– Это с непривычки. Сейчас налево, через триста метров еще раз налево, а там увидишь Большое красное здание. Это и есть торговый центр «Земляника». На втором этаже, справа от входа по лестнице, фотоателье «Моментум».

Подходя к торговому центру, Паша нет-нет да и косился на прохожих, стараясь понять, наблюдают ли те за ним. Но люди шли погруженные в свои мысли и не обращали на него никакого внимания. Мимо пролетел полицейский беспилотник. Паша машинально втянул голову в плечи и опустил глаза, рассматривая затейливый узор трещин на асфальте.

– Не волнуйся ты так, у тебя же теперь другая внешность. И рука на месте, – успокаивающе сказал ДЖАРВИС.

– Я еще к этому не привык, – ответил Паша, но вновь поднял голову и пошел к торговому центру.

Рядом с «Земляникой» стояла кебабная палатка.

– Эх, не отказался бы сейчас от шаурмы, – мечтательно подумал Паша.

– Я бы тебе не советовал есть это. – включился ДЖАРВИС. – Согласно данным недавно проведенных Министерством здравоохранения России проверок, из ста семидесяти шести проинспектированных по России точек продажи шаурмы в ста шестидесяти шести были обнаружены множественные нарушения санитарно-эпидемиологических норм.

– Помимо того, что продавцы банально не моют руки, хотя хватаются за деньги, продукты и даже свои половые органы при походах в туалет, в так называемой шаурме было обнаружено превышение предельно допустимого количества бактерий и микроорганизмов в десятки, а то и сотни раз. В том числе и бактерий кишечной палочки.

– Нет, я, конечно, могу защитить твой организм от данных проблем. Но, боюсь, что на это будет затрачено немало необходимой тебе для иных задач энергии.

– Так почему же эти точки с шаурмой не закроют?

– Паша, ты же не такой наивный, каким пытаешься себя выставить! Банальная коррупция, вот – главная причина этой и многих других проблем.

– Понятно… Ладно, пойдем насухую.

Паша зашел в здание ТЦ. На первом этаже располагался продуктовый супермаркет «Минутка». Паша поднялся по лестнице и прошел к фотоателье, минуя павильоны с одеждой, какими-то сувенирами, товарами для охоты и рыбной ловли.

– Можно сфотографироваться на паспорт? – спросил он скучающую за стойкой прилавка девушку лет двадцати в узеньких очочках.

– Легко! – жизнерадостно улыбнувшись ответила та и указала на стул, стоящий у белой стены. – Садитесь вон туда.

Паша сел, и девица, включив небольшую лампу направленного света, подскочила к нему с фотоаппаратом.

– Подбородок повыше… Так, теперь голову чуть левее поверните. Правое плечо вниз, – она защелкала затвором. – Готово. Четыреста рублей.

– Возьмите. – Паша выложил пачку денег на стойку, вынул из нее требуемую сумму и убрал остальные купюры обратно, управляясь левой рукой. Правая все это время была засунута в карман куртки, но тут неожиданно выскочила на волю и со всего маха шлепнула ладонью по поверхности прилавка. Паша вздрогнул от неожиданности и одновременно с радостью почувствовал во вновь обретенной руке еле заметный зуд.

Гораздо более сильный эффект данное деяние произвело на девушку. Она подскочила чуть ли не на метр вверх и опрокинула чашку, стоявшую на краю прилавка. Очки соскочили с ее лица и упали на пол, лишь чудом не разбившись. Она осоловело уставилась на Пашу, не делая никаких попыток убрать деньги, которые заливала растекающаяся из чашки лужица чая.

– Простите пожалуйста, – пробормотал Паша и снова полез в левый карман.

– Вот, – он протянул девушке тысячную купюру. Та не сделала попытки взять ее. – Это вам, за неудобство. Понимаете, у меня тик. Он периодически возникает. Иногда все нормально, а иногда… – Паша положил деньги на столешницу, подальше от разлитого чая, и снова запихнул правую в карман. – Вы, пожалуйста, отправьте мои фото…

– Называй адрес! – мысленно обратился он к молчавшему ДЖАРВИСу.

– Отправьте мои фото на электронный адрес … – он повторил продиктованные ему буквы вслух.

– Я не запомнила, – слегка дрожащим голосом ответила девушка.

– А вы запишите. У вас очки упали. – Паша достал еще одну тысячную купюру и положил рядом с первой.

– Да-да, сейчас, – фотограф вышла из ступора и, нагнувшись, подняла очки. Затем нашла клочок бумаги и ручку. – Диктуйте, – сказала она, забирая с прилавка деньги.

Паша еще раз произнес адрес.

– Хорошо, в течение часа я пришлю их вам. А сейчас извините, мне надо работать. И прибрать весь этот беспорядок.

– Да, конечно. Еще раз простите меня, пожалуйста. – Паша попятился и вышел из павильона, аккуратно прикрыв за собой стеклянную дверь.

– Блин, эта рука меня до инфаркта доведет! – пожаловался он ДЖАРВИСу, спускаясь по лестнице на первый этаж ТЦ.

– Все идет по плану, не волнуйся, – ответил тот назидательным тоном.

– Да-да… Скоро моя правая людей колошматить начнет, а ты – «по плану», – вздохнул Паша. – Но, кажется, я что-то в ней почувствовал. Похоже, какая-то обратная связь все же появляется!

– Ладно, – продолжил он, не дожидаясь реплики ДЖАРВИСа, – Загляну-ка я в продуктовый. Надо ведь что-то на ужин купить, раз уж деньги остались.

Супермаркет «Минутка» напомнил Паше московскую сеть продуктовых магазинов, отличавшихся крайне невысокими ценами на не очень качественные товары. Контингент таких магазинов обычно состоял из пенсионеров, лиц неблагополучной наружности и прочих представителей социально-незащищенных слоев населения. Вот и сейчас Паша увидел пару бомжеватого вида детин, мнущихся у вино-водочного отдела. Бедновато одетые старики с явным вожделением косились на копченые сосиски и любительскую колбасу. Низенькая бабушка со сморщенным лицом перебирала картофелины в большом ящике, высматривая среди них наименее порченые.

Взяв на входе продуктовую корзинку на колесиках, Паша положил в нее пачку самых дорогих в магазине пельменей, два пакета макарон, упаковку куриных бедрышек синюшного оттенка, три больших плитки шоколада «Аленка» и, несмотря на протест ДЖАРВИСа, пару банок пива. По пашиным подсчетам, на все про все должно было уйти около тысячи трехсот рублей.

– Ну, а что? – оправдывался Паша, – Надо же мне хоть расслабиться после всех этих событий!

– Для этого не обязательно употреблять алкоголь, – урезонивал его ДЖАРВИС. – Я бы мог воздействовать на твой центр удовольствий, чтобы расслабить тебя.

– Вот только не надо этого, хорошо? Я уж как-нибудь по старинке, – отмахнулся от него Паша.

– Блин, как же обидно за людей, – он сокрушенно покачал головой, осматриваясь по сторонам. – Ладно, те два ханурика, которые на водку любуются. Но старики-то! Всю жизнь горбатиться и получить после этого подачку от государства в виде нищенской пенсии, на которую приходится выживать, выуживая в магазинах наименее испорченную еду… А многодетные семьи? Дети в детдомах? Больные, вынужденные просить милостыню на лекарства или собирать деньги в интернете?

– На философию потянуло? – спросил ДЖАРВИС.

– Ну а что? Я никогда не понимал, как может такое быть, что в наиболее обеспеченной ресурсами стране живет, нет… существует так много неустроенных, бедных, брошенных людей?

– А ты?

– А что я? Я, по крайней мере, могу… – Паша запнулся, вспомнив о недавних событиях. – Мог позволить себе хоть какой-то уровень потребления. И то, – продолжил он, – я не знаю, что будет со мной, когда я постарею и стану не нужен работодателю. Как можно прожить на пенсию в семь тысяч рублей, скажи мне? И это – еще не самая маленькая!

– А как эти люди живут?

– Да посмотри на них! Разве это жизнь? Это – выживание!

– Молодой человек! – мысленные излияния Паши прервал женский голос.

Паша обернулся и увидел старушку, которую он заметил раньше у коробки с картошкой.

– Молодой человек, помогите пожалуйста. – Женщине на вид было лет семьдесят, если не больше. Седые волосы были заправлены под бордовый берет, на исхудалом лице выделялся мясистый нос, которым старушка постоянно шмыгала. Глаза ее были воспалены и слезились. Тонкой рукой, похожей на птичью лапку, бабушка робко дотронулась до рукава пашиной куртки.

– Что случилось? – спросил Паша.

– Мне кажется, я увидела в дальнем углу хорошие картофелины, а дотянуться до них не могу, – сказала старушка. – Не поможете мне их достать?

– Да, конечно, бабушка. Пойдемте.

Паша вместе со старушкой подошел к ящику с картофелем. Действительно, в дальнем углу лежали, по виду, более-менее хорошие корнеплоды, тогда как с краю была насыпана одна гниль.

– Сколько вам? – обратился Паша к женщине.

Та потерла нос и по-старушечьи пожевала губами, – Давайте штук семь. Больше мне не донести. Я же тут еще морковку, лучок, молочко взяла, полбуханочки, сосисочек, – показала она на тележку, стоявшую рядом.

Паша выбрал семь крупных картофелин и положил их в тележку.

– Далеко живете? – подчиняясь внезапному порыву, спросил он.

– Да не очень, милый, не очень, – бабушка подслеповато сощурилась, разглядывая пашин улов.

– Так может я вас провожу? Помогу вам донести продукты?

– Помоги, родной, помоги, – обрадовалась женщина. – Как ты говоришь тебя зовут?

– Паша, – сказал Паша одновременно с ДЖАРВИСом, который произнес у него в голове– Рома!

– То есть Рома, – поправился Паша.

– Это как так? – удивилась бабушка.

– Я тоже хотел бы это знать! – мысленно спросил Паша у ДЖАРВИСа.

– Не забывай, что у тебя – новая внешность, – ответил ему тот. Официально, ты теперь – другой человек. Документы я делаю на имя «Роман Котов». Привыкай.

– А раньше не мог сказать?! – возмутился Паша. – Хорошо, что это – бабка, а не полицейский!

– Раньше не было возможности, – парировал ДЖАРВИС. – Ты очень долго философствовал.

– Сынок, – старушка дернула Пашу за рукав, – Ты что застыл?

– Эээ, понимаете, Пашей меня называют друзья, потому что… потому что я похож на известного актера – нашелся Паша. – А на самом деле я – Рома. А вас как зовут? – постарался он свернуть с темы.

– Зинаида Ивановна, – сказала женщина и поправила берет.

– Очень приятно! Зинаида Ивановна, давайте я вам еще картошечки положу?

– Ну давай, давай, раз ты мне обещался помочь, – согласилась она.

Паша выбрал из коробки еще десять картофелин поменьше.

– А что, ты левша, да? – неожиданно спросила бабка.

– Нет, – на автомате ответил Паша.

– А что ж ты левой шуруешь, а правая у тебя все время отдыхает? Поранил?

– Да нет, просто… – Паша начал лихорадочно соображать, что ему говорить, словно перед ним была не старая женщина, а патрульный. – Помоги мне, придумай что-нибудь! – обратился он к ДЖАРВИСу. – Просто…

– Скажи, что ты травмировал локоть во время занятий фитнесом, – пришел мысленный ответ.

– Я, это… занимался, понимаете. Отжимания всякие… Ну и повредил локоть, – Паша сделал еще одну попытку почувствовать правую руку, и, к собственному изумлению, смог медленно вытащить ее из кармана без помощи левой и даже немного покрутить кистью.

– Вот, посмотрите, – обратился он к женщине. – Когда двигаю ей, болит, собака.

– Понятно. У меня внучок тоже иной раз что-нибудь себе травмировал после этого вашего, как там его. Воркшопа что ли… Эти занятия – одна морока! – из глаз Зинаиды Ивановны полились крупные слезы. Она часто зашмыгала носом, достала из кармана своего старенького пальтишка смятый клетчатый платок и шумно высморкалась.

– Что случилось, что с вами? – всполошился Паша.

– Посодют его на днях, внучка моего. Дело шьют, ироды! – из-за того, что старушка заплакала, ее и без того морщинистое лицо стало похожим на мордочку маленького шарпея. Паша отогнал от себя непрошенные мысли.

– А что натворил ваш внук? – он постарался придать своему голосу озабоченности.

– Да ничего он не натворил, в том-то и дело! Повесил какую-то картинку в этих ваших энтернетах. Якобы этим он нового Боженьку оскорбил. А я считаю, хоть сама и верующая, – бабка осенила себя крестным знамением, – что не может наш Боженька оскорбиться из-за какой-то картинки. Он выше всего мирского, так нас отец Панасий учил.

– Так может отделается ваш внук каким-нибудь штрафом? – попытался ободрить женщину Паша. Во время разговора он ни на минуту не забывал про руку и изо всех сил пытался пошевелить пальцами, но это пока не получалось.

– Или назначат ему часов сто общественных работ. Храмы там, церкви убирать. Еду бездомным раздавать.

– Эх, если бы… Мать евонная, дочка моя, говорит, что пару годков могут впаять. Я Первому про внучка написала. Люди говорят, что заступается он, когда эти начальники лютуют! – Зинаида Ивановна вдруг ожесточилась. – Знаешь, теперича какие времена злые? Гайки-то закручивают, ой закручивают! Вы, молодежь, под шибким контролем у них! – она подняла свой узловатый указательный палец и указала им в потолок. – Про нас-то, стариков, совсем позабыли, только на День Победы вспоминают, а вами уж оченно интересуются, ироды! Эх, Первого на них нет!

– Ничего, прорвемся как-нибудь, – неопределенно ответил Паша. – А Первому – это вы зря. Он же у них самый главный.

– Вот я и говорю, только он этих нахлебников урезонить может!

– Ну Зинаида Ивановна… – покачал головой Паша. – Вам еще что-то нужно из продуктов? – решил он сменить тему.

Старушка отрицательно покачала головой.

– Пойдемте тогда на кассу.

– Как же ты это все дотащишь одной-то рукой? – спросила Зинаида Ивановна, когда Паша переложил их покупки в четыре полиэтиленовых пакета, взятых у кассирши.

– Ничего, справлюсь. Я же спортом занимаюсь! – Левой рукой Паша сгреб пакеты и бодро покачал их, примериваясь к весу.

– Ты поможешь? – обратился Паша к ДЖАРВИСу. – Нужно усилить руку, чтобы я не спекся по дороге.

– Сделаю, – лаконично ответил тот.

– Показывайте, куда идти? – спросил Паша старушку, когда они вышли на улицу.

Та шмыгнула носом. – Вон тама, через три дома слева, видишь, улочка уходит? – Паша кивнул, присмотревшись в направлении ее вытянутой руки. – Туда, значить, нам.

– Ведите, Зинаида Ивановна, я за вами пойду.

Женщина кивнула и засеменила по тротуару, непрерывно шмыгая и что-то бормоча себе под нос.

– Ты можешь посмотреть, что за история с ее внуком? – спросил у ДЖАРВИСа Паша.

– Мне нужно знать его имя, остальное – дело техники.

– Как вашего внука зовут, Зинаида Ивановна? – обратился Паша к женщине.

– Игорек, – ответила та.

– А фамилия? Я хочу его в друзья добавить в соцсети, поддержать, так сказать, морально, – соврал Паша.

– Метелкин. Выбрала дочка мужа, то же мне, – заворчала старушка. – У нас-то благородная фамилия – Задунайские, а она выскочила, понимаешь… за Метелкина!

– Есть, – отрапортовал ДЖАРВИС через несколько секунд. – Игорь Иванович Метелкин, 19 лет, студент. Взят под стражу три месяца назад. Вменяется оскорбление чувств верующих, статья 999, пункт 6. Наказание – до трех лет лишения свободы.

– Охренеть… За картинку?

– На изображении, размещенном Игорем Ивановичем Метелкиным в социальной сети фейсбук, изображено валламское божество – Аалект, который представлен в виде сотрудника сети ресторанов быстрого питания.

– И?

– И все. Этого оказалось достаточно, чтобы бдительный гражданин, в деле он проходит под именем «Николай Н.», написал куда следует. Началось судебное производство, кульминация которого должна наступить в ближайшие дни.

– Мда… Нет, я, конечно, слышал краем уха про то, что какого-то парня из Магаданской области посадили за призыв вешать местных чиновников, но, чтобы за религиозные картинки… Дичь какая-то.

– На самом деле, таких дел сейчас достаточно много. Позиции валламской церкви у вас в стране довольно сильны. И возглавляют ее, если ты не знал, компетентные люди.

– Ага, это те, что ездят на машинах стоимостью в годовой бюджет небольшого городка? Те, что носят цацки за сумму, на которую можно месяц кормить Буркина-Фасо? Те, что пользуют…

– Они самые. – не дал Паше закончить мысль ДЖАРВИС. – Кстати, находятся в очень тесных отношениях с вашим Первым. Для пущего контроля популяции.

– Это я и без тебя знаю… Послушай, а как же чувства неверующих? Их можно оскорблять засильем храмов и икон?

– За неверующими не стоит столь мощный… институт, скажем так, поэтому их чувствами, как, кстати, и чувствами верующих остальных конфессий можно смело пренебречь. Ты, кстати, в курсе, что РВЦ планирует объявить Первого Помазанником Божьим и, в качестве Царя, представить его своим прихожанам как постоянного правителя Святой Руси?

– С чего ты это взял? Ты бредишь что ли? – от такого откровения Паша остановился посреди улицы как вкопанный.

– Отнюдь. К счастью, кое-какие из современных веяний не обошли и церковь. В частности, у них введен электронный документооборот. Мне не составило особого труда обойти их примитивное шифрование и прочесть все документы с грифом «секретно».

– Ромочка, мы почти пришли, – прервала мысленный диалог Паши и ДЖАРВИСа Зинаида Ивановна, увидев, что Паша больше не идет за ней. Старушка подумала, что он устал. – Потерпи чуть-чуть!

– Да-да, Зинаида Ивановна, иду! – крикнул Паша, переваривая услышанное от ДЖАРВИСа и догоняя женщину.

Через пятьдесят метров они остановились у серой пятиэтажки с потрескавшимися балконами.

– Вот мы и на месте, – женщина с трудом отворила тяжелую подъездную дверь. – Рома, заходи.

Они вошли в сумрачное чрево подъезда.

– Какой у вас этаж? – спросил Паша.

– Третий, Ромочка, третий. – Зинаида Ивановна с трудом начала подниматься по крутой лестнице.

Паша топтался за ней, не решаясь обогнать. Он с радостью обнаружил, что ощущает подмерзшую на осеннем ветру правую кисть и попытался засунуть ее в карман куртки. Через несколько ступенек это ему удалось.

– Ты можешь что-нибудь сделать, чтобы спасти от тюрьмы ее внука? – обратился Паша к ДЖАРВИСу.

– Есть два варианта, – отозвался тот. – Я могу стереть всю информацию о Метелкине из судебной базы данных, а также вычистить его соцсети, разумеется, включая кэш. Однако, в суде есть бумажные копии дела, поэтому такой метод не принесет особой пользы.

– А второй вариант?

– Учитывая местную специфику, я могу отправить секретную депешу с самого верха с указанием прекратить данное дело.

– Хм… А если судья усомнится в подлинности депеши и запросит ее подтверждения по другим каналам?

– Паша, усомниться в подлинности и правильности приказа свыше в современной России… Ты сам-то веришь в это?

– Да, ты прав… – ответил Паша после секундного раздумья. – Хорошо, давай тогда реализуем второй вариант.

– Сделано, – буднично сказал ДЖАРВИС в тот момент, когда они, наконец, добрались до лестничной площадки третьего этажа.

Старушка шумно втягивала в себя воздух, пытаясь отдышаться после тяжелого подъема.

– Сейчас, сейчас, Ромочка, – выдохнула она, копаясь в кармане потертого пальто. – Вот, нашла.

Она вынула из кармана длинный латунный ключ с двойной бородкой и вставила его в замочную скважину одной из четырех квартир, расположенных на этаже.

– Знаете, Зинаида Ивановна, – начал Паша, обращаясь к сгорбленной спине женщины. – У меня есть хорошее предчувствие.

Та открыла дверь и обернулась к Паше.

– Что такое, Рома?

– Я думаю… даже уверен, что вашего внука не посадят! Вы знаете, я же учился на юриста и немного в курсе данной проблематики…

– Ой, Ромочка! – старушка громко зарыдала и бросилась ему на шею, не дав договорить. – Твои бы слова, да Боженьке в уши! – заголосила она, энергично шмыгая носом.

Паша стоял, оторопев. Он не ожидал такой бурной реакции и не знал, что ему делать.

– Зинаида Ивановна, успокойтесь. Зинаида Ивановна, – бормотал он смущенно, но женщина его не слушала.

– Кровиночка моя, ведь он там погибнет! Нельзя ему в тюрьму-то, ой нельзя! – причитала старушка.

За спиной у Паши раздался шум открываемой двери.

– Задунайская! – возмущенно взвизгнул женский голос. – Ты чего тут орешь? Люди отдыхают, не видишь? Твоего придурка наконец закрыли?

Зинаида Ивановна обмякла на Паше. Он обернулся через плечо и увидел, что из приоткрытой напротив квартиры старушки двери высунулась толстая баба в розовом халате. Ее жидкие, выгоревшие от постоянной окраски, волосы свисали на плечи слипшимися сосульками. На вид ей было лет пятьдесят.

– А ты кто такой? – она переключила внимание на Пашу. – Небось, дружок ейного уголовника?

– Это вас не касается! – отрезал Паша. – Шли бы к себе и отдыхали.

– Ты покукарекай, покукарекай мне тут! – злобно зашипела толстуха. – Развелось вас, как тараканов. Гляди, тоже сядешь скоро, чувствую это! Был бы человек, а дело найдется! – выкрикнула она напоследок и захлопнула дверь.

– Хорошие у вас соседи, Зинаида Ивановна, – сказал Паша старушке.

Та тихонько всхлипывала, постепенно приходя в себя.

– Это – Нюрка. Игорек одно время встречался с ее племянницей. Дочкой ее младшей сестры. Потом из-за чего-то разбежались. Вот она теперь ядом и брызжет.

– Понятно… Ну что ж, давайте я ваши продукты поставлю и пойду уже. Пора мне. – после всех этих эмоций Паша хотел поскорее выбраться на воздух.

– Может, зайдешь, чайку попьешь, Ромочка? – с надеждой спросила старушка, подняв на Пашу свои воспаленные глаза. – У меня же никого не бывает теперь. Дочке не до меня сейчас…

– Нет, Зинаида Ивановна, спасибо за приглашение. Извините, но я, правда, уже очень спешу.

У Паши на душе стало паршиво от того, что он вот так расстается с женщиной, но и оставаться с ней, разделить ее одиночество и горе было выше его сил. Он поставил ее пакеты на пол в коридоре и вышел обратно на лестничную клетку.

– Поверьте, у вашего внука все будет хорошо! – сказал он напоследок и быстро побежал вниз по лестнице.

– Спасибо тебе, Ромочка! – донесся до него слабый голос Зинаиды Ивановны. После этого он услышал звук захлопнувшейся двери.

– У них все будет хорошо, – пробормотал Паша, успокаивая себя, – Внука не посадят, они снова будут вместе.

Он вышел на улицу и вдохнул полной грудью осеннюю морось.

– Ну что, домой? – спросил Паша ДЖАРВИСа и, не дожидаясь ответа, пошел по тротуару, безуспешно пытаясь пошевелить пальцами правой руки. Он не видел, как из окна третьего этажа дома номер тридцать семь по улице Фабричная за ним наблюдала одинокая пожилая женщина с морщинистым лицом. Перед тем, как Паша скрылся за поворотом, Зинаида Ивановна перекрестила его и прошептала, – береги тебя Боженька, сынок.

В доме на Огородной Паша провел еще два дня, пока ждал заказанные ДЖАРВИСом документы. Скучая, он кое-как прибрался на кухне, и пару раз даже включал телевизор, но не мог смотреть показываемые там по федеральным телеканалам передачи больше десяти минут.

В первом случае он наткнулся на ток-шоу, в котором молодая размалеванная кукла лет семнадцати, представленная ведущим как жертва пьяного насилия, рассказывала о достоинствах и недостатках встреченных ею мужчин. Вторая пашина попытка приобщиться к голубому экрану была бесцеремонно прервана щеголеватым мужиком, который, сообщая прогноз погоды, позлорадствовал над «нижней частью загнивающей Европы – Испанией», где беспрецедентная засуха погубила большую часть урожая плодовых деревьев.

После данного негативного опыта телевизор Паша не включал и проводил время в попытках наконец почувствовать пальцы на правой руке и воспоминаниях о прошлом. О будущем он думать не хотел, чтобы не впадать в крайности от возможных вариантов развития событий. С ДЖАРВИСом Паша намеренно не общался, желая насладиться хотя бы видимостью одиночества. Тот уловил пашино настроение и не предпринимал попыток выйти на связь.

Утром третьего дня Паша проснулся от невыносимого зуда в переносице. Он машинально потянулся рукой к носу и яростно начал тереть чешущееся место. После того, как зуд удалось унять, Паша с удивлением обнаружил, что чесал нос он пальцами правой руки!

– ДЖАРВИС, ты это видел! – радостно воскликнул он вслух.

– Я вижу все, что видишь ты, – невозмутимо ответил его внутренний спутник. – Рад, что моя уловка сработала.

– Уловка? Что это значит? – Паша перешел на мыслеречь.

– Я видел, что твои сознательные усилия не дают необходимый результат и осознал, что дело, скорее всего, в некоем психологическом блоке внутри тебя. Понимаешь, физиологически ты уже давно должен был обрести полный контроль над своей рукой. Однако этого не происходило. Я сделал вывод, что причина неудачи заключается в твоем сознании. Именно оно отказывалось принимать импульсы от нервных окончаний твоей новой руки. Такое случается. У вас, людей, убеждение в чем-то, порой, может привести к удивительным последствиям. К примеру, я узнал про эксперименты, когда человеку показывали якобы его конечность, а потом прижигали ее раскаленным предметом…

– Знаю, знаю, – перебил Паша. – На собственной руке испытуемого потом проявлялись ожоги, хотя, на самом деле, ему показывали чужую руку.

– Верно. Еще есть так называемый эффект плацебо, а также много случаев, когда люди в момент высшего нервного напряжения демонстрировали удивительные способности… В общем, ваши ученые сильно недооценивают перспективы изучения данных направлений…

– Давай вернемся к нашим баранам. Что ты в итоге сделал? – нетерпеливо спросил Паша.

– В итоге я решил положиться на твои рефлексы. Я выбрал момент, когда твое сознание максимально отвлечено, и воздействовал на рецепторы в области носа, спровоцировав чисто механический ответ для устранения раздражителя.

– Гениально, – проворчал Паша вслух, пытаясь скрыть в голосе радость от случившегося. – Что там с документами? – перевел он разговор на другую тему.

– Сегодня до двенадцати дня их должны тебе доставить.

– Это будет Жорж? У меня же теперь другое лицо! – взволнованно спросил Паша.

– Нет, это будет обычный курьер. Но ты не переживай, это – рутинная операция, – сказал ДЖАРВИС. – Предлагаю тебе пока позавтракать и потренировать пальцы, чтобы потом не было никаких сюрпризов, когда тебе понадобится использовать руку на полную.

– А какие могут быть сюрпризы? – встревожился Паша.

– Мало ли… – туманно ответил ДЖАРВИС. – Сейчас этого не предугадать.

– Ладно, как скажешь, – покладисто сказал Паша и, встав с тахты, пошел в ванную.

Подойдя к унитазу, он спустил трусы и хотел было испытать правую в деле, но его остановил предостерегающий голос ДЖАРВИСа, – Я бы на твоем месте не стал этого делать.

– А что такое? – вскинулся Паша.

– Начни испытания с чего-нибудь менее ценного.

– Да? Хорошо, – вздохнул Паша и совершил утренний туалет, пользуясь помощью левой руки.

Помыть руки удалось без особых проблем, хотя мыло так и норовило выскользнуть из пальцев. Зато, когда Паша взялся правой за тюбик зубной пасты, он не рассчитал силы и выдавил практически все содержимое в раковину. Представив на месте тюбика свой член, Паша покрылся холодным потом и мысленно возблагодарил ДЖАРВИСа за своевременный совет.

– Что в мире-то происходит? – спросил он у ДЖАРВИСа, чтобы отвлечься от мрачной картины.

– Что конкретно тебя интересует? Политика, культура, общество, спорт? – уточнил тот.

– Ну, не знаю… Хотя бы общество.

– Английский король развелся со своей супругой. Во Франции проходят забастовки против повышения тарифов на электричество. Народ призывает местное правительство уйти в отставку. В Венесуэле людям наконец разрешили свободный обмен валюты. Испанские профсоюзы требуют отменить сокращение времени сиесты.

– Блин, попробовали бы у нас люди что-то потребовать… – Паша скривил лицо перед зеркалом.

– Вы же требовали четыре года назад.

– Да это разве требования… Собралось пятнадцать тысяч самых смелых в Москве и еще столько же, в лучшем случае, по России. И потом, что из этого вышло?

– Что же?

– А то ты не знаешь? – Паша сплюнул в раковину. – Про «требования» же в курсе.

– Мне хочется услышать это от тебя.

– Ну, попротестовали пару дней и разошлись. Половину потом пересажали за экстремизм, нападение на представителей власти и подобную хрень. С тех пор публичный протест для нас – слишком большая роскошь.

– А почему вы так легко сдались? – спросил ДЖАРВИС

– В смысле?

– Ваш протест ни к чему не привел. И вы прекратили собираться на площадях, прекратили выступать против политики властей, хотя ситуация не изменилась в лучшую сторону.

– Блин, ну ты чего? До чего ты хочешь докопаться? – Паша закончил умываться и пошел на кухню, чтобы отварить остатки пельменей.

– Может быть, я хочу, чтобы докопался ты, – невозмутимо ответил ДЖАРВИС.

– Окей, босс, как скажешь. Значит, смотри. Первое, – Паша попытался согнуть мизинец на правой руке. Это неплохо получилось. – Лидеры протеста не смогли сформировать конструктивную повестку. Люди, по факту, просто выпустили пар и разошлись, не понимая, что делать дальше. Отсюда вытекает второе – недостаток опыта у протестующих и их лидеров.

– Так, а еще?

– Третье, – остальные пальцы загибались еще легче. – У нас не было единого лидера. Соответственно, настоящей монолитности в рядах, единого понимания.

– Четвертое, неравнодушных людей слишком мало. Большинство же – банально, овцы. Им насыпали корма в кормушку, благо нефть после известных событий в Иране снова поперла в космос, они и рады. А то, что стригут теперь чаще, стреноживают – ну что ж поделать, так исторически сложилось.

– И что, жизнь большинства стала лучше? У вас, первой в мире страны по добыче газа, газификация населения менее семидесяти процентов, а в сельской местности – чуть более половины. Количество больниц сократилось в два раза и скоро достигнет уровня тысяча девятьсот тринадцатого года. Качество образования год от года снижается, число госслужащих и военных, напротив, растет. Степень износа основных фондов превышает шестьдесят пять процентов. По уровню убийств и количеству осужденных вы находитесь в лидерах, а по уровню жизни – в аутсайдерах. – ДЖАРВИС словно читал по бумажке.

– Вот тут-то и парадокс! Жители крупных городов у нас, вроде как, стали жить лучше, хотя это не совсем так. А жители сел и деревень потихоньку вымирают. Но они, в силу и географического положения, и ментальности, разобщены и не осознают, что представляют собой грозную силу, случись им выступить единым фронтом против нищего существования. Но, одним из основных, если не главнейшим фактором нашей покорности стал, конечно же, красный террор. Гребаные коммунисты вырезали цвет нации, – Паша в расстройстве стукнул ложкой, которой мешал пельмени, по плите. – Сотни тысяч, миллионы неравнодушных, умных, интеллигентных, предприимчивых людей были уничтожены в угоду серой массе ради формирования идеального стада. А те, кому удалось избежать этой участи, сбежали из России.

– И потом, – продолжил Паша, – мне кажется, у нас изначально не было веры в то, что мы можем что-то изменить. Веры, что мы будем стоять на площади до тех пор, пока власть не примет наши требования.