к площади Александра Невского и слегка отклоняющуюся от основного направления проспекта, вполне самостоятельной улицей, несмотря на единую нумерацию домов в пределах всей магистрали от Адмиралтейства до Александро-Невской лавры. При этом горожане привычно называют эту часть Невского проспекта Старо-Невским. Даже когда Невский проспект на двадцатилетие потерял свое историческое имя, эта его часть продолжала бытовать как Старо-Невский. Тому существуют и исторические обстоятельства. Дорогу к Невскому монастырю начали прокладывать одновременно и от Адмиралтейства, и от загородного монастыря, предполагая встретиться на старой Новгородской дороге в урочище Пеньки, современной площади Восстания (здесь и происходит изменение трассы Невского проспекта). К 1718 году дорога к монастырю была в основном закончена и 20 апреля 1738 года на участке от Адмиралтейства до реки Мойки в числе первых проездов Санкт-Петербурга получила официальное название Невской Прошпективой улицы, распространенное через год и до Новгородской дороги², а в 1740-х годах и на весь проезд. Заинтересованные в увеличении числа прихожан монастырские служащие постоянно благоустраивали «свою» часть дороги, а в 1733 году начали прокладывать другую, более короткую и удобную дорогу по трассе современных Тележной и Гончарной улиц³. В 1753 году ее назвали Новой Першпективой улицей (название, впрочем, осталось только на бумаге!). К 1760 году она была соединена с Невской Прошпективой под небольшим углом близ Слоновой улицы, тогда еще не выходившей на нее. За проложенным ранее участком в городском обиходе закрепилось название «старой перспективы», или проще – Старо-Невского проспекта. С 1776 года стало официально употребляться название всего проезда от Адмиралтейства до Александро-Невского монастыря – Невский проспект, а к середине XIX века введена общая нумерация домостроений. К этому времени застройка Старо-Невского проспекта носила провинциальный характер (ее примером служат сохранившиеся два двухэтажных дома, построенные в конце XVIII века И. Е. Старовым), прерывалась Торговой площадью Александровского рынка и значительными незастроенными пространствами, принадлежавшими Александро-Невской лавре. Вплоть до последней трети XIX века Старо-Невский оставался провинциальным предместьем, заселенным, как увидит читатель, мастеровыми, чиновниками невысоких рангов, средней руки купцами; вблизи Александро-Невской лавры жили служители культа, преподаватели Духовной академии и семинарии, служащие консистории.

Само название «Старо-Невский» – один из устойчивых микротопонимов Петербурга наряду с Песками, Пятью углами, Лиговкой, Мокрушей, Чекушами и другими, сохранению которых способствовал еще один петербургский феномен – вера горожан в патриархальное равновесие и ветхозаветную устойчивость. Более того, топоним «Старо-Невский» означал для петербуржцев не только название части Невского проспекта, но распространялся на целый район между Невским и Калашниковской набережной. Так, племянник художника И. И. Бродского Иосиф Анатольевич Бродский в своих «Воспоминаниях о Корнее Чуковском» (М., 1977) пишет: «…Еще раз мне довелось встретить Корнея Ивановича в доме Семена Осиповича Грузенберга (на Старо-Невском проспекте), у которого устраивались в 1920-е годы литературные „пятницы“». Отметим, что Грузенберг долгие годы жил в доме 39 по Дегтярной улице!

Старо-Невский служил границей Рождественской и Каретной (впоследствии Александро-Невской) полицейских частей Санкт-Петербурга. При этом к Рождественской части относилась четная (в современной нумерации) сторона проспекта и часть нечетной стороны от дома № 151 до площади Александра Невского. При переименовании в 1865 году Каретной части в Александро-Невскую к последней была отнесена уже вся нечетная сторона Старо-Невского, что ускорило замену прежней «полицейской» нумерация домов на постепенно вводимую в городе «поуличную» нумерацию⁴, непрерывность которой нарушилась только на конечном участке проспекта из-за укрупнения участков для строительства протяженных зданий взамен мелких построек на землях, когда-то принадлежавших Александро-Невской лавре.

На рубеже XIX–XX веков на Старо-Невском появились здания, сооруженные ведущими зодчими Санкт-Петербурга П. Ю. Сюзором (дом № 170), А. С. Хреновым (дома № 140, 176), Д. А. Крыжановским (дом № 142), П.Н. Батуевым (дом № 147) и многими другими.

Сооружение железной дороги Санкт-Петербург – Москва с пассажирской станцией на Знаменской площади превратило прилегающие к площади кварталы в огромный караван-сарай: меблированный дом «Пале-Рояль», гостиницы «Метрополитен», «Знаменская» (обе на Лиговском, 43) и Щукина (Лиговский, 71), «Балабинская» (Невский, 87), множество меблированных комнат на Лиговке и на обеих частях Невского. Мечтавший о карьере молодой провинциальный актер, только что представленный чиновникам Дирекции Императорских театров (будущий знаменитый актер!), принятый в академию из гарнизонной глуши штабс-капитан (будущий полковник!), провинциальный литератор (будущий классик русской литературы!), а то и примитивные певички и кокотки, поселившись в таких «меблирашках», спешили сообщить не искушенным в петербургской топонимике родным и знакомым свой новый адрес: живу, мол, на Невском! С тех пор как Петербург соединился с Европой регулярным железнодорожным сообщением, здесь прибавилось заезжих иностранцев. Немецкие промышленники и коммивояжеры, американские молодожены, жадно впитывающие культуру Старого света, эксцентричные британские джентльмены проездом через Петербург во Внутреннюю Монголию, гастролирующие дивы из «Фоли-Бержер», скромные шведские инженеры в поисках работы на здешних заводах – тысячи иностранцев ежемесячно прибывали в российскую столицу. Первая забота всякого приехавшего – найти кров над головой. Обладавшим солидными средствами путеводители рекомендовали первоклассные гостиницы: «Большую Северную», «Европейскую», «Париж», «Францию». Цены за номер в сутки («с прислугой, электрическим освещением и отоплением») здесь были от полутора до 30 рублей в сутки (жалованье чиновника средней руки – 150 рублей в месяц). Обед в ресторанах таких гостиниц из шести блюд (без вина) обходился в полтора рубля, завтрак из двух блюд – в 75 копеек (примерно столько получал в день рабочий средней квалификации). Средний класс, стремившийся к комфорту в рамках бюджета, предпочитал гостиницы, где номера стоили от рубля до пяти за сутки. Таковыми считались «Балабинская» братьев Ивановых на Знаменской площади, в доме, углом выходившем на Старо-Невский, и «Московская» Я. Н. Иванова на Гончарной, 9, две «Невских» гостиницы на Старо-Невском – И. В. Марагаева и М. В. Петрова в доме 99 и Ф. М. Столбихина в доме 95, гостиница М. В. Петрова и Ф. И. Орлова на Полтавской, 8, «Суворовская» И. Г. Германова на Суворовском, 2а, «Трансвааль» Н. Я. Казеннова на Суворовском, 14, «Яхта» С. С. Вишнякова на Суворовском, 5, Г. И. Чванова на 1-й Рождественской, 7. Приезжающим с более скромными средствами приходилось пользоваться помещениями в меблированных комнатах, имевшихся в достаточном количестве в любой части города. Заплатив 1–2 рубля за номер в сутки, здесь можно было иметь вполне приличную комнату без добавочных расходов на белье, самовар и свечи.

Солидные люди, обосновываясь в столице, предпочитали снимать квартиру, предварительно, еще в собственном имении, запасясь столичными сведениями об условиях аренды (здесь особенно помагало суворинское «Новое время»). Годовые цены на квартиры в Петербурге начала века в зависимости от местоположения, этажа, условий были таковы: квартира из 1–3 комнат – от 360 до 500 рублей, из 3–5 – от 500 до 900 рублей, из 5–10 – от 900 до 2000 рублей с дровами и услугами (ремонт, печник, швейцар). Владелец доходного дома помогал и с наемом прислуги. Месячная плата повара составляла 20–50 рублей, кухарки за повара – 15–20, лакея – 15–25, горничных – 8–12, нянь – 6–10 рублей. Наниматель обеспечивал прислуге кров и харч.

На Старо-Невском и других улицах центра города, отнесенных к Александро-Невской части, начатые или задуманные ранее строительные работы, естественно, не прекращались. Так, были перестроены дома И. С. Гостева (Невский, 99; 1882), Горбунова (Невский, 123; 1909), Я. И. Судоплатова (Невский, 133; 1914), Я. М. Еггер (Невский, 137; 1913), арх. С. П. Сидоров осуществил перестройку дома А. И. Котомина (Невский, 135; 1914), а архитектор Ф. П. Федоров построил жилой дом во дворе этого дома (1914–1917), архитектор Г. М. Барч в 1865 году перестроил дом 87 на Невском пр., д. 2, по Гончарной ул., архитектор А. А. Полещук – дом К. О. Гвиди (Невский, 141; 1896–1902), архитектор И. С. Носков – дом Т. Е. Гречушкина (Гончарная, 18; 1871), архитектор В. М. Некора – дом купца С. А. Капралова (Невский, 109, 1879); построены дома Г. Г. Гесселя (Невский, 95; 1912, гражданский инженер Л. М. Харламов), В. В. Змеева (Невский, 101; 1880), Меншуткиных (Невский, 107; 1898), А. Ф. Рыжова (Невский, 113; 1872), дом кирпичного заводчика Д. И. Тырлова-Жданкова (Невский, 119; 1900–1901, архитектор П. И. Гилев), И. И. Круглова (Невский, 147/Золотоношская ул., 1; 1905–1906, гражд. инж. П. Н. Батуев), доходный дом Александро-Невской лавры (Невский, 153; 1901–1903, гражданские инженеры Л. П. Шишко, А. А. Венсан), дом Ю. П. Корсака (Гончарная, 13; 1894–1895, архитектор Е. Ф. Бржозовский), доходный дом (Тележная, 9; 1909, архитектор И. А. Претро). Но Старо-Невский, особенно в своей части за Харьковской улицей и Тележным переулком, еще долго сохранял давно утраченный Невским проспектом патриархальный усадебный вид. Лишь к началу ХХ века для Старо-Невского стали справедливыми слова писателя Е. И. Расторгуева, сказанные им о Невском проспекте в 1846 году: «Дома постепенно расширялись и возвышались до того, что теперь уже при всем стремлении меркантильного и спекулятивного духа ни одному дому на всем Невском проспекте до Знамения нельзя уже ни раздаться шире, ни вырасти выше, хотя почти во всех частных домах тесно, узко, высоко и темно»⁵.

В этой части города продолжала развиваться городская инфраструктура, менялись статусы и названия проездов. В 1858 году нескольким улицам, пересекающим Старо-Невский в Каретной части, было дано название по украинским губернским городам (Полтавская, Харьковская), а в 1887 году – в Александро-Невской части (Золотоношская, ныне – ул. Профессора Ивашенцева)⁶. Четная сторона Старо-Невского в начале XX века претерпела значительные изменения в связи с пробивкой в 1906 году начала Суворовского проспекта от 2-й Рождественской улицы к Невскому проспекту и застройкой Торговой площади Старо-Александровского рынка. При этом изменилась нумерация домов.

В 1930-х годах на Старо-Невском были построены первые дома в стиле нарождавшегося в Ленинграде конструктивизма – дома 146 (архитектор И. А. Вакс), 141 (архитектор А. Л. Лишневский), за ним – школьное здание (дом 169, архитектор В. О. Мунц и др.). Появление таких построек было неоднозначно встречено теоретиками ленинградской архитектуры. Некоторые здания при устранении повреждений, полученных в годы Великой Отечественной войны, и при последующих капитальных ремонтах получали упрощенный декор фасадов. Здания столь же простой архитектуры возводились на месте разрушений (дом 175, архитектор Д. С. Гольдгор, дом 184, архитектор А. В. Васильев, 1955). Время конца XX – начала XXI веков ознаменовалось перестройкой зданий, возведенных в середине XIX века, сначала скромно стилизуемых под архитектуру ушедшего времени (дома 99–101), а затем в откровенно современной манере (дома 133–137, архитекторы Е. Л. Герасимов, С. Д. Меркушева, К. В. Смирнов; дом 152).

«Пароконка» у домов 174 и 176. Открытка 1914 г.

Размеренная жизнь располагавшегося на окраине города проспекта изменилась с открытием в 1881 году опытного движения по коночным рельсам Невской пригородной конно-железной дороги от Знаменской площади в селение Стеклянного завода, а затем и в деревню Мурзинку «паровой конки». Маленький локомотив чуть выше человеческого роста тащил два, а позже три и четыре коночных вагона с пассажирами, а иногда и один грузовой вагон. Удовольствие от езды «пароконки» портили дым и искры от локомотива. С 1913 года Невская пригородная линия перешла в ведение городских властей, которые предполагали заменить паровую тягу электрической, но это было сделано уже после Первой мировой войны.

Старо-Невский и сегодня воспринимается как самостоятельный городской проезд, что было косвенным образом закреплено и в официально принятом Ленгорисполкомом в ноябре 1989 года Статусе Невского проспекта, активно обсуждавшемся в городской периодике⁷. Но если ныне найдены обоснования для сноса зданий в «охранной зоне» Невского проспекта («в связи с их аварийным состоянием»), то что говорить о Старо-Невском?! Понятно, что здесь обречены на снос все здания, не имевшие или потерявшие свой столичный вид. И хотя Комитет по государственному конторлю, использованию и охране памятников истории и культуры, подчиненный администрации Санкт-Петербурга, согласовывая разрешение на снос, рекомендует владельцу стройплощадки в историческом центре города возводить новое здание «в спокойной „фоновой“ манере, чтобы оно не выбивалось из ряда близстоящих домов», очень трудно представить, как впишется многоэтажная громада новой гостиницы на Невском, 89, в скромный ряд домов начала Старо-Невского. Но после устройств нескольких атриумов, исказивших облик города в его исторической части, это уже никого не удивит.

Нумерация домов приведена в соответствии с Картографическим информационно-справочным сервером по состоянию на 1 января 2006 года. Указаны также исторические адреса домов, если они не совпадают с современными.

Не посвящая отдельной главы площади Восстания, отсылаю читателя к вышедшей в нашем издательстве в 2004 году книге Б. М. Кирикова, А. А. Кириковой и О. В. Петровой «Невский проспект», где он найдет подробные сведения о площади, откуда берет начало Старо-Невский проспект.

Часть первая. Нечетная сторона

План Санкт-Петербурга, снятый в 1835 г.

Дом № 87

Выходящий главным фасадом на площадь Восстания, этот четырехэтажный дом с четырехгранными башнями, венчающими боковые ризалиты, формирует начало нечетной стороны Старо-Невского и четной стороны Гончарной улицы, задавая высоту домов на головных участках обоих проездов. Главный фасад дома достаточно наряден: его первый и второй этажи отделаны рустом, ризалиты выделены вертикальными лепными деталями, карниз поддерживают декоративные кронштейны.

В середине XIX века участок шириной в 30 сажен по Невскому проспекту (№ 89) и более 30 по Гончарной улице принадлежал почетному гражданину Андрею Тимофеевичу Тимофееву⁸. Позже домовладение принадлежало купцу Лангарту⁹, затем – почетному гражданину купцу 1-й гильдии мебельному фабриканту Карлу Андреевичу Туру¹⁰. Жилой дом на участке строился в несколько этапов: первоначальное здание постройки конца XVIII века в 1823 году было расширено по Невскому проспекту архитекторами А. И. Лидерицем и П. И. Габерцеттелем, часть дома по Гончарной улице в 1823 и 1825 годах построил А. И. Очаков, а в 1826 году он же перестроил угловую часть дома. В 1865 году академик архитектуры Г. М. Барч перестроил имевшуюся на участке каменную постройку, включая дом по Гончарной улице, в доходный дом.

Домовладение, приобретаемое К. А. Туром, обследовал 21 ноября 1876 года архитектор Петербургского кредитного общества Э. Г. Юргенс. На участке площадью 484,5 кв. сажени имелся четырехэтажный каменный на подвалах дом с двумя угловыми башнями-мансардами, выходящий на Знаменскую площадь, Невский проспект и Гончарную улицу. Дворовое пространство замыкали каменный трехэтажный дом на подвалах площадью 144,3 кв. сажени с трехэтажными же флигелями по Старо-Невскому (дом 87/2) и Гончарной улице (дом 2/87). Домовладение было оценено в 175 452,5 руб. При этом оценочная комиссия, «принимая в соображение местоположение дома… рядом с воксалом Николаевской железной дороги, нашла, что ценность его выше той, которую можно вывести из чистого дохода, тем более что цены на квартиры здесь очень умеренные и должны возвыситься по истечении срока наемных условий», установила возможный годовой доход в 23 826 руб¹¹.

К. А. Тур состоял в купечестве с 1867 года, являлся поставщиком Императорского двора. Жил в собственном доме на Б. Конюшенной, 19 (в этом же доме жили его отец и брат Егор, архитектор). Кроме дома на Старо-Невском наследственно владел домом на Большой Морской, 21, и арендовал дом 55 на Невском пр., где в 1840-х годах находилась «Фабрика и мебельный магазин А. Тура и сына», основанная в 1811 году. В начале 1860-х годов работы на фабрике производились ручным способом; здесь было занято 600 рабочих. Объем продажи продукции в России и за рубежом достигал 400 тысяч рублей в год. Фабрика Туров изготовила мебель для комнат вдовствующей императрицы Марии Федоровны и Константина Павловича в Зимнем дворце (конец 1820-х) и для Зала гравюр (1852), переделала витрины работы Г. Гамбса для Зала монет и медалей (1853), изготовила витрину-рундук для Кабинета рисунков (1857), витрины для керченских древностей «по старым образцам» (1859), двускатные витрины (по образцу Гамбса) для Нового Эрмитажа, двенадцать витрин для Галереи древней живописи (1859), мебель в Фермерский дворец в Петергофе (1853–1860, по рисункам А. И. Штакеншнейдера и по образцу мебели из дворца Коттедж), произвела меблирование комнат Ново-Михайловского дворца (1860). Несколько предметов мебели фабрики Туров ныне хранится в Государственном Русском музее. С начала 1870-х годов фабрика Туров не упоминается¹².

Здесь в 1865–1875 годах жили чиновники мелких рангов, купцы средней руки, служащие Николаевского вокзала. Лаврентий Николаевич Чистяков содержал мелочную лавку. Общество дешевых квартир арендовало в доме 12 квартир.

В конце XIX века здесь жили: пристав 1-го участка Александро-Невской части штаб-ротмистр Семен Алексеевич Ачкасов, член Общества счетоводов Аркадий Густавович Дальберг, служащий Охтинского порохового завода коллежский асессор Александр Тимофеевич Иванов, практикующий врач доктор медицины Яков Федотович Киселев, купчиха Мария Петровна Масленникова, купец-хлеботорговец 1-й гильдии Михаил Артурович Машкауцан, Иван Дмитриевич Мешалкин, член Общества вспоможения «прикащиков» и сидельцев Василий Алексеевич Окатов, служащий канцелярии обер-прокурора Святейшего синода коллежский секретарь Николай Васильевич Петровский, служащий аптеки и госпиталя Царскосельского дворцового ведомства коллежский асессор Евграф Ильич Русанов, Иоганн Генрихович Чуди. В доме находились Балабинская гостиница Якова Николаевича Иванова, булочная мещанки Агриппины Егоровны Ефимовой, мучная торговля купца Ивана Андреевича Нечаева, парикмахерское заведение Михаила Федоровича Семенова, фруктовый магазин купца Павла Ивановича Чистякова (с конца XIX века до 1917 года).

В 1909 году домовладение принадлежало Андрею Николаевичу Туру, Екатерине Николаевне Мартенс, Борису, Николаю, Сергею и Андрею Сергеевичам Тимашевым. Управлял домовладением Константин Павлович Эйхе. В доме жили Алексей Николаевич и Анна Алексеевна Мязгины, содержавшие галантерейную торговлю в доме 87/2; Надежда Ильинична Перфильева содержала табачную торговлю, Михаил Федорович Семенов – торговлю игрушками и канцелярскими принадлежностями и парикмахерскую в доме 27/2.

В 1913 году архитектор Петербургского кредитного общества Д. А. Шагин, оценивая домовладение при смене его владельцев, отметил, что оно «по большей части занято гостиницей и рестораном при ней и торговыми помещениями». Домовладение теперь по частям принадлежало наследникам К. А. Тура – его племяннику дворянину Андрею Николаевичу Туру, тайному советнику Сергею Ивановичу Тимашеву, женатому на племяннице К. А. Тура Марии Николаевне (1866-1906), и его сыновьям – «малолетнему» Андрею, Борису, Ивану и Николаю Тимашевым, а также вдове тайного советника Федора Федоровича Мартенса¹³ Екатерине Николаевне (урожденной Тур) и ее детям Николаю, Екатерине, Марии и Эдите (в замужестве графине Сологуб).

В 1917 году Василий Александрович Прохоров содержал в доме обувной магазин, Василий Иванович Рогов – магазин игрушек и канцелярских принадлежностей, Михаил Федорович Семенов – парикмахерскую.

С. И. Тимашев (1858–1920) окончил Александровский лицей, впоследствии был членом его совета. Служил в Сенате, с 1884 года – в Министерстве финансов. С 1893 года вице-директор Особенной канцелярии по кредитной части, в 1898 году – товарищ управляющего, а с 5 сентября 1903 года – управляющий Государственным банком. С 5 ноября 1909 по 17 февраля 1915 года – министр торговли и промышленности. По его инициативе был принят страховой закон о врачебной помощи рабочим. 6 декабря 1911 года назначен членом Государственного совета. При отставке с поста министра пожалован в статс-секретари при императоре Николае II. В Государственном совете примыкал к группе центра, затем к внепартийному объединению. В августе 1915 года избран членом Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства; с 26 августа председательствовал в созданной Особым совещанием Подготовительной комиссии по артиллерийским вопросам. Действительный тайный советник (1917). Оставил воспоминания, частично опубликованные¹⁴.

Портрет С. И. Тимашева

Н. С. Тимашев (1886–1970), русско-американский социолог и правовед. Преподавал в Петроградском университете (с 1915 года) и Политехническом институте (1916–1920). С 1921 года в эмиграции преподавал в Русском народном университете в Праге (с 1923 года), Париже (с 1928 года), университетах США (с 1936 года). Труды Н. С. Тимашева по социологии права, истории общественной мысли и социально-политической истории России ХХ века вновь изданы в России в 1994–2000 годах (журналы «Социологические исследования», «Журнал социологии и социальной антропологии»).

А. С. Тимашев (1899–1998), инженер-электрик, многолетний консультант Гидроэлектрокомпании провинции Квебек (Канада). Андрей Сергеевич Тимашев, младший из четырех сыновей Сергея Ивановича Тимашева, родился в Санкт-Петербурге; по окончании гимназии с золотой медалью поступил на инженерный факультет Политехнического института. После отъезда из России в 1921 году вместе со своим старшим братом профессором Н. С. Тимашевым и его женой он продолжил занятия в Технологическом институте Карлсруэ (Германия), где получил диплом инженера в 1924 году. По окончании института он на три года остался ассистентом при институте и специализировался по электротехнике высоких напряжений. Его исследования в этой области получили широкое признание. В 1929 году поступил в отдел научных исследований при «Сименс-Шукерверк» в Берлине, где трудился около двадцати лет, получив дипломы доктора инженерии и доктора-специалиста. В 1930 году он женился на А. Н. Рузской, младшей сестре Т. Н. Рузской-Тимашевой. После Второй мировой войны в 1951 году с женой и сыном Михаилом переехал в Канаду. Сначала Тимашев работал инженером в «Алюминиум Ко оф Канада», потом преподавал в должности профессора в университете Лаваль в Квебеке, а в 1969 году был приглашен инженером-консультантом в исследовательский институт фирмы «ГидроКвебек». В 1979 году А. С. Тимашев вышел в отставку и за значительный вклад в науку получил звание почетного директора института. Тимашев – обладатель восьми патентов в области электротехнологии, автор книги «Стабильность», одной из ста немецких научных книг, переведенных в США во время войны, а также около 40 статей. Он участвовал во многих международных научных конференциях, был почетным членом Ассоциации инженеров-электротехников, Института инженеров-электротехников и электроннотехников и Института инженеров Канады как пожизненный член. Его имя занесено в книги «Кто есть Кто», «Кто есть Кто в технике», «Кто есть Кто в мире». Андрей Сергеевич вместе с женой и сыном принимал активное участие в культурной и особенно церковной жизни эмиграции. Он был старостой собора Св. Петра и Павла в Монреале. Скончался в возрасте 99 лет в Ванкувере¹⁵.

«Балабинскую гостиницу» в доме содержал Яков Николаевич Иванов, домовладелец и содержатель гостиниц, в 1917 году – титулярный советник, гласный Петроградской городской думы, член комиссии Думы по благотворительности, член ревизионной комиссии городского общественного управления, член попечительного совета Второй Петроградской городской торговой школы, председатель 13-го городского попечительства о бедных. Он владел доходным домом на углу Калашниковского пр. и 3-й Рождественской ул. (современный дом 4/21 на углу пр. Бакунина и 3-й Советской ул. построен в 1910–1911 годах архитектором-художником М. Б. Квартом). В 1898 году содержал небольшую гостиницу в доме 16 по Пушкинской ул. и гостиницу «Московская» в доме Л. Л. Вульфсона на Гончарной, 9, затем выкупил у наследников генерала Балабина права на использование названия «Балабинская гостиница» и открыл под этим названием гостиницу в нанятых им нескольких комнатах в доме 87 по Невскому проспекту. Пользуясь популярным названием и постепенно расширяя дело, превратил нанимаемые помещения в чистую и уютную гостиницу с платой за номер до 5 руб. в сутки. При гостинице имелись ресторан, кулинарную славу которому составили ростбифы, приготовленные по особому рецепту, и небольшой винный погреб. В 1900 году в гостинице остановился состоятельный египтянин Данир ар-Рияд, указавший в официальной бумаге целью путешествия в столицу Российской империи «осмотр достопримечательностей». Смерть любопытного египтянина, утонувшего в Неве в октябре 1900 года близ Академии художеств, стала сенсацией для петербургских журналистов. Газетчики старательно расследовали таинственные факты, однако через достаточно непродолжительное время выяснилось, что никаких признаков насильственной смерти на теле погибшего обнаружено не было: ар-Рияд просто утонул. В карманах обнаружили четыре древних ритуальных предмета, схожих с теми, что имелись в египетской коллекции Эрмитажа. В гостиничном номере нашли записку, на которой по-арабски были указаны цифры и буквы, а также был изумительно точно воспроизведен левый (если стоять спиной к Академии) сфинкс. На его правой лапе виднелась стрелка, от которой тянулись древнеегипетские иероглифы. Их сочетание гласило: «Две реки откроют путь». Оказалось также, что лицо ар-Рияда как две капли воды походило на лицо сфинкса. Ритуальные предметы, найденные в кармане у ар-Рияда, были хирургическими инструментами, с помощью которых древние египтяне бальзамировали трупы. Почему странный путешественник, похожий на сфинкса, возил их с собой, как они были связаны со скульптурой у Академии художеств и почему ар-Рияд покончил с собой, бросившись в холодные воды Невы, так и осталось загадкой…

В 1906–1917 годах в гостинице жил журналист, редактор и издатель Владимир Львович Бурцев (1862–1942), участник революционного движения, публицист, издатель. Он родился в семье штабс-капитана в форте Перовском¹⁶. Детство провел в семье дяди, зажиточного купца. Окончил гимназию в Казани и поступил в Петербургский университет; после кратковременного ареста за участие в студенческих беспорядках продолжил учебу в Казанском университете. С 1883 года принимал участие в деятельности народовольческих кружков. В 1885 году был арестован за принадлежность к «Народной воле», около года просидел в Петропавловской крепости, после чего был сослан в Иркутскую губернию. В 1888 году совершил побег и эмигрировал в Швейцарию, где выступил как литератор и издатель: в 1889–1897 годах принял участие в выпуске газеты «Самоуправление», редактировании журнала «Свободная Россия», выпустил свою книгу «Белый террор при Александре III», издал книгу «Сибирь и ссылка» Д. Кеннана, американского публициста и путешественника, раскрывшего миру самые мрачные стороны царизма. В 1891 году Бурцев переехал в Англию, где изучал историю общественного движения в России и издал по этой теме двухтомник «За сто лет (1800–1896)». В своих работах Бурцев призывал к возобновлению революционного террора народовольцев. В 1897 году под давлением русского правительства Бурцев был приговорен английским судом к полутора годам каторги. В начале 1900 года, сразу после освобождения, он начал издавать исторические сборники «Былое». Они печатались при финансовой поддержке партии эсеров и стали ценным источником при изучении российского революционного движения. Осенью 1905 года Бурцев нелегально вернулся в Россию, был амнистирован и совместно с историками В. Я. Богучарским и П.Е. Щеголевым стал издавать журнал «Былое». До весны 1906 года сбор исторических материалов для этого издания был главным делом жизни Бурцев. Но в 1906 году Бурцев охладел к «Былому», т. к. увлекся «охотой на провокаторов». Ему удалось разоблачить многих революционных деятелей, работавших на охранку, и среди них Евно Азефа. После поражения революции 1905–1907 годов Бурцев эмигрировал во Францию. В 1908–1912 годах издал 8 новых сборников «Былого», в основном посвященных деятельности эсеров и разоблачению провокаторов, а также газету «Будущее», не имевшую успеха. Попытка Бурцева вернуться в Россию в 1914 году закончилась арестом и ссылкой в Восточную Сибирь, откуда амнистированный Бурцев вернулся в 1915 году в Петроград. До Октябрьского переворота издавал газету «Общее дело» и журнал «Будущее», где резко выступал против большевиков, заявляя в 1917 году, что «нет в настоящее время большего зла и большей опасности, чем большевизм Ленина и его товарищей». «Общее дело» – единственная небольшевистская газета, вышедшая в Петрограде 25 октября 1917 года. Вечером ее издатель был арестован, оказавшись первым политзаключенным новой власти, и, просидев в тюрьме до марта 1918 года, был выпущен благодаря заступничеству Горького, напомнившего о революционных заслугах Бурцева. Летом 1918 года Бурцев снова эмигрировал. В Швеции, Париже и Ново-Николаевске (ныне – Новосибирск) отдельными изданиями вышло его открытое письмо «Проклятье вам, большевики!». Перебравшись в Париж, издавал крупнейшую газету русской эмиграции «Общее дело», безуспешно призывая к единству всех антибольшевистских сил. Живший «холодно, бедно, грязно, неуютно», он выпустил в свет свои воспоминания «Борьба за свободу России» (Берлин, 1923). В 1930-х годах Бурцев печатал антифашистские и антибольшевистские статьи и боролся с антисемитизмом, выступил на Бернском процессе (1934–1935), доказывая подложность «Протоколов сионских мудрецов», в 1938 году выпустил книгу о «Протоколах…» с подзаголовком «Доказательства подлога». В последние годы жизни отчаянно нуждался. Современник вспоминал, как в годы фашистской оккупации Франции старик Бурцев «продолжал неутомимо ходить по опустевшему, запуганному городу, волновался, спорил с пеной у рта и доказывал, что Россия победит…». Умер в больнице от заражения крови¹⁷. В 1989 году в Москве вышло репринтное издание книги В. Д. Бурцева «В погоне за провокаторами» (с оригинала 1928 года).