О, мои несносные боссы!

Глава четвертая

ДАНА

Я впархиваю следом за секретаршей-великаншей в большой кабинет. Создается впечатление, будто предметы интерьера зависли на головокружительной высоте. Изогнутая черная стена граничит со сплошной из стекла, протянувшейся по периметру. Панорама ошеломительная, такого не увидеть даже из отцовского кабинета.

Над интерьером провели тщательную работу. Декор лишен излишек. Мебель из черного дерева и матовой стали прекрасно контрастируют друг с другом.

Я завершаю зрительную экскурсию и пригвождаю заинтересованный взгляд к трем фигурам прямо перед собой. Удивительно, что я отвлеклась на изучение интерьера и проигнорировала наличие высоких красавцев в костюмах, пошитых на заказ. Ручная работа швейного мастера видна мне невооруженным глазом. Молодые мужчины, одетые с иголочки, знают толк в моде. Скорее всего, мы поладим.

Я изучаю каждого, растягивая накрашенный красной помадой рот в улыбке. Уголки губ тянутся вверх медленно – с той же скоростью я скольжу взором по крепким телам боссов «XOR Holdings». Было бы лучше поглядеть на них без наличия слоев качественной ткани, тем не менее, развитая мускулатура проглядывается в очертаниях фигур.

Мужчины не брезгуют тренажерами. Носят обувь из редких коллекций. Из нагрудных кармашков торчат уголки аккуратно сложенных платков. На запястьях сверкают часы за десятки тысяч баксов.

Я так очарована их общим обликом, что не нахожу надобности вглядываться в лица. Без сомнений, они не уроды, раз имеют представление об элементарном уходе за собой. И все же мои горящие от любопытства и азарта глазки взметаются к мордашкам. Волевым подбородкам. Сладким губам. Двое из них предпочитают легкую небритость, а третий… бороду решил отращивать? Тем не менее, ему идет, этакий дополнительный налет брутальности.

Чем дольше пялюсь на них, тем четче проясняется картина. Боссы моего возраста. И выглядят до жути знакомо.

Едва не теряю самообладание, когда сопоставляю в мыслях ранее озвученную фамилию Кирсановы с показавшейся на виду троицей. Между ними явно проглядываются внешние сходства, и одновременно с этим каждый из братьев, повзрослев, обрел индивидуальную эффектность.

Я узнаю их.

Реальность швыряет в меня воспоминания из далекого прошлого.

Воспоминания, связанные с Кирсановыми.

Романом, Макаром и Феликсом.

Самый высокий из представителей злосчастного семейства Роман Орланович, голубоглазый блондин с опущенными внешними уголками (подражатель взгляда Райана Гослинга), равнодушно улыбается.

– Какая приятная встреча, – тянет мягко, плавно, словно распевается. Однако в его глазах плавают арктические льды. Он всматривается в меня насторожено, враждебно.

Он помнит.

– Мы ждали тебя, Даночка, – проведя быстрым движением ладони по каштановой бороде, подхватывает Макар с неподдельным воодушевлением. Его язвительно-вкрадчивая интонация не сулит ничего приятного.

Миловидный шатен, подпирающий плечо бородача по другую сторону от Ромы, ухмыляется. Беззвучно, и кажется, будто по-доброму. Такое же обманчивое впечатление создают его красивые карие глаза. Феликс отмалчивается, и я даже чувствую благодарность за то, что он держит комментарии при себе.

Я не без греха перед этими ребятками.

Хотя… вряд ли у кого-то язык повернется обозначить троицу таким легкомысленным термином.

Ребятками они были девять лет назад, а на сегодняшний день занимают главенствующие позиции в крупном холдинге.

Гадкие утята умудрились возмужать и расправить благородные лебединые крылья. Попадись они продюсерам какой-нибудь ТВ-передачи о преображениях, то принесли бы каналу колоссальную прибыль.

– Ждали меня?.. – лепечу себе под нос, возвращая утерянное самообладание.

Кирсановы чувствуют преимущество надо мной, смотрят свысока, и мне это дико не нравится. Я использую весь свой театральный профессионализм (любительский, но отточенный), чтобы выдать на всеобщее обозрение одну из своих лучших лестно-дружелюбных улыбок из арсенала.

– И я ждала встречи с вами, мальчики, – сцеживаю приторно-ласкательным голоском.

Да я понятия не имела о подлянке, которую преподнес мне папуля… что б тебя, старый хитрый лис! Не исключено, что он упоминал о Кирсановых, когда беспощадно подрезал мои крылья разговорами о нищете и трещал что-то об ответственности. Но я была раздавлена и унижена тем, что родной отец выдумал столь омерзительное и извращенное наказание для единственной кровиночки, поэтому пропустила многое мимо ушей.

Откуда они вообще появились? За редчайшим случаем воспоминаний о школьных годах я задавалась мыслью, что же с ними стало. Предполагала такое: печально-известные братья давным-давно сгинули где-то после того, как выпустились из школы.

В далеком прошлом мне выпала «честь» носить с этими неандертальцами одну и ту же эмблему на блейзерах школьной формы.

И «XOR Holdings», выходит, нынешнее название давно существующей корпорации Орлана Кирсанова – лучшего друга моего отца. Я не следила за новостями из мира бизнеса, но была уверена, что после тяжелой болезни Орлана компания, кропотливо создававшаяся им на протяжении десятилетий, потерпела крах и бесследно исчезла: обанкротилась, или ее разобрали по кирпичикам другие холдинговые гиганты.

– Настя, ты можешь идти, – распоряжается Роман Кирсанов, посылая милую улыбку великанше, притихшей за моей спиной.

Блондинка с кокетливым прищуром и огоньком в глазах отвечает ему аналогичной любезной улыбкой; незамедлительно выполняет команду хозяина, как послушная болонка, и покидает кабинет.

Они что, трахаются?

Насколько я помню, Рома предпочитал миниатюрных брюнеток. До того, как с его отцом приключилась беда, охмурял каждую встречавшуюся на пути школьницу-белоснежку с темными длинными волосами, худощавым телосложением и бледной кожей. Когда папуля взял братьев Кирсановых под свое крыло, обеспечивал их и заботился, как о родных сыновьях, светловолосому дьяволенку пришлось сменить рога на ангельские мягкие крылья и плясать под чужую дудку. В основном под мою.

Золотые времена…

Когда же я свернула не туда и попала на закланье?

После ухода великанши у меня не получается избавиться от ощущения, будто стою перед Кирсановыми голая. Я знакома с их неболтливой секретаршей несколько минут, но в ее присутствии находиться здесь было гораздо спокойнее.

– Присаживайся, Даниэла, – взыскательно обращается Рома, стирает с лица малейший намек на то, что он рад моей компании.

Обнажает истинный облик, и другие братья вторят ему, избавляясь от никому не нужной любезности во взглядах.

Мы все здесь притворяемся.

– Что-то не так? – Макар ухмыляется, вальяжной походкой вышагивая в моем направлении.

Я сохраняю подбородок задранным кверху. Держу планку до последнего. Не позволю им наблюдать, как падаю ниже…

– Выглядишь напряженной, Даночка, – бородатая гиена гогочет и обходит меня со спины.

Я вздрагиваю, чувствуя, как его ладони обрушиваются на мои плечи.

– Расслабься, сестричка, – шипит у самого уха, вжимая пальцы в мою плоть.

Атласная ткань жакета хрустит под напором его паклей. Давит до боли, проваливаясь под ключицы.

Я морщусь от дискомфорта и отвращения.

Он меня сестричкой назвал? Совсем умом поехал!

– Мы же почти семья, – безумец растягивает поток несусветной хрени, исторгаемой его гадким ртом.

Этот цирк мне порядком надоедает.

– Руки убери, – мой ледяной голос проносится волной по кабинету.

Я дергаю плечами в надежде сбросить с себя увесистые грабли Макара, однако он не поддается моему сопротивлению. Только хуже делает, усиливая тиски и притягивая к себе: тянет назад. Я чувствую его парфюм с выраженными нотками древесины и цитруса, слышу елейный смех над ухом, пробирающий до костей.

– Арр, как же я тосковал по этой изысканной и неумолимой стали в твоем голосе.

– Оглох, что ли? – я рычу. Мое терпение на исходе. – Отойди.

Бросаю разгневанный взор на Рому. Он наблюдает за вседозволенностью брата с кривоватой усмешкой. Заняв расслабленную позу со скрещенными на груди руками, безмолвно поощряет наглость Макара. Что касается Феликса… смазливому брюнету не до нас. Он увлечен содержимым экрана последней модели «Самсунга», которую держит перед своим лицом в ладони.

– Хорошо, хорошо, – раздражающе посмеиваясь, Макар отступает. – Не нервничай, Даночка, – ублюдок в который раз дотрагивается до меня, гладит по плечам и завершает тактильный контакт дружеским похлопыванием. – Присаживайся на стульчик, и давай начнем собеседование.

Глава пятая

ДАНА

Кирсановы пялятся на меня, как на выставочную мартышку. Словно я нахожусь в пределах циркового манежа под светом ярких софитов, и от меня ждут каких-то восхитительных трюков.

Я без малейшего понятия, как вести себя.

Поэтому… придерживаюсь своей беспроигрышной, высокомерно-стервозной манеры.

Сажусь перед троицей на посетительский стул, откидываюсь на спинку и закидываю ногу на ногу. Сумочку ставлю рядом и скрещиваю руки на груди. Рассматриваю братьев с прищуром.

– Ну и чего вы от меня хотите? – задаю вопрос, чтобы прервать, наконец, эту затянувшуюся, давящую тишину.

В смехе авантажного блондина слышится отчетливая уничижительная нотка.

– Вообще-то, ты пришла к нам. А мы, – смотрит на родственничков, – любезно согласились принять тебя.

– Мой стар… – я откашливаюсь и немедленно поправляю себя. – Вы разговаривали с папой? Что он вам напл… – боже всемилостивый, чудовищно тяжело выражаться в данной ситуации без употребления брани. – Что он говорил обо мне?

– Пожаловался на докучливую дочь, – почти невозможно определить, с удовлетворением светловолосый Кирсанов двигает ртом, или осуждает. – Попросил об одолжении, чтобы приструнить тебя. Мы, конечно, любезно согласились оказать паллиативную помощь, но не уверены, что твоя несносность поддается излечению.

– До свидания, – я закатываю глаза, подрываюсь с места и, хватая дизайнерскую бежевую сумку от «Givenchy», иду к выходу.

– Кто-то разрешал тебе уходить, Даниэла? – вонзается в спину едкий голос Ромы. Бас прокатывается вибрационной волной по кабинету, и на мгновение мне мерещится, что даже пол чуть рябит под подошвой моих лодочек.

– С каких пор у тебя есть право запрещать мне делать что-либо? – я фыркаю, ускоряя шаг.

Внезапно чужая ладонь накрывает мое предплечье и тянет назад. Я теряю равновесие на обороте и смягчаю падение на колени, выставив вперед ладони.

С возмущенным восклицанием «Эй!» задираю голову и рычу на возвысившуюся фигуру Кирсанова-старшего.

– С тех пор, как мы, – подчеркивает он интонационно, обобщая себя и братьев, – дали обещание Лаврентию Андреевичу. Вернись на место, ответь на перечень стандартных вопросов и приступай к своим новым обязанностям.

– Не хочу.

Рома скалится и наклоняется ко мне.

– Ты ничуть не изменилась, Дана, ― шипит мне в губы и скользит ладонью по напряженной шее. Несильно давит на яростно пульсирующую сонную артерию.

Я в ужасе, но сохраняю непроницаемую бесстрастность снаружи и умудряюсь смотреть на мерзавца Кирсанова свысока, позорно опущенная на четвереньки перед ненавистными боссами, которых когда-то унижала и ставила на колени перед собой.

Мой камуфляж был бы безупречен, если бы не подергивающаяся верхняя губа.

А еще на мне нет колготок, и тугая юбка задралась до середины бедра.

Кирсанов и его братья скалятся, мечтая протащить меня через унижения.

– Ты поплатишься, ― шепчет Рома и вдруг рывком склоняется ближе, оттягивая мою нижнюю губу.

Я ругаюсь и плююсь в него.

Он смеется.

– Тебе конец, дорогая.

– Отвали! ― я отпихиваю его и пячусь назад. Поднимаюсь с пола и чуть ли не бегу к выходу.

Тянусь к дверной ручке, игнорируя стремительно приближающиеся шаги.

– О, Клякса, мы не закончили, – Рома со свистом шипит мне в ухо и накрывает мою ладонь своей, препятствуя открытию двери.

Грязный ход – напомнить мое дурацкое школьное прозвище. Когда-то я была дурнушкой, пусть и безбожно богатой. Как-то на дополнительном уроке рисования одноклассница по неосторожности брызнула на меня черной краской, испачкав белоснежную блузку. Не помню, кому из двух Кирсановых – Макару или Роме, – так же присутствовавших в классе, пришло в голову обозвать меня Кляксой. Кличка прицепилась, и на протяжении года ученики заменяли мое имя дебильным прозвищем.

Своим телом Рома прислоняет меня к массивному полотну матового металла, упирается мысками ботинок в мои шпильки. Я судорожно вдыхаю, непроизвольно концентрируя внимание на трении наших пикантных частей тел. Нахал беззастенчиво жмется паховой областью к моим ягодицам.

– Где твои манеры, плебей? – я упираюсь руками в дверь и толкаюсь в мужчину. – Я подам на тебя в суд за домогательства.

– Рискни, – дерзит и ухмыляется, теснее сдавливая в капкане. – Ты связана по рукам и ногам. Жаль, что не буквально. Без денег, без отцовской поддержки… Кому ты сдалась, дрянь?

За дрянь он ответит.

Я сгибаю правую ногу, вслепую нацеливаясь каблуком на лодыжку или ступню Кирсанова. Напрягаю мышцы, но неожиданно чужая ладонь ложится на заднюю часть колена, удерживая мою конечность в одном положении. Прикосновение откровенно бесцеремонное, от которого у меня на секунду целиком пропадает словарный запас. Остается лишь способность беспомощно хватать ртом воздух, смыкая и размыкая губы.

– Прекрати рыпаться для своего же блага, – произносит непринужденно, как будто ему не требуется никаких усилий, чтобы выдерживать мое рьяное сопротивление.

Только на первый взгляд внешние изменения в Кирсановых произвели благоприятный, даже поразительный эффект. От мальчишеских черт лиц не осталось и следа. Однако с мужественностью к ним пришло нечто иное. Мощь, не столь физическая, как авторитетная. Резкость в тоне, которой на уровне инстинктов хочется подчиниться.

Даже моя поистине сверхъестественная твердолобость дает трещину после каких-то нескольких слов, сказанных им. Тает потребность сопротивляться, и мышцы расслабляются, в то время как разум мечется в огне от непредвиденной физической реакции.

И, как бы противно ни было признавать, но Рома прав.

С исчезновением отцовской поддержки мое влияние автоматически снижается. Я долгое время полагалась на родительскую опору и защиту. Лишившись всех этих привилегий, мне придется изворачиваться и проявлять лояльность, чтобы не накликать на себя проблемы.

Пусть даже придется на время прогнуться перед чертовыми Кирсановыми.

Я дала себе обещание – вытерпеть унизительный поступок отца.

Я непременно выйду из бедственного положения победительницей.

– Успокоилась? – насмешливо интересуется блондин.

– Да, – рявкаю я.

– Хорошая девочка, – мерзавец гладит меня по прическе и отстраняется. – Такая Дана мне по душе.

Я разворачиваюсь к нему с ангельской улыбкой, за которой прячу львиный оскал.

«Недолго радоваться придется» – льстиво гляжу на его тщеславную физиономию.

Я возвращаюсь к стулу, расположенному напротив стола с именной табличкой «Роман Орланович Кирсанов»; по бокам с краев сидят Макар и Феликс.

Ныне брутальный бородач с выглядывающими из-под рукавов пиджака татуировками, который до одиннадцати лет промышлял поеданием козявок, широко улыбается, изучая меня. Смотрит через узкие щелочки полуопущенных век, мол: «Как тебе такое, сучка? Мы тебя приструнили!».

Приструнили. Не спорю. Но одна проигранная битва не означает поражение в войне.

Я возьму реванш.

Помогу братьям вспомнить старые добрые времена и погружу их существование в кошмар.

РОМА

– Уверены, что принять ее на работу – хорошая идея? – Феликс встревожен и всем своим видом выказывает сомнения. Насуплено смотрит в сторону двери, в которую минуту назад вышла вертихвостка, виляя бедрами.

– Это лучшая идея, братишка, – Макар хмыкает, выуживая из кармана брюк маленькую красную гадость, затем из другого коробку со стиками. Достает из зарядного устройства держатель и «снабжает» аппарат никотином. – Когда нам еще выпадет ТАКОЙ шанс поквитаться за прошлое, а?

Только успевает поднести айкос к губам, и я рявкаю:

– Просил же не курить здесь.

– Да ладно тебе, – бормочет брат. – Разочек можно.

– Макар, – повторяю с нажимом. – Проваливай за дверь, если собираешься дымить.

Он бормочет что-то о том, какой я зануда, и что шило в заднице иметь приятнее, чем меня в качестве старшего брата.

Старше я на одиннадцать месяцев, что не является существенной разницей, тем не менее, позволяет мне наслаждаться привилегиями высшего звена в нашей скромной возрастной иерархии. Феликс родился на девять позже и редко вступает со мной в спор, в отличие от Макара, который любит бодаться.

Я потираю лоб.

– Я был бы рад стереть эту мерзавку из своей памяти, – откровенничаю с ребятами. – Но… Лаврентий Андреевич никогда прежде не обращался к нам за помощью. Отказать ему было бы скотством.

Этот выдающийся человек впервые попросил от нас о чем-то для себя. Несмотря на детали просьбы, подразумевавшие продолжительный контакт к его ненавистной мне и моим братьям дочерью, я отнесся с уважением и согласился принять Дану на работу… учитывая ее абсолютную, беспросветную тупость в элементарных обязанностях и запредельное ЧСВ.

Почему именно мы? Почему Покровский не пристроил дочурку в свою компанию? Потому что он безмерно ее любит и будет делать ей бесконечные поблажки. А цель его «жестокого», по мнению Даниэлы, урока – проучить и научить ее хорошим манерам.

Наверное, Лаврентию Андреевичу не стоило доверять это хлопотное дело нам, потому что…

Мы забудем о таком понятии, как пощада в адрес Даны.

Потому что, если быть предельно честным, я иду на это, чтобы потешать собственное эго и отомстить.

Месть человека не красит… мстить девушке – дурной тон… Мужчина должен быть снисходителен… Мужчина обязан прощать… Мужчина то, мужчина это… бла-бла-бла.

Я знаю.

И я джентльмен. По крайней мере, так считает большинство дам, за которыми мне доводилось ухаживать. Но в отношении Даниэлы с удовольствием готов быть мерзким ублюдком. Стану чернейшим злом и бессердечным негодяем.

А Даночка будет страдать.

– О, я с этой крошкой сдерживаться не намерен, – Макар все-таки пренебрегает моим запретом и затягивается электронной сигаретой.

– Гробь свои легкие подальше от моих глаз, будь добр, – ворчу я и отворачиваюсь.

Не хочу на это смотреть. Я не радикальный ЗОЖник, или вроде того, но у этого дурачка с самого детства проблемы со здоровьем. Макар болел чаще, чем мы с Феликсом, и в восемь лет чуть не умер от обострения плеврита.

– Боюсь, там уже нечего гробить, – брат гортанно хохочет, пуская струю дыма мне в лицо.

Я пинаю его по ноге. Он шикает, хватается за лодыжку и, зажав зубами фильтр, показывает мне средний палец.

Феликс прерывает нашу милую перепалку тем, что неожиданно шагает в сторону выхода из кабинета.

– Куда ты? – спрашивает у него Макар. – У нас тут, как бы, самый разгар рабочего дня.

– Няня Эллы написала, что не успевает забрать ее из подготовительной школы, – на секунду младший брат останавливается, чтобы объяснить ситуацию. – Придется мне ехать. Буду через час где-то.

Мы киваем, провожая его спину взглядами.

– Интересно, когда-нибудь я смогу привыкнуть к мысли, что наш юнец первый обзавелся ребенком? – вдумчиво бормочет Макар, делает еще пару затяжек и убирает держатель в зарядное устройство.

Глава шестая

ДАНА

Прыгая на правой ноге, на ходу просовываю левую в туфлю. Нелепо скрючившись, выскакиваю на лестничную площадку. В зубах зажимаю наспех слепленный из слабосоленой рыбы, творожного сыра и ломтика безглютенового хлеба бутерброд. Шарю ладонями по карманам черного брючного костюма в поисках ключа от квартиры. Лезу в сумку из коллекции «Karl Lagerfeld», роняю ее, и бесконечное содержимое классического базового изделия рассыпается по пыльному бетону.

Совершенно забыв о бутерброде, открываю в немом расстройстве рот, и еда приземляется на пол вслед за косметикой и прочими женскими штучками, типа таблеток, тампонов, конфеток.

Со стоном прислоняюсь лбом к входной двери, стучу по ней кулаком в жалкой попытке обуздать нарастающее раздражение и принимаюсь складывать все обратно. Кое-что не помещается, но я нахожу ключи.

Великолепное утро.

Я проспала серию будильников, не успела помыть голову, поэтому пришлось воспользоваться сухим шампунем, который я терпеть не могу, но держу на случай экстренных ситуаций.

В инстаграме бизнес-дамочки преподносят свой распорядок дня таким образом, словно перед тем, как отправиться покорять новые вершины и зарабатывать кругленькие суммы они умудряются потратить час на йогу, медитацию, приготовление безупречного завтрака и создание совершенного мейка. А еще записать кучу сториз.

Из перечисленных пунктов идеального утра я справилась только с последним. Да и то с приличной натяжкой.

Недостаток времени и количество дел, с которыми необходимо разбираться перед работой и после изо дня в день, вселяют ужас. Деньги – не всегда беспечность. Я впервые сталкиваюсь с тем, что их запас ограничен. Как же унизительно считать каждый рубль.

Туфли тесные, немного жмут в мизинцах, но ни одна другая пара обуви, на мой взгляд, не смотрится так гармонично, как кричаще красные винклиперы от «Christian Louboutin» в сочетании с костюмом. Люди в метро толкаются, не замечают меня, словно я одета в какие-то подделки и секонд-хенда. Жмут со всех сторон, обездвиженность тотальная. Но никто, кажется, не возмущается.

Я боюсь превратиться в одного из этих апатичных прохожих. Их глаза пусты – присутствует лишь слабый отголосок живого блеска, страсти и энтузиазма.

Моя поездка «с ветерком» в душном вагоне не обходится без неприятностей. Перед тем, как сойти на нужной станции, я становлюсь жертвой ручонок сального ублюдка. Какой-то вонючий (в прямом смысле) тип в потертом офисном костюме с темными пятнами от пота на подмышках жмется ко мне сзади и лапает за ягодицы.

Получает острым носком моей туфли промеж ног, само собой, но даже домогательства этого лысого и жирного недоразумения не столь унизительны, как перспектива прислуживания Кирсановым.

Они наняли меня секретаршей.

Нет… даже не так.

Помощницей их личных секретарей.

Должность «принеси-подай» со всеми вытекающими на уровне обязанностей блондинки-великанши из приемной, если не чего похуже.

Я достойна большего! Я не зря просиживала драгоценные пять лет своей молодости в университете и получила диплом финансиста, чтобы носиться по поручениям тех, кого на дух не переношу.

Я не смогу… не смогу быть милой с Кирсановыми.

Как бы поднять боевой настрой? Мне же предстоит уложить братьев на лопатки и провозгласить свое превосходство над ними. Не сейчас, немного позже. Но непременно я утру паршивцам носы…

– Глючишь? – щелчки пальцев перед глазами вырывают меня из глубокого колодца раздумий.

Я так увлеклась фантазиями о том, как с ювелирной точностью пересчитываю новым боссам все кости, что не заметила, как дошла до высотки, принадлежащей «XOR Holdings».

 Я поворачиваю голову на звук знакомой насмешки в мужском голосе. Упираюсь помрачневшим взором в голубые, с серой каемкой, улыбающиеся глаза. Макар проводит ладонью по непослушным коротким завиткам на голове и широко открывает передо мной парадную дверь.

– Я бы сказал: «Дамы вперед», но дам здесь не вижу, – позер вытягивает шею и делает вид, что осматривается.

Я молча наблюдаю за клоуном и собираюсь войти внутрь здания, однако Макар протискивается первым и демонстративно закрывает дверь перед моим лицом. Оборачивается, шагая спиной вперед, и с озорством подмигивает мне.

Я с силой сжимаю кулаки, тяну за дверную ручку и следую по тому же маршруту, по которому движется Кирсанов. К огромному несчастью, нам в одну сторону. Даже на один этаж. И вообще, предстоит видеться очень часто.

Замедляю шаг, чтобы сохранить дистанцию.

Макар подходит к скоростным лифтам, посылает приветственные кивки сотрудникам компании, так же ждущим очереди подняться на необходимый уровень здания.

В кабине, в которую заходит кудрявый поганец, он встречает Рому и Феликса; те, по всей видимости, юркнули в лифт на парковочном этаже.

Они пожимают друг другу руки и двигают ртами, обмениваясь репликами. Затем с жутковатой синхронностью поворачиваются и смотрят на меня.

Не отводят взгляды до тех пор, пока двери кабины не закрываются.