Buch lesen: «Полтора года жизни»
Пролог
– Значит, я должна пожелать Вам семь пунктов, которые обязательно должны сбыться. Как ловко я Вас провела? Теперь Ваша судьба в моих руках, – наигранно злорадно ухмыльнулась я. – Чувствую себя властительницей. Пожалуй, первые три пункта я пожелаю Вам с выгодой для себя… Гхм… Итак, мистер Роланд Олдридж, я желаю Вам: здоровья – чем дольше Вы проживете, тем больше я заработаю; понимания, чтобы Вы понимали окружающих и окружающие понимали Вас – зная себя, уверена, что этот дар Вам сильно пригодится; и еще желаю Вам терпения – на всякий случай, если я вдруг начну косячить, – с этими словами я ловко завязала три миниатюрных узелка на его запястье. – Теперь перейдем конкретно к Вам и Вашим желаниям. Желаю Вам любви – чтобы вы познакомили Мартина с его невесткой до его совершеннолетия; преданности – чтобы не ходили с разбитым сердцем и не разбивали сердца другим; успеха – чтобы не исчерпали своё богатство; и… Чего Вам еще пожелать?
– Пожелайте мне взаимности, – невозмутимо ответил Олдридж.
– Хорошо, последний узел будет узлом взаимности, – произнесла я и, завязав последний узел на его запястье, отстранилась. – Теперь у Вас либо всё будет хорошо, либо на Вас будет обыкновенная, красная нитка с моим именем, всякий раз глядя на которую Вы будете вспоминать о глупой няне, чьи заклинания не работают, – популярно объяснила сложившуюся ситуацию я, после чего, прикрывшись правой рукой, протяжно зевнула.
Глава 1. Долой
Меня контузило ударной волной боли, разлившейся по моему сознанию острыми осколками воспоминаний.
В день смерти Мартина домой из больницы меня кто-то привез, но кто именно и как я попала в машину, я до сих пор вспомнить не могу (скорее всего, это был Джордан). Мама думала, что я приехала за своим чемоданом, собранным накануне, поэтому вытащила его на порог, как вдруг мы встретились взглядами.
Первое время я просто не реагировала на внешний мир. Запершись в своей комнате и переодевшись в свою самую старую пижаму, я провела в кровати ровно пять дней. Я неподвижно лежала в позе эмбриона и рассматривала узоры на своей простыне, а когда моё тело начинало затекать – сползала на пол, чтобы сесть, облокотившись о раскладушку и, обняв колени, старалась как можно тише рыдать.
На похороны, состоявшиеся на следующий день, я не пошла, прокручивая в голове слова Мартина, которые он сказал мне незадолго перед своим уходом: “…Так что считай, что своим отсутствием на твоих похоронах я выражаю свою любовь…”. Так в этот страшный день я выражала свою любовь к тому, кто разрешил мне её выразить подобным образом. Лежа в своей постели и представляя, как в данную секунду земля поглощает частичку моей души, по моим щекам немо струились потоки воды. Ко дню похорон я вся изревелась, отчего теперь плакать было невероятно больно. Я засыпала и просыпалась в сырой постели, тщетно пытаясь заткнуть источник сырости очередной тряпкой.
Первые двое суток я провела в абсолютном заточении, пока вода в графине, который мама передала мне в первый день, не закончилась. В последующие трое суток я выходила из своей темницы скорби всего четыре раза – чтобы сходить в туалет и параллельно взять яблоко, сэндвич или очередной графин с водой из рук караулящих меня родителей. Конечно, я должна была понять состояние отца и матери, денно и нощно обивающих порог моей спальни, но, почему-то, мне было на всё и на всех наплевать. Особенно на себя.
Я не отвечала на скромные стуки в дверь и на голоса, обращающиеся ко мне извне, предпочитая продолжать попытки вжаться в мелкий комок боли, для того чтобы закатиться под кровать, где больше никто бы и никогда не смог меня найти. На шестой день впервые в мою дверь раздался стук, не принадлежащий ни родителям, ни дедушке с бабушкой. Вслед за стуком послышался знакомый голос:
– Племяшка, открой… Слышишь?
Кажется, я слышала.
– Я здесь одна, кроме меня никого нет. Ты меня слышишь?
Кажется, я слышала.
– Если слышишь, подними мою любимую, свою пятую точку, подойди к двери и впусти меня.
Словно механически заведенная фигурка, я выполнила все действия, которые были мне продиктованы из-за двери. Я знала, что передо мной стоит Сэм. Знала это по голосу, по рыжим локонам, стекающим на знакомые округлые плечи… Но мне невыносимо тяжело было поднять свои выплаканные глаза хотя бы на дюйм выше того горизонта, который мои приоткрытые веки очертили себе, и посмотреть в лицо стоящему передо мной человеку. Саманта переступила через порог моей темницы, закрыла за собой дверь, наверняка затем, чтобы убедить меня в том, что не привела за собой хвост из наших многочисленных родственников, после чего крепко обняла моё онемевшее туловище. Она сделала это присущим ей резким движением, подтянув меня к себе за плечи, после чего отстранила моё качающееся тело, заставив сесть на край раскладушки.
– Что ты делаешь? – глухо поинтересовалась я, когда Сэм откатила от шкафа мой чемодан, с которым я собиралась поехать в Париж, и начала его разбирать.
– Двигаю тебя дальше.
– Дальше? Куда дальше? – бесцветным голосом спросила я, сама не понимая зачем, ведь мне было абсолютно безразлично.
– В жизнь.
Странно. Мне казалось, что дальше жизни нет. По крайней мере, я её не видела.
– У тебя есть сбережения? – заглянув мне в глаза, задала вопрос рыжеволосая, но я лишь спустя несколько секунд смогла уловить его смысловую нагрузку.
– С начала года я почти не потратила свои деньги…
– Замечательно. Я заключила на три месяца контракт с одним интернет-порталом. Суть сделки заключается в том, что я буду писать для них статьи об определенных городах с прилагающимися фотоотчетами, а они будут платить мне по сто пятьдесят долларов за одну мою статью. Одна неделя – одна статья. Главное в этом деле – это качество, а я его тебе гарантирую… Итого: шестьсот долларов в месяц. Не так уж и много для одного человека, которому предстоит колесить по миру, и тем более мало для двоих, поэтому хорошо, что у тебя есть сбережения…
Сэм заставила меня принять душ, после которого я, наконец, поняла, что она собирается увезти меня с собой. Я сидела на лестничной площадке наверху, в паре шагов от своей комнаты, и наблюдала за тем, как с моих мокрых волос срываются капли воды, летящие прямо на мою старую, бейсбольную футболку с номером тридцать семь. Затаив слабое дыхание, я прислушивалась к голосам, доносящимся снизу из столовой.
– Она не может просто так взять и уехать, – недовольно прошептала мама.
– Вы хотите, чтобы она продолжала торчать в своей комнатке? – вопросил голос Сэм.
– Дорогая, боюсь, Саманта в чем-то права, – на выдохе произнес отец. – Но, Сэм, разве это не слишком радикальный метод?
– Не говори глупости, – отозвалась бабушка. – Чего в этом радикального? Сэм абсолютно права – Глория должна поехать с ней. Не́чего ей торчать в этом городе. Я для того, собственно, Саманту и вызвала, чтобы она увезла девочку подальше отсюда. Я знаю, что это и ей, и нам поможет. Всё, тема закрыта. Если я сказала, что моя внучка уезжает, значит, она уезжает.
Я тихо встала со своего места и, подойдя к своей спальне, приоткрыла потертую дверь. Дорожная сумка была уже собрана. Я была согласна с бабушкой. Долой этот город… Долой меня из этого города.
Глава 2. Франция
С утра я впервые за прошедшие семь дней присоединилась к общему завтраку. Не смотря на то, что он был слишком ранним и двойняшки еще спали, родители и бабушка с дедом на нем присутствовали. В полном молчании проглотив мамин фирменный сэндвич, я переглянулась с Сэм, и мы молча встали из-за стола. Только на выходе из дома я остановилась, чтобы попрощаться с родными.
– Не забывай хорошо кушать, – обняв меня, умоляюще попросила мама, после чего взяла моё лицо в свои ладони. – И обязательно звони.
– А лучше отправляй нам фотографии. Хотя бы таким образом научишь маму пользоваться современными мессенджерами, – ухмыльнулся отец, после чего обнял меня и тихонько прошептал мне на ухо. – Только не теряйся…
– Сэм, заботься о ней, – слишком громко попросил дед, забывший с утра надеть свой слуховой аппарат.
– Да, пап, – также громко отозвалась Саманта, после чего я обняла дедушку.
– Дорогая, признаюсь тебе, что эта идея принадлежит мне, – прижав меня к себе, заговорчески проговорила бабушка. – Ты уж постарайся не возвращаться до тех пор, пока не захочешь вернуться. Пообещай бабушке.
– Обещаю.
Мы вышли из дома ровно в семь ноль пять и сели в уже ожидающее нас такси, после чего я натянула на глаза свою черную бейсболку, чтобы лишний раз не смотреть на улицы этого города.
* * *
Только в аэропорту я узнала, что пунктом нашего назначения является Орлеан. Естественно я была не в восторге от того, что мы летели именно во Францию, так как еще неделю назад я должна была отправиться в эту страну с другим составом, но у меня не было выбора – у Саманты была строгая карта с пунктами назначения, в которую я предпочла не вникать.
Я всё еще была оглушенной, поэтому совершенно не заметила получасового пребывания в очереди на регистрацию рейса. Еще раз перепроверив паспорта, билеты и деньги, мы напрямую направились на посадку – наш рейс должен был отправиться уже через двадцать минут. Мой первый в жизни эконом-класс и сразу же везение в виде места у окна. Пока Сэм углублялась в просмотр “Агентов А.Н.К.Л.”, я замаскировалась наушниками и вдобавок притворилась спящей, натянув на глаза бейсболку, чтобы избежать возможных попыток напарницы наладить со мной диалог. В итоге я и вправду отключилась.
Орлеан оказался достаточно миловидным городком с мощеными улочками и достаточно дорогими номерами даже в двухзвездочных гостиницах. После того, как в трехзвездочном отеле цена за ночь составила тридцать долларов с человека, а в его побратиме не оказалось свободных мест, Сэм сделала шаг конем и спустя полчаса мы встретились с Амели – рослой, худощавой женщиной лет двадцати девяти – тридцати двух, волосы которой были выкрашены в черный цвет, немного режущий мои уставшие глаза. Саманта познакомилась с этой женщиной в прошлом году в Париже, когда помогла ей остановить карманного вора, который едва не стащил у бедняги сумочку с документами. Амели была коренной местной жительницей, в то время как её муж был родом из Люксембурга. Он переехал сюда вместе с братом около десяти лет назад и уже три года как являлся владельцем одного из местных хостелов. Нам повезло сразу четыре раза: во-первых – Сэм вспомнила о том, что у нее есть знакомая из этого города, во-вторых – она всё-таки смогла найти в своей записной книжке её контактные данные, в-третьих – Амели оказалась женой владельца хостела и в-четвертых – у нее как раз был один свободный номер. Оказалось, что конец апреля и начало мая являются одними из самых туристических сезонов в Орлеане, так что найти дешевое место в этом городе в данное время года путешественникам всегда достаточно проблематично (с этого Сэм и начала свою первую статью).
Единственным свободным номером оказалась маленькая комнатка с двуспальной кроватью и небольшим шкафом. Амели предоставляла нам эти апартаменты в недельное пользование всего за пятьдесят долларов. Сначала я не поняла, чем именно мы обязаны подобной щедрости, но позже я узнала, что Сэм в своё время спасла не только паспорт женщины, но и её новые украшения на сумму в пять тысяч долларов.
* * *
Неделя для Орлеана – это слишком много. Мы осмотрели его с ног до головы за трое суток, оставшееся время тратя на повтор изученного. В последний день, когда Сэм принялась за написание обзорной статьи города, параллельно клепая фотоотчет из двух сотен фотографий, многие из которых были весьма искусно сделаны моей персоной, я, в который раз, отправилась в собор Сент-Круа, готический стиль которого завораживал своей мощью. Пробыв внутри этого величия до поздней ночи, с головой погрузившись в наблюдение за потоками туристов и изучение витражей, я вдруг вспомнила о том, что должна была вернуться к Саманте еще три часа назад, после чего поспешила в хостел, по пути купив дешевых булочек к ужину. Естественно Саманта попыталась выдавить из себя волнение по поводу моего длительного отсутствия, однако было кристально ясно, что она волновалась лишь за то, как именно читательская аудитория примет её статью.
* * *
Следующим пунктом назначения стал Дижон, в котором мы столкнулись со всеми прелестями дешевого туризма: трехсуточная ночевка в номере на десятерых, неоправданно завышенные цены в местных кафетериях (пришлось питаться фастфудом) и потоки китайцев с селфи-палками, одной из которых мне случайно зарядили по голове. Уже здесь я поняла, что мы не те туристы, которые могут позволить себе поход в музей за пятнадцать долларов и выше – мы те туристы, которые обожают бесплатно подслушивать экскурсии и любоваться архитектурными ценностями города.
Первая статья Сэм была воспринята публикой весьма положительно, поэтому вторую она написала на крыльях вдохновения, после чего никак не могла выбрать одну из полусотни фотографий собора Святого Венигна. Я же в это время лежала на втором этаже кровати и смотрела в потолок, чтобы не смотреть на далеко не привлекательное тело турка, разгуливающего по комнате в одних трусах. Из-за неоправданно дорогих расценок, мы решили покинуть этот город прежде, чем успели бы обанкротиться, поэтому уже к концу четвертого дня мы оказались на улицах Страсбурга, по пути заехав в Монбельяр, Бельфор и Кольмар, чтобы написать общую статью о трех мелких городишках.
За следующие три дня Сэм состряпала две статьи под названиями “Провинциальные города – лучшее, что может случиться с бюджетным туристом” и “Крытые мосты & самое дешевое пиво Страсбурга”. Конечно, самое дешевое пиво – это громко сказано, но сам факт того, что рыжебородый француз немецкого происхождения угостил нас далеко не самым вкусным пивом в моей практике, был приятен. Оказалось, что этот мужчина решил в течение недели угощать всех рыжих девушек, которые посетят его пивоварню, а так как в этом путешествии я была спутницей поцелованной солнцем Сэм, мне повезло попасть под бесплатную раздачу.
* * *
– То есть Вы – свободные путешественницы? – улыбнулся щербатыми зубами неприятный тип, без разрешения пересевший к нам с соседнего столика. К этому времени я уже успела убедиться в том, что знаменитый страсбургский пирог на самом деле является паштетом.
– Нет, – не скрывая своего далеко не дружелюбного настроя, отозвалась Саманта.
– Чего ты врешь? Я ведь недалеко сидел и всё слышал, – ухмыльнулся слегка подвыпивший мужчина, нагло перешедший на “ты”.
– Мой муж не будет доволен, увидев за одним столиком со своей новоиспеченной супругой подвыпившего повесу, – убедительно сымпровизировала рыжеволосая.
– Почему ты всё время врёшь? Нет у тебя никакого мужа. Вы здесь битый час уже сидите…
– Гарольд, дорогой! – неожиданно и очень громко прокричала Сэм в сторону шумной мужской компании, только что ввалившейся в кафе-бар, в котором мы уже “битый час” зависали. На зов Саманты сразу же обратил внимание высокий блондин, после чего непрошеный собеседник стушевался и начал ретироваться за свой столик.
– Вставай и иди за мной, – прошипела сквозь зубы Сэм, забирая со стола сдачу. – Гарольд!
Мы встали и направились в сторону шумной компании, под пристальным взглядом трех пьяных мужчин, один из которых еще несколько секунд назад навязчиво к нам приставал. Неожиданно Сэм подошла к обратившему на нас внимание парню, схватила его за галстук и, под восторженные возгласы его друзей, вытащила довольно улыбающегося блондина на улицу (это было не сложно, так как он стоял в шаге от выхода). Оказавшись снаружи, Сэм сделала быстрый реверанс в сторону “Гарольда”, после чего поспешно бросила парню громкое “спасибо”, и, взяв меня за руку, быстрым шагом отправилась по узкой улочке, вымощенной старинной брусчаткой. Наконец опомнившись от произошедшего, парень весело прокричал нам в спины: “Tous mes rêves se réalisent!”.
– Ва-а-ау, – выдала я в сторону Сэм.
– Есть еще порох в пороховницах, – сразу же засмеялась рыжеволосая.
– Что он сказал? – улыбнулась я.
– Не уверена, но вроде что-то типа: “Все мои мечты становятся реальностью”.
Интересно, это круто, когда все твои мечты становятся реальностью? К концу вечера я пришла к выводу, что это далеко не круто. В своё время одно моё желание сбылось – я получила хорошо оплачиваемую работу и смогла обеспечить свою семью, временно оказавшуюся в затруднительном финансовом положении, но ничем хорошим это не закончилось.
* * *
Несмотря на неприятный инцидент в забегаловке, мы прогуляли по ночному Страсбургу до часа ночи, пока слипающиеся глаза и ноющие ноги не привели нас обратно в хостел. Хотя здесь и были предусмотрены раздельные номера для мужчин, и женщин, однако это совершенно не гарантировало приятный контингент соседей. На сей раз ими оказались англичанки лет двадцати пяти, напрочь лишенные чувства такта. Когда мы пришли, они уже вовсю плевались нецензурной бранью друг в друга и не собирались останавливаться лишь потому, что мы хотели спать. В итоге нам пришлось настаивать на спокойствии, прибегая к угрозам обратиться к администратору. Спустя пять минут они всё же выкатились в коридор, чтобы продолжить разборку, суть которой заключалась в пропавших ста долларах. В подобных ситуациях поневоле начинаешь беспокоиться о своих сбережениях, поэтому я решила, не раздеваясь лечь под пыльный плед, в обнимку со своим рюкзаком. В это сложно поверить, но склока продолжалась еще три часа, пока Сэм не психанула и действительно не сходила на ресепшн. В итоге администратор выселил этих фурий, но скорее не за нарушение порядка, а за то, что они, приняв его за обыкновенного туриста, обложили беднягу трехслойным матом. Еще минут десять Сэм на эмоциях рассказывала мне о том, как сожалеет, что не прекратила это безобразие раньше. Я же, стаскивая с себя штаны, сдержанно с ней соглашалась, параллельно стараясь не заснуть на ходу. Под утро, когда в соседней комнате на максимальную громкость включился слащавый французский рэп, Сэм разъяренно вскочила с кровати и выбежала в коридор, после чего послышался резкий хлопок и всё стихло. Испугавшись, я резко села на кровати, как вдруг Сэм вернулась в комнату.
– Вставила диск в задницу, – многозначительно приподняла бровь Саманта и я поняла, что её слова недалеки от правды.
Около получаса я просто лежала на своём втором этаже, прислушиваясь к спутанному выстукиванию пальцев Саманты по старой клавиатуре её нетбука. Так и не сумев снова заснуть, я спустилась вниз, приняла душ и посмотрела на часы.
– Только половина седьмого, – выдохнула я, осознав, что в сумме проспала не больше трех часов.
– Отличное время для того, чтобы свалить отсюда, – констатировала Сэм.
Уже через час мы стояли напротив зачуханного здания с отбитой бежевой штукатуркой. Я даже заранее успела разочароваться, но, к моему великому удивлению, внутри хостел оказался лучше предыдущего, хотя и пришлось переплатить за одного человека на пять долларов больше. Наскоро позавтракав синнабоном1 с крепким черным чаем, мы легли по своим койко-местам и отключились на три часа. С самого начала мы определились, что Сэм спит на первом этаже, в то время как я занимаю второй, что мне очень даже нравилось, так как благодаря этому я могла себе позволить хоть какое-то подобие уединения.
На фоне специфических событий прошедших суток, я вдруг поняла, что не испытываю сильных эмоций: я не боялась щербатого парня из забегаловки и его пьяной компании; мне не хотелось заткнуть громким словцом сварливых девиц, мешавших мне выспаться; мой организм не реагировал резкими телодвижениями на звуки французского рэпа… Я чувствовала себя оглушенной. Словно по моей голове врезали мешком с мукой, который, от невероятной силы удара, разорвался и засыпал своим содержимым мои перепонки. Зато, потеряв навык вслушиваться в мир вокруг себя, я обрела навык всматриваться в него.
* * *
Я проснулась ровно в одиннадцать, от женского смеха под своей кроватью. Перегнувшись через перила, я увидела рыжеволосую, в компании какой-то женщины лет тридцати пяти, которая явно отличалась живой натурой и любовью к бурлящим диалогам. Подобное обычно редко встретишь, так как бурлящим диалогам женщины зачастую предпочитают самоотверженные монологи в собственном исполнении. Моника оказалась дважды разведенной стюардессой, приехавшей в Страсбург на пятнадцатый день рождения сына, с которым, не смотря на скверные отношения с первым мужем, она отлично ладила.
Так как наш план по статьям для интернет-ресурса был перевыполнен, а по соборам и знаменитым крытым мостам нам больше не хотелось бродить, мы решили, в компании новой подруги, отправиться на причал речных трамвайчиков. Воспользовавшись Бато-Муш2, мы выполнили часовую прогулку по Иль3, повторно увидев уже знакомые достопримечательности с другого ракурса. Позже Моника познакомила нас со своим знакомым местным булочником, который благородно угостил нас профитроли4, и заставила раскошелиться на посещение музея шоколада, который не произвел на меня сильного впечатления, как на моих спутниц.
– Такая молодая и такая… – начала Моника, глядя на меня оценивающим взглядом голубых глаз, но вдруг замолчала.
– Какая? – поинтересовалась я, вытирая черным хлебом остатки кетчупа с пластмассовой тарелки. После того, как Моника и Сэм вслух спели мне неизвестный куплет неизвестной мне песни, мы оказались на просторной, мощеной улице, за круглым, барным столом, и сейчас доедали дешевые хот-доги. Вокруг нас горело множество фонарей, мерцали гирлянды и откуда-то издалека доносились звуки заводных уличных танцев.
– Придавленная, – наконец тяжело выдохнула Моника.
В точку. Я чувствовала себя “придавленной”, если не раздавленной напрочь.
– Такой чудесный вечер! – подняв руки над головой, внезапно воскликнула кудрявая блондинка, явно желая замять тему моей “придавленности”. – Не хотите танцевать?
Уже спустя пять минут мы нашли источник музыки – танцплощадка под открытым небом располагалась на соседней улице. Выпив что-то алкогольное, я, вместе с Сэм и Моникой, выпрыгивала какие-то нереальные местные танцы, держась руками за лямки висящего у меня на плечах рюкзака. Спустя пятнадцать минут, опрокинув в себя дополнительную порцию неизвестного мне, сильно алкогольного напитка, которым угостил меня мой новый знакомый, имя которого я никак не могла выговорить, танцы стали еще более жаркими. Мы прыгали под звездным небом, кричали какие-то французские слова, глупо хихикали и подпевали неизвестному мотиву. Тот факт, что я не хотела быть “придавленной”, не делал меня целее. Боль… Боль… Боль… В середине бурлящего танца я вдруг остановилась, из-за чего мой случайный знакомый врезался мне в левый бок. Замерев на месте, я совершенно не обращала внимания на пьяноватого мужчину, который на ломаном английском пытался узнать, что со мной произошло. Просто я не могла ему рассказать, что со мной произошло. Никому не могла.
Спустя несколько секунд прямо передо мной возникло лицо Сэм, и мой опустошенный взгляд непроизвольно пересекся с её огромными, голубыми глазами. Взяв меня за руку, Саманта вывела моё тело из бурлящей толпы, и мы вернулись в хостел.
