Buch lesen: «Оперативная группа, на выезд!»

ПАВЕЛ

– Оперативная группа, на выезд! – по громкой связи прокричал дежурный.

– А что случилось? – спросил я, когда вся группа во главе с начальником убойного отдела уже загрузилась в полицейский «микрик».

– Понятия не имею, – сказал Димон, мой напарник и друг Дима. – Я только слышал, как кричал дежурный: быстро, быстро на выход. И побежал.

– Владимир Федорович… – шепотом обратился я, к сидящему впереди меня эксперту, но тот лишь махнул рукой, дескать, потом.

– Чего ты там шепчешь, Никонов? Тебе что не сказал дежурный куда мы едем?

– Я был во дворе. Помогал ветерану спуститься со ступенек, и меня оттуда сразу позвали в машину, – пояснил я майору.

– Грибники за лесополосой, у Лисьего озера обнаружили сгоревшую машину с головешкой внутри, – пояснил начальник убойного отдела Николай Степанович Крючков, с прозвищем «крючок».

***

Не так часто, но все же мне приходилось иметь дело с трупами, в смысле их лицезрения. Но увиденное у озера, явилось для меня полнейшим шоком.

Картинка в жанре ужасов: остов сгоревшей машины, а в ней «сидит» за рулем, если можно так сказать, обугленный скелет.

– Дааа, неплохо постарались, – заглядывая в проем бокового окошка передней дверки, резюмировал «крючок».

Эксперты-криминалисты, выскочив из машины, принялись фотографировать, «обнюхивать» пожарище, пинцетами собирать обнаруженные ими «улики», складывать в пакеты горелые комья неизвестного происхождения.

– Глядите-ка! – обрадовался «крючок». – Даже номера с машины не сняли. – Он присел на корточки возле багажника, или того что от него осталось, и принялся задумчиво мять подбородок.

– А для чего снимать, коль все равно по номеру двигателя определят принадлежность транспорта, – глубокомысленно изрек следователь.

Засунув руки в карманы, тот обходил пожарище, заглядывая вовнутрь машины, ни к чему не притрагиваясь.

– Зимин! – закричал в трубку майор. – Быстро пробей по базе данных «Ниссан» за номером… да кто-кто говорит! Дед Пихто»! Крючков, вот кто! – там видать не сразу признали майора. – Своих не узнаете, мать вашу!

Наклонившись к машине, и не касаясь ее, «крючок» продиктовал в трубку номер, скрытый густым слоем сажи.

Нам с Димычем досталось больше всех. Начальник назначил нас помощниками медэксперту в его работе с трупом. А тот и рад покомандовать: поднимите, поверните, вытащите, положите…

Следствием установлено, машина и обгоревший труп принадлежали известному в городе предпринимателю Геннадию Борисовичу Ольшанскому. Автомобиль нашли в базе данных, а пострадавшего потом «опознали» его сотрудники, по оставшимся на трупе серебряной цепочке с крестиком, кольцу и расплавленным часам на титановом браслете.

Родственников у пострадавшего не оказалось, как и не был он женат. Проживал в нашем городе по адресу ул. Садовая, 12.

Его «живого» я увидел впервые в кабинете следователя. С фотографии, изъятой из личного дела с места его работы, Ольшанский как мне показалось, посматривал на меня с чуть заметной ироничной усмешкой, словно сомневался в наших способностях отыскать его убийцу.

Это был довольно приятного вида мужчина. С породистым, умным лицом, с высоким лбом и аккуратной короткой стрижкой светлых волос.

Неожиданно, чего раньше за собою не замечал, меня вдруг пронзила острая жалость, к этому еще довольно молодому человеку, сгоревшему в собственной машине.

Погибший всего два месяца не дожил до своего тридцатишестилетия.

– Кто же тебя так? – всматриваясь в фотографию, прошептал я с состраданием. – Я сам найду того, кто это сделал, и жестоко накажу, – клятвенно пообещал я ему.

– Чего ты, там, шепчешь? – спросил следователь, не переставая чего-то строчить в толстой тетради. Он вызвал меня для уточнения деталей, неожиданно открывшегося покушения на Ольшанского до его сожжения.

– Да, жалко мужика, – признался я.

– Конечно, жалко, – захлопывая тетрадь, согласился следователь. – Ну, давай, чего там у тебя, по этому покушению?

Наш следователь был душевным человеком. Он-то и разрешил мне ознакомиться с тощим содержимом папки.

Однако, моей клятве, давшей несчастному найти убийцу и покарать его, не суждено было сбыться. За мою активность и чрезмерное рвение в расследовании, как и несогласие с указаниями вышестоящего начальства меня благополучно «засыпали» на аттестации, и выперли из ментовки с формулировкой: как «имеющий собственное мнение, не согласующееся с мнением руководства». Не помогло даже заступничество самого «крючка».

СЕСТРА

Пришлось вернулся в родной город, где проживала моя старшая сестра Вера.

Устроившись в охранное агентство, получил комнату в общежитии. А свое решение поселиться отдельно от сестры, объяснил ей нежеланием мешать ее личной жизни. Вера, конечно, рассердилась на меня за подобное своеволие. Но я настоял на своем и перешел на «общажное» проживание.

Я знал, она тайно страдает из-за моего увольнения из органов. И как могла, старалась поддерживать меня, заявляя, дескать, все у меня будет хорошо. Вера знала, как я люблю оперативную работу.

Теперь я работал в новом качестве – охранником, продолжая тосковать о прежней оперативной службе. Несмотря на увольнение из Органов, я так и не оставил мысли раскрыть преступление, поразившее меня особой жестокостью, и данной клятве погибшему, мысленно выстраивая одну гипотезу за другой по его раскрытию. Ведь дело по убийству Ольшанского так и осталось «висяком», перейдя в разряд безнадежных.

Шло время, и я уже «ходил» в начальниках отделения охранной службы. Теперь другие отчитывались передо мной. Конечно, возросла и ответственность. Однако я не возгордился «постом». Нередко сам, если требовалось, заменял отсутствующих охранников. Для меня это в порядке вещей.

Все вроде хорошо, как в той песне: «Все хорошо, прекрасная Маркиза, все хорошо, все хорошо». Оставалось плохим лишь одно. По-прежнему продолжала занозой торчать во мне мысль о погибшем Ольшанском, с его насмешливыми глазами, с той, его фотографии.

Иногда он даже снится мне, но всегда живым. И проснувшись, я радовался такому сну.

***

Через месяц мне исполняется 25, а я словно та бабка из сказки, у разбитого корыта. А ведь все могло быть иначе, кабы не чрезмерное увлечение дедукцией Шерлока Холмса. В свое время я зачитывался Конан Дойлем, и его Шерлок Холмс стал для меня эталоном сыскаря. Именно его методами, как мне тогда казалось, я усердно работал, что впоследствии и стало крахом моей карьеры.

Все вроде в моей жизни складывалось нормально. Окончив девять классов, поступил в техникум на механическое отделение. По окончании год проработал в местной мастерской по ремонту машин. Затем армия, а после нее – ментовка.

Оперативная служба сразу меня увлекла, она давала неограниченный простор мыслительной фантазии. Только тот, кто не знаком с нею, может утверждать обратное.

По истечении установленного срока службы оперативником и, учебы в школе милиции получил погоны лейтенанта. Однако мои методы поисковой деятельности не нравились начальнику нашего Управления. Тоже мне сыщик, со злой иронией уничтожал он меня. Твое дело растопырить уши, и слушать, что говорят старшие и отвечать: так точно! Короче, я не пришелся начальству по нраву, вернее одному, и меня выперли.

Моя старшая сестра Вера, с двенадцатилетним вдовьем стажем – мой единственный родной человек. Ее муж по-пьяне утонул на рыбалке, когда полез с залитыми глазами на отколотую льдину. Отыскали утопленника лишь весной, ближе к лету. Сестра не грустила о потере, а даже, напротив, в тайне ото всех порадовалась такому исходу. Муженек был не из золотых. Мало того, что почти не просыхал, так бывало, и замахивался на молодую жену.

А было ей в ту пору всего 22 года. С того времени нового приличного кандидата в супруги не обозначалось, а с наклонностями размахивать кулаками и прыжкам по льдинам, ее не устраивали. Лишние похороны.

И тут, такое!

Звонит это она мне: дескать, приезжай на свадьбу, мол, выхожу замуж. За кого – не сказала, говорит – сюрприз, приедешь – увидишь, и весело смеялась в трубку.

Свадьба намечалась на субботу, в выходной для меня от службы день, да и следующий такой же – воскресенье. Я принялся загодя готовиться к торжеству.

Прошерстив собственный гардероб, отобрал нужные вещи, хотя до свадьбы оставалось еще два дня. В пятницу, в конце смены, предупредив своего зама, где меня найти, в случае непредвиденных ситуаций на службе, я со спокойной душой отправился домой.

С раннего утра, в субботу, наскоро позавтракав, принялся празднично облачаться, в заранее отобранные наряды, дабы не ударить в грязь лицом перед Веркиным «сюрпризом». Ну, Верка, ну паршивка, ни слова, ни полслова о женихе, а тут на-те вам – свадьба. Я очень люблю свою сестру и желаю ей только счастья. А то, что она счастлива в своем выборе, понял по ее голосу в телефонной трубке.

Обрядившись в новый костюм-тройку, в голубую рубашку, ворот которой небрежно расстегнул на верхней пуговице, извлек из коробки ни разу не надёванные туфли, подарок сестры к 23 февраля, и, подойдя к зеркалу, принялся вертеться перед ним, притопывая скользкими подошвами модных туфель. Осмотром остался доволен.

В зеркале нарисовался совершенно незнакомый мне щеголь, выше среднего роста, и надо отдать должное, хорош собою. С коротко стриженными светлыми волосами, а темные глаза и волевой подбородок, довершали привлекательность.

От увиденного я сильно загордился, и для усиления эффекта мужественности выпятил нижнюю часть лица, отчего едва не вывихнул челюсть.

Напевая про себя, что-то из юбочки из плюша, замкнул дверь, и сиганул на выход, торопясь успеть на автобус в сторону места жительства сестры.

Внутренне пение продолжилось и в салоне автобуса. Я был полон отличным настроением. Радовался за сестру, наконец-то она нашла себе достойную пару. Радовался собственному джентльменскому виду, радовался отличному солнечному дню.