Батя

Батя

Батю, наверное, можно назвать важным человеком для любого пацана. Ну, с поправкой на тот факт, что достаточно большое количество их воспитывалось мамкой да бабкой. Еще у такого же числа пацанов батя вроде бы числился, был жив-здоров (хотя последнее, зачастую, относительно), даже домой заходил, иногда фанфоронил, типа он глава семьи, а на деле… Ну, вы сами знаете.

Вот про такого батю я и хочу сказать пару слов. И нет, этот пассаж будет не про моего отца, человека серого, в общем-то непримечательного, вряд ли заслуживающего даже этого неуклюжего упоминания. Речь пойдет про батю моего ближайшего друга (справедливости ради скажу, что мы, друзья его сына, иначе как «батей» его не называли, тогда как наших отцов мы именовали «папами»), про наши школьные времена, когда мне несколько раз довелось с ним пересечься, про тот образ этого человека, который сложился в моей голове из слышанных баек, собственного впечатления и даже при участии фантазии… В общем, этот текст на документальность, конечно, не претендует, да этого и не требуется, ведь действительность обычно гораздо скучнее.

Все описанные ситуации связаны с детством, проведенным в маленьком северном городке, очень холодном, нужно сказать (что не мешало нам весело проводить это детство, играя во дворах в футбольца в шубах и валенках при – 50° С).

Отдельной строкой отмечу, что жизнеописание нашего бати заслуживает быть гораздо больше и глубже, ибо он прожил долгую и насыщенную жизнь… но об остальном вы уж спросите у его сына (у любого из 10-12, кто будет доступен), если захочется.

Так вот, батя Орест (его действительно звали Орест, что уже придает этой истории определенной пикантности) был мужиком крутым, как гребанные яйца (которые нам с пацанами «посчастливилось» лицезреть, но об этом дальше, #кликбейт). Поговаривали, что он служил в органах госбезопасности, участвовал в каких-то конфликтах, операциях, бог знает где и когда. В общем, умел решать вопросы, был резким и конкретным дядькой, которому лучше не переходить дорогу. Ну, так говорили. Я помню лишь, что он был изрядным любителем приложиться к бутылке, и работал электриком. Вещи настолько же несовместимые насколько добрососедские в нашей стране.

Будучи электриком, он, опять же, говорили, единственный в городе согласился найти и поменять перегоревшую лампочку в тысячеламповой люстре местного бандита-олигарха.

Будучи же пьянчугой, батя за очередной чекушкой поспорил с «коллегами», что сможет отрубить руку своему сыну (и это очень вряд ли, что он был фанатом арки Тарантино в долбанных «Четырех комнатах» при этом).

Конечно, как и любой человек с таким набором вводных (неважно, вымышленных или реальных), батя считал необходимым научить нас, пацанов, жизни. Преподать, так сказать, урок. Своего рода святой долг, понимаю.

Одно из моих самых ярких воспоминаний – урок игры на гитаре от бати. Это было как раз в то время, когда мы заболели, как все порядочные подростки, этим инструментом, думали о своей группе, мечтали дать школьный концерт и все такое.

И вот в один из таких дней мы зашли к Орестычу обсудить все эти планы, да и побрякать, собственно, на гитаре. Когда же дело, наконец, дошло до по-подростковому нетерпеливому поглаживанию струн нашим главным гитаристом, из своего, естественно, отдельного логова выполз батя Орест, почувствовав, как опытный хищник, запах легкой добычи, которая насытит его эго.

Чуть понаблюдав за нашими экзерсисами на пороге гостиной, в которой мы вальяжно, будто будущие рок-звезды, развалились на диване, батя вступил в игру: «Что вы тут балакаете, дети, только инструмент портите. Сейчас я вам покажу, как нужно. Малой, давай сюда гитару».

Орестыч передал бате свою гитару, которую мы еще не успели настроить, и звучала она, само собой, ужасно. Но разве могла такая мелочь смутить батю?

Он уселся поудобнее в свободном кресле, обхватил инструмент так же, как кабацкие хватают бабу за мягкое место, зажал аккорд, вдарил по струнам и захрипел: «Я от страха себя отучал постепенно, Я отрекся от всех мелочей бытовых…».

Само по себе это действо – скрежетание расстроенной в хлам гитары вкупе с пропитым треском голосовых связок бати, вызывало лишь смесь недоумения с жалостью, перемежавшуюся глупыми улыбочками на наших рожах. Однако лучшее нас ждало впереди – подошло время припева…