Ладимир не смотрел на него. Он почти лежал на шее Ваджры, одной рукой опираясь о гребень, чтобы не напороться на острые костяные шипы.
Они ещё и четверти часа не пробыли в этом городе, но Артес чувствовал, что задыхается от густого грязного, влажного воздуха, насыщенного испарениями. После чистого, ничем не отравленного воздуха Запределья разница казалась особенно большой. Артес чувствовал, что у него начинает кружиться голова, и удивлялся – неужели в Лондоне такой же заражённый воздух, и как он тогда смог прожить там всю свою жизнь.
Этот мёртвый город, казалось, душил его, но лошади влетели в чугунные литые ворота, которые еле успели распахнуться перед ними, и Артесу стало легче. Он оторвал взгляд от Ладимира и увидел, что жеребцы стоят посреди галдящей толпы, и сквозь эту толпу к ним пробираются какие-то люди.
Воздух наполнился приветственными криками. Ладимир попытался выпрямиться, но не смог и упал бы на шею Ваджры, если бы его не подхватил стройный юноша, вынырнувший из толпы.
Вокруг всё стихло. Юноша осторожно снял Ладимира с седла и сию же секунду исчез в толпе. Артес онемел. Он тупо смотрел на тёмное пятно, которое расплылось по светло-коричневому потнику, и вдруг понял и причину сильной бледности проводника, и то, почему он так гнал лошадей.
Артес спрыгнул на землю и хотел было последовать за воином, который унёс Ладимира, но толпа, разом притихшая, стояла стеной. Он оказался среди молодых людей в чёрной форме с серебряным шитьём, которая сильно напоминала одежду Ладимира. Многие из них были светлоглазые, у многих волосы были странного цвета, зачастую с чёрными пятнами или полосами, и все без исключения были при оружии, большая часть – с мечами. Они подозрительно и мрачно разглядывали Артеса.
Артес поклонился с изяществом, но подробное знакомство решил отложить на потом и сначала выяснить, что сталось с Ладимиром. Однако стоило ему шагнуть вперёд, как дорогу ему заступил светловолосый великан.
Артес сам был не маленького роста, но этот верзила был выше его и гораздо мощнее. Светло-жёлтые глаза в сочетании с почти белыми бровями и ресницами отнюдь не добавляли дружелюбия его грубом лицу.
Артес вздохнул про себя, решив, что близкого знакомства с членами Братства, видимо, не избежать, и спокойно посмотрел в глаза подошедшему, равнодушно, но пристально обежав быстрым взглядом остальную толпу.
Чем дольше Артес смотрел в эти светлые глаза, тем больше ему не нравилось их выражение. В них не отражалось ни единой мысли, ничего, кроме ярости бешеного быка. И в походке незнакомца, в том, как было напряжено его тело, чувствовалась угроза. Так тигр подходит к чужаку, который покусился на его владения, с тем чтобы задать ему хорошую трёпку.
Артес стал отступать назад для того, чтобы сохранить необходимое расстояние для свободных движений в драке, если вдруг она всё-таки произойдёт. Он не считал, что это возможно – в конце концов, здесь полно воинов, которые оттащат своего товарища, вздумай тот напасть, – но решил, что лишняя осторожность не повредит.
Рядом с ним, с трудом продравшись сквозь толпу, появился невысокий воин с длинными тёмно-каштановыми волосами, повязанными широкой чёрной лентой.
– Эээ… Мстислав, – сказал он мягким хрипловатым голосом, – не надо. Не до твоих причуд сейчас, клянусь дном морским.
На великана эти слова не произвели никакого действия. Похоже, он их даже не слышал.
Воин тяжело вздохнул и повторил попытку:
– Прекрати, слышишь? Даже если этот парень в чём-либо виноват, Див Мирославич сам с ним разберётся, и твоя помощь ему вовсе не нужна.
Ответа вновь не последовало.
– Чёрт побери, Мстислав, хватит, в конце концов! – воскликнул воин и ухватил великана за рукав.
Тот слегка шевельнул рукой. Это было небрежное, как бы между делом, движение, но воина отбросило на три метра в сторону, и расстояние было бы больше, если бы не толпа, в которую он угодил и которая соединёнными усилиями поставила его на ноги.
Хотя Артесу было совершенно не до того, эта сценка произвела на него впечатление. Он часто читал в рыцарских романах о такой сказочной силе, но ни разу ещё не видел её в жизни.
Дело принимало дурной оборот, и Артес напрягся, готовый в любой момент отразить натиск этого чудовища. Он не хотел начинать своё пребывание в Братстве с драки, но ему не оставляли другого выхода.
Воин, который пытался остановить Мстислава, понял, что ничего не может сделать, и отчаянно крикнул:
– Бренн!
Очень медленно из толпы вышел воин под пару Мстиславу, разве что ниже ростом, зато шире в плечах. Он укоризненно посмотрел на своего миролюбивого товарища и нехотя заговорил:
– Ладно тебе, Мстислав, побесился и хватит. Что ты…
Окончания его речи никто не услышал, потому что Мстислав, оскалившись, с глухим рыком ударил его в челюсть.
Через секунду возле Артеса в яростной схватке сцепились два огромных доисторических чудовища, которые выглядели в обстановке современного города будто пришельцы с другой планеты. Бренна Артес с некоторым трудом определил как махайрода – он видел подобных зверей в Запределье, но Мстислав был ему не по зубам. Он был выше Бренна в холке и легче и тоньше телосложением, однако при этом обладал чудовищной силой. Эта сила в сочетании с быстрыми движениями, невероятной ловкостью и гибкостью наносила ужасные повреждения. Артес ясно видел, что Бренн, который поначалу только защищался, вынужден был перейти к нападению, потому что иначе противник разодрал бы его в клочки.
Его сильно удивила реакция остального Братства. Воины хмурили брови и кусали губы, но не проявляли никакого желания растащить противников. Он был уверен, что Бренну несдобровать, и хотел уже вмешаться, как вдруг между дерущимися проскользнула чёрная молния, и их отбросило друг от друга.
Бренн обернулся человеком и, отплёвываясь от грязи пополам с кровью, с помощью Артеса кое-как поднялся на ноги. Мстислав был не так сговорчив и, лёжа на спине, бешено рычал. Над ним, прижимая его к земле, стоял чёрный зверь. Артес не смог опознать, что это за животное, да и виден ему был лишь пушистый, как у снежного барса, хвост и длинные чёрные кисточки на острых ушах.
– А ну, скидывайся, – крикнул этот незнакомец, дёрнув хвостом из стороны в сторону. – Живо, кому сказал!
И влепил Мстиславу основательную затрещину. Великан ответил бешеным рёвом, но всё-таки обернулся человеком. Одновременно с ним превратился и его противник и, крепко схватив его за шиворот, рывком поднял на ноги.
– Успокоился сейчас же! – крикнул он сильным звучным голосом. – Иначе я тебя на века успокою!
Завершил этот призыв чудовищный удар, и Мстислав, как ни странно, успокоился. Он кое-как отпрыгнул в сторону, тряся головой и потирая повреждённую скулу, и неразборчиво забормотал:
– Да я ведь ничего не сделал, сударь… даже не начинал ещё…
– Я тебе начну! – резко оборвал его противник.
Самое интересное заключалось в том, что укротитель Мстислава (лицо его Артес никак не мог разглядеть) был ниже ростом не то что Мстислава, но даже Артеса и никак не выглядел суператлетом.
– Доставишь гостя в больницу к Ладимиру, – продолжал незнакомец, ни разу не взглянув в сторону Артеса, – и присмотришь за ним. И чтобы ни единый волос с его головы не упал! Понял?
У Мстислава голос перехватило от обиды, и он уставился на незнакомца. Столько в нём было сходства с обиженным ребёнком, что Артес едва не рассмеялся.
– Не слышу, – угрожающе произнёс незнакомец своим звучным низким голосом.
– Так точно, сударь, – ответил Мстислав. – Понял.
– Ну так выполняй, а не стой столбом! – рявкнул незнакомец и исчез в толпе, которая расступилась перед ним как по мановению руки.
– Доигрался? – спросил воин, который первым пытался унять Мстислава. – Ещё скажи спасибо, что ему не до тебя сейчас. Дёшево отделался.
– Заглохни, Чеглок, – мрачно ответил Мстислав. – Без тебя тошно.
– Тошно ему! – фыркнул Бренн. – Ты меня едва на фантики не порвал, и то я не жалуюсь.
– А какого хрена ты полез? – грозно поинтересовался Мстислав с явным намерением возобновить прерванную драку.
– Я полез? – удивился Бренн, но Чеглок быстро вмешался:
– Мстислав, у тебя поручение, по-моему.
– Да помню я, – мрачно отозвался Мстислав и кивком предложил Артесу следовать за собой.
С точки зрения Артеса, было не совсем благоразумно поручать его заботам человека, который только что покушался на его жизнь, но он повиновался. Компанию им составили Чеглок и Бренн – тому определённо надо было в больницу больше остальных.
В больнице было пусто. Внизу Мстислава с Артесом, Чеглоком и Бренном встретили два воина, очевидно, охранники, и пропустили их беспрепятственно.
По каменной лестнице они поднялись на четвёртый, последний, этаж, причём Мстислав явно шёл по наитию – спросить, в какую палату положили Ладимира, было не у кого. Артес всё больше удивлялся и вместе с тем всё больше тревожился – так непохоже было это заведение на привычные ему больницы. Везде чисто, но нет обычного больничного запаха, смеси хлорки и лекарств; мало того, нет ни больных, ни врачей, ни медсестёр… хотя, наверное, здесь было бы правильнее говорить о медбратьях.
Вряд ли можно было предположить, что весь персонал больницы столпился в палате одного больного, и Артес всё сильнее сомневался в том, что его друг получит здесь необходимую помощь и уход.
Откуда-то сбоку вынырнул человек в белом халате, и Артес вздохнул с облегчением.
– Авиценна! – негромко окликнул врача Чеглок.
Тот обернулся.
– А, вы здесь уже… Див Воронович предупредил. Прямо по коридору, последняя палата… Боже, с тобой-то что случилось?
Вопрос относился к Бренну, который угрюмо посмотрел на Мстислава и ничего не сказал.
– Спустись вниз, может, застанешь там ребят. Мне ассистировать придётся, так что извини.
Бренн чертыхнулся сквозь зубы и пошёл обратно. Чеглок тем временем пытался выяснить у Авиценны, что с Ладимиром, но тот лишь покачал головой и исчез.
В голову Артесу пришла страшная мысль, что те раны, которые он видел на теле Ладимира, ещё не самое плохое, что с ним случилось.
У палаты Ладимира уже сидел стройный юноша, тот, который снял его с седла. Он кивнул товарищам, и те сели рядом с ним на скамью. Артес сел на другую скамью, чуть поодаль – от волнения и внезапно нахлынувшей усталости у него подкашивались ноги.
Почти сразу за ними по коридору, в спешке застёгивая халат, прошёл врач, по мнению Артеса. Но, похоже, его мнение расходилось с мнением Мстислава, который мгновенно вскочил и загородил врачу дорогу.
Чеглок возвёл глаза к потолку.
– Я хирург, к твоему сведению, – сквозь зубы сказал врач. – И я здесь, потому что меня вызвал Див. Уйди с дороги.
– Как бы не так! – рыкнул Мстислав. – Хрен я позволю, чтобы Ладимир помер из-за какой-то дряни!
– Мстислав! – обречённо начал Чеглок, но его перебил донёсшийся из палаты голос, в котором Артес узнал голос молодого человека, прекратившего драку:
– Мстислав, заткнись и сядь на место! Я действительно его вызвал. Мне что, перед тобой отчитываться нужно?
Мстислав сел, всем своим видом показывая, что совершенно не согласен с таким подходом к делу. Хирург, бросив на него мрачный взгляд, прошёл в палату.
Артесу Мстислав уже стал надоедать, и он начал прикидывать, на кого этот зверь набросится в следующий раз и хватит ли у него, Артеса, терпения, чтобы самому ему не врезать.
Довольно скоро Артес обнаружил, что вокруг не так пустынно, как ему показалось вначале. В коридоре то и дело появлялись воины; так как двигались они бесшумно, то возникали в самый неожиданный момент. Они переглядывались с товарищами, которые сидели на скамьях, и иногда что-то спрашивали – так тихо, что Артес их не слышал. Его соседи слышали их превосходно и отвечали так же тихо, но чаще всего дело заканчивалось обменом взглядами. Когда Артес посмотрел в окно, у него в глазах зарябило от множества чёрных мундиров с серебряным шитьём. Любая другая толпа давно обнаружила бы себя шумом и гамом, но эта была бесшумна и безмолвна.
Всё это выглядело странно и было непохоже на человеческое поведение – здесь был свой этикет. Со временем – а его у Артеса было изрядное количество – молодой человек сообразил, что общение происходит на бесшумном языке, вроде того, как общались между собой и с Ладимиром Бешеный и Ваджра, но на каком-то своём наречии, которого Артес не понимал.
Спустя час после начала операции появился очередной воин. Однако с товарищами переглядываться он не стал, а примостился поодаль, на пуфике у окна. Без особого удивления Артес обнаружил, что Мстислав медленно поднимается со своего места, глухо и низко рыча. Чеглок и Равана не дремали и, ухватив его за рукава, дёрнули вниз. Судя по тому, как Мстислава перекосило, когда ему пришлось плюхнуться на место, рывок Раваны был сильнее.
– Да чёрт побери! – шёпотом закричал Мстислав. – Что, уже и эту гниду по стенке размазать нельзя? Какого чёрта он припёрся? Всех в грязи вывалял и сидит здесь, такой чистенький!
– Нельзя! – резко и тоже шёпотом осадил его Чеглок. – У него есть на это право. Когда-то он был его лучшим другом. Сиди смирно и успокойся, ради Бога.
Мстислав не был согласен, но покорился, изобразив на лице такое презрение, что новоприбывшему воину, будь он хоть каплю впечатлительнее, лучше всего было бы провалиться сквозь пол. Однако он то ли не отличался чувствительностью, то ли давно привык к попрёкам – на слова Мстислава, как и на его поведение, он не обратил ни малейшего внимания.
Когда Чеглок убедился, что Мстислав не намерен начинать драку, он тихо подошёл к Артесу и сел рядом.
– Операция, похоже, затянется, – очень тихо заговорил он, – а ты устал с дороги. Внизу есть столовая, можешь перекусить пока. Душевая в конце коридора. А если хочешь отдохнуть, занимай любую палату. Наши палаты на больничные мало похожи.
Артес был тронут его участием, которое особенно выделялось на фоне всеобщего равнодушия и даже злобы.
– Больше спасибо, – также тихо ответил он. – Но я хотел бы дождаться конца операции. Я многим обязан Ладимиру. Кроме того, мне нужно поговорить с Великим Князем.
– Сразу после операции он тебя не примет, скорее всего. И неизвестно, примет ли вообще. Пока Ладимир не придёт в себя, вряд ли ему будет дело до чего-либо другого. Может, и примет, конечно, наперёд ничего нельзя сказать, когда дело касается его. В любом случае, сразу после операции обращаться к нему не следует. Надеюсь, ты не воспримешь это как оскорбление.
И Чеглок вернулся к своим товарищам.
Время тянулось бесконечно долго. Равана вышел и вскоре вернулся с подносом, уставленном кружками, в которых был травяной чай. Сначала он обошёл своих товарищей, потом приблизился к Артесу – у молодого человека пересохло в горле, и он, взяв кружку с подноса, кивнул Раване в знак благодарности. Воину, сидящему в стороне, Равана не подал кружку. Он поставил её рядом с ним на подоконник и сел на своё место.
Так же бесшумно, как и предыдущие, в коридоре возник очередной воин. Однако он не остался на месте, а прошёл вперёд ровным и твёрдым шагом. Воины кивнули ему, и Чеглок даже поднялся, уступая место, но вошедший жестом отказался. Он бросил взгляд на Артеса – и Артес готов был поклясться, что более неприятного лица он не встречал, – и сел на широкий подоконник.
Впоследствии Артес не раз досадовал на то, как плохо разработаны отличительные знаки в Братстве. Это была небольшая организация, князей было всего двенадцать, и предполагалось, что все знают друг друга в лицо. Новичку здесь было сложно ориентироваться. Всё отличие формы князей от формы дружинников составляло то, что на нашивке простых воинов был один серебряный луч, у князей – два и у Великого Князя – три. Столько же серебряных окантовок было у очелий. Особые знаки почтения оказывались только Великому Князю, и младшие князья были почти неузнаваемы.
Вошедший, как позже узнал Артес, был Шивой, одним из самых загадочных князей Братства и единственным из младших князей, к которому воины питали хоть какое-то уважение.
Операция длилась пять часов, и когда из кабинета вышел хирург, на дворе стояла глубокая ночь. Дверь палаты за ним закрылась, и щёлкнул замок.
Воины поднялись со своих мест, тревожно всматриваясь в его лицо; Шива спрыгнул на пол и прошёл вперёд.
– Многочисленные ранения, – вяло заговорил хирург, с трудом подыскивая слова. – Из них ни одного смертельного, но все вместе они вызвали большую потерю крови (Артес припомнил, каким бледным ему показался Ладимир в алтаре некромантии). Левая нога… можно сказать, что её нет. Мышцы раздавлены, кости раскрошены… ни одного целого сосуда. Я настаивал на ампутации, Див решил иначе. В течение трёх дней и трёх ночей он просил его не беспокоить. Не знаю, что из этого выйдет. Думаю, ничего хорошего.
Он медленно пошёл по коридору. Мстислав ругался сквозь зубы; побледневший Чеглок стоял у двери в палату, не зная, то ли пытаться пройти, то ли ждать; Равана повернулся ко всем спиной и упорно смотрел в окно; воин, стоявший в стороне, низко опустил голову.
Лицо Шивы не изменилось. Он сказал Чеглоку:
– Я заменю тебя на эти три дня. Всё равно от тебя не будет никакого толку. Будь добр сообщить, если здесь что-то случится.
Чеглок рассеянно кивнул, и Шива ушёл тем же твёрдым и размеренным шагом.
Артес ничего не понимал, и никто не стремился что-либо ему объяснить. Чеглок явно был не в состоянии отвечать на вопросы, к другим воинам обращаться было бесполезно, и Артес быстро пошёл по коридору, собираясь нагнать либо Шиву, либо хирурга и попытаться выяснить что-либо у них.
Однако оба словно сквозь землю провалились. Артес обошёл все этажи, ни одной живой души не обнаружил, кроме маленького уборщика, ловко орудовавшего шваброй, который, как и следовало ожидать, никого не видел. Этот был не в форме, а в длинном белом халате, и на секунду Артесу показалось, что из-под халата высовывается кончик очень пушистого хвоста. Но ему было некогда заниматься подобной ерундой.
В растерянности он сошёл вниз, сам не зная как, дошёл до столовой и вдруг обнаружил одного из тех, кого он искал.
За столом возле окна, тяжело опустив голову на руку, сидел врач. Перед ним стояла чашка с дымящимся травяным чаем.
Артес вздохнул с облегчением и подошёл к нему.
– Доброй ночи, сэр… хотя, по-видимому, следовало бы сказать утро. К сожалению, мы не были достойным образом представлены друг другу. Мое имя лорд Артес Максимилиан Бенингтон Редворд. Не могли бы Вы сообщить мне, когда будет закончено лечение … – тут Артес запнулся, ибо с ужасом понял, что не может вспомнить фамилию Ладимира, причём скорее всего потому, что тот ее просто не называл, – вашего пациента?
Врач несколько секунд смотрел на него мутным взглядом. Лицо у него было утомлённое и осунувшееся. Артес понимал, что разговаривать с ним сейчас не время, но он волновался за своего друга, и иного выхода у него не было.
Наконец его собеседник указал ему на стул, отпил из кружки и сказал:
– Кажется, вы тот самый молодой человек, который его привёз?
– Да, вы правы.
– И вас дурно встретили здесь, несмотря на это.
Артес не смог подобрать ответ и предпочёл промолчать.
– К сожалению, от наших дикарей ничего другого ожидать нельзя… Князь Веромир, сударь, главный врач этой больницы. Лечение будет длительно, если оно вообще состоится. Ногу необходимо ампутировать. иначе начнётся заражение крови, которое приведёт к смерти. Думаю, оно уже началось. Но, к сожалению, Див Мирославич не согласился со мной. Скорее всего, Ладимир умрёт через несколько часов благодаря усилиям целителя-самоучки, у которого на самом деле есть кое-какие способности, но они, конечно, недостаточны для лечения такой травмы.
Веромир как будто обрёл силы после этих слов. Он выпрямился и откинулся на спинку стула. Лицо его было довольно красиво, из зелёных глаз исчезла мутная дымка, взгляд стал ясен, и Артес заметил в нём сочувствие – похоже, Ладимир был князю небезразличен.
Но осознал молодой человек это позже – он был слишком ошеломлён словами Веромира.
– Неужели все настолько серьёзно? – спросил он. – Ладимир спокойно ходил, и, хотя было заметно… по определённым признакам, что ему очень плохо, и что ему нужен лекарь… Думаю, что ещё пару месяцев назад я бы об этом никогда не догадался.
– В левой ноге Ладимира, от ступни до колена, нет ни одной целой кости, и кожа сожжена. Без сомнений, его пытали, в том числе применив и испанский сапог – в этом я согласен с князем Дивом.
И Веромир добавил:
– Осмелюсь предположить, что вы незнакомы с демонами здешнего толка. Когда им полностью овладевает Зверь, они не обращают внимания ни на какие повреждения до тех пор, пока не выполнят поставленную перед собой задачу.
Слово, которым неоднократно пользовался Джой, говоря о Чёрной Рыси, и которое употребил этот князь, говоря о воинах Братства, обожгло слух Артеса.
Он напряжённо спросил:
– Демонами? А не могли бы вы, сударь, уточнить значение данного слова? Насколько я понял, воины вашего Братства оборотни и сражаются за высшие цели… Или я ошибаюсь?
– Внешне, сударь, это так. Но, видите ли, идеалом воина здесь считается лишённое рассудка кровожадное чудовище. Для него не существует понятия дружбы, любви или преданности, которые проскальзывают даже у обычных оборотней. Согласитесь, такое порождение зла можно назвать только демоном. И наши воины, сударь, не сражаются во имя высших целей. Они сражаются за то, что им укажет их предводитель.
По тону Веромира было понятно, что он осуждает такое положение вещей, и Артес, прокашлявшись, спросил:
– А как же вы позиционируете себя в этом обществе? Наверняка доктор, спасающий жизни, не стал бы находиться среди подобных существ.
Веромир отвёл глаза в сторону и помолчал, словно ему было тяжело отвечать на этот вопрос. Но всё же он ответил, и, хотя он старался говорить спокойным тоном, в его голосе иногда проскальзывала глубокая грусть и сожаление.
– Сударь, должен вам признаться – когда-то я сам был Великим Князем. Я хотел, чтобы мои воины сражались во благо Добра и Света. Но Бог не дал мне сил нести столь тяжёлое бремя, и Великим Князем был избран Див Корвус. Для которого, как оказалось позже, не существует ни Добра, ни Света. Но все были им довольны, поскольку он возвеличил Братство. Я пытаюсь, по мере сил своих, помешать обращению во зло наиболее чистых натур, которые сюда попадают. Когда-то и Ладимир был таким – юношей с чистым сердцем и благими помыслами… до тех пор, пока Тьма по воле Князя не захватила его…
– Так Великий Князь в Вашем Братстве – это должность? Любопытно, – Артес сел удобнее на неудобном стуле и посмотрел на Веромира. – А скажите мне, что вы думаете о том, что Ладимир был счастлив и влюблён всего неделю назад?
Веромир смотрел на него не менее зорко, и его голос теперь звучал холоднее:
– Скажу, что на мгновение его рассудок прояснился, пока вновь не был захвачен тьмой. Светлое начало в человеке всегда противится злу, так было и с Ладимиром. Если бы не Великий Князь, мы не знали бы ужасного демона по имени Чёрная Рысь…
Артес задумался. Слова Авеля подтверждали то, что рассказывал ему Джой. И это было неприятно, хотя даже сам Артес не мог объяснить свои чувства. Слово «демон» резало ему ухо, он предпочёл бы, чтобы Веромир вовсе от него отказался. Но ему нужно было прояснить то, что случилось в сторожевой башне, и он заставил себя сказать:
– Его любимая погибла, и при очень странных обстоятельствах. Как вы думаете, исходя из рассказанного мною, что с ней случилось? Могла ли её убить Чёрная Рысь?
Веромир ответил не сразу, и говорил он медленно и неохотно:
– Чёрная Рысь – демон, для которого не существует любви. Он способен лишь уничтожать. Страшнее его только тот Зверь, что стоит во главе Чёрного Крыла…
– А какой зверь стоит в его главе? Что есть Див?
– Я не знаю, что есть он, и никто не знает этого. Я думаю, что это незаконнорождённый отпрыск благородного отца с чёрной душой, которую он когда-то отдал на служение тьме, а теперь обращает во зло других.
– Мне кажется, что в любом существе, даже самом плохом, есть добрая сторона. Иногда оно само о ней не знает, – медленно произнёс Артес.
– Конечно, вы правы. В каждом существе есть искра света… если только оно не порождение Тьмы и не служит ей.
Артес задумчиво посмотрел на собеседника:
– И Библия нас учит прощать грешников, ибо в любом можно найти покаяние… Да и сам Дьявол в некоторых трактатах лишь падший ангел…
– И Библия же учит нас без жалости расправляться с демонами, которые совращают людей с пути добра и света, – мягко возразил Веромир, но на следующей фразе его голос зазвучал жёстче. – Дьявол – падший ангел, да, но ангел возгордившийся и в гордыне своей предавший своего Небесного Отца.
– Верно, верно, – улыбаясь, протянул Артес. Его взгляд на миг до удивления стал похож на взгляд Ладимира, впрочем, это произошло так быстро, что только очень внимательный собеседник заметил бы перемену. – Благодарю, сударь, за содержательную беседу. Вы мне открыли много граней Вашего Братства, а так же самого Князя Корвуса, и дали повод к размышлению. – Артес резко поднялся, сжав руки, но, внезапно застыв, бросил косой взгляд на Авеля. – Думаю, что вы позаботитесь о выздоровлении Ладимира. Ведь заблудшую душу можно спасти лишь тогда, когда она ещё трепещет в бренном теле. Даже и демоническом, – он опять сделал движение к двери и замер. – Не смею больше Вас задерживать, так как после столь сложной операции Вам самому нужен отдых.
Веромир вновь опустил голову, его оживление прошло, сменившись сильной усталостью. Он некоторое время смотрел на чашку с остывшим чаем, и когда заговорил, голос его зазвучал тускло и утомлённо:
– Выздоровление Ладимира всецело зависит от князя Корвуса. Сомневаюсь, что он ещё раз подпустит меня к больному. И в этот раз я ему понадобился только потому, что мой помощник в данных обстоятельствах был бесполезен.
– Благодарю Вас, сударь, – сказал Артес и вышел из столовой.
***
В следующие три дня Артесу казалось, что никогда ещё время не ползло так медленно. Он чередовал прогулки по маленькому садику, окружавшему больницу, с пребыванием возле палаты Ладимира. Точнее, в компании его друзей, которые переместились с четвёртого этажа на третий, чтобы не мешать Великому Князю. Тяжёлые мысли одолевали Артеса. Разговор с врачом подтверждал худшие его опасения насчёт Ладимира. Веромир был искренен и верил в то, что говорил – Артес ни секунды не сомневался в этом. Но ему очень хотелось, чтобы его собеседник лгал.
В конце концов, он решил задать Чеглоку несколько вопросов о Веромире.
На следующий день к друзьям Ладимира присоединился ещё один воин. Артес присутствовал при его появлении и был изрядно удивлён его внешним видом.
Он был немного выше среднего роста, хорошо сложён и мускулист. На нём не было формы, и тяжёлый белый меховой плащ был наброшен прямо на голые плечи. Всё тело его и лицо были покрыты шрамами. Его облик отличался скорее необычностью, чем красотой. Серебристо-белые косматые волосы, очень давно не стриженые, доходили до середины спины, такими же белыми были брови и ресницы, но не из-за возраста – на лице не было ни одной морщины. Пронзительно-светлые голубые глаза смотрели холодно и бесстрастно, и вообще лицо его не отличалось выразительностью.
При его появлении воины поднялись, и со всеми он поздоровался за руку. Ирбис – так звали воина, который постоянно держался в стороне и которого Мстислав назвал предателем, – остался безучастен.
Какое было имя у этого беловолосого воина, Артес так и не понял. Все называли его Генералом, и на это прозвище он откликался, но настоящее его имя ни разу не прозвучало.
Когда Артес решил поговорить с Чеглоком, Генерал был здесь же. Он не уходил из больницы и, насколько мог судить Артес по разговорам, был другом Ладимира.
Чеглок рассеянно прогуливался по коридору. Артес счёл момент удачным и присоединился к нему.
– Мне удалось поговорить с врачом, – сказал он. – Князем Веромиром. Он произвёл на меня очень странное впечатление… мне показалось, что он ненавидит службу всей душой, но уйти почему-то не может.
Чеглок глубоко задумался.
– Веромир? – произнёс он наконец. – Я знаю воина с таким именем. Дружина Витольда. Но, по-моему, он не был князем, да и никогда им не станет… Мстислав! Кто такой князь Веромир?
– Авель, – с большой неохотой откликнулся тот.
– Авель? Разве у него есть прозвище?
– Ну да. Авель его прозвище, имя после посвящения Веромир. Так же, как Шива Таргитай.
– Как… у Шивы тоже прозвище?
– А ты что, не знал? Его поначалу долго звали Таргитаем, а Великий Князь всегда звал его Шивой. От него и пошло это прозвище.
– Как и Авель, видимо.
– Нет, – возразил Мстислав, – Авелем Авеля звали ещё в то время, когда он был Влодзимежем и Див Мирославич ещё не был с ним знаком.
– А как звали Шиву до Братства?
– А хрен его знает, не помню. Вроде было у него имя Ветала, но тоже не это… как это называется-то… в общем, не то, которое родители дали.
– Любопытная этимология, – заметил Генерал.
Мстислав уставился на него в недоумении.
– Согласен, – сказал Чеглок, – но ещё не самая странная. Вот, помню, Лихо рассказывал…
Последовало обсуждение странных имён воинов Братства, а также родственников и знакомых воинов Братства, а также лошадей Братства, которое настолько далеко увело от вопроса, занимающего Артеса, что тот не стал переспрашивать.
Тем более ему было немного не до того. Сегодня истекали трое суток, в течение которых Великий Князь приказал его не беспокоить, и воины тревожились. Они почти не разговаривали, беседа, которую, сам того не желая, завязал Артес, быстро утихла; на этаже то и дело возникали другие воины; Мстивой, адъютант Великого Князя, который сейчас помогал Шиве, забегал едва ли не каждый час, а сам Шива, против обыкновения приходить раз в сутки, появился уже целых четыре раза. Даже Авель-Веромир был здесь. На третий этаж он не заходил, видимо, не желая лишний раз встречаться с Мстиславом – хоть Артес провёл в Братстве мало времени, ненависть Мстислава к Авелю была для него очевидна. Артес увидел князя, когда тот разговаривал с Чеглоком на лестничной площадке.
К вечеру заглянула ещё одна любопытная личность. Артес давно приметил этого воина – он постоянно крутился в больнице или возле неё и, встречаясь с Артесом, обязательно приветствовал его лёгким, изысканно вежливым поклоном. Такая любезность была не в обычае воинов Братства, и Артес раскланивался с ним в лёгком смущении – как его зовут, он понятия не имел. Кроме хороших манер, был примечателен огромный синяк на лице вежливого незнакомца, захвативший всю скулу и часть щеки.