Buch lesen: «Подари мне жизнь»

Глава 1

За окном бушевала весна, буйно цвела сирень, жужжали шмели и пахло приближавшимся летом. Настроение было под стать – сиреневое. Аленка бежала по потрескавшемуся тротуару, задорно стуча каблучками, то и дело поправляя тонкий ремешок сумочки, который так и норовил слететь с округлого плечика хозяйки. «Глупость какая? Зачем мне в онкологию? Какая онкология в двадцать один?».

Вчера на работе всех заставили пройти медосмотр. К зданию их института подъехала передвижная станция, девушки и женщины разноцветными горошинками и горошинами высыпали во двор, сбились в кучки, то тут, то там раздавался веселый смех, слышались обрывки разговоров: «А он чо, а она чо? Да ты чо!»

Седой врач с лучиками морщинок вокруг глаз попросил раздеться до пояса. Аленка, смущаясь, сняла бюстгальтер, подошла, не зная, куда деть руки. Врач со знанием дела пощупал одну грудь, вторую, нахмурился и выписал направление в онкологию.

– Ничего страшного, только чтобы убедиться, что все хорошо, – сказал он, улыбнувшись.

Аленка схватила направление и бросилась одеваться. «Стыд-то какой».

– Спасибо, – выдавила она, одевшись. – До свидания.

– Всего доброго. Пригласите, пожалуйста, следующую.

Зайдя в кабинет, Аленка положила направление в сумочку и тут же о нем забыла.

– Ну, как? – в кабинет, тяжело дыша и утирая со лба пот вошла Елизавета Петровна, декан факультета иностранных языков, Аленкина начальница.

– Дали направление в онкологию, – вспомнила Аленка.

– Да, нескольким тоже дали, – сказала Елизавета Петровна.

Аленка успокоилась окончательно. «Раз еще нескольким дали, значит не более, чем формальность». Она улыбнулась своим мыслям, солнышку, цветку герани на окне и сосредоточенно застучала по клавиатуре. В институте «горячая» пора. Скоро сессия, нужно готовить ведомости, заказывать бланки для дипломов будущим выпускникам.

– Елизавета Петровна, я завтра задержусь, – извиняющимся тоном произнесла Аленка. – Пойду на прием. – Она продемонстрировала белую бумажку с неразборчивым почерком и размашистой подписью.

– Да, Аленушка, конечно. Удачи тебе.

– Спасибо, – Аленка улыбнулась и выпорхнула из кабинета.

***

За толстыми стенами и двойными стеклопакетами старого здания больницы было зябко. Запах еды перемешивался с затхлым духом болезни, мук и человеческих несчастий. Весна здесь не ощущалась, осень, поздняя осень, символ заката человеческой жизни и наступления скорой зимы. Аленка поежилась. Длинный коридор был полон людей разных возрастов, полов и степени страданий. На стуле горько плакала девушка, спрятав лицо в ладонях.

Две женщины громко выясняли отношения. Одна хотела пройти без очереди, вторая возмущалась: «Все умные пошли. Я здесь уже два года». Они стали выяснять, кто больнее. Аленке захотелось заткнуть уши и без оглядки бежать из этого жуткого места. Но она лишь робко спросила:

– Кто последний?

– Я, – гаркнула «завсегдатай».

– Я, – не сдавалась соперница.

Спор продолжился. Мест не было, поэтому Аленка встала поодаль. В очереди выделялся старик. Аленка исподтишка на него посматривала: седой, длинноволосый, с шикарной бородой, он опирался большими заскорузлыми руками на сучковатую палку. Одет старик был в белые полотняные штаны и белую свободную рубаху. Аленка бы не удивилась, будь у старика лапти, но обут он был в тапочки, тоже белые.

Старик напоминал Аленке персонажа какой-то русской сказки. Собирательного. Тут вам и мудрость, и доброта, и широта русской души, самую малость сдобренные лукавством и мужицкой находчивостью. Женщина рядом со стариком вошла в кабинет, старик похлопал широкой ладонью по свободному сидению:

– Садись, дочка, посиди. В ногах правды нет.

– Спасибо, – поблагодарила Аленка, села на самый краешек и поежилась.

– Замерзла? – участливо спросил старик.

– Зябко здесь, – чуть слышно отозвалась Аленка. – Зябко и страшно.

– Господь всем по силам дает, – произнес старик. Аленка хотела было возразить, но место не располагало к спорам, «да и толку никакого», – подумала Аленка.

– Ну, почему же, дочка, никакого, – возразил старик. – Еще Сократ сказал, что в споре рождается истина. «Вот дура, вслух сказала», – досадливо подумала Аленка и опасливо глянула на старика. Но он смотрел прямо, оглаживая большой рукой пышную бороду.

– Следующий, – произнесла присмиревшая спорщица, прикрывая за собой дверь.

– Иди, дочка, не боись, – произнес старик, улыбаясь всеми своими морщинками.

– Спасибо, – поблагодарила Аленка и робко постучалась.

– Входите. – Аленка протиснулась в кабинет, кажется, забыв, как дышать. – Раздевайтесь там, за ширмой. – Женщина с уставшим лицом что-то сосредоточенно писала и даже не подняла головы.

Аленка глубоко вздохнула, аккуратно сложила вещи на стул и вышла. Женщина со вздохом поднялась, помыла руки в раковине, вытерла насухо полотенцем и натянула перчатки. Долго мяла и щупала Аленкину грудь.

– Что-то не так? – забеспокоилась Аленка.

– Пока не знаю, нужно пройти дополнительные обследования. Вот вам направление на маммографию, процедура платная, бесплатную долго ждать. Запишитесь в регистратуре. Когда получите анализ, вернетесь ко мне с результатом.

Аленка не помнила, как оделась, как вышла в коридор, как записывалась в регистратуре. Обнаружила себя уже на улице, сжимающей во вспотевшей ладошке направление на маммографию. «Целая неделя, господи, как пережить эту неделю», – прошептала она.

– Не поминай имя господа всуе, – раздалось над ухом. Аленка повернула голову и уперлась взглядом в грудь старика. Она подняла глаза, старик больше не улыбался. – Дочка, вот тебе мой адрес, если понадобится помощь, обращайся. – Он протянул накарябанный на клочке бумаги адрес.

– Вы врач? – Аленка протянула руку.

– Обращайся, я буду ждать, – он сунул Аленке в ладошку бумажку и зашагал неожиданно бодро, почти не опираясь на палку.

– Сколько это будет стоить? – крикнула Аленка вслед.

Но он продолжал шагать, не обернувшись, только махнул на прощание рукой. Аленка вздохнула, провожая глазами широкую спину, пока та не исчезла за поворотом. В груди щемило, плохое предчувствие засело червячком внутри и противно свербело. Домой совершенно не хотелось, на работу тоже.

Аленка зашагала по залитым весенним солнышком улицам, не видя ничего вокруг: ни ярко одетых прохожих, ни цветущей сирени, ни снующих машин. Чуть не очутилась под колесами одной из них.

– Куда прешь, дура? – крикнул возмущенный водитель.

Каблучки словно выстукивали реквием. «Вот и все: больше никакой весны, никакой мечты, закончилась моя молодая жизнь так и начавшись». Черные мысли заволокли все вокруг, перекрыв доступ солнцу и радости. Мир стал серым и недружелюбным, прохожие – злыми и неприветливыми. Аленка устало опустилась на лавочку, раньше казавшуюся удобной, а теперь превратившуюся в орудие пытки, раскрыла ладошку с зажатой бумажкой с адресом. «Да это бог знает где, как туда добираться-то», – и раздосадованная Аленка выбросила бумажку в урну.

Домой пришла, когда уже стемнело.

– Явилась, не запылилась, – зло сказала встретившая в дверях тетка. – Где тебя черти носили?

– На работе задержали, – соврала Аленка, опуская глаза.

– На работе задержали, шлялась небось не пойми где, никакой помощи не дождешься. Если бы не твоя покойная мать, – причитала тетка, всем своим видом демонстрируя раздражение поведением племянницы.

Аленка прошмыгнула в ванную, быстро помылась, почистила зубы и, стараясь не попадаться тетке на глаза, скользнула в постель. Комнату она делила с племянником, славным мальчишкой тринадцати лет.

– Аленка, ты где была? – зашептал он. – Мама себе места не находила.

– Венька, ты чего не спишь? Спи, давай, – шепнула Аленка в ответ.

– Завтра суббота, высплюсь, – ответил Венька, – спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – отозвалась Аленка, но сон не шел, одолевали дурные мысли. «Одна радость, что завтра суббота», – подумала Аленка, ворочаясь в постели. Сон сморил ее только под утро.

Когда она открыла глаза, солнце едва закрасило горизонт. Аленка прислушалась: племянник сладко сопел, в квартире было тихо, только тикали часы на кухне. Девушка выскользнула из постели, на цыпочках прокралась в ванную, плеснула в лицо водой, наскоро почистила зубы и, не позавтракав, улизнула из ненавистной квартиры. Только на лестничной клетке Аленка облегченно выдохнула и бросилась вниз по лестнице.

Снаружи было прохладно и ветряно, сгущались тучи. Аленка глянула на небо и зябко поежилась, пожалев, что не взяла зонт. Но искать зонт было опасно, можно было, не приведи господь, разбудить тетку с мужем и снова наткнуться на причитания о черной неблагодарности племянницы.

Аленка заспешила на остановку. Народу в такой ранний час было немного, только одна старушка на лавочке. Маршрутка тоже была полупустой, чему девушка очень порадовалась. Хотелось тишины и покоя. Аленка вышла на нужной остановке и пересела в автобус. Дорога предстояла долгая, за окном сначала мелькали высотки, потом они сменились домами поменьше, затем дома попадались все реже, замельтешили поля, сменявшиеся лесами и перелесками. Наконец автобус натужно выдохнул и остановился. Аленка помогла спуститься бабуле и заспешила на кладбище.

В деревне, в отличие от города, вовсю кипела жизнь: орали оглашенные петухи, мычали коровы, брехали собаки, среди грядок то тут, то там сновали огородники, вдалеке рычал трактор. Аленка прошла по центральной улице и свернула в перелесок, прошла по тропинке и оказалась на окраине деревни, на сельском кладбище. Суета осталась позади, уступив место вечным тишине и покою. Аленка вошла в центральные ворота и запетляла между могил. Найдя нужную, опустилась на лавочку и тихо поздоровалась:

– Ну, здравствуй, мама. Извини, что не навещала долго, работы много, да тетка постоянно что-то требует: то убери, то приготовь, то уроки с Венькой сделай, – слова лились из нее потоком, наскакивая одно на другое, торопясь и толкаясь. – Мне грех жаловаться, ты же знаешь, я тете Кате всем обязана, если бы не она, не знаю, что бы со мной было. Но чувствую, стесняю я ее, им самим места мало, а тут еще я. Но ты же знаешь, я только недавно на работу устроилась, поработаю немного, отложу и буду квартиру искать, хоть комнату какую. А тут еще несчастье, – Аленка горько заплакала, закрыв ладошками лицо.

Долго Аленка сидела у могилы, плакала, изливала матери душу, рассказывала последние новости, делилась планами на жизнь, просила совета и благословения. К обеду из-за солнца выглянули тучи и начало припекать, к тому же Аленка проголодалась, молодой организм напоминал о себе сосанием в желудке. Девушка поднялась, попрощалась с матерью и двинулась в обратный путь. В сельском магазинчике купила булочку и кефир, села на ступеньки, с удовольствием перекусила и поспешила на остановку.

Глава 2

Глава 3

Тропинка терялась в темноте леса. Алёна нетвёрдо ступила на утоптанную траву. Страх сковал члены, подступил к горлу, заставляя сердце биться о ребра. Она сделала несколько глубоких вдохов – не помогло. "Успокойся, дыши глубже", – безуспешно шептала она себе. Деревья сомкнулись над головой, заключив Алёну в некое подобие кокона. Она в панике оглянулась, тропинки позади было не видно, только живой тёмный коридор, теряющийся вдалеке. Выбора не оставалось – только идти вперёд.

В лесу было совсем тихо, не шумела листва, не было слышно птичьих трелей, не ухала испуганно сова, не хрустели под ногами веточки, ни один звук не нарушал сонного безмолвия. "Я сплю, – осенило Алёну, – сейчас я проснусь". Она зажмурилась, открыла глаза, ничего не изменилось – те же, застывшие в беззвучии деревья. Тьма сгущалась, Алёна напрягала зрение, чтобы не выпустить из вида тропинку, но упрямо продолжала идти, двигаясь замедленно, словно в ночном кошмаре. Из глубины наползал туман, как будто невидимая рука включила спецэффекты. Теперь иллюзия, что Алёна идёт сквозь вату, стала полной. Она слышала лишь свое сбившееся от долгой ходьбы дыхание, да трепыхавшееся раненой птицей сердце. Чтобы немного успокоиться, стала считать шаги: "Один, два, три", но слова, произнесенные вслух, звучали приглушенно, как из бочки. Стало ещё страшнее, и Алёна стала считать про себя.

Она не знала, как долго шла: час, два или весь день, ног от усталости она уже не чувствовала. "Да я, наверное, умерла", – молнией пронзила Алёнку мысль. Только она так подумала, как лес резко кончился, и она вынырнула из темноты на залитую солнцем полянку. Алёна аж вздрогнула от неожиданности. "Неужели мне все это привиделось: лес, туман"? Она оглянулась: позади шумели деревья, лес, как лес, весело галдели птицы, стрекотали кузнечики, глухо ухала сова. Алёнка провела рукой по лицу, чтобы избавиться от наваждения.

Если бы не дрожащие от напряжения ноги и не слабость во всем теле, она бы точно подумала, что сошла с ума. "А это странный водитель, – вспомнила Алёна. – Что он пожелал мне на прощание? Выздороветь? Но откуда он знал?" Вопросов было больше, чем ответов. На краю поляны стоял небольшой бревенчатый дом. Собрав последние силы, Алёна подошла ближе. На пороге сидел мужчина в белых одеждах и что-то строгал.

– Здравствуйте, – неуверенно произнесла Алёна. Он поднял голову, из-под косматых бровей на неё смотрели не по-стариковски голубые глаза. У Алёнки перехватило дыхание, на неё смотрел знакомый старик.

– Ну, здравствуй, – поздоровался он в ответ. – Пришла, значит. Устала, поди, с дороги. Ты садись, отдохни чуток, скоро чаевничать будем. Алёна уселась рядышком и с интересом смотрела, как старик вытачивает из дерева свисток в виде птицы. В корзине чуть поодаль уже лежали штук двадцать таких же птичек.

– Как у вас ловко выходит, – искренне восхитилась Алёна, невольно залюбовавшись отточенными движениями крепких рук.

– Да, вот, детвору местную развлекаю, они мне в ответ то яиц, то мёда, то молока, и мне хорошо, и им, – смущаясь, произнёс дед.

– Ой, – спохватилась Алёна. – У меня же денег нет. Как же я вас отблагодарю?

– Руки-ноги целы? Ну, вот и отблагодаришь, – заключил дед. – Меня Лука величают, можешь дед Лука звать.

– А меня Алёна.

– Ну, что, – крякнул дед Лука, поднимаясь на ноги. – На сегодня хватит, завтра на рынок пойдём, гостиницы раздадим, а сейчас чай пошли пить, что-то притомился я. – Он с удовольствием разминал затекшие члены. – Входи, не стесняйся, запоминай, где что лежит, скоро ты будешь хозяйничать.

Алёнка вошла и с интересом огляделась. Внутри была всего одна комната, большую часть которой занимала солидная беленая печь. Убранство было нехитрым: кровать, стол со стульями, на двух маленьких оконцах белые занавески, в углу образок с лампадкой.

– Вода в колодце, – дед Лука показал Алёне из окна. – Раз в неделю топлю баню. По утрам водой колодезной обливаюсь и тебе советую. Вся скверна в землю уходит. Здесь сахар, чай, соль. Припасы все в подполе, – дед приподнял вышитый коврик на полу и продемонстрировал крышку с кольцом. Разберёшься, в общем. Чай из самовара пила?

– Не доводилось, – Алёна.

– Вот и попробуешь.

Большой пузатый самовар стоял на столе. Дед Лука принёс из колодца ведро воды, наполнил чашу самовара почти до краёв, потом достал из-под печи несколько лучин, поджёг спичками несколько и бросил в "топку". Самовар ожил, запел.

– Подай-ка заварку, – скомандовал дед. Алёна проворно подала чайник, дед разлил в кружки заварку, налил из носика самовара кипятка, Алёна по просьбе деда принесла из подвала кусок сыра, каравай свежего хлеба, связку баранок, банку варенья и меда. Алёнка почувствовала, что проголодалась. Чинно сели за стол. Дед Лука сложил ладони домиком, прикрыл глаза и затянул молитву. Алёна сделала то же самое, только молча слушала, повторила за дедом "Аминь".

Никогда ещё Алёна не пила такого вкусного, ароматного чая. Она даже зажмурилась от удовольствия.

– Авось и распарит кручину хлебнувшая чаю душа, – процитировал дед Лука. – Знаешь, кому эти мудрые слова принадлежат? – Алёна покачала головой. – Александру Блоку, хорошо сказал, – дед хлопнул себя рукой по ляжке. – Ты тут приберись, да отдыхай, вижу, умаялась с дороги. А у меня кое-какие дела есть.

Алёна убрала продукты обратно в подпол, взяла по велению деда на улице жестяной таз, сложила чашки, блюдца, вынесла на улицу, сполоснула водой из колодца. Тут увидела, что кто-то идёт, юркнула в дом и затаилась за занавеской.

К дому подошёл мужик в белых полотняных штанах, в белой же рубахе, подпоясанной кушаком, на ногах – сапоги, на голове – картуз. Подивилась Алёнка такому наряду. "Может, у них тут так принято или мужик чудной какой?" Дед Лука вышел ему навстречу, мужик снял картуз, обнажив чёрные курчавые волосы, поклонился в пояс, они о чем-то говорили, потом дед вынес из бани пучок трав, протянул мужику. Тот взял, отдав деду взамен небольшой мешочек и двинулся по направлению к лесу. Дед направился к дому, и Алёнка сделала вид, что перебирает что-то на столе.

– Авдей приходил, – сообщил дед. – Корова у него занемогла, просил помочь, яиц нам принёс. Да ты и сама видела, что я тебе рассказываю? – "Откуда он знает?" – удивилась Алёна, но виду не подала. – Завтра с утра на базар пойдём, детишкам свистульки раздадим, а как жара спадёт, отправимся травы собирать, тебя лечить. Спать на печи будешь, я стар уже, не заберусь. – Алёнка с сомнением оглядела крепкую фигуру без намёка на дряхлость.

Едва коснувшись подушки, провалилась в сон. Когда проснулась, деда рядом не было. Услышала его тяжёлую поступь за окном и успокоилась. Сладко потянулась, зевнула.

– Встала уже? – полуутвердительно сказал дед Лука, увидав Алёну на крыльце. – Как спалось?

– Спасибо, дедушка, хорошо, давно так сладко не спала, – улыбнулась Алёна.

– Ну, что ж, я рад, а я тебе одежку кой-какую приготовил. Негоже здесь в городском ходить, не поймут. – Дед Лука протянул Алёне длинный голубой сарафан, белую рубаху, ленту.

– А лента зачем? – удивилась Алёна, принимая из рук деда платье.

– Косу заплети, – велел дед. – Вот ведро, омойся, я пока поесть нам приготовлю. – Алёна кивнула, запоздало сказала:

– Спасибо. – Дед скрылся в доме, а Алёна быстро скинула одежду и, недолго думая, опрокинула на себя ведро ледяной воды. – Ой, – вырвалось у неё, когда вода обожгла непривыкшую кожу. Алёна быстро-быстро вытерлась полотенцем, натянула рубаху, сверху сарафан, вплела в косу голубую ленту.

– Так-то лучше, – похвалил дед Лука. – Садись, помолимся, поедим, да отправимся в дорогу.

На столе стояла густая деревенская сметана, в миске лежал творог, рядом два яйца и оставшийся после вчерашней трапезы хлеб.

До базара шли пешком, все через тот же опостылевший лес, слава богу, что в этот раз он был приветлив и дружелюбен. Несмотря на палку деда Луки, на которую он периодически опирался, Алёна еле за ним успевала. Перед самым выходом дед выдал Алёне… кто бы мог подумать, лапти со словами:

– Обувайся.

– Лапти? – воскликнула Алёна. – Вы шутите?

– Ничуть, обувайся, иначе ничего не успеем.

Дед показал Алёне, как намотать на ноги обмотки, и Алёна послушно сунула ноги в непривычную для неё обувку. Дед Лука был уже у самой кромки леса.