Buch lesen: «Предлунные»

Schriftart:

Пролог

Жаку Дио хотелось убить Даниэля Панталекиса – чистое, простое и вполне соответствовавшее обстоятельствам желание. Француз верил, что таким образом окажет услугу всему обществу.

– Ах ты мразь, – тихо проговорил он, сжимая громадные кулаки. На костяшках пальцев шевельнулись красно-черные татуировки Церкви Новых Земель. – Гребаный сукин сын!

Светловолосый мужчина ниже его ростом что-то неразборчиво пискнул, а его крайне уродливое лицо исказилось в гримасе ужаса. Он бы попятился, будь у него такая возможность, но за спиной находилась навигационная консоль, на экране которой высвечивались координаты «Оптимиста».

– Что случилось? – Катерина неуклюже натянула куртку оранжевого комбинезона. После анабиоза она всегда просыпалась замерзшей и оцепеневшей, и нисколько не сомневалась, что если бы сейчас посмотрела в зеркало, то увидела бы бледную и мягкую, словно непропеченное тесто, кожу. К счастью, введенные в ее кровь стимуляторы уже действовали.

Она начинала ощущать голод, а это был хороший знак.

– Жак? Даниэль? – раздраженно бросила она.

– Что происходит? – присоединился к ней Ивен.

– Он сменил нашу траекторию, – рявкнул Жак. – И в итоге мы теперь оказались в каком-то захолустье, нам полгода пути до дома.

– Я думал, что так мы сумеем миновать таможенный пункт! – Панталекис с каждым мгновением все больше бледнел и, казалось, уменьшался в размерах. – Я не знал! Что-то наверняка сглючило!

Жак ударил его по лицу. Даниэль со стоном отшатнулся, опираясь о консоль.

– Что сглючило? Это ты все напортачил.

– На этот раз ты перестарался, Панталекис, – Катерина сунула руки в карманы куртки, и на ее лице отразилось смешанное с презрением отвращение. Она даже не дрогнула, когда Жак нанес второй удар, и потом, когда Даниэль упал, сплевывая на пол кровь.

– Прекратите, – вмешался Ивен. – Это ничего не даст.

Но даже он и пальцем не пошевелил, чтобы удержать Жака.

Уже почти год они терпели Даниэля Панталекиса, несмотря на то, что худой и страшный как черт потомок греков обладал необычайным умением ввязываться в неприятности. Однако у него имелось также везение, позволявшее выходить из них победителем, технические способности и талант ко всяческим темным делишкам. Вся его жизнь представляла собой полосу выдающихся провалов и столь же выдающихся удач.

Именно Панталекису они были обязаны тем, что помимо законного груза «Оптимист» перевозил также несколько тщательно спрятанных ящиков с запрещенными антиагапиками. На Керберосе их можно было продать с пятнадцатикратной прибылью, если, естественно, к тому времени не поменяется рыночная ситуация.

«Полгода, – подумала Катерина. Они потеряли полгода, чтобы добраться до этого захолустья, и потеряют еще полгода, чтобы вернуться. – Мать твою».

Даниэль, всхлипывая, утирал рукавом смешанные с кровью сопли.

Ивен подошел к компьютеру.

– Жак, хватит, – сказал он, и на этот раз в его голосе прозвучало нечто, заставившее могучего француза послушаться. – Смотрите.

На экране перемещалось зарегистрированное внешними камерами изображение поверхности планеты. Она вращалась вокруг древнего солнца и выглядела мертвой.

– Там ничего нет… – Жак неуверенно поскреб в затылке.

– Смотри внимательнее.

Включив увеличение, Ивен показал в левый нижний угол экрана.

– Здесь, – его палец переместился в сторону. – И здесь. Приглядитесь.

Катерина втянула воздух сквозь зубы.

То, что на первый взгляд выглядело разбросанными по горным склонам гигантскими валунами, на самом деле оказалось остатками зданий. Теперь, когда она уже это поняла, стало видно все больше подробностей. Подсвеченные лучами красного солнца руины выглядели так, будто в них пылал огонь.

– Вымерший город, – прошептала она, взвешивая каждое слово, словно боясь, что произнесенная вслух мысль тут же превратит все в иллюзию. – Может, какая-то из наших погибших колоний, а может… может, это город Чужих…

– Ерунда, – буркнул Жак, хотя и не слишком убежденно.

Глаза его возбужденно блестели. Стоявшая рядом раскрасневшаяся Катерина с трудом сдерживала радость. Даниэль стоял позади них. С разбитой губы все еще текла кровь, но он, казалось, этого не замечал.

Ивен неожиданно рассмеялся.

– Панталекис, похоже, тебя оберегает некий чертовски трудолюбивый бог. Знаешь, из тех, которые хранят идиотов и пьяниц. Везения у тебя точно больше, чем разума. Даже не так – разума у тебя вообще нет, зато есть дьявольски крупное, космическое везение.

– Мы ведь там высадимся, да? – с надеждой спросил Жак.

– Сокровища, – почти с набожным почтением прошептал Даниэль. – Неважно, что это за город, но там могут быть сокровища.

– Жадности тебе всегда было не занимать, Панталекис, – фыркнула Катерина.

– Меня зовут Даниэль, – уродец слегка покраснел. – Сколько раз я тебя просил не обращаться ко мне по фамилии? – они смерили друг друга взглядом, и, как всегда, Даниэль ощутил смесь ненависти, зависти и похоти, которую пробуждала в нем эта женщина. – Только не притворяйся, будто ты об этом тоже не подумала, – пробормотал он.

– Я думаю не о деньгах, а о приключениях, – она оскалила зубы в улыбке. – И о славе первооткрывателей. Ну так как, берем челнок и садимся?

– У нас нет соответствующего оборудования, так что на самом деле это задача для археологов, – трезво ответил Ивен. – Или даже ксеноархеологов. Там могут оказаться какие-нибудь бесценные артефакты, которые мы можем повредить, не говоря уже о том, что с кем-нибудь из нас может что-то случиться.

– Успокойся, – пренебрежительно усмехнулась Катерина. – Я же не говорю о том, чтобы лезть в какие-то дыры. Просто высадимся и немного осмотримся, что в том такого? Атмосфера, – она постучала по индикаторам, – пригодна для дыхания, температура вполне сносная. Никаких следов жизни, так что нам ничего не угрожает. Впрочем, мы в любом случае возьмем оружие и аптечку. Вряд ли вам хочется упустить подобную возможность?

– Ясное дело, что нет. Но кто-то должен остаться на корабле.

– Оставим его, – Жак кивнул в сторону Панталекиса, после чего злорадно добавил: – Он это заслужил.

Прежде чем Даниэль успел возразить, Ивен неожиданно пришел ему на помощь.

– Если мы оставим его одного, он нам весь корабль взорвет, – буркнул он. – Нет, он пойдет с нами, а остаться должен кто-то из нас троих.

За спиной Ивена Панталекис показал французу средний палец.

Они бросили жребий на спичках, вернее, на игравших роль спичек кусках запасного кабеля. Жак вытянул самый короткий. Он поморщился, явно разочарованный, но протестовать не стал.

Катерина облегченно вздохнула. Сама она сомневалась, что на его месте столь же легко смирилась бы с предначертанием судьбы.

– Если бы я тут жил, то наверняка заработал бы клаустрофобию, – сказал Ивен, снимая шлем и глядя вверх.

Катерина и Даниэль молча кивнули. Разрушенный город громоздился вокруг них, словно чудовищные кубики, играючи разбросанные по горным склонам. Ведущие под странными углами лестницы, то исчезающие, то снова появляющиеся в самых неожиданных местах, террасы, здания, словно состоявшие из десятков строений поменьше, которые соединялись между собой, переходя из одного в другое – все это производило впечатление лабиринта. Солнце заливало пурпурным сиянием черноту потрескавшихся стен и серые, покрытые слоем пыли лестницы. Повсюду виднелось лишь серое и черное. Хотя нет, не везде, сообразил Ивен. Часть зданий заслоняли конструкции из проржавевшего металла. Леса? Какие-то своеобразные украшения? Непонятно. Чем бы оно ни было, теперь оно напоминало рыже-коричневые, очень старые и очень ветхие кружева, столь легкие, что казалось, будто чуть более сильный порыв ветра может оторвать их от стен.

Ивен тряхнул головой. Город выглядел… странным, но не настолько, чтобы счесть его построенным чужой цивилизацией. С другой стороны, он с трудом мог представить себе и людей, которые когда-то тут жили.

– Что дальше? – он провел пальцами по волосам. На солнце его кожа походила на обожженную, словно кто-то облил его кипятком.

Катерина медленно повернулась кругом, наслаждаясь красотой мертвого мира и одновременно позволяя холодному ветру развевать ее волосы. Ветер приносил с собой острые крупицы пыли и едва уловимый запах гари. Подойдя к одной из потрескавшихся стен, девушка провела по ней рукой. На коже остались черные следы.

– Здесь был пожар, – прошептала она, слегка обескураженная царящей вокруг тишиной. – Может, горел весь город.

Она поискала взглядом здание, в которое можно было бы войти. Долго озираться не пришлось – одно из черных строений, не слишком высокое, но зато весьма обширное, сохранилось значительно лучше остальных. Катерина подошла ближе. Мощные, словно в романском храме, стены были обожжены, но не потрескались, плоская крыша также производила впечатление невредимой.

– Пойдем туда, – решила она.

Ивен сперва хотел возразить, но решил, что здание действительно выглядит надежно, так что ни с кем ничего не случится. К тому же он все равно не сумел бы удержать Катерину.

Войдя во мрак, они включили фонари. Яркие лучи вырвали из темноты черные колонны, каждая из которых состояла из десятков фигур в натуральную величину – обнаженные девушки стояли на плечах обнаженных парней, другие пары обнимались словно в танце. Одна на другом, одна рядом с другим. Ивен взглянул выше – там танцоры расползались в стороны, поддерживая сводчатый потолок. Их силуэты постепенно погружались в него, словно в мягкое масло. Кое-где еще виднелись фрагменты спины, ягодицы, ступней, а потом исчезали и они.

Сравнив высоту зала с высотой видимого снаружи здания, он пришел к выводу, что над ними должны находиться еще несколько этажей. Может, даже десятка полтора.

Направив луч фонаря в сторону, Ивен обнаружил винтовую лестницу – одну, потом другую, а потом еще несколько, исчезавших в полумраке.

Даниэль ступил на некое подобие тянувшейся посреди зала аллеи, которую образовывали проржавевшие четверолапые звероподобные фигуры. Время стерло их очертания, но некоторые весьма напоминали земных животных – тут шакал, там, похоже, гиена, еще дальше кто-то из больших кошек.

– Думаете, это божества Чужих? – спросил Панталекис.

– Сомневаюсь, – Ивен выловил из мрака очередную лестницу, которая, извиваясь, вела на верхние этажи. Под ней находился механизм, естественно, тоже сожранный ржавчиной. – А если даже и так, то эти Чужие не слишком от нас отличались. Она, например, вовсе на Чужую не похожа, – он осветил одну из танцующих девушек. – А этот зал наверняка… не знаю, музей, или что-то вроде того.

– Да ладно тебе, музей, – усмехнулся Даниэль и провел пальцем по одной из фигур, подняв облако железистой пыли. – Господи, какое же тут все древнее, – он недовольно поморщился. – Стоит только пнуть, и развалится.

– А это что? – Катерина осветила круглую нишу в стене.

Ниша была не одна. Равномерно размещенные через каждые полтора десятка шагов, они вызывали у Ивена ассоциации с церковными алтарями. Естественно, он полагал, что в них будут стоять статуи, но, когда шагнул в ближайшую, та оказалась пуста. Он стер со стены слой пыли, под которым обнаружился ряд замысловатых символов. А может, просто букв?

– Черт побери, понятия не имею, что это может быть, – пробормотал он.

Даниэль продолжал разглядывать фигуры зверей, полный надежды, что какая-то из них окажется сделана из чего-то прочнее, чем металл, или по крайней мере не будет настолько проржавевшей. Катерина подошла к лестнице, с любопытством рассматривая механизм. Он был выше и шире нее, полный каких-то хитроумных деталей, из которых ей были знакомы лишь зубчатые колеса.

– Движущиеся лестницы? – неуверенно спросила она. – Думаете, это нечто приводило в движение лестницы?

Катерина задрала голову. Над ней, на высоте в неполные три метра, висела решетка, когда-то, скорее всего, богато украшенная. Для чего она служила?

Решетка висела вертикально на цепях, так что в зависимости от необходимости ее наверняка можно было поднять или опустить. Катерина решила, что опущенная решетка ограждала людей от привода лестницы, чтобы никто посторонний не совал туда руки, а поднимали ее, когда, например, требовалось что-то починить.

Пропущенный через решетку свет фонаря отбрасывал на стену продолговатые дрожащие тени, пыль забивалась в нос и неприятно оседала в горле. За спиной слышались усиленные глухим эхом шаги, которые затем стихли.

Катерина снова направила луч на замысловатый механизм и подошла еще ближе. Она почти не сомневалась, что отдельные детали привода не только имеют утилитарное предназначение, но каждый из них был сделан так, чтобы выглядеть красиво. Произведение искусства и механизм как одно целое. К примеру, это ржавое колесико напоминало улыбающееся солнце…

Она протянула руку.

Ивен был единственным, кто в точности видел, что произошло потом, но поскольку жить ему оставалось неполных восемь минут, он не успел никому об этом рассказать.

Во-первых, находившаяся ближе всего к входу фигура с пронзительным скрежетом повернулась, пошатнулась и рухнула, задев мордой очередного зверя. И снова – легкое движение металлического тела, потеря равновесия, ржавая лапа ударяет по очередной ржавой спине. Ряд фигур опрокидывался словно костяшки домино, рассыпая вокруг хлопья ржавчины, и самым странным во всем этом было то, что звери вовсе не стояли настолько близко друг к другу, и каждый перед падением успевал совершить последнее движение, которого оказывалось достаточно, чтобы толкнуть соседа.

Во-вторых, где-то на середине этого представления Даниэль достал оружие и повернулся, водя вокруг испуганным взглядом. В-третьих, у последней фигуры в ряду, словно сухая маковка, отвалилась голова, покатившись прямо под ноги Панталекиса. Тот вскрикнул, отскочил, споткнулся и упал, а пистолет выстрелил – вверх, над головами у всех.

Решетка задрожала, одна из поддерживавших ее цепей лопнула.

Катерина подняла взгляд, и Ивен крикнул:

– Беги! – В то же мгновение ей в глаза попали крошки ржавчины, и она заслонила лицо, выронив фонарь. – Беги!

Решетка опускалась на одной цепи, наклонившись и грохоча старым железом по мере того, как под высоким потолком разматывались очередные витки.

Катерина вслепую двинулась вперед, зажмурившись и выставив перед собой руки. Ей вполне хватило бы времени, чтобы убежать, но она споткнулась о лежавший на полу фонарь и растянулась во весь рост. Решетка с глухим ударом опустилась, придавив ступню Катерины. Видимо, один из металлических болтов ее ранил, поскольку она вскрикнула.

– Не двигайся! – Ивен уже бежал к ней, не успев даже задуматься о том, свидетелем сколь странного стечения обстоятельств он только что стал. – Сейчас мы тебя вытащим. Даниэль!

– Со мной все порядке! – бодро крикнула она в ответ. – Хотя… черт, немного больно.

– Спокойно, мы тебе поможем. Даниэль, иди сюда с аптечкой!

Они помогли Катерине сесть, и она, шипя от боли, повернула ступню, без труда освободившись из ловушки. Ивен задрал штанину ее комбинезона и осветил лодыжку. Рана почти не кровоточила, но кожа вокруг нее приобрела неприятный сине-зеленый цвет.

Он невольно сглотнул.

– Что это было? – простонала Катерина. – И обо что я… – она замолчала, увидев выражение лица Ивена. – И как там? Слишком серьезно? Черт, все больнее… Кажется, я сейчас свалюсь без чувств.

– Даниэль, введи ей антибиотики. Могло быть заражение.

Панталекис послушно полез в аптечку. У него дрожали руки, и ему искренне хотелось оказаться как можно дальше отсюда, лучше всего на корабле, в своей безопасной койке. Металлический грохот все еще звенел в ушах, а перед глазами стоял образ звериной головы, внезапно покатившейся ему под ноги, чтобы взглянуть на него затянутыми ржавчиной глазами.

Ему стало страшно – не за Катерину, а за себя самого. Панталекис знал, что снова окажется виноват в том случайном выстреле, в падении решетки, в ранении Катерины… Он всегда был виноват.

– И еще что-нибудь обезболивающее… – голос ее сорвался, и она начала всхлипывать. Ивен замер, чувствуя, как его сердце сжимается от страха. Он никогда прежде не видел, чтобы Катерина плакала.

Лишь через несколько секунд он сумел взять себя в руки.

– Ладно, обезболивающее тоже. Мы забираем тебя на корабль.

Они подняли ее, взяв под руки. Девушка тяжело висела между ними, полубесчувственная и горячая, словно в лихорадке. Первые полтора десятка метров она еще пыталась ковылять, а потом ее уже просто тащили. Из-под задранной штанины виднелась кожа, на которой мертвенное пятно распространилось вплоть до колена.

Даниэль вопросительно взглянул на Ивена над головой Катерины.

– Что с ней? – прошептал он.

– Не знаю, но выглядит весьма хреново, словно что-то вроде быстро прогрессирующей гангрены. Возможно, придется отрезать ей ногу.

– Шутишь? У нас нет для этого подходящих условий!

– Не вижу другого… Черт… – выругался Ивен, открывая дверь – внезапный порыв ветра швырнул ему в глаза горсть пыли. Выпустив Катерину, он пошатнулся и упал на одну из опрокинувшихся фигур.

«Нужно отсюда сваливать, – подумал он, потирая локоть. – Чем скорее, тем лучше».

– Не поранился? – послышался срывающийся, почти на грани истерики голос Даниэля.

– Что?

– Ты не поранился? Если в этом ржавом металле что-то есть…

– Ничего со мной не случилось.

Ивен сморгнул из-под век остатки пыли, и они вместе вытащили Катерину наружу, после чего остановились под красными лучами солнца. Даниэль вспотел и тяжело дышал. Иван тоже вспотел и был бледен как мел. Кладя на землю Катерину, он поморщился, что не ускользнуло от внимания его напарника.

– Покажи руку, – потребовал Даниэль.

– Не будь идиотом.

– Покажи.

Вздохнув, Ивен подтянул рукав, продемонстрировав здоровую неповрежденную кожу.

– Доволен?

– Тогда что с тобой? – не унимался Даниэль. – Ты весь белый как стена.

– У меня проблемы с сердцем – это тебя устроит? Ничего особенного, как только вернемся на корабль, приму лекарство.

Катерина пошевелилась и застонала.

– Пожалуйста… еще один укол… Больно… Господи, как больно…

– Слышишь? Вместо того чтобы беспокоиться за меня, сделай ей укол, – рявкнул Ивен.

Даниэль стиснул зубы, но послушно достал из аптечки обезболивающее средство, вставил ампулу в инжектор и воткнул иглу.

– Если с ней что-то случится, будешь виноват ты, – пробормотал он.

Девушка закрыла глаза, ее искаженные страданием черты разгладились, и она неподвижно застыла.

– Уже лучше? – Ивен заботливо склонился над ней. – Катерина? Катерина?!

Он приблизил щеку к ее губам, положил руку на шею, затем повернулся к напарнику. Взгляд его был полон ужаса.

– Умерла… Даниэль, мне кажется, она умерла.

Панталекис отступил на несколько шагов, будто случившееся с Катериной было заразным.

– Я ничего не сделал! – срывающимся голосом крикнул он.

Ивен плотно сжал губы. Он продолжал стоять, склонившись над Катериной и опираясь одной рукой о землю.

– Знаю. Помоги мне встать, пожалуйста…

– Ты что, плохо себя чувствуешь? – подозрительно спросил Даниэль. – Тебе нехорошо?

– Помоги… мне… встать…

Панталекис на всякий случай отошел еще на несколько шагов.

– Нет, – ответил он. – Даже не подумаю. Возможно, вы оба подхватили какую-то заразу.

– Мне нужно… лекарство… на корабле. Пожалуйста…

Даниэль молча покачал головой. Взгляд его широко раскрытых глаз был полон решимости.

– Нет.

Пошатнувшись, Ивен оперся на вторую руку. Кожа его, до этого просто бледная, теперь казалась почти прозрачной. Со лба стекали крупные капли пота, губы шевелились, словно он все еще пытался что-то говорить. Даниэль закрыл глаза, а когда снова их открыл, Ивен лежал, положив голову на грудь Катерины, словно мертвый Ромео рядом со своей любимой.

Он не дышал – по крайней мере, так казалось с расстояния в полтора десятка шагов. Проверять Панталекис не собирался.

Даниэль повернулся к челноку, размышляя, удастся ли ему долететь до корабля. У него кружилась голова, но он внушал себе, что это последствия страха, а наверняка не той кошмарной болезни.

И тут с неба спорхнул ангел.

Его силуэт, подобно комбинезону, окутывало голубое сияние. И у него были крылья – серебристые механические крылья, из которых в небо летели искры. Приземлившись на лестнице, он начал спускаться вниз.

Даниэль замер без движения. Ангел шагал, окутанный светом, и похоже было, что мгновение спустя он отрежет Панталекису путь к челноку.

И тогда, полностью отдавшись во власть паники, Даниэль повернулся и побежал в другую сторону.

Прямо в зал, из которого только что вынес умирающую Катерину.