Buch lesen: «Есть!»

Schriftart:

* * *

…Только писатели хорошо разбираются в кулинарном искусстве. Привыкнув к изысканности, они лучше других людей умеют ценить изысканности стола.
Александр Дюма

Часть первая

Первые примеры чревоугодия нам преподали две женщины: Ева, съевшая яблоко в раю, и Прозерпина, съевшая гранат в аду.
Александр Дюма

Глава первая,

которая по логике вещей и событий должна стать последней, однако в ней всё только начинается. Здесь впервые появляется наша героиня и размышляет о том, какие неожиданные (и ненужные) приобретения можно сделать в продуктовом магазине. Кроме того, в этой главе присутствуют одно телевизионное шоу, несколько свежих идей и целых четыре толстяка

Ресторан держат четыре брата. Старший, Массимо, сидя – свисает со стула боками, а ходит – раскачиваясь и посвистывая, как резиновая утка, отслужившая банной игрушкой минимум пяти поколениям. Массимо, в полном соответствии имени, главный, – команды он подаёт с места: «Альфонсо! Устрицы на первый! Марио! Счёт на восьмой!», и так же с места орёт на посетителей, если они вдруг заказали не то вино, или пропустили «первое».

Альфонсо – средний брат – выглядит чуть более подтянутым, и запросто проходит в дверь – правда, поднос он всегда крепко держит обеими руками и ноги у него явственно заплетаются. Мне с моего места видно, что Альфонсо каждый новый поход на кухню отмечает глотком вина из припрятанной в шкафчике бутылки.

Тем временем заляпанная разнокалиберными пятнами карта меню (будто карта мира, заляпанная материками) выскальзывает из волосатой ручищи Марио.

Его – третьего брата – можно считать стройным: при известном человеколюбии и на фоне старших парней. Марио весит не более ста пятнадцати килограммов, но ему не очень повезло с подбородками – подбородков у Марио несколько, и каждый имеет свой собственный размер, очертание, а возможно, и предназначение. Я, пожалуй, слишком пристально изучала удивительные подбородки Марио, потому что он вдруг смутился, сдвинул меню одной ручищей, пока другая ручища, похожая на раскормленного бобра, ловко сгребла сервировочные тарелки и бокалы: мы с Екой хором отказались от вина. По этому поводу Марио укоризненно поцокал языком, но бокалы послушно унёс, и вскоре к нашему столу подкатился весёлым колобком четвёртый толстяк, Джанлука – братья так громко обращались друг к другу, что запомнить, как их зовут, не смог бы только абсолютно глухой посетитель (каких в ресторане «Ла Белла Венеция» в тот вечер, по-моему, не было).

Ека разгладила складочку на скатерти, раскрыла меню – такое же заляпанное, как и у меня (разве что пятна-материки были темнее), и впилась взглядом в список «антипасти». Я смотрела на Еку, и думала, что скоро настанет день, когда мне больше не надо будет на неё смотреть. «Господи! – взмолилась я, поднимая глаза к пыльной муранской люстре, – я согласна отдать что угодно, лишь бы этот день пришёл скорее!» Я готова стать такой же толстой, как Альфонсо, Массимо, Марио и Джанлука вместе взятые, лишь бы вернулось то славное время, когда никакой Еки в моей жизни не было.

Хорошо бы кто-нибудь рассказал эту историю от начала и до конца.

Хорошо бы этот кто-нибудь рассказал всё честно, как на приёме у врача, а лучше – как врач врачу, отбросив ложный стыд и сомнения, этику и деонтологию, честь и совесть.

Увы, желающих нет, и рассказывать придётся мне самой. Что ж, ничего другого в мире всё равно не осталось, кроме этой истории, меня и Еки. Прочее – декорация, статисты. Даже «Ла Белла Венеция» с её газетными вырезками и фотографиями, наклеенными прямо на стены, даже Массимо, выписывающий счёт и с трудом удерживающий авторучку сарделечными пальцами.

Начать можно так:

«Геня всегда любила есть, и радовалась тому, что это – есть.

Еда как способ насытиться, еда как наслаждение, еда как способ манипулировать людьми. Лучший и самый верный способ; куда там нейролингвистическому программированию. Хотите превратить бульдога в кролика? Вовремя покормите его. Хотите уютной семейной жизни? Готовьте сами. Хотите счастья? Ешьте по-настоящему вкусно! Ешьте с Геней. Ешьте как Геня. Ешьте лучше Гени (если сможете). И не бойтесь растолстеть – набирают вес лишь те, кто не умеет есть вкусно. “Вкусная еда не бывает вредной”, – так говорит Геня Гималаева, гений кулинарии, ведущая телепрограммы “Гениальная кухня” на канале “Есть!”…»

Или так:

«…Геня Гималаева любила готовить и любила кормить всех вокруг – особенно детей и несчастных влюблённых, потому что именно детей и несчастных влюблённых сложнее всего накормить».

Джанлука склонился к нашему столику и крикнул:

– Синьоры, теперь расскажите мне всё!

– Антипасто мисто, – тихо, будто секретный пароль, сказала Ека. – Первое пропускаю (Массимо в отдалении скрежещет зубами), на второе – печень по-венециански с полентой. И тех булочек с чесноком, которые были вчера.

– То же самое, – я кивнула Джанлуке, и он покатился в кухню, где Альфонсо неверными движениями прятал в шкаф опустевшую бутыль.

Меня назвали Евгенией, но я не люблю это имя вместе со всеми его жжёно-женски-жеманно-жэковскими производными. Просто не любить – ничего страшного, но, когда дело дошло до публичности, пришлось придумывать новое имя. Кстати, Еке (однако! она должна была появиться значительно позднее, но вылезла уже в первых строчках), так вот, Еке помогли найти новое имя коллеги, поскольку свое родное – «Катя» – она произносила с гадким присюсюком. «Каця» – это ещё хуже, чем Жека! Народ скинулся идеями и раскошелился на «Еку». Три первых буквы длинного имени, которое нравится мне ничуть не больше моего собственного.

Всё, постараюсь взять себя в руки и хотя бы несколько минут подряд не думать об этой… об этой… хотите, расскажу, как мы с ней встретились в первый раз?

Я тогда была счастлива, как в песне – «…их дети сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть». У меня было несколько шоу. Рой преданных поклонников, рубившихся за меня, как пчёлы – за правду-матку. Несравненный и тогда ещё неистовый П.Н. Моя чудесная кухня… В общем, всё было именно так, как представляют себе наивные молодые люди в своих наивных молодых мечтах. Потом, по мере взросления, молодые люди поймут, что за каждым успехом, как баржа на тросе, тянется штраф, и удивительно, если штраф этот запаздывает. Как правило, счёт за удовольствие подают без промедлений. Это вам не Массимо с братовьями из ресторана «Ла Белла Венеция» – вчера мы ждали счёт больше сорока минут, после чего на полусогнутых явился Альфонсо с абсолютно пустым листком бумаги и сказал: «Аллора, синьоры, давайте вместе вспоминать, чего вы тут наели».

Так вот, в доекатерининскую эпоху я честно не знала, о чём бы ещё попросить Провидение – ну разве только чтобы в гипермаркет «Сириус» завезли бы наконец свежие артишоки и начали бы продавать их там постоянно. Я думала именно об артишоках в тот день, когда катила по залу «Сириуса» громадную корзину на колёсах. То был осмотр владений: сразу после того как у нас открыли «Сириус», я привыкла считать его своим домом. Кассирши здесь знают меня по имени, новенькие продавщицы берут автографы, а смелые покупательницы спрашивают совета, и все они – кто искоса, кто явно – заглядывают в мою корзину, пытаясь запомнить, что именно купила сегодня в «Сириусе» Геня Гималаева.

Когда я была маленькой, то именно так – «Гималаева» – выговаривала свою простую фамилию «Ермолаева».

В тот день у меня в корзине уже лежали две упаковки белейших крупных шампиньонов, тыква баттернат, венгерский бекон (душистый, скользкий, но достаточно прочный для того, чтобы им можно было обмотать, как лентами, толстенькие эскалопы или куриные грудки), а ещё там были индийский рис, мягкий морщинистый чернослив, груши дюшес и литовский пармезан, к которому я отношусь вполне дружески, хоть и не понимаю, почему он называется пармезаном. Я разминалась перед покупкой главного продукта и не могла решить, что я буду сегодня готовить – нежное, как моцарелла, филе судака или баранину с чесноком: в «Сириусе» хвалились свежими поступлениями…

…Геня Гималаева, кулинарная этуаль, подруга и личный повар главного городского гурмана, оценивающего блюда по шкале междометий от удивленного «М-м-м-м?» до страстного «О-о-о-о…», ловко рулила корзиной по лучшему городскому магазину снеди и вспоминала вчерашнюю премьеру «Сириус-Шоу». Программу снимали именно здесь, в гипермаркете «Сириус», вот уже пять лет бывшем гордым спонсором и основным подателем рекламы телеканала «Есть!». Покупательницы произвольно выбирали продукты, а затем рассказывали (и показывали) ведущей, какие прекрасные блюда они будут готовить из купленного. Героинь отлавливали в очереди, предлагали продемонстрировать покупочки и поделиться рецептом с телезрителями. Двух тётенек Геня подготовила заранее – чтобы слегка разукрасить общий серый фон.

– …Знаете, как питаются в России? Я часто задаю себе этот вопрос, потому что хочу научить наших соотечественников любить еду и готовить с удовольствием. Поделюсь с вами одним секретом, – доверительно, как гинекологу, рассказывала видеокамере Геня. – Я очень люблю заглядывать в корзины покупателей «Сириуса» (первое упоминание), но что я там вижу? Унылую копчёную курицу, готовый салат, наструганный равнодушными руками незнакомого вам человека (здесь меня слегка занесло, но ничего, все перегибы вырежут при монтаже), полуфабрикатные перцы, кетчуп, майонез и торт под пластиковым колпаком. Прибавьте к этому три бутылки пива, нарезанный батон, шоколадку – и полу́чите картину «Ужин по-русски»! Не знаю, как вам, дорогие, а вот лично мне почему-то совсем не хочется делить даже с самыми лучшими друзьями такую трапезу. Но сегодня нам это, кажется, не грозит. Давайте узнаем, что собирается приготовить сегодня на ужин наша гостья – Елена! Я вижу в корзине у Елены российский сыр, муку, яйца, куриные окорочка…

(Елена смущается так, будто бы телезрителям предъявляют её собственные окорочка.)

…оливковое масло, бородинский хлеб, кинза, творог, каперсы, горчица с чёрной смородиной. Интересный набор!

(Елена – это уже не «подготовленная заранее» тётенька, а стопроцентно натуральная покупательница. Она кусает губы и озирается по сторонам, демонстрируя неуверенность в себе и в окружающих. Замороженные окорочка выглядят жутко, но мы-то знаем, как могут воспарить эти птицы в умелых руках!)

– Я обжарю окорочка, – рассказывает Елена, – то есть разморожу их, вначале, конечно, а потом обжарю, намажу горчицей, посыплю тёртым сыром с каперсами и запеку в духовке. А творог и яйца – это на утро: сырники сделаю.

Геня обожает сырники. Она готова их есть на завтрак каждый день, но об этом даже П.Н. не знает. Они с Геней редко вместе завтракают – П.Н. приходит к ней, как в ресторан.

Геня всё так же ловко рулит корзиной, с удовольствием вспоминая вчерашнее шоу. Удача, большая и зубастая, как рыба-меч… Все узнаю́т Геню – некоторые покупатели решительно сворачивают с её пути, и прячут корзины – стесняются! Боятся хорошего вкуса. Расслабьтесь, сегодня я без камеры, думает Геня. Я здесь в частном порядке.

Решено: вяленые помидоры! Она паркует корзину рядом с такой же точно чужой, машинально заглядывает в неё – и видит там сон про двойника. Бекон, сливки, литовский пармезан, судак, тыква баттернат, шампиньоны… И… баночка вяленых помидоров – увы, последняя в «Сириусе». Та самая баночка, вокруг которой сложилось сегодняшнее гениальное меню – и теперь рассыпается на глазах, потеряв опору… Счастливая обладательница банки, гражданочка с очень короткими, но при этом пышными волосами (что само по себе не внушает доверия), равнодушно улыбнулась Гене и покатила свою корзину дальше.

…Я спряталась за стеллажом с маслом. Кстати, тыквенное масло! Отлично, берём. Бутылочка тихо звякнула о прутья корзины, воровка вяленых помидоров сделала отвлекающий внимание круг, а потом взяла с полки такую же точно бутылочку.

Заметно ниже меня, блондинка, и глаза очень светлые. Рот большой, как у рыбы-зубатки. Правда, рыбы столько не живут – на вид ей не меньше тридцати пяти. Тыквенное масло, ха! Она хоть знает, как с ним надо обращаться? Судя по всему, да – берёт с полки свежую рукколу. Если взять рукколу, добавить обжаренные кедровые орешки, сбрызнуть тыквенным маслом, будет нам сегодня и «М-м-м?», и «О-о-о…». А ещё я, пожалуй, сделаю сегодня каприйскую закуску в моей собственной версии: красные и жёлтые помидоры, базилик, адыгейский сыр и моденский уксус. Свежий адыгейский сыр ничем не хуже моцареллы, а остатки его я пущу на шахи панир – жаренный по-индийски сыр с пряностями… Обойдемся без вяленых помидоров.

Через полчаса мы с этой зубаткой столкнулись у кассы, её покупки уже ехали по ленте – и почти не отличались от моих. Я тоскливо проводила глазами баночку с помидорами. Неприятно… Но если рассуждать профессионально… вот бы залучить такую покупательницу в новое шоу! Я не успела даже додумать до конца эту мысль, как зубатка ловко сгребла свои пакеты и пропала из виду.

Глава вторая,

в которой Геня делает вид, что пишет книгу, а П.Н. – что будет ужинать с мамой

Если блюдо нужно готовить дольше двух часов, оно меня навряд ли заинтересует. Почти всё по-настоящему вкусное готовится быстро, но только из самых свежих продуктов! П.Н. шутит, что я прекрасно обхожусь без холодильника, как в старину: что купила на рынке, то и приготовила. И в Японии, кстати, меня поняли бы – там приличные хозяйки ходят за продуктами трижды в день! А нашу бедную Россию так долго и последовательно отучали есть, что теперь народ не выманишь из привычной безвкусицы, как из берлоги: многие по-прежнему едят зимой пельмени, весной – винегрет, а летом – шашлык на фоне леса. Как сказал бы Жан-Поль Сартр, тошнота… Муж одной из моих поклонниц, когда она поставила перед ним прямоугольную (это важно!) тарелку с камбалой карри под мелким листопадом измельчённых фисташек, возопил: «А где картошка?!» К счастью, новая гастрономическая история России пишется в наши дни, и я пытаюсь участвовать в процессе. Не зря ведь народ в последнее время буквально помешался на еде: даже в книжных магазинах – всё сплошь о том, как есть, что есть, и почему – есть!

Но, дорогие мои читатели-телезрители, знали бы вы, как мало существует оригинальных рецептов! В большинстве случаев речь идёт о перепевах одних и тех же блюд. Ещё и поэтому мне бывает жаль раскрывать секреты, и я отлично понимаю венгра Добоша с его тортом – Добош даже на смертном одре утаил рецепт. Унёс торт в могилу. Я понимаю, но сама при этом работаю на телевидении, а стало быть, хранить тайны не могу – зритель не поймёт. Вот и приходится каждый раз наступать на горло собственным чувствам.

Утешиться можно лишь вот чем: даже если блюдо готовится из одних и тех же продуктов, по исходному рецепту, но разными поварами, конечный результат будет у каждого свой. На заре творческой жизни мы с П.Н. проводили такой эксперимент: пятеро участников готовили цыплят в вишнёвом соусе, используя базовый рецепт и строго выверенный набор продуктов. Трое сделали приблизительно схожие блюда, а вот у оставшейся пары получилось нечто совершенно особенное – я пробовала и не верила своим рецепторам. В нашем деле всё решают доли секунды, глазомер и чувство прекрасного.

…Бас П.Н. уже давно гремел в коридоре, когда дверь наконец распахнулась. Шеф радостно втолкнул в кабинет незнакомую девицу, с которой мы, впрочем, уже однажды виделись. При не самых приятных обстоятельствах. Зубатка протягивала мне руку и улыбалась, как принцесса Диана на встрече с простым пиплом.

– Геня, познакомься, – сказал П.Н. – Это Катя… Екатерина Парусова. Она будет вести у нас кое-какие проекты.

Зубатка, она же Катя, видите ли, Парусова улыбалась во все дёсны, изображая, что не помнит давешней встречи в «Сириусе» – такой бесславной для меня.

– Я давно смотрю все ваши программы, – сказала она, и ещё сильнее растянула губы в стороны (даже страшно стало: вдруг лопнут?).

Мне захотелось сказать, что для человека, давно смотрящего все мои программы, она не слишком-то наблюдательна, но я вовремя прикусила язык. Много чести для тебя, Катя Парусова.

– Мы на минутку, – вскочил с места П.Н., – я обещал познакомить Катю с народом. Показать, что тут у нас к чему.

Он понёсся к дверям, и Катя поспешила за ним следом, одарив меня на прощанье ещё одной «улыбкой Гуинплена».

Рабочее настроение они мне сбили окончательно. Впрочем, мне и до того, если честно, не очень-то писалось. Бывают такие дни, когда самое лучшее – не выжимать из себя лентяя по капле, а взять да бросить то, что не получается. И честно забыть о работе хотя бы на несколько часов. Я закрыла файл с будущей книгой и отправилась привычным маршрутом – на сетевой форум канала «Есть!», где кучкуется стая моих самых преданных поклонников. Ах, как меня греют их трогательные признания: «Геня, я вас обожаю! Геня, вы открыли мне мир настоящей кухни… Геня, ваш последний рецепт – настоящий прорыв!»

Я машинально отвечаю поклонникам – и думаю: ну и пусть количество рецептов имеет свой предел, зато мы, русские, находимся в привилегированном положении по отношению к заевшимся иностранным гурманам. Уж слишком долго нас держали на пельменях и селёдке под шубой. Только сейчас мы начинаем познавать великую мировую кухню и понимаем, что…

…мы понимаем, что в кабинет опять влетел П.Н. На этот раз – один, если не считать мудрых мыслей, клубящихся вокруг него даже в самые деликатные моменты. (В материальном воплощении эти мысли стали бы бодрыми сорокалетними дамами, какие часто работают старшими менеджерами.)

П.Н. – Павел Николаевич Дворянцев, главный гурман и самый известный медиамагнат нашего города и прилегающей области. Человек, открывший Геню Гималаеву и сделавший её звездой, я извиняюсь, экрана (из штампа слов не выкинешь). Убеждённый – мамой, в далеком детстве, – холостяк. Мужчина, который становится всё краше с каждым годом, хотя, возможно, это у меня с каждым годом всё ниже падает планка. П.Н. понравился мне в первую же секунду знакомства, когда он точно так же влетел в кафе, и его тогда ещё длинные волосы фамильярно трепал сквозняк… П.Н. давным-давно исполнилось сорок пять, но он так трогательно скрывает сей безрадостный факт, что ни у меня, ни у других сотрудников не хватает духу признаться, будто бы мы тоже об этом знаем. Мы все старательно делаем вид, что не замечаем ни морщин, ни седых волосков, коварно отсверкивающих в поредевшей шевелюре, ни брюшка, мило обрисованного тёмным джемпером… П.Н. хорошо улыбается, но довольно часто – и громко, как оглохший прапорщик! – орёт на провинившихся (эхо летит по этажам, и здание прижимает уши). Он часто ужинает вместе со мной, но на ночь не остаётся: П.Н., мой босс и вдохновитель, так и не стал моим любовником. Тем не менее, в трудовом коллективе лишь у меня одной имеется право говорить с П.Н. естественным тоном. – Я доволен, – сказал П.Н., и плюхнулся в кресло, скинув на пол мою сумочку. Правда, тут же извинился, поднял.

– Я доволен! – настойчиво повторил мой гость (он же – мой хозяин, если называть вещи своими именами). Судя по всему, он ждал ответной реплики.

– И чем именно ты доволен?

(Я говорю П.Н. «ты» и до сих пор не могу к этому привыкнуть.)

– Геня, ты бы видела её резюме – она училась в Лондоне, в Италии, работала в Каталонии… А какие рецепты! Я чуть картинки не сожрал!

Нет, он не издевался, мой П.Н.; просто, как и все прочие известные мне мужчины, не удосуживался взглянуть на ситуацию пристально, предпочитая планетарный масштаб. Вот сейчас он скажет: «В интересах канала…»

– В интересах канала, – не подвёл П.Н., – мы просто обязаны взять эту девочку! Для начала я отдам ей «Сириус-Шоу», а там посмотрим. Ну, Геня, друг мой, ты и так зашиваешься, тебе некогда творить по-настоящему – а помнишь, кое-кто ещё и книгу хотел написать?

– Я и так её пишу, – сказала я. – Уже вступление готово и полторы главы.

– Кстати, Катя тоже пишет книгу, – сообщил П.Н. – Ещё бы, молчать с таким опытом – грех.

(Нет, он всё же издевался.)

– Ужинаем в восемь?

П.Н. свернул губы розочкой – он всегда так делает, если ему что-то не нравится: соус, или рейтинг, или человек…

– Сегодня я обещал маме поужинать дома.

Дома? С мамой?! Берта Петровна – милейшая старушка, но вот готовить она, по её же собственному признанию, за всю свою долгую жизнь так и не научилась. Ах, как нахваливала Берта Петровна мой форшмак… Как она плакала в телефонную трубку и благодарила, что я вернула её в далёкое одесское детство… «Кстати, Геничка, смогли бы вы сделать для меня при случае буквально баночку икры из синеньких?»

Нет, Берта Петровна здесь ни при чём. Под кодовой кличкой «мама» действует другая особа.

П.Н., повторюсь, мой босс и главный дегустатор, но он мне не любовник и не муж. Стало быть, волен ужинать где и с кем угодно, а все мои планы и покупки не имеют никакого значения.

Вдруг я ощутила сильную усталость: мне не хотелось его уговаривать, даже не хотелось готовить! П.Н. буркнул что-то ободряюще-прощальное и закрыл за собой дверь.

…Я родилась в начале семидесятых, когда в продуктовых магазинах царило запустение: витрины украшали пирамиды гнусных консервных банок с несъедобным содержимым, сгущёнку и тушёнку изредка давали по карточкам, эвфемистично названным талонами, а в молочный магазин задолго до рассвета выстраивалась драконоподобная очередь. Родители мои относились к еде по-спартански: «Когда мне хочется есть, я просто кидаю в себя что-нибудь, и привет», – говорил отец. Другое дело – чай с сигаретами, по этой части и мама, и папочка были – и остаются! – выдающимися специалистами. Сожалели, наверное, что ребёнок был не в состоянии оценить прелестную простоту такого рациона.

Мама, подозреваю, в молодости неплохо готовила, но с годами её талант усох до навыка стремительного («ай, да отвяжитесь!») приготовления двух-трёх фирменных блюд. Почти всё то же самое готовилось в домах моих подруг, соседей и большей части населения СССР: «фирменное» мясо «по-французски», запечённое в духовке с сыром, «фирменный» винегрет и «фирменный» яблочный пирог «шарлотка». Папа порою вспоминал о молочных киселях и морковных пирогах своей бабушки, но делал это всегда спокойно, без экзальтации. Он вообще никогда не жаловался ни на жизнь, ни на своих спутников в этой жизни – почти все они, включая маму, были инженерами, и до сравнительно недавнего переезда в старообрядческую деревню Пенчурка папа вообще не судил людей и не лез к ним с проповедями.

Но всё же мама лет десять подряд выписывала журнал «Работница», где из номера в номер мелким красивым шрифтом печатались рецепты хитроумных блюд, выдуманных изобретательными работницами из Москвы и работницами из Свердловска, работницами из неведомого мне Комсомольска-на-Амуре и прочих мифических городов… Я читала эти рецепты, как стихи, – и заучивала наизусть, будто бы знала, как они мне однажды пригодятся: торт «в клеточку» (от инженера, как сейчас помню, технолога Е.Демаковой), облепиха в сахаре от кулинара И.Грушевского… Где вы сейчас, И.Грушевский и Е.Демакова?..

Две случайно поселившихся в доме кулинарные книги – «Домашнее приготовление тортов, пирожных, пряников, пирогов» и «Книга о вкусной и здоровой пище» – следовали в моем личном хит-параде сразу же за «Мушкетерами» и «Холмсом». Но по-настоящему хорошо в моём детстве готовили лишь два человека – далёкий узбекский гость дядя Рустам и моя родная бабушка Ксения Петровна, ба Ксеня.

Дядя Рустам приезжал к нам в гости каждый год – и в первый же день отправлялся на базар за бараниной (тоненький длинный рис, жёлтая морковь и зира прибывали вместе с ним из Узбекистана). Родители заранее созывали гостей «на плов», дядя Рустам закрывался на кухне, молился и только потом начинал священнодействовать – всегда в одиночестве. Лишь однажды он позвал на кухню… меня. Сейчас, взрослым умом, я понимаю, что дядя Рустам хотел передать мне – единственному человеку в нашем доме, питавшему искренний интерес к недуховной пище, – бесценный секрет приготовления настоящего узбекского «палова», но тогда, дурочка, я растерялась и отговорилась. Мне не хотелось в самом деле учиться готовить плов: намного интереснее было читать рецепты и воображать, как из-под моих рук рождаются – сами по себе – прекрасные съедобные шедевры.

Дядя Рустам давным-давно не приезжает, никто не научил меня пловоделию, и я всю жизнь об этом жалею… И помню тот великий и славный момент, когда готовый плов вносится в комнату, как знамя победившего полка. Междометия гостей со всех волостей – самые сообразительные успевают нагрузить свои тарелки распаренными чалмами душистого чеснока, которого на всех не хватает, и аромат плова летит по квартире, как гонец с прекрасным известием… Большинство моих нынешних знакомых – даже в нашей, кулинарной среде – готовят вместо плова рисовую кашу с мясом. До сих пор не могу простить себе (точнее, той девочке, которой я была когда-то, – у нас с ней нынче так мало общего, что я не могу всерьёз считать её собой), что не стала учиться тайнам узбекской кухни.

Вот почему рецепты ба Ксени – будучи старше – я уже старалась записывать. И самым первым стал бабушкин рецепт блинов – тоненьких и очень больших, таких я больше ни у кого никогда не видела. Эти блины – мой главный козырь в мучных состязаниях, которые у нас регулярно устраивают на Масленицу. Вообще, соревнования, объединённые темой «А вот кто у нас здесь вкуснее всех готовит?», простегали нашу жизнь слева направо и с ног до головы – красной нитью. Первое условие для всех, кто пожелает вдруг устроиться к нам на работу, – это уметь готовить, и готовить вкусно! У нас даже компьютерщики способны накормить десять человек одной рыбой, а какие пончики жарит главный бухгалтер!.. Единственный человек, не прикасающийся к продуктам и навеки застолбивший себе место «по ту сторону тарелки», – наш главный едок и директор П.Н…

…Ба Ксеня всегда говорила мне: «Женечка, готовить нужно с любовью». Она единолично властвовала на кухне, и всегда очень нежно прикасалась к продуктам. Эта ненаигранная нежность встречается лишь у самых лучших поваров. Ба Ксеня так ласково бралась за какую-нибудь тривиальную картошку, что картошка не имела морального права ответить ей иначе.

А мои первые кулинарные опыты – это килограммы варварски загубленных продуктов, чёрные дыры сгоревших сковородок и слава неумелой поварихи, которая носилась за мной, как бык с репейником в заднице за ковбоем на родео. Опытные хозяйки от души веселились над моими юношескими экспериментами, но вот мой день настал, уж пробил час, и где теперь все эти хозяйки? Да вот они, родимые, сидят у экранов и, сочась тоской (пополам с самой жгучей, что твоя аджика, завистью), записывают на полях газеты рецепты «Гениальной Кухни».

– Геня, ты домой-то собираешься? – уборщица Светлана Аркадьевна (второе место в прошлогоднем состязании пельменщиков) вплыла бесшумно, как тень какого-нибудь отца Гамлета. Обняла швабру, будто берёзу, и вперилась в звезду эфира умильным взором. Светлана Аркадьевна – как и другие мои поклонники – даже не догадывалась о том, что звезде эфира сегодня некому светить. Она, звезда эфира, уныло доползёт до пустого дома, отправит в духовку кусок судака с козьим сыром и сухарями, а потом равнодушно проглотит ужин в одиночестве, не заметив ни вкуса еды, ни цвета, ни запаха.