Колыбельная для медведицы

– К вам приезжал их вождь? -недоверчиво спросил Юкас, не веря своим ушам. – В ту замшелую местность?

– Я не знаю, был ли он вождём, – ответила та, не отвлекаясь от медведя.

– Опиши мне шрам на медведе. В каком ухе была серьга? И какая именно?

– Шрам наискось проходил через всю морду. А серьга – медная, в левом ухе. Шерсть его была густая и блестела на солнце, а кончики были светлыми, – девочке даже не нужно было ничего вспоминать, эта картинка навеки отпечаталась в её памяти и она улыбалась, представляя умную медвежью морду.

– Хочу тебя огорчить, хотя мне насрать, огорчишься ли ты, но сердце твоё отдано самому злобному существу на этой земле. Этот медведь со своим хозяином поработил тут всё! Он сломал множество жизней, в том числе и твою. И твоё несчастное сердце он использует разве что в качестве закуски!

– Жизни у меня всё равно не было, – серьёзно посмотрела на него девочка.

Юкас, уже собравшийся было уйти, обернулся, и, оглядев ребёнка, неопределённо хмыкнул. А затем, как будто что-то вспомнив, добавил:

– Тебе передали ещё травы для медвежонка, немного еды и чистую одежду. Но надеть ты её сможешь только при условии, если помоешься. Это не я придумал, мне всё равно. Это Тея. За сараем стоит корыто. Воду греть ты уже умеешь. Рядом с ним где-то валяется кусок мыла.

– Закончу с медведем и помоюсь. Как его зовут?

– На своё имя он откликался только тогда, когда его произносил хозяин, – не оборачиваясь, бросил Юкас.

***

Лотта сидела в корыте с горячей водой и намыливала спутанные волосы. Корыто было мелкое, и явно не предназначалось для купания. Девочка еле туда поместилась, согнутые колени были практически возле её лица. Мылась она очень редко, а одежду меняла и того реже, потому сейчас испытывала нечто вроде блаженства. Вытянув ноги за пределы корыта, растопырив пальцы на ногах, она расслабилась, откидывая назад голову и раскидывая руки, посмотрела в небо, в котором уже начинали сгущаться сумерки, и лежала так какое-то время, пока вода не остыла, и она совсем не замёрзла.

Одежда, которую передал ей Юкас от Теи, была ношенная, но добротная. Лотта никогда таких красивых вещей не носила, и даже ни на ком не видела. Она стала обладательницей плотного голубого платья с вышивкой по вороту, тёплых чулок, короткой суконной курточки и плаща с меховой оторочкой. Ещё в свёртке были аккуратные довольно высокие ботинки со шнуровкой. Они были чуть больше, чем нужно, но гораздо меньше тех ужасных стоптанных ботов, что были на ней раньше, поэтому, надев их, Лотте показалось, что её ноги сковали колодками. Она оделась, расправила подол платья, выставила вперёд ногу в ботинке, пожалела, что негде полюбоваться на своё отражение, но и без этого поняла, как ей идёт этот наряд, закружилась, развевая плащ, счастливо рассмеялась. Удивилась своему состоянию – она не могла вспомнить, когда смеялась последний раз.

В грязной мыльной воде, оставшейся после неё в корыте, она постирала свою старую рубашку, отжала её и повесила сушиться. После этого вошла в дом, чтобы приготовить отвар медвежонку, которому ни капли не становилось лучше.

Между тем, Юкас, ничтоже сумняшеся, лёжа в постели, доедал то, что Ванда передала для девочки.

Глава 5

На балконе смотровой башни стоял юноша и смотрел, как его любимая супруга с их первенцем в животе удаляется от города верхом на своём медведе. Они идут довольно быстро в компании ещё одного медведя и мужчины в маске, сидящего на нём. Старый зверь, покинув кладбище, быстро набрался сил и воспрянул духом, почувствовав свою значимость. Медведь был избавлен от колтунов, линялой шерсти и выглядел ухоженно. Над этим потрудилась Лотта, которая не отходила от медвежьего сарая, проводя с животными почти всё время.

Парень, провожающий взглядом компанию, знал Юкаса с детства, хоть тот был родом не из их местности. Когда-то перед воротами их города раздался истошный, полный отчаянья, крик медведицы. Охрана, дежурившая у входа, направила на животное оружие, не давая ей войти внутрь. Главой поселения в то время был дед юноши, он скомандовал пропустить медведицу:

– Она принесла на себе хозяина, остолопы! Ему нужна помощь! За что вы собрались её убивать? За преданность?

Когда Джута вошла в ворота, уже не молодой, но тогда ещё вполне крепкий мужчина, без опаски подошёл к ней, протянул свою руку, давая её обнюхать, сказал, понизив голос:

– Я не враг!

Медведица опустилась на землю, мужчина знаком подозвал к себе взрослого сына. Они вдвоём сняли с мохнатой спины молодого парня в обгоревшей одежде. Лица на нём почти не осталось – его сожрал огонь. Переглянувшись, отец и сын отрицательно покачали головами, соглашаясь друг с другом, что парень – труп. Медведица снова закричала, поддела своего хозяина носом, облизала его руку, и бедняга поднял конечность, ища ею нос своей подруги.

– Бегите за Вандой! – крикнул главный.

Ванда была специалистом во многих вопросах, в том числе располагала обширными знаниями относительно лечения различного рода ран. Заткнув за пояс подол длинной юбки, она прибежала на площадь перед воротами, присела на колени перед раненым прямо на грязную мостовую. Медведица кинулась было защищать хозяина, но женщина подняла палец, унизанный кольцами, ткнула им в её мокрый нос и спокойно сказала:

– Цыц! Не мешайся!

Джута растерянно отступила и присела на задницу.

Ванда внимательно, без неприязни осмотрела её хозяина, чуть поворачивая его голову, кивнула главе, мол, попробую выходить. Погладила по голове медведицу, сказав:

– Ты успела вовремя, красотка.

Трактирщица приютила несчастного и его спасительницу у себя, ухаживая за ним несколько месяцев. Она не задавала никаких вопросов чудом выжившему парню и не донимала его своим обществом. Он же был угрюм и не хотел разговаривать ни с кем, кроме своей медведицы.

Вскоре Юкас окреп и, несмотря на предложение хозяйки остаться жить у неё в комнате над таверной и помогать в хозяйственных делах, ушёл в пустующий дом на отшибе и поселился там. Первое время он избегал любого общества и стеснялся своего уродства

Галвин с тоской смотрел, как удаляются Айна и Юкас, понимая, что на эти несколько дней жизни их связаны. Не ревновал, конечно. Переживал. За всех троих. Нет, за всех пятерых.

***

Юкасу было непривычно ехать на чужом медведе. Он был выше и шире Джуты и Юкас всё никак не мог удобно примоститься. Медведь был недоволен ёрзаньем по его спине и порыкивал так грозно, что Юкас уже пожалел, что согласился на эту авантюру – отправляться в путь на чужом звере. Ретивый мишка Айны норовил убежать вперёд и порезвиться, Айна не стала его сдерживать, и в какой-то момент эти двое, молодые и счастливые, оказались далеко впереди. Старый медведь тянул носом воздух, кажется, не веря, что он вновь идёт на службу, наблюдая за летающими и ползающими насекомыми.

Путь их, если они не будут сбавлять темп, должен занять меньше двух суток в один конец. Дул лёгкий ветерок, светило утреннее солнце, день обещал быть чудесным, и когда задница Юкаса начала привыкать к спине животного, жизнь показалась ему прекрасной и удивительной. Насвистывая немудрёный мотивчик и глазея по сторонам, он расслабился, полностью положившись на медведя – тот хорошо знал дорогу, по которой им предстояло пройти.

***

Улучшений в состоянии больного медвежонка не наблюдалось, но Лотта упорно готовила травяной отвар и поила его. Она насобирала полсотни личинок майских жуков и направлялась кормить ими медвежат. У сарая она встретила приветливую Тею.

– Лотта! Ты выглядишь гораздо лучше, чем в нашу последнюю встречу, – улыбнулась ей Тея. – Я принесла тебе поесть.

– Я покормлю их и приду, – Лотта показала ей личинок в жестяной кружке.

Тея кивнула и направилась в дом.

Лотта вошла в сарай и опустилась на солому рядом с медвежатами, они начали с ней играть и выпрашивать личинок. Она попеременно давала каждому по очереди, закрывая собой от братьев слабого малыша, пока он совершенно без аппетита пытался прожевать угощение. Состояние его до сих пор внушало опасение, но Лотта уже к этому привыкла и радовалась, когда просто видела его живым, ведь прогнозы Юкаса о его скорой гибели не оправдались.

Тея сдвинула на край стола всю грязную посуду, освободив на нём место, чтобы Лотта могла спокойно позавтракать. Смотрела, с каким аппетитом та ест, и грустно улыбалась, поправляя ребёнку волосы.

– Ты не будешь возражать, если я расчешу тебя? – спросила она, разыскивая подходящий гребень в беспорядочно раскиданных в доме Юкаса вещах.

Найдя то, что подходило для этого более всего, она расчесала редкие волосы девочки, выстригая тупыми ножницами то, что не смогла распутать, подравняла кончики и сделала красивую причёску. Лотта при этом морщилась и втягивала ртом воздух через сомкнутые зубы. Она не привыкла к тому, что её дёргают за волосы, но терпела, не жалуясь.

– Ты поможешь мне принести воду? – ничуть не смущаясь, попросила Лотта, когда Тея закончила с причёской. – Для меня это очень тяжёлая задача.

– Помогу, – вздохнула она. – Этот засранец Юкас, конечно, до сих пор не сменил ведро?

– Не сменил, оно дырявое, – ответила Лотта.

Они вместе набрали и принесли воду, нагрели её, и Лотта принялась мыть посуду. Тея, снова вздохнув, стянула с постели грязное бельё и отправилась на улицу, к корыту.

–Вообще-то, я не нанималась к нему служанкой, но возвращаться в таверну не хочется, поэтому, так и быть, помогу тебе с уборкой.

Несколько часов они мыли, чистили, драили – наводили порядок в доме. Тея шутила и смеялась, пытаясь развеселить ребёнка. И у неё даже иногда это получалось. Худая невзрачная девочка мыла окна с внутренней стороны дома, красивая рыжеволосая женщина – с внешней. Взгляды их встретились через стекло, а затем Тея убрала тряпку и приложила к стеклу ладошку со своими тонкими пальцами. Лотта приложила к ней свою – широкую и короткопалую. Тея подмигнула, Лотта улыбнулась в ответ.

Бельё, развешенное перед домом, трепыхалось от ветра, нагревалось солнцем, и быстро высохло. Застелив им постель, Тея легла на кровать и позвала к себе девочку. Все эти дни та спала урывками, постоянно просыпаясь к медвежонку, и Тея заметила, что Лотта засыпает. Она тихонько начала петь ей колыбельную, смахнула со своих глаз крупные горячие слёзы, встала с кровати, укрыв уснувшего ребёнка одеялом.

– Тея! – сонно окликнул её детский голос. – Дай ему лекарство. Пожалуйста.

– Хорошо, не беспокойся.

Лотта, проваливаясь в сон, думала, что это был замечательный день.

Мать свою она не помнила, та умерла едва девочка начала ходить. Выжила она по большей части потому, что её отцу, оставшемуся одному с детьми, к тому же, с такой крошкой на руках, сочувствовали соседи, помогая мужчине кто, чем мог. Расценивая дочь как средство давления на жалость односельчан, родитель старался сохранить её в живых как можно дольше. Впрочем, в том, что она до сих пор дышит, была скорее заслуга её старшего брата и сердобольной старушки, соседки, а вовсе не того эгоистичного и ленивого мужика, благодаря которому она появилась на свет.

Внимание, которое проявила к ней Тея, было девочке непривычно, но неожиданно приятно. Особенно понравилось, как женщина пела ей, укладывая спать.

***

Юкас и Айна собирались расположиться на ночлег. Они устроились в лесу и прислушивались к доносившимся до их ушей звукам. Пели птицы, ветер чуть раскачивал макушки деревьев. Путники не услышали ничего, что могло бы их насторожить. Медведи спокойно сидели рядом и не проявляли беспокойства.

– Сегодня мы можем развести костёр, малышка, – вполголоса сказал Юкас. – Завтра нам спать не придётся, мы будем уже слишком близко к городу. Медведей оставим на прежнем месте.

Айна согласно кивала.

– Мы вместе войдём через центральные ворота, – продолжал мужчина, – осмотримся на площади, затем я пойду в кабак и разговорю там местных, а ты…

– Нет, ты пойдёшь один, а я полезу через водосточную канаву, иначе мы не сможем подобраться близко к казармам, – возразила девушка. – Погода сухая, я даже не испачкаю одежду.

– Ты там больше не пролезешь, малышка, – усмехнулся половиной рта Юкас, – да и смысла идти туда нет – в казармы ты не зайдёшь, а ошиваться рядом подозрительно. Ты и сама это знаешь.

– Вся эта вылазка не будет стоить и гроша, если мы прислушаемся к Зангу и просто пройдёмся под руку по торговой площади, – сплюнула Айна. – Он не знает, как нужно действовать, и всегда полагался на нас. Сейчас его подговорил сынуля – мой драгоценный муженёк, который боится за плод своего семени! Я его, конечно, очень люблю и нашего с ним ребёнка тоже, но это не должно мешать работе.

Она сердилась на мужа и на свёкра, которые, видя её боевой настрой, увещевали их с Юкасом не действовать сгоряча.

– Будет ещё хуже, если ты застрянешь со своим пузом в узкой дырке под городской стеной, – спокойно ответил мужчина.

Айна с некоторым отвращением посмотрела на свой живот, затем, тут же переменив выражение лица, с нежностью его погладила.

– Тогда через клоаку, которая ведёт от городского ручья через медвежьи берлоги, – обрадовалась она своей идее.

– Вот она как раз полна воды и медвежьего говна, – Юкас отвернулся от неё, он не хотел продолжать эту тему. – Прости за прямоту, малышка, но это самая глупая идея, которую ты высказала за все годы, что мы тут прогуливаемся.

– Ты вообще никаких идей не высказываешь! – обиделась Айна и достала котелок, чтобы приготовить им пищу.

Тьма стала опускаться на лес, постепенно захватывая каждый его уголок, и когда совсем стемнело, Юкас снял свою маску. Он сидел у маленького костерка и пил травяной чай. Он не прочь был бы выпить чего-нибудь покрепче, но величайшим усилием воли заставил себя оставить бурдюк с хмельным напитком дома. Пьянел Юкас быстро, и понимал, что сейчас ум должен быть ясен и чист. А если бы взял пойло с собой, непременно бы выпил. Договорился бы сам с собой на один глоточек, а там бы пошло-поехало!

Айна спала, закутавшись в плащ, прижавшись к своему мишке. Старый медведь посапывал, повернувшись спиной к огню. Юкасу не спалось. Он лёг на траву, закинув руки за голову, смотрел в звёздное небо и думал о том, что если вся эта чушь о бессмертии душ правда, то на него сейчас смотрят те, кому он когда-то был дорог. И он тоже смотрит, пытаясь разглядеть очертания знакомых лиц, составляя их из множества сияющих звёзд, но никак у него это не выходит. Одни медведицы на небе – большая, и малая. И, если честно, их ему уже вполне достаточно.

Им с Айной нечего было опасаться – через эти глухие места не ходили отряды воинов, торговые обозы и путники, соответственно, и лихим людям тут делать было нечего, да и медведи их сразу предупредят о приближении кого бы то ни было. Но всё же он потушил костёр, достал из сумки старое дырявое одеяло, кинул его на землю, улёгся на него, подсунув под голову свою сумку и, закутавшись в плащ, уснул.

Утро выдалось пасмурным и туманным, просыпаться в лесу в такую погоду на отсыревшем от росы шерстяном одеяле – то ещё удовольствие. Юкас открыл один глаз, увидел, что Айна встала и уже разожгла огонь, нащупал свою маску и натянул её на лицо – он не хотел смущать девушку своим видом.

Наскоро перекусив и собравшись, они снова отправились в путь.

Медведи шли быстро и, сделав всего одну остановку, Айна и Юкас ещё до наступления сумерек добрались до места, где им предстояло оставить животных.

– Не будем же мы тут сидеть до утра! – скривилась она, ей не терпелось заняться делом.

– Будем, малышка. Действуем, согласно плану. Торговцы уже ушли с площади, толпа схлынула. В поисках ночлега в городе мы привлечём к себе лишнее внимание, – спокойно ответил Юкас и расположился на поваленном бревне. – Утром туда снова потянется много разного люда, мы затеряемся среди них.

Девушка знала, что он прав, но всё же нетерпеливо ходила взад и вперёд, маяча перед глазами и начиная раздражать его своей торопливостью. Её медведь, чувствуя настроение хозяйки, тоже переминался с лапы на лапу. Раньше в их команде был тот, чьё решение не оспаривалось, теперь же Юкас с Айной остались на равных, и она считала, что вправе настаивать на своём мнении.

– Мы теряем время! Ещё совсем светло, – она постаралась придать голосу твёрдости.

– Ночуем здесь, затем ты идёшь вперёд, и, огибая холм, выходишь на дорогу. Я выйду на неё с другой стороны. Оба входим через центральные ворота, выходим через них же, встречаемся тут до заката, – спокойно повторил Юкас.

– Отлучусь по нужде, – вздохнула девушка и, приказав своему медведю оставаться на месте, решительно направилась в сторону от стоянки.

Отойдя чуть дальше, она перешла на бег, ловко пробираясь сквозь заросли кустов, не собираясь опорожнять мочевой пузырь, она вышла на опушку, но, услышав голоса, тут же шагнула назад и притаилась за кустами. Разговаривали дети.

По весеннему лугу гуляли трое. Два мальчика и девочка, все примерно одинакового возраста – около десяти лет. С ними были подросшие медвежата – выводок прошлого года. Дети были хорошо одеты и ухожены, мальчики забавлялись стрельбой из лука, пытаясь поразить стрелами красное яблоко, подвязанное за тонкую верёвку на ветвь дерева. Высокий красивый ребёнок с выбритыми висками и чёрными блестящими волосами, заплетёнными на макушке в косы и переходящие в короткий торчащий хвост, натянул тетиву и пустил стрелу. Она немного не долетела до цели, потому что тонкая светловолосая девчонка сбила её кончиком своего длинного кнута.

– Адель! – с рыком бросился на неё мальчик. – Когда-нибудь я разрублю твою игрушку на мелкие кусочки!

– Если поймаешь и отберёшь! – засмеялась девочка и бросилась прочь.

За ней рванул совершенно белый медвежонок с розовым носом и светлыми глазами, такой же быстрый и тонкий, как она сама.

"Альбинос", – восхищённо подумала Айна, наблюдая за этим. Она в первый раз видела подобное чудо.

Мальчишка бежал за девочкой, за ним – крупный сильный медвежонок, который быстро перегнал хозяина, но остановился, дожидаясь его. Девочка вдруг развернулась и, взмахнув кнутом, обвила его кончиком ногу преследователя, повалив того на землю.

– Это нечестно! – обиженно сказал мальчишка, поднимаясь.

Распутывая ногу, он с силой дёрнул за ремень кнута. Девчонка, державшая рукоять своего оружия, не устояла и тоже растянулась на земле. Мальчик подполз к ней и сел сверху. Та посмотрела на него сначала с вызовом, а потом со смирением отдала ему кнут, признав своё поражение. Пацан встал на ноги, подал ей руку, помогая подняться, вернул ей кнут. Она взяла, улыбаясь и касаясь при этом пальцами руки друга.

Второй мальчик – тоже высокий и красивый, с благородным прямым тонким носом и русыми волосами, рассыпанными по его плечам, наблюдал за ними с улыбкой, тиская своего медведя – крупного и ухоженного. Пока его друзья носились по полю, он вогнал в самый центр яблока свою стрелу.

Айна наблюдала за ребятами, соображая, чьи это могут быть дети, и вдруг заметила, что в их сторону быстро направляется несколько фигур. Одна из них – огромная. Медведь – гигант с величаво восседающим на нём хозяином.

– Вот чёрт! – выругалась она, узнав медведя со шрамом и серьгой, и стала медленно отступать, пока тот её не заметил.

Глава 6

Как на в чём не бывало, Айна вернулась к месту стоянки.

– Вся эта беременность, походы и перекусы на бегу не идут на пользу твоему пищеварению, – сделал вывод Юкас, намекая на её долгое отсутствие.

– Хочешь обсудить это? – с готовностью повернулась к нему девушка.

– Если других тем для разговора нет, и тебе хочется моего совета, я с удовольствием побеседую с тобой. Я и сам, знаешь ли…

– Нет, Юкас! – замахала руками Айна. – Я не хочу это слушать!

– Как хочешь! – пожал плечами тот. – Тссс!

Они прислушались. Медведи подняли уши и посмотрели в одну и ту же сторону. Вдалеке слышался треск ломающихся веток.

– Медведь, – шепнул Юкас.

– Туда, – Айна указала на вывороченное из земли дерево, под корнями которого можно было укрыться.

– Бесполезно, малышка! Он нас учует.

Айна, не послушав, указала своему медведю идти в то место, которое она наметила, зверь, пригибаясь, стараясь действовать тихо, полез под корни. Она и сама направилась туда же, на ходу доставая свой короткий кривой нож, не издавая ни звука. Старый медведь внимательно смотрел на Юкаса и ждал от него указаний. Тот выругался себе под нос и снова прислушался. Треск веток отдалялся, и он облегчённо вздохнул.

– Мы слишком близко, нужно отойти назад, – шепнул он, пробираясь к Айне. – Что они тут делали? Нас не могли заметить.

– Это случайность, – стараясь казаться спокойной, ответила она.

Девушка закусила губу, понимая, что, скорее всего, именно её неосторожность стала причиной, по которой кто-то решил обследовать эти места. Возможно, убегая, она себя как-то выдала.

"Они отправили всего одного человека прочесать опушку и слишком быстро ушли, значит, пронесло", – убеждала она себя и ни слова не сказала партнёру о своих опасениях.

Юкас немного подумал, позвал старого медведя укрыться за поваленным деревом и сам устроился там же, привалившись спиной к одному из толстых корней. Некоторое время они сидели тихо, даже, кажется, не двигаясь, но потом снова начали тихо переговариваться.

***

Это утро, не в пример предыдущему, обещало быть тёплым и ясным. В предрассветных сумерках Айна сняла с себя штаны, кирасу и удобные походные ботинки, надела простое платье. Юкасу переодеваться было без надобности. Оставив медведей и часть своих вещей, они разделились и разными путями отправились к широкой дороге, ведущей в большой процветающий город.

Город располагался на открытой местности и всего с одной стороны примыкал к лесу. Он был окружён высокими толстыми стенами с несколькими смотровыми башнями. Впрочем, хозяева города не слишком беспокоились о безопасности, зная, что нападать на них попросту некому. И сейчас, приближаясь к широким распахнутым воротам, устроившись в чьей-то крестьянской телеге, Юкас, весело хихикая с толстой, но миловидной женой её хозяина, внимательно наблюдал за тем, что происходит вокруг. В город стекался народ, в основном для торговли или для обмена товарами. А ещё, чтобы развеять скуку, узнать последние новости, напиться, затеять драку.

Позади них шли тяжёлые обозы – одно из поселений везло хозяевам дань. Сопровождающие это добро старались казаться серьёзными малыми, но Юкас понимал, с какой радостью и облегчением они пустились в этот путь – отдавая, возможно, последнее, что у них было, обеспечили себе ещё немного времени вольготного житья, необременённого страхом за свои жизни.

Смотровые башни были пусты, на воротах минимум охраны.

"Уж слишком они расслабились", – подумал Юкас, спрыгивая с телеги. Он попрощался с приветливой своей собеседницей, поблагодарил её супруга за то, что оказал уставшему пешему путнику такую добрую услугу – позволил ему отдохнуть, пригласив прокатиться с ними.

Айна медленно шла по лесу, искушаемая желанием воплотить свой план попадания в город другим путём, но, чтобы не поддаться этому опрометчивому – она сама это понимала, решению, быстро вышла на гомон шумных торговок, которые тащили в город свой незамысловатый товар. Пристроившись к кучке женщин, Айна шла чуть поодаль от них, стараясь не обращать на себя внимания, беспрепятственно прошла через ворота за городские стены. Побродив по шумным улицам, для вида купив немного продуктов и сложив их в сумку так, чтобы они были видны, и ни у кого из встреченных ею людей не оставалось сомнений, что горожанка идёт домой с рынка.

Задание у них с Юкасом было самое простое – прочувствовать обстановку, посмотреть количество военных в городе, узнать, куда направляются отряды захватчиков и насколько они велики. Это и разведкой назвать было трудно, так, культурная вылазка, почти прогулка.

Подслушивая бесполезные, как ей казалось, чужие разговоры, она отправилась в сторону гарнизона, который находился в дальней части города и занимал значительную его часть. В той стороне было немноголюдно, слышался рёв медведей и грубые мужские голоса.

Седые содержали своих медведей отдельно, и по улицам они не разгуливали даже в сопровождении людей.

У каждого животного был хозяин, и он мог проводить время со своим медведем, но жили звери отдельно и обучались централизованно. Учитывалась каждая беременная самка и каждый появившийся на свет медвежонок. Пока медвежата росли, отслеживался характер всякого из них, внешний вид и физическая форма. Отбраковка проводилась тщательно и жёстко по малейшему признаку несоответствия принятым здесь нормам. Все их животные были великолепны, и армия, восседающая верхом на них, выглядела настолько помпезно и непобедимо, насколько она таковой и являлась.

Кроме огромных помещений для медведей и казарм для солдат, в гарнизоне были устроены тренировочные площадки, стрельбища и даже арена для показательных выступлений. Впрочем, устраивали подобное для большого числа зрителей не часто.

Айна ещё сама не решила, зачем туда идёт, все важные решения принимались, скорее всего, не в этом месте, но её влекло туда нестерпимо. Возможно, где-то в глубине души, так глубоко, что она сама никогда бы себе в этом не призналась, она хоть на день мечтала бы оказаться в числе лучших воинов этой армии, нагонять страх одним своим величавым появлением в поле зрения противника. Тщеславие? Нет. Хотя… Все хорошие бойцы самолюбивы в той или ной степени.

На пути ей попался небольшой отряд воинов. Все они были сильны, хорошо вооружены, и явно направлялись за своими медведями. Переговариваясь и пребывая в отличном настроении, эти мужчины получили задание разорить ещё какую-то хилую деревеньку, что и обсуждали, вполне обыденно. Делая вид, что занята инвентаризацией содержимого своей сумки, Айна прошла мимо них. Те лишь мимолётно скользнули по ней взглядами.

Подойдя совсем близко к объекту своего интереса, девушка вошла в открытую дверь ближайшего добротного дома. Привлёк он её тем, что состоял из двух этажей и был достаточно высок, а под крышей виделось маленькое круглое окошко. Хозяйка возилась на улице – судя по звукам, чистила песком какую-то большую посудину. Надеясь попасть на чердак и оттуда, осмотрев окрестности, сориентироваться, Айна поднялась по лестнице на второй этаж, соображая, как ей оказаться у вожделенного окошка, но из дверей одной из комнат вышла старуха, с которой девушка столкнулась нос к носу. Айна затаила дыхание, на ходу придумывая, что ей ответить на вопрос, какого чёрта она тут забыла, но пожилая женщина взглянула на девушку без удивления и просто спросила:

– Пришла погадать, красавица? Пойдём, поворожим!

Она взяла Айну за руку своей цепкой старушечьей дланью и поволокла за собой в комнату, из которой только что появилась. Девушке ничего не оставалось, как последовать за ней. Посреди мрачного помещения, в котором она оказалась, стоял круглый стол, накрытый старой потёртой скатертью с длинной бахромой. Скатерть была покрыта каплями воска, там же стояли несколько толстых свечей, установленных на невысокие металлические подсвечники.

– Садись! – старуха подвинула стул с высокой спинкой, Айна опустилась на него.

Поставив на стол глубокую металлическую миску, украшенную диковинными узорами в виде голов существ, которых Айна никогда не встречала, пожилая женщина налила туда чистую воду из такого же красивого кувшина с узким горлом. Подобной посудой в их краях не пользовались, вещи явно приехали в этот дом издалека. Внутри поверхность миски была зеркальной, и чистая вода, не желая успокаиваться, плескалась, отражая пламя свечи и завораживая отблесками на колышущейся водной поверхности. Гадалка устроилась на таком же стуле напротив девушки, вынула из волос длинную шпильку. Густые, седые, почти белые, жесткие волосы рассыпались по плечам старухи. Она протянула через стол свою жилистую руку, призывая Айну подать ей свою.

– Духам нужно заплатить за их ответы, – требовательно сказала женщина. – Они просят совсем не много.

Айна с некоторой опаской протянула руку, и старуха ловким движением проткнула палец девушки своей шпилькой. Несколько капель крови упали в воду, и жидкость в миске начала успокаиваться. Ещё одна крупная алая капля растворилась в воде, и старушечьи пальцы разжались, выпуская руку Айны. Женщина, накрыв голову широким платком, который до этого был у неё на плечах, нагнулась над миской с водой. Она всматривалась туда какое-то время, а потом резко выпрямилась, посмотрела на Айну, сощурив глаза. Девушке казалось, что уши бабки вытянулись, нос заострился. Оскалив зубы, женщина стянула с головы платок, медленно отодвинула стул, и, поднявшись на ноги, направилась к девушке, по пути скручивая платок в жгут. Она смотрела Айне в глаза, и та сидела, не в силах пошевелиться. Старуха вдруг ласково заговорила:

– Духи показали мне твою долгую и счастливую жизнь с любимым мужчиной, девочка. Ваших сильных, смелых сыновей и прелестных, кротких, улыбчивых дочерей. Мне было дано увидеть, как вы любите друг друга до самой смерти, и как ты печёшь семье пироги, которые за обе щеки уплетает твой избранник, с начинкой из яблок, собранных в собственном саду. Сейчас у тебя не очень хорошие отношения с выпечкой, правда, милая? Ты могла бы научиться. Вы оба наслаждаетесь смехом своих детей, страстными стонами друг друга на брачном ложе и лязгом стали в битвах. Я видела всё это так же ясно, как вижу сейчас твоё милое личико. Но ничего подобного уже не случится, потому что ты совершила большую ошибку, придя сюда с дурными помыслами. А твой чудесный муж после того, как оплачет тебя, женится снова. Но уже никогда не будет счастливым. Вот, что ты натворила, появившись здесь, дорогая.

Гадалка обошла стул и накинула платок на шею Айны. Потеряв с женщиной зрительный контакт, девушка очнулась, но её горло уже обвивал платок, настолько крепко, что невозможно было поверить в то, что пожилая дама может обладать такой неистовой силой. За голенищем у Айны был спрятан её короткий кривой нож, но она не могла до него добраться, как ни старалась. Соперница упёрлась коленом в спинку стула, и давление на шею Айны возросло. Теряя сознание, девушка собрала последние силы, дрожащими пальцами взяла со стола длинную шпильку, которой старуха пустила ей кровь, и, вывернувшись, воткнула шпильку женщине под подбородок, вогнав её настолько глубоко, насколько могла.

Почти сразу после этого она смогла сделать вдох, и, едва начав соображать, обернулась, взглянув на женщину, которая медленно оседала на пол, подхватила её, посадила на свой стул. Видя, как по дряблой шее стекает струйка крови, она хладнокровно опустила голову ещё живой старухи в миску с водой, которая по-прежнему стояла на столе. Вода зашипела и забурлила, но вскоре успокоилась, и Айне показалось, что в воде, как на чистом листе бумаге, появляются картинки. Убрав набок рассыпанные седые волосы, которые закрывали обзор, Айна всмотрелась в воду, увидела, как закрываются глаза огромного медведя со шрамом на морде, и он безжизненно падает на окровавленную землю. Она хотела смотреть ещё и ещё, вдохновляться этим зрелищем, но вода резко стала мутной, и девушка больше ничего не смогла разглядеть.