Buch lesen: «Притяжение»

Глава 1

Сильная антипатия указывает на тайное притяжение.

Оскар Уайльд

Когда я смотрю на этого человека, мне становится страшно. Нет, он не какой-то гибрид или же монстр. Он так же не имеет ни клыков, ни когтей. Внешне он самый простой парень. Многие даже прямо называют его красивым и привлекательным.

А внутри?

Сложно сказать, что происходит в душе этого человека. Да и есть ли она вообще?

Слишком много вопросов. Слишком мало ответов.

Он ― буря. Видя его, каждому слабому хочется скорее убежать, скрыться в каком-либо укрытии и больше никогда не попадаться на глаза. Он ― акула. Медленно плывет возле тебя, чуя внутренний страх, которому стоит только проявиться, как тебя молниеносно убивают. Он внушает каждому страх, лишь избранным ― безопасность.

О нем мало что знают. Только то, что он позволяет знать сам. Этот человек для всех ― пустой лист бумаги, который все равно скрыт от каждого.

На его лице всегда маска полнейшего безразличия и холода, но, как кажется мне, маска давно вжилась в его личность. Он стал тем, кем желал быть. Чаще всего он одаривает людей ухмылкой и угрозами. Никто не видел его спокойно и искренне улыбающимся, с любовью обнимающего какую-нибудь девушку и рассказывающего с охотой о том, как он провел свои выходные. Он почти всегда один, если только не окружен своей королевской свитой, по пятам следующей за ним и готовой всегда выполнить любое приказание. Именно приказания, а не просьбы. Он воздвиг трон, на котором сидит и любуется своими подданными. Он же и палач в собственном королевстве.

– Пошла прочь, ― прошипел он своим едким голосом, мгновенно отталкивая меня в сторону.

– Взаимно. ― Отрезаю я, двигаясь вперед по коридору.

Могу поклясться, что прямо сейчас он смотрит мне в спину, прожигая огромную черную дыру от ненависти, которая так и бурлит в его крови. Однако как только я скроюсь за поворотом, он продолжит свой путь так же, как это делаю я. Стоит ему исчезнуть, ― как волнение пропадает, и я в силах расслабиться, или же сосредоточиться на уроках.

Кто-то мягко кладет на мое плечо руку, следуя вместе со мной.

– Здравствуй, Богдан, ― с улыбкой произношу я, совсем забывая об утренней встрече с ним.

– Я смотрю, ты сегодня в хорошем настроении, ― замечает он, приоткрывая дверь и пропуская меня вперед.

– Твоей проницательности позавидует каждый, ― только и нахожу я, присаживаясь со своим другом детства за одну парту.

Как только сборники по подготовке к экзаменам были на столе, мы наблюдаем за классом с откровенной скукой.

– Сколько вариантов ты просчитал за каникулы? ― Нахожу я новую тему для разговора, листая учебник, который прочитала уже несколько раз.

Богдан лукаво улыбается, проводя рукой по своим коротко стриженым волосам.

– Четыре полноценных варианта по математике, шесть по русскому языку и около десяти по физике. ― С гордостью сообщает он мне.

– Ты вновь сделал меня, ― трагически вздыхаю, следя за тем, как новая парочка класса мило воркует в углу. ― Сестра привела на этих каникулах нового парня познакомить его с родителями.

– И как он тебе?

– До тошноты приторный. ― Пожимаю я плечами. ― Кстати, вот и она сама…

Стеша, моя сестра, рухнула на соседнюю парту, помахав нам своей миниатюрной ручкой. В то же время ей с молниеносной скоростью рассказывали о новых школьных слухах, некоторые из которых, судя по ее лицу, действительно заинтересовали.

Она была одной из тех девушек, которые в любой ситуации притягивали внимание людей, независимо от того, что на них надето и как они выглядят. Такие как Стеша нравятся абсолютно всем. Чем именно ― этого никто понять не мог, но сестра частенько ссылалась на свою красоту, в чем была близка к ответу. Она без разбора могла общаться с совершенно любым человеком, но только в том случае, если этот человек, так или иначе, был ей нужен. Миниатюрная, вечно улыбающаяся, из нее бы вышла отличная модель или же актриса, однако, наплевав на современные стандарты, она упрямо шла к профессии доктора.

Стеша отвлеклась от своей подруги, показательно отвернувшись от нее. Видимо, та ей слишком надоела.

– Мия! ― Зовет она меня, отчего мне приходится вылезти из старых конспектов. ― Отец будет сегодня дома, ты случайно не знаешь? ― Все мои попытки проигнорировать ее вопрос проваливаются после того, как Богдан с легкой силой толкает меня в плечо.

– Не думаю… Он в очередной командировке до вторника.

– В таком случае меня не будет сегодня ночью дома. ― Она говорит это как факт, отчего я не успеваю и возразить. ― Ты же отмажешь меня от Людмилы?

Я никогда не любила щенячьи глазки моей сестры, но прекрасно знаю, что пока не соглашусь, она не отстанет от меня. Все это время Богдан весело усмехался над нашей перепалкой со Стешей. Ему повезло, у него не было ни братьев, ни сестер.

– Если ты собираешься вновь провести время с Майклом, то я категорически против! ― Гневно заявляю я ей, прихлопнув ладонью от ярости по школьной парте. Все обернулись на нас. Стеша открывает рот, но в класс вовремя заходит учитель, прерывая ее на полуслове.

С облегчением вздыхаю, когда вижу, как сестра садится на свое место, откладывая спор на следующую перемену.

– Ты не отпускаешь ее только оттого, что Майкл кажется тебе приторным? ― Весело интересуется Богдан, снижая свой голос до шепота.

– Нет. Просто когда он смотрит на Стешу своими похотливыми глазками, мне хочется засадить его в тюрьму на пожизненный срок. ― Нервно сглатываю комок в горле, с тревогой наблюдая за сестрой. ― Порой она слишком наивна, и мне не хочется, чтобы с ней случилось что-то плохое.

Богдан похлопал меня по плечу, все же не до конца понимая мои чувства старшей сестры. Он дружил со мной с самого детского садика, в который нас чаще всего провожали его родители. Мой отец был слишком занят для таких дел своими вечными военными сборами, парадами и командировками. Помню, как нас со Стешей часто забирали родители Богдана к себе, если же отцу нужно было срочно уехать. Однако мы не задерживались там надолго ― приезжала наша бабушка Людмила.

– Харитонова! ― Громогласно произносит мою фамилию учитель. ― Надеюсь, ты не растеряла свои знания во время каникул, что, впрочем, мы сейчас и проверим…

– Удачи, Казачок, ― смеется Богдан.

Казалось бы, первый день после осенних каникул должен был пройти налегке, но учителя, активно готовившие нас к экзамену с самого десятого класса, решили все совсем по-другому. К концу шестого урока я с трудом боролась с головной болью, а во время седьмого, физкультуры, учитель окончательно поиздевался над нами, заставив сдать несколько зачетов сразу. Больше всего досталось парням, которым за любое замедление темпа, приходилось отжиматься или же подтягиваться на турниках.

Тащить Богдана на своем плече стало своеобразной традицией после изнурительного бега. Он часто шутил, что, будь у него выбор, он только со мной бы и ходил в разведку.

– Виктор Семенович настоящий монстр, ― пробубнил он себе под нос, с раздражением наблюдая за спокойно уходившим со стадиона учителем физкультуры. ― Удивляюсь, каждый раз, видя, как он гоняет тебя сильнее всех.

– Поживешь с моим отцом, поймешь, что все это просто цветочки, ― просто отвечаю, помогая сесть Богдану на одну из школьных скамеек.

Солнце напоследок нещадно пекло, будто бы пытаясь удержать подобие лета до самого конца, однако все уже чувствовали приближение суровой и холодной осени. Мимо нас прошли местные знаменитости ― школьные спортсмены, которые защищали честь нашей школы на городских соревнованиях.

– Психи. ― Отрывисто проговорил Богдан о них, все еще пытаясь отдышаться.

– Пойдем. ― Хохочу я. ― Сегодня тебя до дома провожаю я.

Мы вышли из школы, вяло ковыляя по серым и тусклым улицам. Власти и местные чиновники давно обещались реконструировать район, сделать его чище и ярче, но все оставалось пустыми словами, в которые уже никто не верил.

На перекрестке мы прощаемся с Богданом, который уходит в сторону своего микрорайона, известным разве что своей истрепавшейся серостью и несколькми заброшенными домами. В подростковом возрасте мы часто лазали туда с ним, но со временем адреналин в крови померк, оставляя за собой только желание получить хорошие знания. Мне остается шагать в одиночестве совсем немного, тем более, я иду коротким путем ― стоит только перелезть через железный забор, как я обхожу целую сотню метров.

Лай соседкой собаки приветливо встречает меня; бабушки, сидящие на скамейках возле старого подъезда, с ожиданием ждут от меня "Здравствуйте", и, получив то, что желали, тут же согласно кивают, приговаривая: "Харитоновская дочка".

Уже собираюсь зайти в подъезд, как шум резко затормозившей машины заставляет с раздражением остановиться. Так бесшабашно гонять по узким дворам может только Майкл на своей серебристой "пятнашке", совсем не задумываясь о правилах дорожного движения. Стеша выпорхнула из его автомобиля, напоследок чмокнув парня. Я с презрением смотрю на него, а он в ответ ухмыляется. Мы оба терпеть друг друга не могли, но если я открыто показывала это, то он хорошо скрывал свои истинные чувства.

– Не сердись, зануда! Как видишь, я лично привез свою малышку к ее замку. ― Пошло отвечает он мне, обратно забираясь на свое водительское сидение.

– Стеша, немедленно домой. ― Низким голосом обращаюсь к сестре, которая хмуро следует ко мне, вскоре исчезая за дверью подъезда.

– С каких пор ты стала ее мамкой? ― Продолжает он издеваться надо мной, демонстрируя без прикрас настоящее лицо циника и поддонка.

Меня скорчило только от одного упоминания матери, и я моментально оказываюсь возле него. С силой захлопнув дверь машины, злобно угрожаю:

– Проваливай, иначе твои тупые дружки не увидят тебя еще восемь лет!

Не думаю, что этот глупец поймет смысл моей угрозы, но парень все же уезжает. Мне остается надеяться, что Стеша вскоре бросит его и найдет себе доброго и порядочного парня, но, пока это не случится, я буду верно оберегать ее от любой ошибки. Несмотря на то, что я старше ее всего лишь на год, я заменяю ей вот уже долгие годы родную маму. Она сгорела от рака груди за несколько месяцев, перекидывая воспитание своих дочерей на военного-отца, которому было не до этого. Именно поэтому мне пришлось быстро повзрослеть и до конца осознать сущность ответственности.

Как только я попадаю в квартиру, тут же чувствую аромат пирожков с яблоками, которые любит печь Людмила. Мне проще называть ее бабушкой, но она терпеть не может этого обращения. Как только я снимаю осенние ботинки, ловлю на себе взгляд Стеши, полный обиды и негодования в мою сторону. Блондинка показательно хлопает дверью своей комнаты, вздернув носик напоследок.

– В очередной раз чем-то задела ее? ― Спрашивает Людмила, наблюдавшая за этой сценой.

– Вроде того, ― промямлила я, бросая взгляд на фотографию матери и мысленно вновь обещая ей заботиться о младшей сестренке.

У нас была самая обычная квартира с простым ремонтом и убранством. Отец всегда был практичным человеком, который не переносил никакой роскоши и предпочитал полевые условия. В детстве, намереваясь воспитать во мне военный и сильный дух, он часто возил меня с собой на сборы. Однажды попытался приобщить и Стешу, но все закончилось ее истерикой и поражением папы. Понимая, что из Стешы "ничего дельного не выйдет", он отдал ее воспитание в женские руки Людмилы.

Именно из-за военного воспитания я выросла в строгих правилах и запретах. Зачем же все это нужно было мне? Я видела, как отец гордился мной при своих друзьях-командирах, часто говоря о том, что я дам фору любому солдату. Это было чистой правдой. В итоге каждый из нас получил то, что желал. Он ― идеальную (по его мнению) дочь, а я уважение строгого педантичного отца.

Сестра не выходит на ужин, игнорирует мои попытки помириться с ней, специально включая погромче музыку, чтобы насолить мне. Людмила качает головой.

– Нет у тебя гордости по отношению к ней, ― упрекает меня она. ― Унижаешься только каждый день, вот Стешка тебя и не уважает.

Я пытаюсь пропустить ее слова между ушей, но у меня не получается, и я ухожу в свою комнату. Однако Людмила не намеревалась просто так отпустить меня, отчего идет по пятам, продолжая свою тираду.

– Ну посмотри на себя, Мия! Сравни себя с сестрой! Стешка носит платья, следит за собой, краситься. А ты? Одни брюки и рубашки! Косички и хвосты! Ох уж твой папа! ― Гневно восклицает она, я падаю на кровать, желая полежать в одиночестве хотя бы несколько минут. ― Воспитал в тебе настоящего солдата, а мне мучиться! Вот будь мама жива, она бы…

– Я знаю! Знаю, что при маме все было бы совершенно по-другому, но мамы нет! ― Резко отвечаю я, закрывая лицо ладонями.

Людмила покачала головой и наконец-то оставила меня в покое. Сестра будто бы назло еще громче включила свою поп-музыку.

Мучительно простонав, падаю с постели. Впервые за долгие годы обращаю внимание на свое отражение в зеркале. Что же плохого в том, что мне куда удобнее заплести две косички-дракончика? Разве это настолько ужасно, когда в брюках чувствуешь себя намного комфортнее? К тому же, я ношу изредка юбки в школу, чтобы не нарушить правила школьной формы.

Стоило признать, что Стеша куда красивее меня. Ее светлые волосы всегда лежат ровно, а мои концы предательски вьются, олицетворяя собой настоящую метлу. Ее черты лица напоминают что-то ангельское, мои же ― Квазимодо с редкими веснушками и голубыми глазами. Впрочем, все это не важно… Да… Не важно…

Еще несколько минут стою возле зеркала, а после неслышно шепчу:

– Урод.

Новая попытка достучаться до сестры не увенчалась успехом, и мне приходится отступить. Домашняя работа и подготовка к экзаменам отлично отвлекают от семейных проблем, которые забываются во время решений и мозгового штурма. В такие минуты я совсем не слежу за временем. Людмила желает мне спокойной ночи и просит не особо задерживаться, чего я все равно не слышу.

– Из тебя выйдет настоящий трудоголик. ― То ли с радостью, то ли с волнением говорит она.

Я только успеваю заметить то, как отключилась музыка сестры, а после во всей квартире воцарилась долгожданная тишина. Когда стрелка часов дошла до полночи, я лениво плетусь в постель, засыпая от усталости за пару минут.

Мне вновь снится он. С его темно-серыми глазами, которые часто неотрывно наблюдают за мной, заставляя съежиться на месте. Друзья уже несколько раз указывают мне на его странное поведение, но я стараюсь особо не придавать ему значения. Ведь это только взгляды. Не больше.

Но сейчас, во сне, он кажется мне таким близким и опасным, отчего от ужаса местность, в которой мы находимся только вдвоем, покрылась инеем. Мои окоченевшие пальцы отчаянно пытаются согреться, а зубы стучат. Он наблюдает за мной, мне хочется убежать из этого кошмара, но ноги не двигаются.

Он делает шаг в мою сторону, и я понимаю, что это конец.

– Вот ты и попалась…

Его слова уносит ветер, я слышу собственный крик, от которого мгновенно просыпаюсь вся в поту в собственной комнате, пытаясь унять сердцебиение.

– Всего лишь сон, дурочка. Это только сон. ― Истерично шепчу, хватаясь за голову и медленно раскачиваясь.

И, словно все это фильм ужасов, раздается звонок на сотовый. Я с опаской тянусь к нему и тут же замираю, видя, что мне звонит Стеша. Все это кажется таким подозрительным, ведь моя сестра должна быть сейчас в своей комнате.

– Стеша, ты чего звонишь, когда мы в соседних комнатах? ― С тревогой спрашиваю я, уже предчувствуя беду.

– Мия, дорогая Мия! Пожалуйста, забери меня отсюда! Прошу! ― Спросонья я не совсем понимаю ее истошный шепот, но страх сестры моментально заставляет что-то щелкнуть в моей голове, и я за секунду срываюсь с постели.

– Где ты? Я сейчас же приду. ― Отчеканила я, мысленно готовясь к ночному приключению.

Глава 2

Пересилив совесть, я хватаю ключи от старой отцовской машины, которую он подарил мне на мое совершеннолетие. Права у меня имелись, но из-за ненадобности я практически не использовала его старенький, но еще живой "LADA Niva Travel". К тому же, машина резко контрастировала с другими автомобилями моего темного района, отчего привлекать лишнее внимание мне не хотелось.

Людмила все это время тихо похрапывала в своей комнате, и мне оставалось молиться о том, что она проспит до нашего прихода.

Голос сестры все еще звучал в моей голове, заставляя торопиться как можно скорее.

– Ты же знаешь, где находится водонапорная башня? Майкл, это он привез меня… Прошу, Мия, приезжай! Мне так страшно с ними… Все, больше говорить не могу. Скорее!..

Я не знала того, как Стеша смогла бесследно сбежать из дома, но сейчас меня волновало совсем другое. Кто эти "они"? Если это компания друзей Майкла, то ничего хорошего от них ждать не придется. Эта мысль настолько испугала меня, что рука сама потянулась к картине Шишкина, которая прикрывала собой сейф отца, где хранилось то, чему он обучил меня с пятилетнего возраста. Это был пистолет. Я отменно стреляла из него, но только под присмотром отца. Сейчас же его категорически запрещалось брать, но пропажа Стеши показалась мне настолько ужасной, что у меня не оставалось выбора.

Я ввожу код, сейф открывается, дрожащей рукой беру пистолет. От холодного метала у меня прокатились мурашки по спине, но я тут же убегаю из дома, закрыв дверь как можно тише.

Глубокая ночь воцарилась во всем дворе. Только одиноко стоящие фонари освещали мою дорогу, но стоило повернуть в сторону гаражей, как мне приходится вытаскивать фонарик из рюкзака, который я успела прихватить с собой. Ключ от нашего гаража всегда спрятан под камнем у входа, двери поддаются не сразу, но я с силой тяну за ручку, пытаясь не задумываться о том, что привлеку внимание местных гопников. Их компании часто тусуются и слоняются без дела здесь, в ожидании чего-то криминального.

Как только я оказываюсь в машине и еду по городским дорогам, не могу отвлечь себя от пистолета, дуло которого выступало из рюкзака, закинутого на соседнее сиденье. Нет, брать его было плохой идеей. Но я не стану его использовать в любом случае. Стрелять по мишеням ― это одно, целиться в человека ― совсем другое.

Старая водонапорная башня находилась за несколько километров от моего дома, рядом с заводом, который закрыли в девяностые годы. Мы бывали там с Богданом, играли в пиратов и катались на гнивших лодках. Некоторые сорвиголовы даже решались залезть на саму башню, совсем не задумываясь о своей безопасности на заржавевшей лестнице.

Как только я ловко сворачиваю на проселочную дорогу, прислушиваюсь к любому шуму. Стеша не успела сказать мне точного места, но обычно компании собирались под самой башней, где чаще всего жили бомжи. Снизив скорость, я чувствую себя совсем как на войне. У меня единственная цель ― забрать сестру. Никому вредить я не собираюсь, отчего план кажется таким простым и легким, но, зная Майкла, истинного ублюдка, все перевернется.

Фары машины осветили подножие башни сквозь кусты, я резко затормозила, чем привлекла всеобщее внимание собравшихся. Некоторые парни привстали, хватаясь за биты, чем меня уже напрягли. Отец учил и бороться, но практики в реальных обстоятельствах не было.

Тяжело вздохнув, я хватаю рюкзак и выхожу из салона, уверенно двигаясь в их сторону. В компании нет ни одного моего знакомого, все они кажутся старше меня, но что тут же бросилось в глаза ― все были пьяны. Одна из парочек сидела на капоте знакомой "пятнашки" Майкла, что говорило том, что Стеша точно здесь.

– Где моя сестра? ― Тут же спрашиваю я, обращаясь ко всем.

Они с интересом поглядели на меня, а после расхохотались.

– А как зовут твою сестру? ― Особенно пьяный приближается ко мне, моя рука сквозь ткань рюкзака нащупывает пистолет.

– Где Майкл? ― Пытаюсь подойти к ним с другой стороны.

Девушка с пирсингом в носу противно ухмыльнулась, словно знала все, что мне нужно было. Они не собирались ничего говорить, тупо смеясь надо мной. Пьяный парень положил свою руку мне на плечи, пытаясь увлечь к ним в круг, в середине которого был разведен огонь.

– Пусти. ― Прошипела я угрожающим тоном.

– Да ну, не ломайся. Твоей сестричке явно здесь хорошо. Я знаю Майкла, он тот еще умелец принести телкам удовольствие, ― от его заплетающегося языка мне становится противно, спазм сковывает живот, глаза следят за его рукой, которая опускается все ниже.

У меня просто не остается выбора. Я за считанные секунды тут же сбиваю его руку, заламывая ее за спину, ― парень вскрикивает от боли.

Все с угрозами смотрят на меня. Девушка с пирсингом внимательно следит за мной, на ее лице больше не было ухмылки, только настороженность.

– Итак, я спрашиваю еще раз: где Майкл? ― Все молчат, и я еще сильнее заламываю руку парня.

– Сука! Хватит!! Да увел он какую-то телку! Я не знаю, где он именно!

– Я уверена, твои друзья прекрасно знают, ― шепчу я ему прямо на ухо, ― но они молчат, так может мне стоит тебе еще и нос разбить?

Парень дергается, свободной рукой я хватаю его лицо.

– Отпусти! Да Майкл и Герман потащили ее в сторону кладбища! ― Заверещала девушка с пирсингом и кинулась в нашу сторону, пытаясь оттащить своего паренька.

Моя голова мгновенно закружилась от его имени.

Герман.

В памяти всплывает сон и его темно-голубые глаза, испепеляющие меня. И только сейчас мне стало понято, что во сне мы стояли с ним на кладбище, возле полуразрушенный церкви. "Вот ты и попалась", ― сказал он тогда во сне как некое предзнаменование, и я отступаю на шаг назад, отпуская парня.

– Ты мне руку сломала! ― Жалобно скулит он, пока девушка оттаскивает его от меня с ярко выраженным страхом. На секунду я поражаюсь самой себе: неужели я могу так кого-то напугать?

– Только вывих, не переживай, ― осипшим голосом произношу я, удаляясь вправо на темную дорогу, которая вела в сторону заброшенного кладбища.

Меня проводили встревоженным взглядом до тех пор, пока я не скрылась за заросшими кустами крапивы, которые обожгли мои ладони, но страх за Стешку покрыл всю боль.

Одно только имя этого человека заставило бежать меня со скоростью света. На ходу я названиваю Стеше, но она не берет трубку, отчего мне становится вдвойне страшнее.

– Стеша! ― Отчаянно зову ее, перепрыгивая через деревянный забор, остатки которого стащили местные жители для топки печей. Никто не отзывается, и я бегу вглубь кладбища, к самой часовне, зловещий вид которой может напугать даже взрослого человека. Мое дыхание сбивается, но я не останавливаюсь.

Как только моя нога касается чего-то деревянного, я позволяю себе отдышаться ровно минуту. Но от осознания того, что это крест, я вскрикиваю от страха, несколько раз упоминая в голове Бога.

Вновь кричу имя своей сестры, но замолкаю, подходя к склепу, который, несмотря на свои разрушения, напоминал собой готическую церковь, которая несуразно отличалась от православного кладбища.

– Нет, я не буду… Пошел ты к черту, сволочь… ― Ветер приносит с собой гневные слова Стеши, и я выключаю фонарик, чтобы не быть замеченной. К счастью, из дома я выбежала в темной толстовке и спортивных штанах с военной расцветкой, которая скрывала меня во мгле.

Прижимаясь к холодной и жуткой стене часовни, я делаю осторожный шаг за шагом, прислушиваясь к словам, которые становятся все отчетливее и отчетливее.

– Эй, бро. Ну нахуй эту затею, ― шепчет Майкл, ― пошли отсюда. Слишком стремно.

В ответ ему только молчание и кашель моей сестры.

– Мой отец вас к черту убьет… ― Тараторит Стеша, а в это время я вытаскиваю пистолет, понимая, что без него не справлюсь.

Я дохожу до края стены, которая скрывает меня от них. Больше медлить нельзя. Правая рука сжимает пистолет, указательный палец неосязаемо касается курка.

Мгновенно выхожу из своего укрытия, приставив курок к голове того, кто стоял ко мне спиной ближе всех.

– Мия! ― Вскрикивает Стеша, пытаясь вырваться из рук Майкла, который с силой удерживает ее. ― Пусти меня, скотина! Сейчас же!..

Но я не слышу те оскорбления, которыми она окатывает Майкла. Я смотрю только на курок пистолета, который приставила к затылку того, кто даже не шелохнулся. О, он явно почувствовал мое появление, но никак не среагировал на него. Мои колени почти подкосились, когда он начал медленно разворачиваться ко мне.

Мы смотрим в глаза друг друга, ощущая странную бурю, которая стала разыгрывать в душе; словно адское пламя, способное сжечь все на своем пути. Его взгляд направлен прямо на меня.

Луна выглядывает в этот самый момент из плотных темно-фиолетовых облаков, освещая его ужасное лицо.

Бледная кожа, напряженные скулы, сжатые в одну полоску губы говорят о ненависти, которую он удерживает внутри себя. Одно только самообладание и молчаливая истерика, которую я с легкостью читаю.

Герман смотрит на меня таким же изучающим твердым взглядом.

Между нами идет война.

И только мелодия на моем телефоне заставляет меня очнуться и понять, что я держу пистолет ровно на середине лба. Он снят с предохранителя, только одно нажатие на курок ― и парень мертвец.

Левая рука тянется к заднему карману, откуда достает телефон. Мои глаза мгновенно наполняются ужасом, когда я вижу "Папа". Стеша отчаянно что-то кричит мне, но замолкает, узнавая мелодию, которую я поставила только на звонок отца.

– Ответь. ― Произносит он леденящим голосом, не сводя с меня глаз. Он только и умеет, что говорить приказами, которые от страха тут же выполняются людьми. Будь он действительно правителем, то весь мир был бы охвачен огнем в течение только одних сутов.

У меня не остается выбора, и я отвечаю на звонок.

– Да, папа…

– Мия, надеюсь, я не разбудил тебя? ― привычным строгим голосом спрашивает он, и я узнаю в нем в сотый раз настоящего командира, независимо от того, с кем он говорит: с солдатом-новобранцем или родной дочерью.

– Нет, все в порядке, ― с ужасом отвечаю я, пытаясь хоть как-то унять дрожь, по которой он все может понять.

– Я только хотел сказать, что уже буду утром дома. Через два часа.

– О, мне приготовить твои любимые блинчики? ― закрыв глаза, я представляю себя в совершенно другой ситуации, где мне не грозит никакая опасность и где рядом нет его.

Отец сухо рассмеялся.

– Доченька, лучше тебя меня никто не знает. Ты же знаешь, что я люблю тебя больше жизни? Даже Стешку не так люблю, как тебя… ― с иронией продолжает он.

– Пап, не стоит так говорить, ― вырывается резко от меня, отчего отец на другом конце трубке однозначно опешил. Он и без того редко проявлял нежность, говорил приятные слова и особенно то, что любит меня, а сейчас я прервала его в этом. Мне нужно срочно заканчивать звонок. Больше я не в силах держаться и воевать на два фронта. ― Знаешь, я очень хочу спать. Увидимся утром!

И тут же отключаю звонок. Невыносимо стыдно.

Я не видела того, как все это время он следил за мной, как его бровь изогнулась, и в глазах появился странный огонь от признания отца. Он следил внимательно за каждой дрожью внутри меня, за интонацией отца, слова которого глотал как сладостный ему яд.

– Немедленно отпустите мою сестру. ― Осипшим голосом обращаюсь к нему, самому страшному зверю.

– Да забирай! ― Нервы Майкла сдались и он отталкивает Стешу, которая тут же прячется за моей спиной.

Я не могу убрать пистолет от его лица. Мне хочется выстрелить и закончить все те взгляды, которыми он награждает меня почти каждый день.

– Хочешь выстрелить, да? ― Едкий голос заставляет вздрогнуть. Он ловит это движение, и улыбка, нет, ухмылка, расползается по его лицу.

– Мия, не надо… ― останавливает меня Стеша.

– Сейчас же уходи! ― Обращаюсь я к ней.

– О чем ты… Я не оставлю тебя здесь! ― Противится она, но я отталкиваю ее, чувствуя, что она немного пьяна.

– Сейчас же иди обратно к башне. Моя машина стоит там. ― Стеша все еще колеблется, не желая оставлять меня одну. ― Немедленно!

И она нехотя убегает, одаривая Майкла презрительным взглядом.

– Почему же ты с ней не убежала? ― Ровным голосом спрашивает Герман, пальцы которого тянутся к дулу пистолета. ― Занятная вещица, знаешь ли…

– Почему ты всегда смотришь на меня с ненавистью? Думаешь, я не замечаю этого в школе? Что я такого сделала тебе?! ― Слова вылетают прежде, чем я успеваю подумать о них. Все это происходит вот уже долгие месяцы, что определенно не нравится мне. Эти взгляды всегда напрягают, особенно, когда я стою в кругу своих друзей.

Герман вновь ухмыляется, откидывая голову назад, и прикусывает нижнюю губу, словно мои слова ― простой забавляющий детский лепет для него. Его вовсе не волнует то, что прямо сейчас к его лбу наставлен пистолет.

– Лучше беги, Казачок, разыгрывается буря.

Меня будто бы облили ледяной водой ― я замираю, услышав то редкое прозвище, данное еще в детстве отцом.

Он прав. Буря и правда разыгрывается. Редкие, но мощные порывы ветра проникают сквозь одежду, заставляя тело покрываться мурашками.

Я отступаю на шаг, не сводя с него глаз.

– Беги, трусиха, беги, ― противно смеется Майкл, который все это время вальяжно прислонялся к стене и следил за нашим разговором с Германом.

Не могу сказать, что на меня повлияло, но резко разворачиваю руку и нажимаю на курок. Пуля с характерных звуком вонзилась в стену, прямо в сантиметр от головы Майкла, который по-женски взвизгнул и рухнул на землю, осыпая меня сотней проклятий.

– Сука! Она меня чуть бы не убила! Твою мать! Она выстрелила!

– Не подходи к моей сестре. Больше предупреждений не будет. ― С угрозой говорю я, тут же бросая пистолет обратно в рюкзак.

Герман засмеялся. Так холодно и открыто, что мне стало не по себе. Было в его смехе что-то дьявольское, пустое и пугающее. Мой выстрел вовсе не испугал его, а наоборот ― позабавил как старая приятная история из детства.

Я разворачиваюсь, вновь накидываю капюшон и бегу как можно дальше от склепа, не в силах обернуться и наткнуться на его глаза, которые затмевали само лунное сияние.

– Правильно! Беги, Казачок! Уноси свои ноги как можно быстрее! ― Его слова отрывками долетали до меня, напоминая фильм ужасов. ― Буря начинается! Пламя разгорается! ― Как давно написанное стихотворение, читаемое вслух автором, полное возбуждения и вдохновения. ― Вот ты и попалась…

Последние слова унес с собой бешеный ветер, рев которого напоминал зверя, готовящегося вот-вот убить свою жертву.