Buch lesen: «Ненавижу тебя любить!»

Моему мужу Алессандро:

десять лет назад я посвятила ему свой первый труд,

а именно дипломную работу о бэктестинге VaR,

и вот теперь – любовный роман.

Милый, никогда не отказывайся от своей мечты.

Сельский джентльмен,

галопом скачущий за лисой:

неописуемое в погоне за несъедобным.

Оскар Уайльд

Anna Premoli

TI PREGO LASCIATI ODIARE

Серия «Сердцебиение любви»

This edition was published by arrangement with MalaTesta Literary Agency, Milan, and ELKOST International Literary Agency, Barcelona.

Перевод с итальянского Полины Дроздовой

© 2012 Newton Compton editori s.r.l.

All rights reserved

© Дроздова П., перевод, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава 1

У меня все получится, у меня все получится, у меня обязательно все получится!

Но тут я допускаю промашку: бросаю взгляд на часы. Боже, нет, ничего у меня не получится…

Как сумасшедшая, я мчусь по улицам Лондона, потому что впервые за почти девять лет моей успешно складывающейся карьеры я дико опаздываю. Я, образцовая служащая и руководитель лучшей во всем банке команды экспертов по налоговому консультированию, превысила все мыслимые и немыслимые сроки опоздания – и это в день крайне важной презентации.

Как только я оказываюсь перед турникетом на входе, то, чтобы не терять времени, вываливаю все содержимое сумки прямо на землю. Я задыхаюсь от быстрого бега и от нервного напряжения, не говоря уже о том, что мне надо отыскать чертов бейдж и сделать это как можно скорее, иначе мне точно не сносить головы.

Я стремительно опускаюсь на пол и отчаянно роюсь в куче вещей, пока наконец не выхватываю из нее вожделенный кусок пластика. В ту же секунду я сгребаю все свои причиндалы обратно в сумку – ну или почти все, но меня это не слишком волнует. Все равно тот блеск для губ, успевший откатиться в сторону, не представляет из себя ничего особенно ценного.

Ну что ж, вот и я: явилась на два часа позже, чем было предусмотрено графиком!

– Какое любопытное зрелище. Я что, на съемках «Скрытой камеры»¹? – язвительно спрашивает низкий голос у меня за спиной.

Моя рука повисает в воздухе, нервно сжимая пропуск, который я уже готовилась вставить в считывающее устройство. Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, кому принадлежит этот голос.

Окей, теперь уже сомнений быть не может: ничего у меня не получится…

* * *

В глубине души мне ужасно хотелось бы поскорее сунуть бейдж в считыватель и мчаться дальше своей дорогой как ни в чем не бывало, но со стороны это могло бы показаться бегством, а Иэну Сент-Джону удастся обратить меня в бегство разве что в тот день, когда объявят о наступлении конца света. Однако похоже, что, невзирая на все проклятия и зловещие пророчества, столь любимые индейцами майя и авторами голливудских фильмов, нам пока еще до него далеко.

– Делаю все возможное, чтобы повеселить коллег, – бурчу я, едва повернув к нему голову.

Краешком глаза я отмечаю, что его высокая угрожающая фигура опасным образом приближается. Быстрым движением я провожу магнитной картой по считывателю и бегом пересекаю холл. Оказавшись у лифта, торопливо нажимаю на кнопку вызова. Мне очень некогда – на случай, если он этого еще не понял.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь стану свидетелем подобной сцены, – неотступно преследует меня все тот же голос, звучавший до этого у меня за спиной, а теперь… черт, теперь он раздается у меня прямо над ухом. Похоже, мы с его обладателем вместе стоим в ожидании лифта, который будто вовсе и не собирается приходить. Люди разрабатывают столько новых технологий, а ты потом оказываешься в ситуации, когда не можешь избежать того самого коллегу, с которым хотел бы никогда не встречаться. Ну почему, я спрашиваю, никто пока не додумался изобрести какое-нибудь такое приложение, чтобы людям не приходилось позориться так, как это случилось сейчас со мной.

Даже не глядя на него, я чувствую, что он рассматривает меня с явным любопытством. На его месте я бы вела себя точно так же.

Я украдкой смотрю на него, и меня тут же прожигает насквозь взгляд его глаз – таких пронзительно-голубых, каких, наверное, нет больше ни у кого на свете. Я быстро опускаю голову, как если бы меня ослепил этот невероятный блеск. Что за неразумная щедрость природы: пара столь изумительных глаз, принадлежащая столь самодовольному, столь высокомерному, столь отвратительному типу.

Но, кажется, любопытство берет во мне верх над всеми остальными чувствами, потому что я снова бросаю на него взгляд, не сдержав при этом нервного смешка.

Его угольно-черные брови съезжаются к переносице в знак удивления, смешанного с недоверием. Вообще-то это выражение я вижу на его лице очень часто. Я почти уверена, что он специально тренируется перед зеркалом, чтобы принимать наиболее выбивающий меня из колеи вид, когда я оказываюсь с ним рядом. Но, ясное дело, меня так просто не запугать.

– Очень рад, что смог насмешить тебя в такой сложный для тебя день. Ведь у тебя же должна была быть презентация где-то… около часа назад, да, Дженни? – спрашивает он, прекрасно зная, что бьет прямо в цель.

– Сволочь, – чуть слышно бормочу я, входя в пришедший наконец лифт.

Упс, мне казалось, что я это только подумала, но, судя по всему, это не так. Ухмыляясь, Иэн входит в лифт следом за мной.

– Да, я, конечно, ужасно опаздываю, ну а ты-то почему заявляешься только сейчас? Такой примерный сотрудник типа тебя не должен упускать случая продемонстрировать свою пунктуальность, – говорю я ему с выражением еще более кислым, чем незрелая ягода ежевики.

– Деловой завтрак с клиенткой, – отвечает он ровным тоном, ничуть не уязвленный моим едким замечанием.

Ну конечно, когда речь идет о встречах с клиентками, то их проводит Иэн. Говорят, что они от него просто теряют голову.

Если начистоту, то вполне вероятно, что голову от него теряет вообще все женское население в нашем здании. И в здании напротив тоже. И на всех соседних улицах… Я очень рада, что мне единственной удалось избежать этой участи.

За моей спиной поднимается рука и нажимает на кнопку пятого этажа.

– Раз уж ты так сильно опаздываешь, то могла бы хотя бы на кнопку уж сама нажать, – иронически поддевает меня он.

Черт, я и правда что-то слишком рассеянна, сегодня утром с меня уже хватит неприятностей. Слегка вздрогнув, кабина лифта приходит в движение.

– Давай, Дженни, – снова просит он, – рассказывай, что происходит. Ты же никогда не опаздываешь…

В конце концов мне приходится развернуться лицом к Иэну, который смотрит на меня взглядом охотника, прицеливающегося в свою добычу. Непокорная прядь угольно-черных волос озорно падает ему на лоб. Привычным отточенным жестом он смахивает ее со своих невероятно пронзительных глаз. Если бы я могла судить беспристрастно, то мне пришлось бы признать, что подобный контраст производит восхитительное впечатление, но, к счастью, когда речь идет об Иэне, я очень предвзята, а значит, могу совершенно спокойно не обращать внимания на его внешность. Более чем достаточно и того, что все мои коллеги женского пола пускают по нему слюни.

– Давай-ка проясним, – раздраженно говорю ему я, – прежде всего это не твое дело, почему я сегодня опоздала, а во-вторых, не делай вид, что тебя это хоть как-то волнует, потому что я прекрасно знаю, что тебе на это ровным счетом наплевать.

На долю секунды кажется, что моя отповедь не вызывает у него никакой реакции. Но потом на его прекрасно очерченных губах появляется наглая издевательская усмешка.

– Дженни, Дженни, ну как ты можешь такое обо мне думать… – У него такой тон, каким обращаются к маленьким несмышленым детям, и в этот момент лифт останавливается на нашем этаже. Я уже разворачиваюсь, стремясь поскорее выскользнуть из этой смертельной западни, когда слышу, что его тон изменился. Теперь его голос звучит скорее рассерженно. С удовлетворением отмечаю, что потратила около двух с половиной минут, чтобы вывести его из себя. Очень неплохо, но мне еще есть куда расти.

– И тем не менее, это очень даже меня волнует, раз уж меня вызвали, чтобы умилостивить разгневанного лорда Беверли, который вот уже целый час ожидает своего налогового консультанта.

И, выпалив эту эффектную фразу, он стремительно удаляется по направлению к комнате для переговоров. На какой-то момент я ошеломленно замираю, а потом пускаюсь почти бегом за ним вдогонку.

Мне удается его догнать в то самое мгновение, когда он решительно открывает дверь в комнату для переговоров. Мне не остается ничего другого, как войти туда за ним следом.

За дверью тем временем нашим глазам открывается нечто вроде чайного салона – сцена, которая могла бы показаться поистине комичной, если бы я не осознавала, что являюсь единственной виновницей этого неожиданного зрелища.

В момент нашего появления грозный, приводящий всех в трепет лорд Беверли как раз отпивает глоток из чашки чая, предложенного ему, чтобы его удержать, нашим шефом Колином – лицо у последнего пунцового цвета, и он явно сильно нервничает. А Колин никогда не нервничает.

Но сегодня ему это более чем простительно: известно, что все всегда невероятно волнуются, оказавшись лицом к лицу с лордом Беверли, неизменно сохраняющим очень напыщенный и вместе с тем угрожающий вид. От него веет таким высокомерием, которое можно было бы ожидать разве что от английского аристократа, полагающего, что он все еще живет в восемнадцатом веке, а его суровая надменность объясняется непомерной горой принадлежащих ему денег.

Вообще-то большинство современных аристократов разорены, и мы, простые смертные, можем разве что наблюдать, как низко они пали. Однако к лорду Беверли это не относится: он считает себя выше других по праву рождения и, кроме того, из-за своих денег. Состояние, всегда находившееся во владении его семьи, он сумел значительным образом приумножить благодаря неким рудникам в Новой Зеландии, о которых более ничего не известно.

– Иэн, мой мальчик! – приветливо восклицает Беверли, завидев моего коллегу, и поднимается с места, чтобы с ним поздороваться.

Я чуть заметно встряхиваю головой, чтобы убедиться, что не сплю. Беверли, который ведет себя приветливо? Что, черт побери, Колин подлил ему в чай?

Иэн уверенно и крепко пожимает лорду руку и от всей души ему улыбается. Ну да, от всей души, как же, как же…

– Лорд Беверли! Как я рад вас видеть! – восклицает Иэн непринужденно. Конечно, это же не он опоздал: он может себе это позволить.

– Я тоже очень рад! Как поживает твой дедушка? Давненько не встречал его в клубе, надеюсь, у него все в порядке, – любезно интересуется Беверли, будто он самый обычный человек, как и все мы.

Мы с Колином бросаем друг на друга вопросительный взгляд. Может, нам стоит выйти, оставив их наедине обмениваться светскими любезностями?

Но в тот самый момент, когда я уже собираюсь потихоньку ретироваться, лорд Беверли замечает мое присутствие. Мне следовало бы быть проворнее.

– А, мисс Перси… вы наконец пришли. – Это замечание звучит для меня так, будто я слышу собственный смертный приговор. Тон его голоса моментально меняется, становясь ледяным.

– Не знаю, как я могу заслужить ваше прощение за мое опоздание, – начинаю я оправдываться, но движение его руки, сопровождаемое суровым взглядом, тут же меня останавливает. Хотелось бы, чтобы кто-нибудь напомнил ему, что я не его собака.

Я чувствую, что он сейчас устроит мне настоящую выволочку, но тут вмешивается Иэн:

– Речь шла о действительно серьезной семейной проблеме, лорд Беверли. Надеюсь, что вы примете извинения моей коллеги.

И Беверли, который секунду назад уже готовился дать мне нагоняй, внезапно отступается от своего намерения и лишь пристально смотрит мне в глаза. Он побежден, это ясно читается у него на лице. И точно также ясно, что мои проблемы его нисколечко не интересуют. Однако ему почему-то важно завоевать расположение Сент-Джона. Что само по себе более чем любопытно: мне казалось, что за всю свою жизнь Беверли ни разу не испытывал необходимости завоевать хоть чье-нибудь расположение.

– Что ж, полагаю, что у всех время от времени возникают семейные проблемы, – уступает он наконец. Видно, что он говорит это неохотно, но все же он это делает.

Поразительно. На какой-то момент я замираю, буквально разинув рот. Сент-Джон одерживает верх над Беверли со счетом 1:0.

Какая-то часть меня испытывает едва ли не разочарование, но зато другая, более здравомыслящая, с облегчением успокаивается. Я снова начинаю дышать. Невероятно, но я даже не заметила, как у меня перехватило дыхание.

– Благодарю вас за понимание. – Я церемонно кланяюсь.

В этот момент Колин решает вступить в разговор:

– Ну, раз мы все уладили, то я предлагаю оставить лорда Беверли на попечении его налогового консультанта. А мы с Иэном удалимся, чтобы вы могли спокойно пообщаться.

И с этими словами он поворачивается в сторону двери. Но, судя по всему, у лорда Беверли другие планы.

– Колин, я тут подумал: а как ты посмотришь на то, чтобы Иэн тоже присутствовал при нашем разговоре?

У меня отвисает челюсть, и рот сам собой открывается от изумления. Чтобы Иэн участвовал в совещании вместе со мной? Беверли просто не понимает, о чем просит.

Но Колин слишком хорошо помнит те чрезвычайно бурные времена, когда мы с Иэном, работая вместе, без конца грызлись и цапались. Приступ внезапной паники перекашивает его лицо, и он бледнеет как полотно. Бедняжка, это утро по праву займет место в десятке самых отвратительных в его жизни.

– Лорд Беверли, кажется, у Иэна сейчас назначена встреча, – лепечет Колин, пытаясь спасти ситуацию.

Однако Беверли не из тех, кого могут напугать какие-то чужие встречи: в конце концов, он сидел в этой комнате для переговоров целый час, коротая время за чаем со сдобным печеньем, и хорошо знает, что ему пойдут навстречу во всем, что бы он ни попросил.

– Я все-таки настаиваю, Колин, – коротко повторяет он, и, черт его побери, прекрасно понимает, что этого уже достаточно.

Смирившись, шеф кивает.

– Как ты думаешь, ты сможешь освободиться, Иэн? – спрашивает он.

– Мне нужна только пара минут, и я буду свободен. Я вернусь буквально через секунду, – заявляет наш сегодняшний чемпион по востребованности. И скрывается за дверью.

* * *

Нет. Ничего у меня не получится.

Не успеваю я достать из сумки нужные документы, как Иэн уже возвращается – непринужденный, абсолютно уверенный в себе, с улыбкой на лице и решительным взглядом. Сегодня утром он просто упивается происходящим, и это целиком и полностью моя заслуга.

Сегодняшний день, вне всякого сомнения, – самый мерзкий день в моей жизни. До этого первенство сохранялось за тем утром, когда меня прооперировали от аппендицита и после того, как я отошла от наркоза, меня стало безостановочно рвать, но сегодня… да уж, сегодня определенно день еще хуже!

Мой враг номер один садится рядом с лордом Беверли, вольготно расположившись в шикарном кресле, обитом черной кожей, и всем своим видом демонстрирует готовность внимательно выслушать мои блестящие идеи по оптимизации налогов для моего клиента.

На какое-то мгновение я чувствую себя так, будто внезапно перенеслась в прошлое: аристократия против плебса.

Лорд Беверли, сын маркиза, и Иэн Сент-Джон, внук герцога Ривингтона, сын маркиза и, сверх того, наследник титула, а значит, граф чего-то там, чего я сейчас не помню, взирают на меня каждый со своего места и с плохо скрываемым нетерпением жаждут узнать, какого такого черта я там придумала.

Что ж, поскольку я, в конце концов, была и остаюсь самой светлой головой из всех, что наш банк имеет в своем активе – пусть даже у этого проходимца-графа на мой счет и противоположное мнение – я начинаю свою гениальную презентацию и демонстрирую им, чего стою.

Глава 2

У меня раскалывается голова, и я чувствую себя совершенно разбитой. Боль не отпускает меня с того самого трагического момента, когда этим утром я открыла глаза и осознала, что: во-первых, я не услышала, как два часа назад прозвенел будильник; во вторых, я опаздываю на суперважную встречу; в-третьих, я страдаю от самого настоящего похмелья – первого за всю свою жалкую жизнь.

Я всегда была сильной и решительной, всегда знала, чего хочу, никогда ни перед кем и ни перед чем не пасовала, но вчера вечером позорно расклеилась из-за очередной любовной неудачи. И больше всего меня доконал даже не сам факт того, что мой парень меня бросил, но скорее то, что сразу вслед за этим я с ужасом осознала, что мне на него было, в общем-то, наплевать.

В тот момент, когда он сказал мне, что не готов съезжаться и жить вместе со мной, я испытала облегчение. Да такое, что едва смогла сдержать улыбку. Ну вот, это случилось снова.

Это уже мои третьи серьезные отношения, которые терпят фиаско прямо перед тем, как наступает пора съезжаться, и вчера вечером я наконец поняла, что дело тут вовсе не в том, что мне попадаются какие-то недоделанные парни, – дело лишь во мне. Это я виновата во всех моих любовных неудачах, причина, по которой меня бросают, во мне: рано или поздно они понимают, что мне до них, по сути, нет никакого дела и что я в свою очередь лишь обманываю себя и строю себе иллюзии, и тогда они сбегают.

Я бы на их месте сбежала даже еще раньше.

Это внезапное осознание отправило меня вчера в такой мощный нокаут, что Лора с Верой заставили меня пойти с ними вместе куда-нибудь выпить. Мы отправились в поход по пабам и в итоге хорошенько наклюкались.

Короче, они выполнили свою задачу заставить меня полностью забыться. Я так накачалась алкоголем, что и в самом деле думать забыла о моих невероятно занудных парнях и о моих неудачах. На какое-то время мне даже удалось не думать о причине, по которой я их выбрала, иначе говоря – почему все они оказались настолько ничтожными, что у них не получилось оставить даже крошечного следа в моей безалаберной жизни.

Меня бесит, когда я не контролирую ситуацию, и в отношениях я всегда так или иначе выбираю тех, кто никаким образом не сможет воспрепятствовать моим планам – людей ведомых, позволяющих, чтобы я ими руководила.

Так что жаль, что мое пробуждение сегодня утром было, по сути, лишь кошмарным возвращением к действительности. И какой уродливой действительности.

Все это крутилось у меня в голове в тот самый момент, когда я выкладывала разные цифры и данные лорду Беверли и Иэну – парочке отъявленных мерзавцев, это несомненно, но мерзавцев, которых по какой-то извращенной логике я считаю людьми одного с собой уровня.

* * *

Но если вернуться к моему последнему парню, то полагаю, что какое-то крайне непродолжительное время я и в самом деле думала, что Чарльз идеально мне подходит: преподаватель философии в университете, размышляющий, невероятно серьезный, ненавидящий консерваторов и мечтающий изменить мир. Конечно, мечтами у него все и заканчивается и до реальных дел не доходит, но хотя бы мечтает он о правильных вещах.

Он сразу же пришелся по сердцу моим родным, которые сочли его духовно близким им настолько, насколько я никогда не была. В нашей семье я считаюсь заблудшей овцой.

Похоже, что после этой очередной любовной неудачи с Чарльзом мне придется всерьез поработать над собой. Мне надо постараться найти подходящего мне человека – того, кто нравился бы мне, а не моим родным.

Сумбурный поток мыслей прерывается звонком Веры. Увидев на экране телефона ее имя, я сразу же снимаю трубку.

– Привет, красавица, – говорю я с улыбкой.

– Похоже, ты жива! – с облечением произносит она в ответ.

– Ну, это как сказать… – признаюсь я.

– Как прошла твоя суперважная презентация?

– Да уж, я отличилась как могла, – отвечаю я ей с горькой иронией в голосе. – Я на два часа проспала и еле смогла доползти до работы, а потом еще обнаружила, что моему клиенту ужасно нравится находиться в окружении себе подобных, так что мне, ко всему прочему, пришлось изо всех сил притворяться непринужденной, когда я показывала все не только ему, но и его высокоблагородному собрату Иэну.

– Ой-ой-ой…

Вера знает все о длящейся уже не один год смертельной вражде между мной и Иэном – ей случалось ночами напролет выслушивать мои жалобы, и она в курсе практически всех деталей наших, ставших уже знаменитыми, стычек и ссор.

Полагаю, что о них даже предупреждают всех новых сотрудников, которых принимают на работу в банк, потому что, ясное дело, в этот момент к нам лучше не приближаться.

Вера убеждена, что наша с Иэном взаимная ненависть объясняется своего рода классовой борьбой. Я же просто думаю, что он – форменный идиот и различие социальных слоев большой роли не играет. Тот факт, что у него аристократическое происхождение, не меняет сути, а именно – что он в любом случае остается самодовольным идиотом.

– Да уж, можешь сказать это громче. Это именно что ой-ой-ой…

– Все было так ужасно? – испуганно спрашивает она.

– Вера, дорогая, это было хуже, чем ужасно. Но я же все-таки классный спец и останусь им в каких угодно обстоятельствах, так что каким-то чудом я выкрутилась. К тому же, надо признать, что Иэн не слишком свирепствовал и даже, как ни странно, в основном помалкивал.

– Это же хорошо? – спрашивает Вера.

– Ну, я в этом так уж не убеждена. Если бы на его месте был кто-то другой… то да, может быть. Но Иэну ни в чем доверять нельзя, ты это прекрасно знаешь. У меня такое впечатление, что сегодня он не размазал меня по стенке только потому, что вынашивает в голове какой-то еще более дьявольский план.

Вера смеется.

– Дорогая моя, да у тебя просто паранойя, тебе об этом кто-нибудь говорил?

– Ну конечно, у меня и должна быть паранойя, я же налоговый юрист, мне без нее никак!

Вера все еще хихикает в трубку, когда я вижу, как в поле моего зрения появляется Колин и издалека машет мне рукой, чтобы я подошла.

– Мне надо идти, солнце, – сообщаю я Вере, – шеф хочет меня видеть. Подержи за меня кулачки.

– Обязательно!

– Пока.

* * *

Я быстро направляюсь к Колину, который ждет меня, стоя у кофейных автоматов.

– Сегодня ты висела на волоске. – Шеф произносит это ровным голосом, без упрека.

– Я знаю, Колин, не думай, что я не понимаю, чем рисковала. Это была ошибка, и я не имею ни малейшего намерения допускать подобное вновь.

Колин опускает в автомат две монеты, быстро нажимает на несколько кнопок и, немного погодя, протягивает мне стаканчик обжигающего кофе. Я отпиваю глоток и чувствую, что он ужасно сладкий.

– Двойной сахар? – спрашиваю я.

– Тебе это понадобится… – отвечает он загадочным тоном.

– Тогда мне, наверное, стоит сначала сесть.

– Ты – сильная женщина, и я уверен, что ты переживешь это и без лишних удобств, – заявляет он, подмигнув мне.

– Ну же, Колин, ты же хорошо знаешь, что я в состоянии вынести почти любую плохую новость, – замечаю я стоически. На самом деле, я уже начинаю догадываться, к чему он клонит, и мне это совсем не нравится.

– А ты, Дженни, прекрасно знаешь, о чем идет речь, иначе бы у тебя не было такого кислого выражения после того, как ты выпила самый сладкий кофе в своей жизни.

Кажется, наш шеф очень проницателен.

– Я понимаю, о чем идет речь, но не хочу облегчать тебе задачу и избавлять тебя от необходимости мне это сообщить.

– Какая ты коварная девушка… Ну хорошо, если ты так хочешь меня помучить, я сообщаю тебе, что лорд Беверли настаивает, чтобы его делами вы занимались вдвоем с Иэном.

– А… – Я не в состоянии подобрать никакого другого ответа. К сожалению, мои предчувствия оправдались.

– Понятно, что наш клиент не осведомлен о ваших проблемах в прошлом, и, по правде говоря, после сегодняшней встречи я бы предпочел, чтобы он о них никогда не узнал, – уточняет он.

– Послушай, Колин, я – человек, умеющий отвечать за свои поступки. Я прекрасно понимаю, что облажалась и что должна каким-то образом за это заплатить, но вот это… это уж слишком. Лорд Беверли может ни о чем и не знать, но ты-то знаешь, что было и чем мы рискуем.

Не глядя на меня, Колин нервно крутит в руках стаканчик с кофе.

– Прошло уже четыре года, Дженни, и я надеялся, что двое умных и взрослых людей могли бы за это время преодолеть свои разногласия.

– Конечно, могли бы, если бы только Иэн был хоть сколько-нибудь взрослым или хоть сколько-нибудь умным. Но на данный момент я полагаю, что он лишен обоих этих необходимых качеств.

И пока я произношу эти слова, выражение лица у меня просто ангельское. В глазах Колина читается напряжение.

– Дженни… – начинает он с упреком.

Но я не даю ему даже договорить: я слишком хорошо знаю все его аргументы.

– Ты прав, это ведь я сегодня накосячила, так что мне и расхлебывать последствия.

Тогда Колин пытается изменить тактику.

– Попробуй посмотреть на это вот каким образом. Тебе приходится платить за ошибку, допущенную тобой самой, зато Иэн… он-то вляпался в эту ситуацию против своей воли. Наверняка он тоже в данный момент совсем не прыгает от радости.

Если рассматривать вопрос под таким углом, то он снова становится интересным. В конце концов, кто я такая, чтобы отказывать Иэну в великой радости вынужденной работы бок о бок со мной?

– А он уже знает? – спрашиваю я, внезапно ощутив прилив новой энергии. Никогда не следует недооценивать тех сил, которые придает человеку надежда испортить кому-то жизнь.

Колин обреченно улыбается.

– Вижу, что некоторые уловки не могут не сработать. Вы как будто двое детей, Дженни, – добродушно упрекает он меня.

– Прости, но поскольку я на два года его старше, то ребенок все-таки он.

– А, ну да, конечно, эта ваша гигантская разница в два года…

– Эта принципиальная разница в два года, – напоминаю я ему необыкновенно серьезно.

По правде говоря, пять лет назад все началось именно в связи с вопросом возраста: когда создали первую смешанную команду по налоговому консультированию, состоящую из экономистов и юристов, возникла необходимость тяжелого и затруднительного выбора. Кого поставить во главе?

Мне в то время было двадцать восемь лет, и за плечами у меня была невероятная и стремительная карьера. Иэну же было двадцать шесть, и он пришел в банк позже меня, хотя на его счет уже тогда рассказывали фантастические истории. Говорили, что он – блестящий, просто гениальный экономист и что клиенты ценят на вес золота каждое его слово.

Что ж, после того как правление банка отсеяло несколько других кандидатов, на место ответственного за работу команды остались претендовать только мы двое. Каждый из нас ожидал, что будет признан более достойным.

Решение принималось очень трудно, но в конце концов правление, поставленное перед фактической невозможностью обоснованного выбора, признало более подходящим для этой должности человека, старшего по возрасту, то есть меня. Нам сообщили, что для исполнения этих обязанностей нужен кто-то хотя бы с минимальной «возрастной умудренностью».

В глубине души я знала, что это обоснование было не более чем предлогом и что я обладала всем необходимым, чтобы занять это место. Отвечать за работу целой команды значит не просто быть лучшим – пусть даже я и лучшая, в этом нет сомнений, – но еще и уметь управлять людьми и воодушевлять их на работу. В моем представлении Иэн всегда умел управлять исключительно самим собой.

Как бы то ни было, он был крайне возмущен этим решением. В первый момент все мы думали, что он уволится и найдет себе работу где-нибудь в другом месте, но он вместо этого избрал гораздо более подлую стратегию. Он все-таки остался, но с того момента все его дни были посвящены одной-единственной цели: ставить мне палки в колеса.

Первые месяцы он еще тщательно маскировал свою враждебность по отношению ко мне, но со временем она вылилась в настоящую войну, ожесточенную и безжалостную. О наших нескончаемых перепалках во время рабочих совещаний в команде стали ходить легенды.

Если я говорила «А», он говорил «Б». Если я говорила «белое», то он – «черное». И так до бесконечности.

После года беспощадной борьбы эта ситуация стала уже неуправляемой: вначале я еще пыталась быть выше всех его провокаций и невозмутимо идти своей дорогой, не обращая на него внимания, но в результате его очередной, которой уже по счету, грубости, брошенной в мой адрес исключительно с целью дискредитировать меня в глазах одного из клиентов, я слетела с катушек. Мы сцепились в его кабинете, и я высказала ему все, что о нем думала, а он в ответ обхамил меня так, что дальше некуда.

Закончилось все это отвратительно. Я позволила вырваться наружу всей той ярости, которая накопилась у меня внутри после целого года ссор и грызни, и заехала ему кулаком в нос. Похоже, у меня это вышло очень даже неплохо, поскольку у Иэна оказалась сломана носовая перегородка, а у меня еще неделю болела рука. Притом что до этого я в жизни даже и мухи пальцем не тронула.

Этот эпизод наделал немало шума, и, в попытках спасти ситуацию, начальство приняло мудрое решение, что мы ни при каких обстоятельствах не должны больше работать вместе. Каждому из нас доверили руководство собственной командой, и с этого момента наша война продолжилась уже на профессиональном поприще. И действительно, каждая из наших групп добивалась невероятных результатов, стараясь превзойти другую еще и потому, что на кону стояло звание «лучшей команды».

На сегодняшний день никто из нас так и не сумел повести в счете, и мы застряли в ситуации вечной ничьей.

* * *

– Ну так как ты считаешь, у вас получится не поубивать друг друга, если вам придется провести вместе несколько встреч? – возвращает меня к реальности голос Колина.

– Прошло уже пять лет, мы можем во всяком случае попытаться вести себя как цивилизованные люди, – отвечаю я, удивляясь себе самой.

Колин приятно поражен: дипломатическая жилка никогда не входила в число моих главных достоинств. Я вижу, как на его лице снова расцветает улыбка. Что ж, хоть кому-то здесь хочется улыбаться.

– Ты меня очень обрадовала. Правда, Дженни, ты даже не представляешь…

Вообще-то очень даже представляю: я знаю, как много значит для него иметь возможность рассчитывать на надежных, готовых прийти на помощь людей. Признаюсь, за последние пять лет в этих стенах не слишком-то часто одерживало верх здравомыслие. Может, хоть раз и я могу попытаться сделать для него что-нибудь, ведь со своей стороны он меня всегда защищал, а после того печально знаменитого случая именно он спас меня от увольнения.

По сути, это же я позволила себе рукоприкладство, а значит, чисто формально я и была неправа в глазах других. Однако Колину было очень хорошо известно, что если я и отреагировала таким образом, то это потому, что кое-кто другой перешел все возможные границы.

– Хочешь, чтобы я сам поговорил с Иэном? – спрашивает меня шеф.

Но мне уже тридцать три года, и я могу обойтись без няньки. Конечно, это было бы замечательно, но увы – каждый должен заниматься тем, за что он несет ответственность.