Убить археолога

– Вы тут не местный, поэтому, конечно, не можете всего знать, – охотно пояснил Носорогов. – Но знайте – если встретите тут гуляющих козлов, значит – жди вскоре утопленника! А иной раз и сам чёрт-водяной козни подстраивает – рыбу распугивает, леску обрывает, сети рыболовные путает, да так, что ни за что не распутаешь – выкидывать приходится! Может потехи ради и лодку перевернуть на ровном месте, тогда только держись! Вы молитву «Отче наш» хорошо помните?

Лопоухов поднапрягся, но вспомнились почему-то только два слова – «сущий на небесах», и всё. Потом он вспомнил про упомянутых только что козлов и заинтересованно спросил Николая:

– С водяным всё понятно, – а при чём тут животные?

– Да не животные они, эти чёрные козлы, а самые настоящие черти! Вот шёл я сегодня на рыбалку – решил коротким путём пройти, чтобы лишние километры не наматывать – и в аккурат на такого чёрного козлину набрёл! Ну а дальше ты сам видел – чуть не утонул я в десяти метрах от берега, – и уверенно заключил, незаметно перейдя на «ты», – Кабы не ты – всё, каюк мне! – и многозначительно чиркнул оттопыренным большим пальцем по горлу.

– А ещё, брат, такое тут случается, что и во сне не увидишь! У нас тут бесы запросто по небу носятся!

– Да ну-у-у?.. – изумился Лопоухов, а потом отмахнулся от этих слов, выражая полнейшее в них неверие. – Брехня, поди!

– И ничего не брехня! – слегка обиделся Носорогов, а затем перешёл на шёпот, чуть ли не вплотную придвинувшись к Семендяю. – Чистая правда! Сегодня ночью сам видел – вот те крест! – и он размашисто перекрестился. – Вышел я ночью на крыльцо покурить, смотрю – бес над лесом несётся, а на нём мужик здоровенный сидит! Четное слово – собственными глазами видел!!! – и в доказательство привёл самый весомый аргумент, – я ведь возле леса живу!

Лопоухов никак не отреагировал на летающего мужика и постарался перевести разговор на другое:

– А ещё что тут у вас бывает?

Носорогов сразу перестал обижаться и с охотой продолжал:

– А месяц назад я рыбачил тут же, – и он ткнул пальцем куда-то за спину, – и вижу, что неподалёку колдун по реке идёт в чёрной рясе с капюшоном, а колдун тот, между прочим, давным-давно помер, вскоре после войны! Идёт он, значит, по воде, а в руке у него кинжал сияет ритуальный – острый, огненный, на кошку смахивает! Так что ты думаешь? Наутро грибники нашли нашего лесничего Григория Россомаху с отрубленной головой! В самой чаще леса! Долго тут полиция копала, всех не по разу допрашивала да переспрашивала, но так ни до чего и не докопалась!

Сам следователь тогда всё удивлялся, – и как только вы тут живёте? Что ни случись – днём с огнём концов никогда не найдёшь! Никаких улик, никаких следов, никаких свидетелей, – самое криминальное место в районе и области!

– А что – и в самом деле так? – уточнил Семендяй.

– Именно так! – утвердительно кивнул Носорогов, – потому что место здесь непростое. В этих краях испокон веков ведьмы жили, поэтому – много чего тут было! Да любого спроси, всем известно – раз погиб человек, значит, без нечистого тут не обошлось, это уж как пить дать!

Ты видел, – как из деревни выйдешь, справа на пригорке старая деревянная церковь стоит, совсем разрушенная?

Семендяй подумал немного, потом осторожно поддакнул:

– Видел, вроде… И что?

– Так знай! Там всё время призрак невесты бродит, и не дай бог с ней повстречаться – непременно изба сгорит! У нас в Педрилове уже седьмой погорелец за это лето!

– А кто она, эта невеста? Из ваших же, деревенских?

– Не знаю, и никто не знает! Может, и вправду какая невеста погибшая, а может – оборотень людей будоражит! Колдун этот…

Ну, а сам-то колдун откуда взялся? Или он из местных, – свой, так сказать?

– Я сам его, конечно, не застал в живых, но вот батя мне рассказывал, что такие дела проворачивал этот колдунище – в страшном сне не привидится! Многие на него озлились, да только изловить никак не могли – оборотень, одним словом! Но и он мстительный был. Даже после его смерти по все окрестным деревням долго ещё всякая чертовщина творилась! То неизвестно откуда взявшийся табун лошадей пронесётся, все посевы подчистую вытопчет, то вдруг среди жаркого сухого лета река разлилась – сколько домов и огородов затопило в тот раз, ужас! Вот уж после того случая у людей совсем терпение лопнуло, собрались мужики могилу его найти да кол осиновый в поганца вогнать, да не тут-то было! Сразу такая засуха началась, что хоть дома бросай и иди на все четыре стороны. В садах-огородах всё засохло, в поле – травинка по травинке, и те пожухли, лес и вовсе как обгорелый стоит, в колодцах воды не стало, а речка эта, – он мотнул головой в сторону реки, – и вовсе тоненьким ручейком по дну чуть струилась! Тут уж не до поисков могилы всем стало. А как поиски прекратились, так понемногу всё опять и наладилось. Но пакости так и не заканчиваются! Вон в Волчановке недавно – мне шурин рассказывал, жена у меня оттуда – идёт он домой с работы, а навстречу ему сосед сено везёт на телеге, да только сам сидит на телеге задом наперёд!

– А вот это уже враки! – засмеялся Семендяй, представив себе эту картину, – так не бывает!

– Ещё как бывает! – рьяно возразил Николай, – если печные трубы в спираль закручиваются, а вёдра в колодцах одновременно все в лепёшку сминаются, – это как, по-твоему?

Семендяй благоразумно решил не раздувать эту щекотливую тему и задал другой вопрос:

– Я вот слышал, что ваш колдун любит за молодыми невестами наведаться, и многих уже погубил. Это правда?

Носорогов боязливо оглянулся по сторонам и зашептал Семендяю чуть ли не в самый локатор:

– Истинная правда! И не только за невестами, но и за женихами, и вообще за молодёжью. Вот за старухами он не ходит.

– А баловник он у вас, однако, – насмешливо сощурился Лопоухов, – ой, проказник…

– Не то слово, – охотно подтвердил Носорогов, – но вот шутки с ним плохи! Говорят, с нечисто силой он водится. Да вот хотя бы расскажу тебе прошлогодний случай! Как сейчас помню – пошли мы с соседом Петром Митрохиным за грибами. А груздей в том году было – видимо невидимо! Вот идём мы с ним, переговариваемся, а он и давай шуточки отпускать насчёт колдуна и насмехаться над ним, – вот не верю, говорит, что он оборотень! Если и вправду так, то пусть он моей покойной матерью обернётся, тогда поверю! Иначе брехня всё это, старушечьи придумки! И что ты думаешь? Поворачиваюсь я к нему, а его – нет! Пропал грибник! Мы уж и надежду потеряли найти его, а он через десять дней сам вернулся – весь обросший, глаза безумные и худой, как драный кот. А когда немного в себя приходить начал, рассказал нам, как встретил в лесу свою матушку, сильно обрадовался, а она его привела в свой дом, и он там у неё и прожил всё это время. А потом очнулся на болоте, весь оборванный да комарами изгрызенный, еле дорогу до деревни нашёл. А ты говоришь…

Так наши рыбаки проговорили чуть ли не до вечера и расстались добрыми друзьями. Когда Лопоухов зашёл в дом и увидел Анастасию Петровну, то с шутливым огорчением развёл руки:

– Ничего не наловил!

Но тут же заметил, что лицо у бабульки выглядит очень озабоченным, и ей сейчас совсем не до шуток. Видно было, что рыба постояльца в данный момент её ничуть не интересовала.

– Беда пришла, Семендяй Симеонович, – обеспокоенно сообщила ему Анастасия Петровна. – Сходила я к Сорокиным, и не зря! К ним во двор тоже кто-то туфлю подбросил, правую. Они тоже утром нашли. Посомневались мы, и пошли с этими туфлями к матери покойной Катюшки Воронцовой. И что Вы думаете?

Семендяй молча слушал её и только хлопал глазами – он пока что ничего не думал по этому поводу. А бабулька выдержала эффектную паузу:

– Она признала Катюшкины туфли, сама в них дочь обряжала! Так-то вот!

– Э-э-э… и зачем же их, в таком случае, из гроба вытащил? И каким образом? И кто?

– Сходили мы и на кладбище, Семендяй Симеонович! А там всё в порядке, никто могилку не ворошил.

– А. может, это всё-таки не её туфли? – засомневался Лопоухов.

– Будьте уверены, Семендяй Симеонович! Да и материнское сердце не обманешь! И, кроме того – на туфлях особая метка была, так что второй такой пары быть не может! Такие вот наши дела. А у Сорокиных свадьба на следующей неделе, так они теперь сильно разволновались, как бы беды не случилось!

– Да суеверия это всё, – попытался Семендяй успокоить хозяйку дома, – просто шутка у кого-то неудачная вышла, может, просто невесту попугать хотели!

– Хорошо, если бы так… – тяжело вздохнула Анастасия Петровна и начала растапливать печь. – Мы сначала тоже так подумали, а после для верности решили к цыгану сходить, чтоб он карты раскинул. Не поверите – но что ни скажет, всё слово в слово сбывается! Так он по-разному карты раскладывал, а всё одно получается – каждый раз Полинке свадьба выпадает!

– Ну, так ведь это замечательно! – подхватил обрадованный Лопоухов.

Честно говоря, он не понимал беспокойства из-за этих туфель, да и к карточным прогнозам всегда относился весьма скептически. Как профессиональный гробокопатель он верил только в то, что можно увидеть глазами и потрогать руками.

– Как раз ничего замечательного в этом нет, – возмущённо запротестовала Бобылёва, – уж про это-то любой ребёнок в деревне знает: если от покойника подарок получил – свадьбе не бывать! А ещё цыган и на меня ведь карты бросил, так вообще непонятное что-то выпало – к покойнику! А то, что на моём да на сорокинском дворе эти туфли оказались – так это покойник меня и Сорокину чем-то связывает. Вот только чем – не понятно, тут цыган никак не смог точно увидеть. Вот мы с Сорокиной и закручинились – и свадьбе быть, и покойнику быть… и что нам теперь делать? Ох-хо-хо, – горестно заохала бабулька, – приветы с того света никогда к добру не были…

Коряга внимательно слушал да слушал все эти новости и кое-что на ус наматывал, делал для себя какие-то выводы, а потом решил на местное почтовое отделение наведаться – проверить, так сказать, входящую корреспонденцию. И результат проверки его весьма порадовал, так как Алмазов собирался быть в Каннибаловке на следующей неделе, в субботу.

– Вот и ещё одного спеца несёт на мою несчастную голову, – с раздражением высказался Коряга по этому поводу и машинально потёр шишку на темечке.

А потом, надумав кое-что интересное, бес злорадно ухмыльнулся, изъял письмо, тщательно припрятал его в свою набрюшную сумку и отправился в дом Полинки Сорокиной, которая тоже с утречка получила туфлю покойницы – не мешает на всякий случай разведать, что там и как. Лишние знания ещё никому не повредили!

Застал он Полинку весьма огорчённой и опечаленной! Однако – красавица, отметил про себя Коряга. И стал он здесь свидетелем одной неприятной и тягостной сцены – сцены ревности. Хотя, конечно, насчёт приятности и неприятности – это вопрос весьма спорный, ведь всё зависит от того, с какой точки зрения посмотреть на это дело. Поэтому – что для Полинки было неприятностью, для беса было очень даже приятно!

В Полинкином окне, как оказалось, уже битый час несгибаемо торчал бывший её кавалер – Василий Горемыка. Он никак не желал мириться с положением брошенного жениха, и никак не мог поверить, что у его Полинки в самом деле скоро состоится свадьба с другим! Сначала ему казалось, что она просто выгибается и капризничает после очередной его выходки, но вот до свадьбы осталась уже неделя, а она что-то всё ещё не одумалась, не собирается даже – и это уже начинало беспокоить Ваську и действовать ему на нервы. Так что, наступив на горло собственной гордости сапогом сорок шестого размера, Васька пришёл мириться, и сейчас он уговаривал Полинку бросить своего нынешнего жениха.

– Ну что ты в нём нашла? – в сотый раз канючил Горемыка, – мне назло, что ли, замуж собралась? Ну, поссорились мы маленько… ну, с кем не бывает… а, Полинушка?

– Сам, Василий, виноват! – в сотый раз отвечала Полинка, уже теряя терпение. – Не надо было по девкам бегать! А теперь о чём говорить?

– Да не виноват я, Полинушка! Это меня бес попутал, разлучник проклятый! Ты ведь меня знаешь, – да нешто бы я по доброй воле?.. Сам не понимаю, как это получилось! Ну, прости дурака…

– Ладно, хватит переливать из пустого в порожнее! Уходи, пожалуйста! У меня через неделю свадьба, и тебя туда никто не приглашает!

– А я вот возьму, да и приду! Посмотрим тогда, что твой Лёня мне сделает!

– Ох, Василий, и бешеный же ты… – тихо проговорила Полинка и уже как-то отчуждённо посмотрела на бывшего ухажёра, – у тебя всегда кто угодно виноват, только не ты! Ты не нагулялся, а кто-то другой страдать из-за тебя должен… эх, ты!

Исчерпав все доводы, Васька беспомощно привалился к стене, а Полина, выходя из дома, в сердцах так хлопнула дверью, что тяжёлая конская подкова, висевшая над входом, сорвалась с гвоздя и врезалась с ускорением свободного падения точнёхонько в поросячий носик Коряги. Бедный Коряга ойкнул и схватился за пятак, а от этого ойкнул ещё сильнее, поскольку ещё после прошлого раза к этому нежному дыхалу невозможно было прикоснуться от сильной боли – и горючие слёзы обильно брызнули из глаз незадачливого беса. А Полина, услышав падение подковы, вернулась, спокойно подобрала её и аккуратно пристроила на прежнее место.

– Ну вот, только этого ещё не хватало! – сквозь слёзы и сопли обиженно повизгивал Коряга, – пропади всё пропадом! Опять путь перекрыли!

Не мог теперь бес нормально из избы выйти, пришлось опять по-бесовски через дымоход на волю выбираться. Обидно стало Коряге:

– У Васьки ревность взыграла, а у меня – ещё одна травма! Нет, не одна даже, а сразу две – моральная и физическая! За что!!!

А ещё вспомнил Коряга попутно и о выбитых зубах – и совсем горько ему стало! Но потом подумал Коряга о предстоящей свадьбе и о своей хитроумной задумке – и вроде как на душе сразу немного полегчало!

– Ну, ничего, ничего, – погодите! – сам себя подбадривал побитый Коряга. – Ещё повеселится род бесовский на вашей свадебке! Оторвёмся по полной!

Однако ревнивый и отвергнутый Васька Горемыка не стал сидеть, сложа руки, и ждать милости от природы! Он задумал провернуть одну каверзу – образно говоря, виртуозно исполнить наивысший аккорд своей лебединой любовной песни! Да так, чтоб надолго запомнили Ваську Горемыку!

Вернулся он от Полинки злым, непримиримым и исполненным решимости довести дело до конца. И уже даже не сам факт свадьбы раздражал Василия до крайней степени, нет, тут давило совсем другое! В гораздо большей степени раздражало его то, что его более удачливым соперником стал не кто-то другой, а ненавистный Лёнька Лихой – сын местного мафиози Лихого Бориса Леонтьевича, который крепко держал в своём волосатом кулаке всю округу вместе с потрохами.

Правда, Лёнька был бесконечно высокомерным, но красивым и статным парнем. А поскольку сам имел внешность привлекательную, то и не удивительно, что в жёны захотел взять тоже первую красавицу всех окрестных территорий. Симпатичных девчат, конечно, немало было, но Полинка была – чудо как хороша! Однако, несмотря на постоянную улыбку и вежливое обращение, Лёньку в народе не любили, не приглашали ни в один дом и вообще старались держаться от него подальше – с ним вообще предпочитали не связываться.

Ходили слухи, что Леонид упорно искал могилу чёрного колдуна, чтобы кроме беспредельной власти отца иметь ещё и магическую власть над всеми плебеями. Но поиски его успехом не увенчались, и теперь он занимался тем, что курировал (якобы!) крупный молокозавод, на котором, поговаривали, он варил не только сыры, но и промышлял кое-чем не совсем законным. А покровителей имел таких, чьи имена люди вслух лишний раз произнести опасались. Поэтому ни про него самого, ни про его деятельность предпочитали просто не говорить, – так оно как-то спокойнее было!

Василий, несмотря на предстоящую свадьбу, на сто процентов был уверен, что Полинка любит по-прежнему его, – а то, что выходит за Лёньку, так это вообще ни о чём не говорит! Она-то ему, может, и нравится, но о какой-либо любви с её стороны не может быть и речи! Понятно ведь, что надоела девчонке бедность деревенская – а тут такой шанс из опостылевшей жизни вырваться, какая же упустит! Вот и Полинка не устояла!

Дома никого не было. Васька припечатал на стол бутылку «Пшеничной», достал из подпола холодных хрустящих огурчиков и выудил из бадейки, которую мать приготовила, чтобы телёнка покормить, несколько небольших картошек в мундире – почему-то ему сейчас захотелось не материного борща, ни бабкиных пирогов, а именно вот такой, настоящей мужской еды! Затем торопливо налил стопарик, выпил залпом и стал вслух рассуждать сам с собою, поскольку ему просто необходимо было выговориться:

– Ну, нет, подумать только! – погрузившись в тягостные размышления, Васька без конца теребил свои кудрявые волосы, – Лёнька, этот задрипанный искатель могил всяких чернокнижников – жених Полинки! Это просто невозможно! Ну, погоди, волчий хвост, устрою я тебе свадебку! Всю жизнь меня помнить будешь! Не всё можно купить на ваши поганые деньги! Ох, и попомнишь ты Горемыку! – и со всей дури треснул кулаком по столу.

– Ты кому это тут угрожаешь? – раздался от порога знакомый голос.

Это пришёл морально поддержать Василия его закадычный дружок Владимир Козня. Этот крепкий парень, сосед Горемыки, был одним из лучших механизаторов в районе. И Василию он сейчас сочувствовал всей душой!

– Проходи, Козня, садись! Раздели со мной моё горе! Слыхал, поди, что моя Полинка через несколько дней за Лёньку Лихого выходит? Вот я и решил ему это дело так просто с рук не спускать!

– А что ты поделать можешь? В двух домах уже полным ходом подготовка идёт! Так что ты надумал?

– Не знаю пока, – честно признался захмелевший Василий, – но что-нибудь обязательно придумаю! Давай, Козня, выпьем за то, чтоб их свадьба не состоялась, чтоб навсегда разрушилась! Эх, взмахнуть бы сейчас волшебной палочкой – и всё в порядке!..

– Ладно, давай наливай! За хорошее дело отчего же не выпить? – Владимир подхватил на вилку огурец, – хотя, честно говоря, не представляю даже, чем ты сейчас этой свадьбе помешать можешь. Подумай хорошенько, ведь чуть дёрнешься – Лёнькин батя от тебя мокрого места не оставит! А ты с самой-то Полинкой разговаривать пробовал?

Друзья выпили за надежду в этом безнадёжном деле, и содержательная беседа продолжалась:

– Говорил, да что толку? Меня же ещё и бешеным назвала! А я не бешеный, ты же, Вован, знаешь меня – я просто справедливым гневом пылаю и понапрасну сгораю в огне страсти, ярости и огромной любви! Чтоб его черти взяли, этого козла блатного! Я ему молокозавод взорву – вот что я сделаю! Если даже свадьбу не разобью, так хоть настроение им попорчу!

– Да остынь, дурак! – беззлобно осадил друга более трезвый Вован. – Тебя же ещё и под суд отправят! Тут другое требуется. Не гони коней, тут обстоятельно помыслить надо!

И оба друга погрузились в глобальные размышления, выбирая наиболее изощрённую месть для постылого Лёньки, и думая, как не допустить его скорую женитьбу на Полинке. Они обсуждали разные варианты, один чудовищнее другого, и даже не подозревали, с каким восторгом и жадным интересом слушал их увлекательную беседу покалеченный Коряга.

Но вдруг Козня наклонился к самому уху Василия и что-то ему прошептал, что именно – бес прослушал, а вот отставной жених сразу повеселел, даже захохотал как-то по-злодейски, и оба выпили ещё раз за непременный успех! Теперь уж в успехе они не сомневались! За разговором друзья не заметили даже, как «уговорили» бутылку…

А у Коряги были свои планы и заботы. Поэтому, как только два друга распрощались, он сразу же решил навестить дом местного воротилы Лихого. Сказано – сделано! Осмотром дома Коряга остался чрезвычайно доволен! Это был приятный дом – там не жили противные домовые и прочие домашние животные, а весь подвал был заставлен не солёными огурцами с квашеной капустой, а бочками и бутылками с выдержанными и коллекционными винами. И вообще, атмосфера в доме была самая позитивная – все его обитатели курили, не стеснялись в выражениях, да и весь их моральный облик вполне устраивал повеселевшего беса. Наконец-то он нашёл место, где можно дух перевести, свободно вздохнуть и немного расслабиться, не ожидая коварного нападения! Здесь Коряга чувствовал себя в своей стихии!

Здесь надо сказать, что шикарный дом Лихого находился в самом крупном и богатом посёлке района, носившем звучное поэтическое название Змеюкино, и располагался на самой окраине, вплотную примыкая к лесу. Неподалёку от посёлка, за рекой, располагался и прибыльный молокозавод Лихого. Когда-то в далёких девяностых, когда всё вокруг подряд рушилось и разваливалось, предприимчивый Бориска стал владельцем небольшого каннибаловского коровника, и ездил он тогда на разбитом «Запорожце». Это уже много позже заделался он уважаемым Борисом Леонтьевичем, стал рассекать по округе на огромном внедорожнике – да ещё дома в гараже стояло с десяток иномарок, целый автопарк, – и смог сосредоточить в своих руках практически неограниченную власть. Про него ходило много противоречивых слухов, причём хороших не было ни одного, но больше всего людей отпугивала его охрана, набранная из бывших уголовников. Хотя, как известно, алкаши, наркоманы и уголовники – бывшими не бывают! Теперь несколько человек, избранных из криминального контингента, являлись личными телохранителями Бориса, а также бдительно охраняли дом и молокозавод своего крутого шефа. Проживали все эти добры молодцы в отдельно стоящем просторном флигеле на обширной территории усадьбы Лихого. Понятное дело, что Лихому опасались перечить, – как рядовые жители, так и местные власти разных уровней, потому что никто не хотел связываться с его беспощадными церберами.

Самым внимательнейшим образом проверив все углы, Коряга с комфортом устроился на великолепном камине и с большим интересом стал прислушиваться к происходящему между отцом и сыном разговору. Тут же присутствовала и личная охрана.

– Твой дом, Леонид, уже практически готов. Сходил бы ты, посмотрел, может, какие переделки на твой взгляд потребуются, – заботливо говорил Борис Леонтьевич, обращаясь к Леониду. – А так сделали всё, как ты хотел – на втором этаже спальни, на первом – холл, гостиная и кабинет, а баню с бассейнами справа пристроили… ну и выходы запасные предусмотрены… при нашем положении в обществе – всякие ситуации следует просчитать наперёд!

– Значит, теперь с турецкой баней будем? – живо поинтересовался Крыня, один из охранников.

Был он сплошь покрыт татуировками и потому со стороны казался тёмно синим и выглядел несколько устрашающе – особенно, когда в жаркие дни ходил без рубашки, имел бритый шишковатый череп со множественными шрамами, и кличку получил от своей незамысловатой фамилии – Крынкин. А как его звать по имени – никто не знал, да он, наверное, и сам уже давно позабыл об этом.

– Да, – свысока ответил Леонид на его вопрос, – не всем же жить с доисторическими деревенскими банями и дощатыми сортирами в конце огорода! Для современной жизни требуется современное жильё, модернизированное, так сказать! – и, считая вопрос исчерпанным, повернулся к отцу, – ладно, сегодня же съезжу, дом посмотрю, откладывать больше некуда, скоро заселяться туда буду! Отец, а когда на охоту соберёмся? Хочу до свадьбы на кабана сходить, поразмяться немного! В газете вон писали, что за Каннибаловкой трёхсоткилограммового секача завалили!

– Последние деньки на всю катушку отгулять хочешь? – гоготнул Крыня.

– Тебе, Крыня, этого не понять, – с гримасой досады на красивом лице осадил его Леонид, – ты сам-то хоть когда-нибудь был женат? Нет? Вот и помолчи!

– Да на черта мне эта обуза, – сбавил тон Крыня, – бабу и так найти можно…

Но он не успел развить свою философию дальше, поскольку на самом интересном месте его притормозил сам Лихой:

– Заткнись, Крыня! – мягко попросил он, – пожалуйста, не вмешивайся!

– Да я что? Да я ничего! – пошёл на попятный Крыня и опять перевёл взгляд на хозяйского сынка. – Женись, сколько хочешь! Я только смысла в твоей женитьбе не вижу – вот и всё! Ну, сам посуди, кто – ты, и кто – она, эта Сорокина! Что тебе даёт этот брак?

– Тебя это не касается, – раздражённо огрызнулся Леонид, – что надо, то и даёт! А ты своим делом занимайся, лучше вон про охоту подумай!

– А что мне думать? На это егерь есть, пусть он и думает! А моё дело – только ружья подготовить.

– Послушайте, – вставил своё слово другой нервный бандит, Иван Случко, или просто Сучок, – вы разве не знаете, что лес в Каннибаловке не простой, а с причудами? Я бы ни за какие коврижки туда на охоту не пошёл! Да ведь все этот лес за три версты обходят!

– Вот и хорошо, что обходят, – спокойно ответил Борис Леонтьевич, – нам на охоте конкуренты не нужны. Так что ты, Иван, тоже можешь ружьями заняться. Только поаккуратнее в этот раз!

Это он намекнул на прошлогодний досадный случай, когда Иван чистил винтовки и, случайно выстрелив, ранил садовника, который в это время подрезал розы. Недовольно скривившись, Случко вышел из комнаты в компании с Крыней.

– И далась же ему эта охота в Каннибаловке! Будто других мест нет! – сплюнул он с досадой, удалившись от дома нас безопасное расстояние. – Слышь, Крыня, там не так давно двух мужиков нашли мёртвыми. Лежали они прямо около костра, где ужин свой варили. А причину смерти им написали – обхохочешься! – удушье газом! Это как же ухитриться надо, что на свежем воздухе помереть, задохнувшись от газа? Я думаю, что там что-то такое случилось, от чего у них сразу сердце остановилось. Так что в том лесу – не то ли что кабанов, зайца облезлого не захочешь!

Коряга же, немного отдохнув и проникнувшись текущей информацией, вытащил из набрюшной сумы драгоценное письмо Алмазова и бросил его в почтовый ящик Лихих, довольно усмехаясь и радостно потирая свои лапы. Вот теперь попляшешь ты у меня, гад Лопоухий, мало не покажется! Не раз ещё попомнишь ты Корягу, гробокопатель хренов!

К слову сказать, несмотря на то, что до Каннибаловки добраться было очень непросто – деревня не была забытым медвежьим углом. Так уж сложилось исторически, что поголовно все мужики в округе были и рыбаками, и охотниками. Поэтому, едва открывался сезон охоты (и даже если не открывался), как со всех сторон устремлялись они сюда – кто по тропам, кто в объезд, кто через новый мост – и все расползались по Каннибаловскому лесу в поисках добычи, несмотря на все страхи и суеверия. Что тут скажешь, – охота пуще неволи!

Тем временем в самой Каннибаловке разговаривали между собой три женщины, встретившись на крыльце деревенского магазинчика, который на современный манер назывался мини-маркетом, – одна из них была Мария, мать умершей Катюши Воронцовой, вторая – Ирина, мать нынешней невесты Полинки Сорокиной, и соседка Сорокиных – пенсионерка Елена Родионовна Лубкова.

– Ох, девоньки, неспроста Катюшкины туфли тут оказались, – вещала шустрая старушка Лубкова, – точно говорю вам – это колдун за очередной невестой прийти хочет! Ой, чую, не бывать свадьбе Полинки с этим… Леонидом! – выразительно подчеркнула она последнее слово.

– Ну почему ты, Елена Родионовна, всегда только злое говоришь? – оборвала её Сорокина. – Где бы что бы ни случилось – так у тебя сразу колдун во всём виноват! Уж в наше-то время нельзя такой тёмной быть, разумом надо жить, а не предрассудками!

– А почему, скажите, вторая туфля у бабки Бобылёвой во дворе оказалась? – спросила Мария Воронцова, – она-то, вроде, ни в какой замуж не собирается!

– А вот увидите! – продолжала «пророчить» Лубкова, – почему – не знаю, но только и Бобылихе надо колдуна в гости ждать. Не чисто что-то в доме её! Раз получила подарочек от покойницы – быть трупу! Вот помяните моё слово, атеистки!

Зловещее карканье старухи настолько раздражало Воронцову, что она даже отвернулась в сторону:

– Я могла бы подумать, что это просто чья-то жестокая шутка, но на туфлях моя метка стоит, – тихо проговорила она, – когда я их покупала, у меня сразу денег не хватало, я и попросила девчат из магазина отложить эту пару для меня. Вот тогда я незаметные меточки и поставила, чтобы знать, что именно эти туфли мне на другой день достанутся! Так что это – Катенькины туфли…

– Надо к батюшке сходить и спросить, что всё это значит. Как он скажет, так и сделаем! – решительно предложила Ирина Сорокина.

У неё у самой дочь была накануне свадьбы, и она прекрасно понимала, что сейчас должна чувствовать Мария, обнаружив туфли похороненной дочери-невесты чуть ли не в разных концах деревни.

– И к батюшке незачем идти, тут и так всё яснее ясного! – с умным видом изрекла всезнающая Лубкова. – Колдун это – неужели вам до сих пор не понятно? Колдун!

– Да всё-то ты у нас, Елена Родионовна, знаешь! И по всех, и за всех! Вот только помочь ничем не можешь! – не сдержалась Сорокина. – Впустую языком болтать все горазды, а вот как до дела доходит… – и она безнадёжно махнула рукой.

Полинка ещё издали увидела ярко красную иномарку Леонида. Она вышла за ворота и теперь стояла, ожидая, когда он подъедет. Улыбающийся жених вышел из машины, ласково обнял девушку и немного наклонился, заглядывая ей в глаза. Парень сразу понял, что она чем-то сильно озабочена! Он приподнял за подбородок её личико и требовательно спросил:

– Это из-за кого ты так нахмурилась? Из-за Горемыки, что ли? Если хочешь, можно ему трёпку задать, чтоб не зарывался!

– Нет, Леонид, не делай этого. Не стоит, – отвела она от лица его руку, – и не из-за Василия вовсе я расстроилась. Представляешь, кто-то мне туфлю Кати Воронцовой подкинул, нехорошо это.

– Не понял, – отстранился Леонид. – Может, её старые вещи на помойку повыкидывали, а собака ваша нашла эту туфлю, да и притащила домой. И что из этого?

– То-то и оно, что не понял, – тихо повторила Полинка. – Дело в том, что её в этих туфлях похоронили!

– А! Въехал! Это прикол такой, да? – засмеялся Леонид, но увидев, что Полинка по-прежнему остаётся серьёзной и озабоченной, решил уточнить, – а с чего ты взяла, что это те самые туфли?

– Мать её сказала. И перестань, пожалуйста, смеяться! Это совсем не смешно!

– Ну, даже если и так – отдай ей эту туфлю назад, и всё! В чём, собственно, дело?

– Ещё раз повторяю тебе, – терпеливо сказала Полинка, – дело в том, что туфлю невозможно вернуть законной владелице, потому что Катя была в ней похоронена.

Леонид никак не мог взять в толк, как подобной ерундой можно забивать себе голову! Неужели перед свадьбой не о чем поговорить, коме как о покойницких туфлях? Ему действительно было смешно всё это!

– Слушаешь всякую чушь, да ещё и веришь в это, – ласково укорил он нахмурившуюся Полинку, – выброси куда-нибудь эту несчастную туфлю – и забудь! – и, красуясь собой, горделиво сообщил ей, – наш дом наконец-то достроили. Поедешь со мной посмотреть?