Buch lesen: «Призраки Замоскворечья»

© Князева А., 2016

* * *

Пролог

Москва

1926 год

Теплым июльским вечером, в час, когда на улицах гоняет мяч детвора, а в окнах еще не зажигают огни, по Кадашевскому переулку шла молодая женщина, одетая в легкую кофту и юбку из серой чесучи. В ее руках был саквояж и картонная папка, в каких обычно художники носят рисунки. Белая, похожая на шлем панама надвинута на глаза, загорелые ноги, обутые в парусиновые туфли, твердо ступали по нагретой за день брусчатке.

На углу у кондитерской она пересекла улицу и свернула во двор.

– С возвращением, Зося Владимировна. – Соседская старуха, служившая нянькой у жильцов в третьем подъезде, заковыляла навстречу. – Что-то вы рано с отдыха воротились!

– Здравствуйте, Матрена Яковлевна. – Женщина поставила саквояж на скамью: – Со службы телефонировали. Пришлось срочно уехать.

– Что ж Иван Васильевич не остался? – Старуха одернула цветасный подол и туже затянула концы платка у подбородка.

– Иван Васильевич как раз остался в Гурзуфе. – Зося Владимировна почему-то смутилась. – Он оттуда сразу в командировку поедет.

– Погодь, милая… – Любопытствуя, нянька наблюдала за девочкой лет пяти, играющей в мяч. – Не его ли я встретила ночью, покуда кошку нашу искала? Вышла во двор – темно. А тут – он, в шляпе, в пинжаке. Я ему: здрасьсте, Иван Васильевич. А он вроде как не узнал, а только шляпу поправил.

– Ошиблись вы, бабушка. Мой муж в Гурзуфе отдыхает, в санатории «Наркомпути»¹. А через несколько дней поедет в гости к азербайджанским товарищам.

– Что ж его, голубчика, туды понесет?

– В Азербайджане запускают первую в стране электрифицированную линию железной дороги – Баку – Сабунчи. Слышали? По радио говорили.

Старуха вытерла губы кончиком платка:

– Нет, милая, не слыхала.

– Это величайшее достижение советской науки. От Сабунчи рукой подать до Апшеронского полуострова с его нефтепромыслами. Вы же знаете, советской промышленности крайне нужна нефть.

– Улька! Улька! Куды?! – Старуха с ходу переключилась на девочку и, не простившись, побежала за ней.

Зося Владимировна взяла саквояж и вошла в подъезд черного хода (парадное пять лет назад забил досками управдом). Поднимаясь по лестнице, она думала, что и правда хорошо бы, Иван Васильевич вернулся в Москву на аэроплане и встретил ее на пороге квартиры. Начальнику управления «Наркомпути» никто бы не отказал в перелете. Но правда была в том, что на отдыхе в Гурзуфе Иван Васильевич спутался с медицинской сестрой. Узнав об измене, Зося собрала чемодан, села в поезд и, не дожидаясь окончания путевки, уехала.

На втором этаже она поставила саквояж возле двери, достала ключ, отомкнула замок и прошла в кухню. Оттуда, через коридор – в кабинет мужа.

Огляделась и, убедившись, что там его нет, сняла шляпку и бросила ее на диван. Взяла с камина коробку с папиросами «Ява», прошла к окну и, чиркнув спичкой, закурила.

Через улицу, напротив ее дома, высилась колокольня и пятиглавый храм Воскресения Христова. В нем десять лет назад они с Иваном Васильевичем повенчались. Вспомнив про мужа, Зося потушила папиросу и задернула тяжелые шторы. Прошлась по кабинету, села за письменный стол, положила на него локти и стиснула руками лицо.

– Боже мой… – низким голосом проговорила она, бездумно глядя на дверь.

Та вдруг открылась, и на пороге появился рослый мужчина.

Сначала Зосе показалось, что это муж, она даже встала, чтобы выйти навстречу, но потом сообразила, что это – чужой человек, одетый в парусиновую толстовку Ивана Васильевича. На его ногах были мужнины домашние туфли.

Он замер, потом усмехнулся, прошел к камину и взял чугунную кочергу. Заглянув в его глаза цвета холодной стали, Зося оцепенела от страха, потом нащупала под столешницей секретную нишу, взяла «револьвер» и сняла его с предохранителя, как учил когда-то Иван Васильевич.

– Кто вы такой?! – крикнула она и выставила перед собой «револьвер».

Незнакомец бросился к ней. Грянул выстрел, он пошатнулся, но все же успел ударить Зосю по голове, после чего сам рухнул на пол.

Обливаясь кровью и прилагая невероятные усилия, она выползла из квартиры и, оставляя кровавый след, съехала на животе по лестнице на первый этаж. На короткое время потеряла сознание, но снова пришла в себя.

На улицу Зося выбралась полумертвой. К ней подкатился мяч и, ткнувшись в голову, остановился в кровавой луже.

Прибежала девочка Уля:

– Няня! Няня! Смотри, здесь тетя лежит!

Увидев окровавленное тело, старуха кулем осела на землю и сиплым голосом завопила:

– Уби-и-или! Люди добрые! Человека убили!

Зося будто нехотя взглянула на нее, потом закатила глаза и обмякла.

Глава 1
Невозможное

Расстояние от автомобиля до подъезда – всего несколько метров. Солнце спряталось, но тяжелая, липкая духота висела в воздухе, льнула к телу и превращала жизнь в сущий кошмар. Взглянув на небо, Надежда сняла очки. В такую жару всякое существо стремилось в прохладу, и жизнь сводилась к перебежкам от одного кондиционера к другому.

«Дождь был бы кстати», – подумала она, поднялась на крыльцо и дернула за дверную ручку. Та не поддалась. Надежда вдавила перламутровую кнопку звонка. Ожидая, пока откроют, взглянула на металлическую табличку с надписью «Ателье Надежды Раух» и тут же решила:

– Невыразительно, нужно сменить.

Дверь отворилась. Открывший ее охранник посторонился:

– Здравствуйте, Надежда Алексеевна. Вы сегодня раньше обычного.

– Здравствуйте. – Она прошла внутрь помещения. – Ираида Самсоновна здесь?

– Уже больше часа…

– Надя! – По лестнице навстречу ей спускалась высокая интеллигентная женщина лет шестидесяти. – Идем к тебе в кабинет!

Они прошли через большую гостиную, поднялись по узкой изящной лестнице с витыми перилами и зашагали по коридору. Остановившись у двери, Надежда спросила:

– Что случилось, мама?

– Будь моя воля, давным-давно уволила бы твоего кутюрье. – Слово «кутюрье» в ее устах прозвучало насмешливо, почти издевательски.

Надежда отомкнула замок, пропустила Ираиду Самсоновну, вошла следом и прикрыла за собой дверь.

– Толком расскажи. – Она поставила сумочку на стол и опустилась в глубокое кожаное кресло. Оглядев статную фигуру матери, отметила, что та хорошо выглядит и светло-голубой костюм ей к лицу.

Когда-то Ираида Самсоновна работала манекенщицей. В ателье висели ее фотографии из модных журналов, на которых она была еще молодой. Теперь Ираида Самсоновна помогала дочери, хозяйке ателье, дизайнеру и центру этой маленькой швейной вселенной. Благодаря им обеим помещение в два этажа, являвшееся частью старинного дома, приобрело очарование, под воздействием которого рождалось абсолютное доверие к портновскому мастерству.

Особую власть над клиентами имела витрина с натуральными именными тканями, производившими впечатление раритетной экспозиции. Устойчивая зависимость возникала у искушенных дам с первого взгляда. От заказчицы здесь требовалось только желание сшить красивую вещь. Остальное на себя брала Надежда Раух. Она не знала поражений, даже в случаях, когда дамские грезы существенно расходились с внешними возможностями.

К тому же хозяйка ателье была прекрасно информирована обо всем, что происходит в мире моды – дважды в год бывала на престижных показах в Милане, сама выбирала итальянские ткани и образцы от кутюр, по которым училась вместе со своими мастерами. Придирчиво разбирая каждую деталь, она радовалась новым знаниям. Радовалась, и когда находила огрехи. Тогда она с гордостью обращалась к своим закройщикам:

– Видите? Мы то же самое делаем лучше!

Надежда Раух жила интересами своего ателье. Это знали все, как и то, что попасть туда с улицы невозможно. Однако, попав к Раух по высочайшей рекомендации и получив готовый наряд, заказчица понимала, что и в родном отечестве есть свои «Страдивариусы».

Сегодняшним утром Надежде позвонила мать и, не объясняя причины, потребовала срочно приехать. Сама она уже была на работе.

– Объясни, наконец, что стряслось? – повторила Надежда.

– Этот твой «кутюрье» запорол брючный костюм Ирины Ивановны.

– Рыбниковой? Из партии «Возрождение демократии»?

– У нее сегодня примерка, – сказала Ираида Самсоновна.

Надежда встала с кресла, потянулась к сумочке, достала пачку сигарет и подошла к окну. Прикурив, откинула голову, чтобы дым от сигареты не ел глаза, и, наконец, спросила:

– Что именно запороли?

– Надя, прошу тебя, не кури…

– Мама, прошу тебя, не сейчас!

– Брюки окоротили, – виноватым голосом сообщила Ираида Самсоновна.

– На сколько?

– На пять сантиметров.

– Кто это сделал?

– Портная.

Надежда обернулась и с укоризной взглянула на мать:

– Фамилия у портной есть?

– Федорова.

– Как же так? Светлана Григорьевна – опытная швея.

– Дело не в ней, а в твоем «кутюрье».

– Соколов – превосходный закройщик. В чем его вина?

– Неправильно отметил длину. Будь моя воля, давным-давно бы его уволила…

– Ты уже говорила. Что будем делать?

– Не знаю. – Ираида Самсоновна подошла к дочери и протянула руку: – Дай и мне сигарету.

Несколько минут они молча курили, глядя в окно. Через улицу, напротив, высилась шестиярусная колокольня и пятиглавый храм Воскресения Христова.

– Что это? – Ираида Самсоновна указала на темную точку, кружившую вокруг колокольни.

Надежда ответила:

– Дрон. Кто-то снимает панораму на видео.

Небо над храмом стремительно затягивала огромная туча. Она была неотвратима и черна, как неминуемая беда или злой рок. Издалека донесся приглушенный раскат грома.

– Дождь будет, – проронила Ираида Самсоновна.

– Так даже лучше.

– Нужно что-то придумать…

– Позвони в цех, пусть принесут костюм, – сказала Надежда и, пока Ираида Самсоновна звонила по телефону, продолжала курить, глядя в окно.

Когда по оконному карнизу ударили первые тяжелые капли, в дверь постучали.

– Войдите! – Надежда затушила сигарету и обернулась.

У входа стоял пожилой мужчина, бледный, как его выбеленный хлопчатобумажный жакет. Седые волосы волной вздымались над испуганным, классически красивым лицом.

– Доброе утро… – произнес он дрогнувшим голосом.

– Здравствуйте, Валентин Михайлович. Почему не пришла Федорова? – спросила Надежда.

– Сердце у нее прихватило…

Ираида Самсоновна забрала из рук закройщика черный костюм из шелковой ткани и положила его на стол.

Сдернув с плечиков брюки и осмотрев их, Надежда Раух заметила:

– Да-а-а…

Валентин Михайлович нервно потер руки:

– Это – моя вина. Только моя… Отметил длину мыльцем, а меточка стерлась…

– Вас разве не учили отмечать длины ниткой? – Вопрос Ираиды Самсоновны прозвучал как обвинительный приговор.

Соколов опустил голову:

– Простите…

Глядя на него, Надежда ощущала неловкость от того, что этот пожилой, заслуженный человек винился перед ней и так глубоко переживал свой промах. Покрутив брюки в руках, она предложила:

– Можно выкроить новые.

– Нельзя, – сказала Ираида Самсоновна.

– Почему? Кажется, костюм сшит из нашей ткани.

– Она закончилась. Ее просто нет.

Надежда выдвинула ящик стола и вынула из него сантиметровую ленту.

– Принесли мерки Рыбниковой?

– Вот! – Соколов положил на стол бумажный листок.

Несколько минут Надежда вымеряла длины штанин. Валентин Михайлович внимательно наблюдал за ней, готовый в любую минуту дать объяснения.

– Ну, вот что… – наконец, заговорила она и указала на низ штанины: – Нужно укоротить еще на три сантиметра.

– Что?! – Валентин Михайлович в ужасе отпрянул.

– Укоротить и заузить ниже колена, – повторила Надежда тоном, не допускающим возражений.

– На сколько? – испуганно переспросил Соколов.

– Ширина брючины внизу должна быть не больше девятнадцати сантиметров.

Он замотал головой:

– Это окончательно погубит все дело. Рыбникова нас уничтожит!

– У вас есть четыре часа. Примерку буду делать сама.

Когда закройщик ушел, Ираида Самсоновна схватилась за щеки, и ее красивое лицо исказилось:

– Нет… Это выше моих сил, – прошептала она.

* * *

Гостиная ателье «Надежда Раух» являла собой просторное помещение, по стенам которого стояли антикварные шкафы и застекленные горки. На их полках хранилось множество красивых вещей. Фарфоровая посуда, изящные статуэтки, столовый текстиль: старинные салфетки и скатерти, украшенные плауэнским кружевом или отороченные узорчатой каймой «ришелье». В угловой витрине разместилась винтажная коллекция сумочек с прелестными фермуарами, среди которых выделялись театральные, вышитые в технике «Petit point»² и напоминавшие маленькие старинные гобелены. Кресла, банкетки, диваны различных видов и стилей, расставленные на двух огромных коврах, сияли парчовой обивкой и гнутыми, с золотом ножками. У старинного секретера красного дерева, за столом маркетри³ сидела администратор – ухоженная девушка в белой блузке.

Со стороны лестницы, ведущей в административную часть ателье, к ней подошла Надежда:

– Виктория, нужно поговорить…

Девушка немедленно встала. В гостиной появилась Ираида Самсоновна. За ней с костюмом в руках вошел Валентин Михайлович. Ступая по мягкому ковру, они приблизились к секретеру.

Обращаясь к закройщику, Надежда спросила:

– Ну что?

– Все сделали, как вы приказали.

– Могу быть в этом уверена?

Склонив голову, Соколов снял с шеи сантиметровую ленту и протянул ее Раух.

– Это лишнее, – сказала она и поочередно оглядела всех, кто стоял рядом. – Теперь мы все должны согласовать свои действия. Виктория, – Надежда указала пальцем на девушку, – следите за монитором. Когда подъедет машина Рыбниковой, звоните Ираиде Самсоновне…

– Не нужно, – сдержанно проговорила Ираида Самсоновна. – Я сама встречу Ирину Ивановну. Подожду в гостиной, пока она не приедет.

Надежда мельком взглянула на напольные часы, что стояли в углу:

– Предупредите охранника, чтобы не отлучался от двери. Как только Рыбникова взойдет на крыльцо, пусть тотчас откроет.

– Прослежу, – кивнула Виктория.

– После того, как Ираида Самсоновна проводит Рыбникову в комнату для примерок…

Виктория уточнила:

– В римскую или в розовую?

– В римскую, там просторнее, – сказала Ираида Самсоновна, и Надежда Раух продолжила, обращаясь к Виктории:

– Сразу приглашайте закройщика.

Валентин Михайлович кивнул:

– Я приношу костюм Рыбниковой.

– Вы приносите костюм, – подтвердила Надежда. – Через минуту появляюсь я и говорю, что проведу примерку сама.

Понимая, к чему она клонит, закройщик поинтересовался:

– И что делать мне?

– Сначала удивиться, потом тихо исчезнуть.

– Все понял.

– Идите в швейный цех и ждите звонка.

Валентин Михайлович бесшумно испарился вместе с костюмом.

– Виктория, будьте готовы к тому, чтобы принести чай… – снова заговорила Надежда.

– Рыбникова пьет черный кофе, – уточнила администратор.

– Тогда принесете кофе. И, пожалуйста, не затягивайте. – Сцепив руки в замок, Надежда ненадолго задумалась, потом заключила: – Это все. Действуем слаженно, и никакой паники.

* * *

Когда приехала Рыбникова, Ираида Самсоновновна любезно встретила ее на пороге гостиной:

– Рада видеть вас, Ирина Ивановна. Милости прошу, проходите. – Ее спокойное, благообразное лицо не выдавало ни тени волнения.

– Простите, что задержалась! Дела, знаете… На себя времени катастрофически не хватает, – заметила Рыбникова.

Ее номенклатурный образ был органичен, словно не создавался стилистами и пиарщиками, а вместе с ней явился из чрева матери. Ирина Ивановна выглядела в точности как на телевизионном экране или на фотографиях в журнальных статьях: плоское лицо, скошенный лоб, большие карие глаза немного навыкате, черные волосы до плеч, уложенные, но негустые. По информации в Интернете, ей было сорок. Рыбникова одевалась в брючные костюмы, за исключением тех случаев, когда протокол мероприятия предписывал платье. Но и тогда платье выбиралось нужной длины, чтобы прикрыть мускулистые крестьянские ноги, особенностью которых были тощие щиколотки и небольшие ступни.

Ирина Ивановна умело использовала мимику, язык тела и разнообразные психологические приемы, в зависимости от того, какого впечатления хотела добиться. В ателье она изображала усталость, легкую озабоченность, но в целом была приветливой.

– Миленько у вас… – Эти слова Рыбникова говорила каждый раз перед тем, как пройти в примерочную.

Ираида Самсоновна открыла дверь:

– Сегодня вы – в римской.

Римской примерочная называлась лишь потому, что на стене висел итальянский гобелен, на котором была изображена сцена из древнеримской мифологии.

Как только Рыбникова вошла в примерочную, в дверях появился Валентин Михайлович с брючным костюмом. Намеченная последовательность событий шла своим чередом: закройщик повесил костюм и вышел в гостиную. В ту же минуту Ирина Ивановна увидела Надежду, которая, улыбаясь, шла по направлению к ней:

– Наденька! – Рыбникова положила дамский портфель на чиппендейловский комод⁴, раскинула руки и, расплывшись в благодушной улыбке, шагнула навстречу.

Пару раз чмокнув губами, женщины отстранились и с одобрением оглядели друг друга.

– Все хорошеете, – сказала Ирина Ивановна.

Надежда, в отличие от нее, не впала в банальность:

– Рада вас видеть! – Она обернулась к закройщику: – Ступайте в цех, Валентин Михайлович. Я сама проведу примерку.

Рыбникова польщенно заметила:

– Вот уж не ожидала. Не так часто балуете своим присутствием.

– Давно вас не видела. – Надежда обернулась к администраторше, которая стояла в гостиной возле двери. – Принесите нам кофе! – Затем, взглянув на Рыбникову, по-дружески предложила: – Немного поболтаем?

Ирина Ивановна кивнула:

– Пожалуй, у меня есть пятнадцать минут.

– А нам больше не надо. – Надежда жестом пригласила Рыбникову присесть у венского столика, накрытого кружевной скатертью.

– И где вы только находите подобные изыски, – удивилась Ирина Ивановна и повесила свою сумочку на спинку стула.

– Скатерть? – Надежда Раух провела рукой по шероховатому кружеву. – Ираида Самсоновна увлекается. Это ее страсть.

– Да что вы!

– Моя мать наперечет знает техники вышивок и все виды кружев.

– И что же, у нее большая коллекция?

– Огромная. Значительная часть хранится в квартире, но кое-что – здесь, в ателье.

– Можно?.. – В дверях появилась Виктория, поставила на стол поднос с кофе и удалилась.

– Прошу. – Надежда взяла чашку и, взглянув на небольшой портфель Ирины Ивановны, лежавший на антикварном комоде, спросила:

– Вы, верно, отсюда – сразу на службу?

– Да, знаете, вся в делах, вся в делах… В автомобиле не оставишь – важные документы. Повсюду ношу с собой. Все бы хорошо, но ведь еще сумочка.

– Завидую вам. – Надежда задумчиво улыбнулась и глотнула кофе. – Красивая женщина, успешный политик. И как только успеваете: съезды, заседания, телевидение. – Она положила в чашку кусочек сахара и размешала его ложкой. – Но знаете, вот что я подумала…

– Что же? – вежливо поинтересовалась Ирина Ивановна.

– Вам нужно чуть освежить гардероб. Сделать его современнее и, я бы сказала, чуть молодежнее.

Рыбникова пожала плечами:

– Я об этом не думала.

– И неудивительно. У вас и без того много забот.

– Что конкретно сменить?

– Не сменить, а чуть-чуть изменить.

– Так что же?

– Нам нужно уйти от широких, бесформенных брюк, они делают фигуру громоздкой.

– Но у меня неидеальные ноги, – заметила Рыбникова.

Надежда мягко улыбнулась и тронула ее за руку:

– Это – не приговор. Есть тысячи способов скрыть недостатки и подчеркнуть наши достоинства.

– Вы так убедительно это сказали, что я невольно поверила.

– И правильно сделали. Я много размышляла и вот что придумала. У вас изящные стройные лодыжки и узкие ступни. Очего бы не показать их с красивым загаром и туфельками на высоком каблуке?

– То есть укоротить брюки?

– Не только укоротить, а еще и заузить.

– На это трудно решиться! – Рыбникова чуть отстранилась.

– Видите ли, Ирина Ивановна, мы не гонимся за модой, мы ей соответствуем. А в моде нынче – молодость и здоровье. – Сделав небольшой глоток кофе, Надежда добавила: – И сексуальность.

Последнее утверждение произвело нужный эффект, Рыбникова заинтересованно подалась вперед:

– А что… Почему, собственно, нет?

Надежда Раух поняла, что дело пошло, и подлила масла в огонь:

– Мы не должны идти на поводу стереотипов.

– И вы уверены, что мне это пойдет?

– Абсолютно!

– Ну, хорошо… – Ирина Ивановна улыбнулась: – Давайте попробуем. В следующий раз.

– Почему в следующий? – Надежда Раух отставила чашку, поднялась на ноги и сняла с вешалки черный, плотного шелка костюм: – Давайте сейчас!

– Не хотите же вы сказать… – Рыбникова недоуменно взметнула брови.

Но Раух держала себя в руках:

– Я взяла на себя смелость перекроить брюки потому, что вижу вас в укороченных и зауженных. На мой взгляд, вы – молодая современная женщина, которая не боится экспериментировать.

Оспаривать последнее утверждение было бы глупо, Рыбникова встала и начала раздеваться, сказав при этом:

– Если мне не понравится, вам придется скроить еще одни брюки.

Спустя несколько минут Ирина Ивановна, одетая в костюм, с удовольствием оглядывала себя в зеркале:

– А знаете, вы оказались правы. – Она обернулась и одобрительно улыбнулась Надежде. – Так намного лучше. – Потом снова посмотрела на свое отражение. – Да нет… Вы просто волшебница! И как только в голову такое пришло?!

Усмехнувшись, Надежда потупилась:

– Это – моя работа.

Отметив пару недостатков в жакете, она прихватила их нитками и вышла из комнаты, позволив Ирине Ивановне спокойно одеться.

На немой вопрос администраторши Надежда чуть слышно ответила:

– Все хорошо…

– Можно я позвоню Соколову? – прошелестела Виктория одними губами.

– Звоните.

– Ну вот! – Из примерочной выглянула Рыбникова и, одернув блузу, спросила: – Когда костюм будет готов?

– Завтра. Сами заберете или нам привезти? – поинтересовалась Надежда.

– Помощник вам позвонит. – Ирина Ивановна обернулась, чтобы вернуться в примерочную, но вдруг застыла в дверях: – Где мой портфель?!

Надежда напомнила:

– Вы оставили его на комоде.

– Где мой портфель?!! – сорвалась на крик Рыбникова.

– Не знаю, – обескураженно проронила Надежда.

Они обе смотрели на гладкую поверхность комода. Портфеля с документами там не было.

На крик Рыбниковой прибежала администратор Виктория:

– Что случилось?

– У Ирины Ивановны пропал портфель с документами, – с удивлением в голосе проговорила Надежда.

– Как это пропал? – Виктория проскользнула в примерочную и огляделась. – Где он лежал?

– На комоде! – Рыбникова кинулась вперед и стукнула рукой по комоду. – А теперь его нет!

– Куда же он делся?

– Это у вас нужно спросить! Немедленно верните портфель!

– Но я его не брала.

– Тогда кто его взял? – Ирина Ивановна воинственно подступила к Виктории: – Отвечайте!

– Не нужно кричать на девушку, – проговорила Надежда. – Виктория не могла взять ваш портфель. Она принесла кофе и сразу же вышла. Не волнуйтесь, мы обязательно во всем разберемся.

– Я не могу ждать, пока вы разберетесь! Требую вернуть мой портфель, и я немедленно покину эту провальную яму! – Рыбникова на глазах теряла лицо. – Вы хоть понимаете, какими будут последствия? От всей вашей богадельни не останется камня на камне!

Виктория между тем поочередно выдвинула все ящики комода и обыскала всю комнату.

– Ну что? – спросила Надежда.

– Портфеля нигде нет.

– Как это нет?! – взвыла Ирина Ивановна. – Ищите! И не дай вам бог его не найти! – Она схватила сумочку, отбросила стул и ураганом пронеслась по примерочной. Затем, чуть успокоившись, отчеканила: – Его мог взять закройщик!

Виктория возразила:

– Валентин Михайлович не проходил дальше двери. Повесил костюм и сразу же вышел.

– Я видела портфель, когда мы с вами беседовали, – вмешалась Надежда. – После этого в комнату никто не входил.

– Здесь есть другой выход? – Рыбникова принялась руками шарить по стенам.

– Другого входа нет. Это примерочная.

– Окно?

– Вы же видите, окна тоже нет, – расстроенно проговорила Надежда, осознавая весь ужас случившегося.

Ираида Самсоновна появилась как раз в тот момент, когда ее появление было необходимо:

– Все хорошо? – спросила она, уже понимая: что-то случилось.

– Исчез портфель с документами, – сказала Надежда.

– Его украли! – гневно крикнула Рыбникова.

– Это невозможно, – проговорила Ираида Самсоновна и осторожно поинтересовалась, обращаясь к Ирине Ивановне: – Вы уверены, что не оставляли его в машине?

Та возмущенно повернулась спиной.

Надежда сказала:

– Я видела его, мама. Он лежал на комоде.

Ираида Самсоновна подошла к предполагаемому месту кражи портфеля:

– Отсюда его никто не смог бы забрать. Это невозможно. – Она обернулась: – Что бы вы ни говорили, я вызываю полицию.

– Никакой полиции! – крикнула Рыбникова, и все замерли.

Она вышла в гостиную, плотно прикрыв за собой дверь, так что Надежда, Ираида Самсоновна и Виктория остались в примерочной. Оттуда было слышно, как Ирина Ивановна говорит по телефону. Когда она вернулась, ее трудно было узнать. На смену истерике пришло злое спокойствие.

– Перекройте все выходы, – приказала она. – Никто никуда не выходит. Через полчаса сюда приедут люди. Они во всем разберутся.