Алёшкины яблоки. Добрые и смешные рассказы

© Антонина Салтыкова, 2023

ISBN 978-5-0060-6221-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АЛЁШКИНЫ ЯБЛОКИ

Забор был хлипкий. Почерневшие от старости деревяшки, перетянутые посередине перекладиной, казалось, лишь для вида стоят по периметру сада. Да и от кого прятать угодья? Деревня у них небольшая. А то, что мальчишки иногда яблоки воровать лазят, так оно и понятно, в чужом саду всегда слаще, чем в своём. Лишь бы грядки не топтали и ветхие заборы не ломали. А яблок разве жалко! Да и когда через заборы лазить, как не в детстве!

Так рассуждал дед Митя, когда схватил за шиворот белобрысого паренька, которого раньше не видел в деревне. А может, и видел да не признал, летом много городских приезжает, кто в гости, кто дом снимает.

– Ты чей будешь? – строго нахмурил брови дед Митя, – Как звать?

Но Алёшка, восьми лет от роду, приехавший к старой бабке Наде на каникулы, молчал. Бабулька эта была то ли сестра маминой мамы, то ли племянница маминого папы, Алёшка не разбирался в родственных связях. Мать летом отправляла его, бледного и худого, на свежий воздух, на парное молоко.

Бабку Надю Алёшка любил. У неё в доме пахло сахарными булочками и ягодным компотом, а по утрам можно было спать, сколько захочется. А ещё бабушка не заставляла ничего делать, только может иногда жука с картошки собрать. Но это даже интересно. Бабка говорила мальчику, что жук – это противник, враг, а Алёшка – полководец, который вышел на тропу войны.

Вечерами бабка спать не гнала, они засиживались на завалинке до самых звёзд. Бабуля смешные истории рассказывала про деревню, про старую жизнь, про то, как раньше воду с колонки на коромысле носила. И ещё про деда Аркашу своего часто вспоминала.

Иногда Алёшка видел, что баба Надя глаза промокает фартуком или платочком, когда про деда говорит. Помер он уже, но бабка помнит всё, как будто дед вчера только за калитку вышел. В такие минуты сердечко Алёшки рвалось от жалости, он обнимал руками-тростиночками бабушкины полные плечи и говорил, что когда вырастет, купит для неё самый крутой джип. Мальчику казалось, что это должно так обрадовать бабушку, что та сразу забудет про слёзы. Бабка Надя улыбалась, трепала его по щеке, целовала в макушку и называла своим помощником и защитником.

И вот теперь этот лохматый, страшный старик требует от Алёшки сказать, чей он и что делает в чужом огороде. Нет уж! Бабку Алёша не сдаст. Тем более, что она и сама по головке не погладит, если узнает, куда мальчика занесло.

А у него был план, настоящая партизанская операция по спасению бабушки. Для этого нужны яблоки. И не какие-то, а золотые ранетки из сада деда Мити.

Утром бабка схватилась за поясницу, согнулась пополам и еле доковыляла до кровати. Она причитала о радикулите, о том, что надо соседа Шуру позвать, у того пчёлы. Пусть поставит парочку в спину, ядом полечит.

Бабушка натёрлась вонючей мазью, прилегла на кровать. Алёшка принёс ей чаю, сбегал за Шурой, а пока ждали, присел рядом. Бабуля вроде бодрилась, но Алёшка видел, как одна слеза скатилась из глаза в борозду между морщинами.

– Знаешь, Алёшенька, как меня дед Аркаша лечил от всех болезней? Он приносил мне золотые яблочки, какие я люблю.

– Как это золотые? – обомлел Алёша.

– Ну, это они так называются – золотые, – пояснила бабка, – Яблоки нектаром наливаются и становятся будто прозрачные, сок через кожицу просвечивает. Аркаша называл меня лесной царевной, потому что я яблоко такое откушу и выздоравливаю.

Алёшка бабке не поверил, что за ерунду говорит. От болезней лечат таблетками или уколами, а не яблоками и пчёлами.

Пришёл сосед Шура, принёс в банке несколько толстых пчёл. Алёшку выгнали из комнаты. Он слышал только, как Шура бабке велел больное место показать, да как бабка потом охала и ахала, что больно. Сосед ушёл давно, а бабушка всё охала. Точно, таблетки надо, а не яд пчелиный, переживал Алёшка. А может яд этот помогает, только если яблоко нектарное откусить?

– Бабуль, а где дед Аркаша те яблоки брал, которыми ты лечилась? – спросил.

– Да в саду у нас росла золотая ранетка. Дед помер, и она на следующий год высохла, – простонала бабуля в ответ, – Ты пойди, погуляй, сынок. Я скоро поправлюсь и мы с тобой пироги с черёмухой напечём.

Городской Алёшка сам не додумался бы, да помог соседский парень Вовка. Он сказал, что знает, где взять золотые яблоки.

– На том конце деревни, – Вовка махнул рукой, – у старого деда Мити такая ранетка есть и забор низкий. Погнали вместе. Карманы есть?

Алёшка показал карманы в штанах и в рубахе. Вовка одобрил, и мальчишки залезли в сад к деду Мите. Местному Вовке это было запросто, а Алёше впервой.

Когда дед застукал воришек, Вовка быстро смылся, деревенская сноровка помогла. А Алёшка застрял на заборе. Но он тоже не промах, подождал, пока дед отвлечётся на собаку и сбежал через калитку. Дед Митя только головой качал вслед пострелёнку да улыбался сквозь усы. Отвлёкся он, ага! Ещё не родился тот пацан, какой перехитрит деда Митю!

Алёшка немного побродил по деревне и пришёл домой с пустыми руками. Не получилось добыть волшебные яблоки с лечебным нектаром. Никудышный он помощник. Но бабушка уже хлопотала у стола, муку просеивала. Поясница её была туго перевязана пуховой шалью.

– Где ты ходишь, Алёшенька, я уж потеряла тебя! Давай, руки вымой и черёмуху перебирай. Помогай! Сама сегодня не управлюсь, спина ещё шалит, – ласково сказала бабушка.

Алёшка подошёл к ней, обнял ручонками и уткнулся лицом в живот. Так хотелось плакать от того, что не смог яблоки добыть, или может от того, что деда Митю испугался.

Бабуля обняла его за плечи.

Вдруг с порога послышался хриплый кашель:

– Хозяева, можно?

Алёшка обернулся и увидел деда Митю. Сердце мальчика замерло. Вот сейчас дед всё расскажет бабушке, и та узнает, что Алёшка – вор.

– Проходи, Митя. Чего это ты в наш конец пришёл? Дело какое? – спросила бабка.

– Да я тут тебе, Надежда, яблок принёс. Ранет золотой, – дед Митя показал на ведро, полное желтобоких яблок с тонкими стебельками-ниточками, – У тебя ведь высохла яблоня-то, а мне девать некуда. Поймал тут… недалеко от своего дома соседа вашего, Вовку – обормота. Он сказал, что бабке Наде такие яблоки нужны. Бери, может, варенье сваришь.

Бабушка поразилась, откуда Вовка знает? Кто про яблоки сказал? Дед Митя тоже её удивил, целое ведро принёс.

А потом глянула на Алёшку и поняла всё. Взяла бабушка яблоко из ведра, о фартук его потёрла, откусила и вдруг выпрямила спину, улыбнулась:

– Вот такими Аркаша меня и лечил. А когда яблочки с любовью, так хоть какая хворь пройдёт, – подмигнула она Алёшке.

А дед Митя тихонько погрозил пальцем. Но мальчик видел, как тот прячет улыбку в усах. Поэтому стало Алёшке совсем не страшно, а очень даже радостно и спокойно.

Он сбегал потом к деду Мите, принёс пирогов с черёмухой да извинился. Посидели вместе на крылечке, помолчали по-мужски, а потом пили чай с мёдом и пирогами.

НОВОГОДНИЙ КРУГОВОРОТ

Если бы знал заранее, как пройдёт этот день 31 декабря, Витёк не выходил бы из дома. Подарил бы Ксюше духи, или что-нибудь подобное. Нет же! Витё решил сделать невесте сюрприз. Но куча добра, заказанная в черную пятницу в интернете, чуть не перевернула всё с ног на голову.

А началось с того, что Витёк решил сделать Ксюше предложение в новогоднюю ночь. Для этого надо было подзаработать на кольцо. Тогда он еще жил с родителями и сестрой. Это сейчас уже месяц они с Ксюшей снимают квартиру.

А тогда Ирина, старшая сестра Витька, была одержима тем, чтобы срочно выйти замуж. Даже ходила на какой —то тренинг или курс. Там учили разным женским премудростям. Ирине казалось, что она стала женственная и манящая. Родители, наоборот, видели, что она начала вести себя неестественно, даже вульгарно. Витьку в целом было наплевать, хотя он не упускал случая подразнить сестру. Но тут вдруг оказалось, польза от её тренинга появилась и у него.

Он подслушал однажды разговор Ирины с подругой. Девушки говорили, что в день окончания тренинга 31 декабря их курс планирует запустить в небо воздушные фонарики, как символ светлого пути в новый год. Предполагалось, что фонарики отпугнут несчастья и привлекут удачу. Витёк считал это бабской мутью, но, как узнал, сколько на перепродаже фонариков можно заработать, так и решил действовать. Он заказал большую коробку этого добра, потратил на закуп всю заначку и присмотрел для Ксюши кольцо.

Сначала подвел поставщик. Потом почта. Но сложилось всё так, как сложилось. Посылку Витёк получил только утром 31 декабря. Он увидел на коробке рисунок фонарика и непонятную надпись, не стал вскрывать упаковку, а ринулся в бизнес- центр, где проходил выпускной Ирининого курса.

Но то ли Иринка что-то перепутала, то ли мероприятие закончилось раньше, не нашёл там Витёк никаких счастливых выпускниц, которые захотели бы осветить путь в будущее бумажным фонариком, взлетающим в небо.

Иринин телефон не отвечал. Витёк растерялся. Куда теперь с этой коробкой, наполненной предметами, озаряющими дорогу?

Парень сделал первое, что пришло в голову – начал предлагать товар тем, кто входил и выходил из бизнес-центра. Люди отмахивались от него или не обращали внимания. Потом вышел охранник. Проходившая мимо девушка хихикнула, когда услышала, как Витёк пытается уговорить охранника хотя бы глянуть, какое это чудо, фонарик, и показывает картинку на запечатанной коробке. Охранник по случаю праздника был добрым, просто замахнулся, а не стал вызывать полицию. Девушка увидела отчаяние Витька и посоветовала спуститься в подземный переход. Там люди скорее раскупят Витькино добро.

Витёк потащился с коробкой в переход. Здесь задёшево продавали с рук мишуру, блестящие колпачки, еловые ветки, шоколадных дедов морозов.

Он пристроился рядом с продавцами и выкрикивал несусветную на его взгляд глупость:

– Продам путь в светлое будущее! Покупайте свой маяк! Он укажет вам дорогу!

Но никому не нужны были его светильники.

Бабулька, бойко торгующая рядом солеными огурцами, сначала поглядывала на Витька искоса, потом попросила показать, что такое он там продаёт. Витёк показал ей рисунок на коробке – фонарик подогревается теплым воздухом и взлетает в синее небо.

– Это символ светлого пути в новый год, – сказал Витёк и смутился.

– Сколько живу, ни разу не слыхала про такой символ, – откликнулась бабуля.

– Так он не наш. Китайский, – промямлил Витёк.

И тут лицо бабули просияло:

– Вот почему не берут! У китайцев-то новый год в феврале. А сегодня наш новый год. Ты в феврале все свои огоньки и продашь.

Она радовалась, что нашла выход. Но Витёк огорчился еще больше. Ему сегодня надо, пока ювелирный отдел не закрылся, а потом быстренько домой! К Ксюше!

Бабулька покачала головой, когда узнала, в чем дело, и решительно объявила, что покупает у Витька пять фонариков – себе и соседкам. Ну, а что?! Вдруг правда удача попрёт, если запустят эти огни в небо.

Но Витёк не согласился. Он знал, что бабуля из жалости покупает. Тогда договорились обменяться. Трехлитровую банку солёных огурчиков, плотно прижавшихся друг к другу в прозрачном рассоле со смородиновым листом да с чесночком, бабулька отдаёт взамен на пять фонариков.

Витёк распечатал коробку и не глядя вытащил первый фонарик. Бабулька и проходящая мимо парочка обомлели. В руках у Витька красовался наряд Снегурочки. Выглядел он так, что впору на прилавок секс-шопа выкладывать. Витёк замер. Голубой в белой опушке костюмчик завлекательно поблёскивал пайетками.

– Почём это? – девушка из обомлевшей парочки очнулась первой.

Витёк шумно вдохнул и глянул на бабульку.

– Не продешеви, – подмигнула та. И Витёк назвал астрономическую на его взгляд сумму.

– Может и для Деда Мороза такой есть? – хихикнул кавалер девушки.

В коробке Витька обнаружился еще и костюм Деда Мороза в том же стиле. Парочка купила оба костюма. Бабулька не растерялась и пожелала им встретить новый год с огоньком.

После этой парочки подошли еще двое, потом ещё. За час Витёк наторговал на колечко и свернул свой бизнес. С таким товаром в переходе лучше не маячить, чтобы в полицию не загреметь

– Ну, что брать будем? Пять костюмчиков завернуть? – улыбнулся он бабульке. Та отмахнулась и напоследок всучила ему банку огурчиков, да пальцем погрозила – ой, шутник!

Коробку с нарядами Витёк спрятал в квартире родителей, нырнул в ювелирный и после помчался к Ксюше. В руке он сжимал нежный бархат коробочки, где лежало кольцо.

Перед входом в подъезд, где он жил с Ксюшей, Витёк увидел небольшую толпу. Все заворожённо смотрели наверх, улыбались и ахали. Витёк тоже поднял голову. Там один за одним в небо взмывали хрупкие фонарики – символы светлого нового года. Витёк, как глянул на окно, откуда они вылетают, так и оторопел.

Он пулей влетел в квартиру. Ксюша стояла у окна, поджигала фитили и выпускала фонарики в окно. Рядом с ней лежала большая коробка, в которой плотными рядами разместились фонарики в упаковках.

– Что ты делаешь? – только и смог сказать Витёк.

– Желания загадываю, – ответила Ксюша и показала пальцем на фонарики за окном, – Вон тот фонарик – это наша с тобой квартира, дальний – путешествие на море, а этот пусть будет свадьба!

– Откуда у тебя это? – задал Витёк единственный вопрос, который сейчас его мучал.

– Курьер привез. Я заказывала в черную пятницу кое-что в интернете, – просто сказала Ксюша.

– Что ты заказывала? – Витек обалдел от своей догадки.

– Деда Мороза, который поет и звенит колокольчиком. Мама такого хотела. Я ей на подарок брала, а пришли вот, фонарики.

Витёк выдохнул и обнял Ксюшу. Они вместе смотрели в темное небо, расцвеченное светом хрупких огоньков.

– Чьи-то фонарики пришли мне. Кому-то пришёл мой Дед Мороз, – рассуждала Ксюша.

«А кому —то пришли костюмы из секс-шопа», – подумал Витёк.

– Такой вот круговорот добра с распродажи, – закончила девушка.

ДЕРЕВЕНСКИЕ ЗАБАВЫ ГОРОДСКИХ

Вечером в дереве темнеет рано, особенно в конце лета. Мрачно и холодно. Этого достаточно, чтобы сидеть у печки и не высовываться. Но не нам.

– За окном всё хорошо видно, – сказала Наташка и разлила остатки из водочной бутылки по стаканам. В бутылке была вода.

Мы сидели за столиком у окна в деревенском домике Наташкиной мамы, тёти Нюты. Давно, сразу после школы мы с Наташкой разъехались по разным городам и встречались в родных краях раз в год, когда приезжали забирать с каникул отпрысков. Мой оболтус Паша догуливал последние вечера в деревне. Я переживала, как бы Павлик не попортил тут деревенских девчат, всё-таки возраст уже тот. На что тётя Нюта ухмыльнулась – наши сами, кого хочешь, попортят. Наташкина же Анюта прослыла книжным червем, за неё мать не волновалась. Хотя иногда красавица загуливалась допоздна. Читает с подружками, наверное, отмахивалась Наташка.

Занавески на окошке я нарочно не задвинула. Мы делали вид, что пьём водку, чтобы усыпить бдительность соседей. Для местных мы были городскими чудаками, если не пили. Не пить в нашей деревне было равносильно тому, чтобы не выносить мусор из городской квартиры.

По плану в десять вечера мы выключим свет и займемся своими делами. Но окружающие должны думать, что мы спим.

А дел у нас невпроворот. Во-первых, поймать того, кто крадет дрова у тёти Нюты. Во-вторых, выследить моего переростка Пашку и накостылять ему, если застанем с какой-нибудь девицей.

Тётя Нюта дотапливала голландку на ночь, когда мы выключили свет, оделись во всё черное и направились к дровянику. Она лишь качнула головой нам вслед, знала, отговаривать бесполезно, помнила наше жаркое детство.

Усевшись в заранее заготовленной расщелине между стопками поленьев, мы принялись ждать вора. Первой не выдержала Наташка.

– Курить хочется, спасу нет, – она пошарила по карманам.

Сигареты, как и следовало ожидать, остались дома. Я пыталась задержать подругу, но не тут-то было. Охота пуще неволи.

– Я быстро, – Наташка накинула на голову капюшон толстовки и растворилась в темноте.

Я поёжилась. Боязно и зябко в этом полуразвалившемся дровянике. Хорошо, что тётя Нюта голландку топит, ночью станет ещё холоднее. Надо защитить её от паскуды, которая у одинокой женщины таскает дрова. Если мы с Наташкой не поможем, то кто? И разве зря мы в детстве в партизан играли? Всю деревню на животах исползали, пока за местными кумушками следили. Они, конечно, были шпионами, а мы отважными защитниками родины в целом и света в отчем доме в частности.

Шорох чьих-то шагов и тихое перешёптывание вернули меня из воспоминаний в реальность. Я затаилась – вот он, злодей-шпион! Рука сжала первое попавшееся полено. Глаза, привыкшие к темноте, выхватили две фигуры – мужскую и женскую, они шли прямо к дровянику.

С перепуга я замерла на вдохе. Как я справлюсь с двоими!

Фигуры остановились недалеко, и я расслышала слова:

– Давай здесь, – шепнул злодей и кивнул в мою сторону.

Что-то знакомое почудилось мне в этом жесте. Вот человек повернул голову, и я обалдела – сын! Но с кем это он? Ого! Да это же не шалава деревенская, а Наташкина Анютка.

Молодые начали целоваться, расстёгивать на себе одежду и медленно двигаться к дровянику.

Я была уже на изготовке, осталось только выдернуть полено, в которое вцепилась, и дать герою-любовнику по шее. Желательно, пока Наташка не вернулась. Стыд – то какой, заманил юную Анечку в кусты.

Но в этот момент двор будто взорвался петардами от вспыхнувшего во всех окнах света. Ужаленной пчелой из дома вылетела Наташка. Она орала не своим голосом, вертелась кругами, подпрыгивала, металась по двору, натыкалась на вёдра, на скамью, на лейки и грабли. Всё вокруг Наташки падало и разлеталось в стороны.

Следом за Наташкой из дома выбежала тётя Нюта с ведром воды. Пожилая женщина пыталась догнать Наташку, но ту было не остановить.

Ошалевшие Пашка и Анечка хотели укрыться в расщелине между поленьями, но наткнулись на меня, и тоже закричали страшно и безостановочно.

Теперь все голоса во дворе слились в один, и его тревожный раскат понёсся по деревне.

– Мама! – орала Наташка и держалась за пятую точку, которую тётя Нюта обжарила углями из голландки.

Она приняла дочку за хулигана, залезшего в дом. Когда Наташка нагнулась в поисках упавшей на пол зажигалки, тётя Нюта, недолго думая, совком черпнула тлеющие угли, подкралась сзади, да куда дотянулась, туда и закинула – в штаны.

– Мама! Аааа! Мама! – вскрикивал мой сын, шарахаясь от дровяника.

– Мамочка! – надрывалась Анютка.

Она метала взгляды то на Пашку, то на меня, то на мать свою, которая к той поре уже сняла штаны и ланью бегала от тёти Нюты. Знай только, сверкали в темноте её белые ляжки и круглая попа в кружевных трусиках.

– Мать моя! – Паша восторженно смотрел на Наташку, позабыв про угрозу, которая исходила от меня.

– Покажу сейчас «мать моя», – я со злостью выдернула-таки полено, чтобы надавать им Пашке по голове и по другому месту.

Несложная конструкция из дров, которую до нас расшатал ворюга, с шумом посыпалась на меня. Я упала на землю, прикрыла голову руками и, вспоминая своё партизанское детство, начала отползать.

В тот же момент Наташкин голос, наконец затих, захлебнувшись в коротком душераздирающем «Мама!». Это тётя Нюта вылила на дочь ведро воды, чтоб та умолкла.

В тишине падающие дрова прозвучали мощным грохотом лесоповала. К счастью, я успела чуток отползти. Все дрова упали рядом, придавив мне только ногу.

– Мама! Мама! – оглушительным басом взревел Пашка и ринулся меня спасать.

– Мама! – взвизгнула Анютка и бросилась к Наташке.

– Мама, – Наташкина истерика перешла в затухающую фазу. Голос страдалицы звучал жалобно, а глаза укоризненно смотрели на тётю Нюту.

И только Наташкина мать стояла посреди двора с пустым ведром в руке, взирала на разрушенный двор и выражалась такими словами, что деревенским пропойцам и не снились.

Короткий перевод звучал примерно так – Понаехали!