Buch lesen: «Ветеринар в приюте»

ЗАПИСКИ ВЕТЕРИНАРНОГО ВРАЧА ИЗ ПРИЮТА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Однажды в жаркий летний день две тысячи десятого года я попала на мероприятие, организованное приютом для бездомных животных. Там проводили конкурсы, связанные с собаками – соревнования по послушанию, конкурс красоты, весёлые старты. Испытания несерьёзные, с участием детей, волонтёров и собак из приюта.

Помню, как спросила, чем могу помочь самому приюту и бездомным животным и когда волонтёры узнали, что я ветеринарный врач, сразу сказали, что им нужна стерилизация кошек. Я согласилась. В то время у меня была своя ветеринарная клиника и сначала я забирала по одной кошке, там оперировала и возвращала обратно. А потом оставила бизнес и полностью перешла работать в приют. Оборудовала небольшой веткабинет и все процедуры проводила уже на месте, никуда не уезжая. Не успела оглянуться, как оказалось, что работаю так уже больше десяти лет.

Признаюсь, несколько раз я порывалась уйти из приюта, бросить всё куда подальше и бежать, не оглядываясь, со всех ног. Я могла бы найти себе другую работу – более чистую, в престижной клинике, без ежедневной нервотрёпки, быть уважаемым врачом. Но нет. Почему-то каждый раз я упорно возвращаюсь сюда, в приют к бездомным кошкам и собакам.

Почему это происходит, я сказать не могу. Но что-то тянет вернуться. Пусть здесь много трудностей, много боли и страданий, особенно когда понимаешь, что не можешь в этих условиях полноценно помочь тем, кто в этом нуждается.

Бывают и срывы, куда же без них. Эмоциональное выгорание, это усталость от стресса. Периодически требуется сделать перерыв, поставить жизнь на паузу, чтобы выдохнуть, провести перезагрузку, набраться сил жить и работать дальше. Профессия врача опасна нервным напряжением, а работа ветеринарным врачом в приюте несёт в себе двойную нагрузку.

Кто-то расслабляется с помощью алкоголя, кто-то не выдерживает и впадает в депрессию. Я же решила поделиться с вами тем, с чем сталкиваюсь регулярно на своей работе. Нет, не волнуйтесь, слишком страшные сцены из своей практики я сюда не включила, решила поберечь ваше психическое здоровье. Но даже то, что я оставила, может произвести на неподготовленного читателя сильное воздействие.

Поэтому предупреждаю сразу – эта книга не для всех. Если вы очень эмоциональный, впечатлительный человек, если не переносите запаха и вида крови, если вас корёжит от описания лечебных манипуляций и оперативных вмешательств, если вам неприятно видеть на страницах книги названия внутренних органов, то лучше отложите мои рассказы и почитайте другую литературу, поберегите себя. А если вы смелый человек и не боитесь посмотреть на работу ветеринарного врача моими глазами, то присоединяйтесь, я вам многое покажу и расскажу. Сразу предупреждаю, некоторые вопросы в этой книге останутся без ответа. Может быть вы именно тот человек, который сможет решить задачи, связанные с бездомными животными. Тогда я буду очень рада от того, что писала это всё не зря.

Ну что же, начнём? Вы готовы? Тогда поехали.

Глава первая
РАБОТА МЕЧТЫ

Почему я работаю в приюте

В профессиональной среде принято считать, что в приютах работают практиканты, которым надо набить руку на бездомных кошках и собаках, потренироваться на том, кого не очень жалко, чтобы приобрести опыт, а потом можно смело идти в приличную ветеринарную клинику. Есть и другая версия: в приют приходят врачи, которые не могут найти себе достойную работу – спившиеся бездари. Это всё неправда.

Я, например, обычный ветеринарный врач широкого профиля. Иногда вношу существенные поправки в назначения коллег из клиник. Более того, сама успела поработать в самых разных ветеринарных клиниках, пока жизнь не привела меня в приют.

Впрочем, я прекрасно понимаю, что далеко не каждый врач хотел бы очутиться на моём месте. Все рвутся в престижные крупные ветклиники, где созданы условия для качественной и полноценной работы. Там, в отличие от приюта, всегда чисто, работают целые бригады врачей, есть современное оборудование для диагностики, проведения операций, для реабилитации животных.

Но мне ближе другое. Я иногда сама себе напоминаю доктора Айболита, который помогает животным в не самых подходящих условиях и при этом делает для них всё, что в его силах.

В обычной ветеринарной клинике львиную часть рабочего времени врач посвящает общению с владельцами. Надо выяснить, что случилось с животным, убедить провести необходимые исследования, обосновать назначения, рассказать владельцу, что и как ему делать дома. Очень часто приходится на пальцах объяснять, как дать собаке таблетку, как набрать нужное количество лекарства, как сделать при необходимости укол. А самое главное и трудное – это объяснить хозяину кошки или собаки, что волшебных таблеток не бывает, что нужен курс лечения и что врач, это не господь бог, что врач не может гарантировать выздоровления. Что хорошие препараты дорогие и что подешевле никак и что да, придётся ему ещё раз приходить в ветклинику на повторный осмотр. А потом врачу иногда приходится выслушивать причитания владельца о том, как сейчас всё дорого и что эти животные забирают последние деньги, и что ему самому, бедолаге, скоро есть будет нечего.

В приюте, несмотря на сложности оказания квалифицированной лечебной помощи, для меня есть одно огромное преимущество. Здесь я могу полностью посвятить себя исключительно работе с животными, собственно ради чего я и выбрала эту профессию.

Но всё не так просто, и моя работа мечты на самом деле оказалась с двойным дном. Да таким, что я периодически хочу отсюда сбежать. И даже совершала несколько таких попыток, но всегда возвращалась. Что мне мешает наслаждаться своей работой? Об этом вы узнаете из дальнейших рассказов, а сейчас я скажу лишь так.

Представьте себе, что вы любите детей. И не только своих, а вообще всех детей. А уж малышей, ну просто обожаете. Вы умеете с ними обращаться, знаете их потребности и проблемы, понимаете их эмоции. Представили? Отлично!

А теперь представьте, что при всём этом вы пошли работать в детский дом или в дом малютки, где находятся брошенные детки. Самые несчастные в мире малыши. Они отчаянно нуждаются в контакте со взрослым, в заботе, в помощи, в том, чтобы их брали на ручки, успокаивали, качали, нянчили. А в детском доме одна нянечка на тридцать детишек. Она физически не может взять каждого из них на руки, даже если очень захочет. И несчастные маленькие человечки уже не плачут, потому что поняли, что бесполезно. Они сами себя обнимают, сами себя баюкают, мерно раскачиваясь из стороны в сторону.

Как долго вы смогли бы проработать в таком месте? Нет, точнее, вопрос в другом. Как быстро вы бы убежали из этого места, чтобы не сойти с ума от жалости и сострадания к малышам? От невозможности ничем им помочь.

Я воспринимаю детский дом как средоточие боли и отчаяния. А приют для животных – как некое подобие детского дома. Собакам здесь живется очень непросто по самым разным причинам, но главная из них одна – здесь у собаки нет хозяина. Нет значимого для неё взрослого человека, рядом с которым она будет чувствовать себя в безопасности. И это порождает множество проблем.

А я люблю собак. И мне просто их жалко. И я каждый день вижу, как им бывает тяжело, но ничем помочь не могу. И находиться в этаком эпицентре страданий трудно. Особенно долго, без перерыва. Вот я иногда и убегаю на месяц. Выдохну, приду в себя и снова возвращаюсь на свою работу мечты.

Наш приют

Приют, в котором я работаю, негосударственный. Его организовали зоозащитники. Собрались вместе пятеро неравнодушных человек и зарегистрировали некоммерческую организацию. Взяли в аренду никому не нужный кусок земли с заброшенным домиком. В дом провели свет и воду, а на территории построили несколько вольеров.

Если раньше подобранных на улице собак держали по домам, то теперь всех бездомных животных стали привозить сюда, в приют. Всё начиналось буквально с нескольких собак. Постепенно поголовье росло, и теперь у нас на попечении пятьдесят кошек и около двух сотен собак. Цифры неточные, потому что постоянно то кого-то получается пристроить в новый дом, а кого-то приносят сюда. Порой мне кажется, что наш приют, как мировой фондовый рынок – чтобы ни происходило, он постоянно и неуклонно растёт.

Перед нашей организацией всегда стоят две огромные и неразрешимые проблемы – где найти место для новой собаки и где взять денег для этого огромного хозяйства. Сами мы не имеем права зарабатывать деньги, и при этом у нас нет постоянного спонсора, который покрывал бы все наши затраты. Поэтому приют постоянно с протянутой рукой и на краю полного банкротства. Иногда бывает буквально нечем кормить собак. Нет денег, чтобы купить корм. Но всегда каким-то чудом удаётся выйти из опасного положения. Проводятся сборы через интернет, неравнодушные люди скидываются по стольнику, и животные не голодают.

Территория приюта поделена на две части. Одна половина занята вольерами, где живут по 2-3 собаки. Внутри вольерного круга находится маленький дворик, куда собак выпускают гулять раз в день. Другая половина территории разделена бетонными стенами на квадраты, в каждом из которых живут по четыре-пять собак. Они постоянно бегают по своей маленькой территории и при желании заходят погреться и поспать в будку. Проблема часто состоит в том, что будок мало и на каждую собаку не хватает личного маленького домика. В больших будках собаки могут уместиться по двое, но тут кто первый занял территорию, тот её и охраняет, не хочет делить жилплощадь с посторонним. Отсюда мы имеем частые драки, иногда очень кровавые.

Кошки, как более нежные создания, содержатся в доме. В их распоряжении две комнаты для взрослых здоровых кошек, одна комнатка для котят, в следующей комнате под названием «карантин» живут в клетках недавно поступившие, они проходят обследование, вакцинацию, обработку против блох, клещей и внутренних паразитов, а все больные кошки находятся в изоляторе.

Для животных приют – временный дом. Они здесь до тех пор, пока не придёт хозяин и не заберет их. Вот только шанс дождаться нового дома выпадает немногим.

***

Лай не смолкает ни на минуту. Стоит одной собаке подать голос, как сразу же возникает цепная реакция – и вот уже орут на все лады добрые две сотни глоток. От этого шума не спрятаться и не скрыться, от него буквально никуда не денешься. Выжить в таком дурдоме и не сойти с ума – сложно.

Добавьте к этому частые драки. Особенно тяжело приходится обитателям вольеров – они ведь не обязаны ладить друг с другом. К тому же собаки любят копать и залезать в свои норы, да и в чужие лезут с удовольствием. А потом делят эту нору, выясняя, у кого на неё больше прав. Некоторые делают подкопы в соседние загоны и ходят в гости. Но если новичков там не ждут, то драться друг с другом могут очень сильно, нанося серьёзные травмы и калеча друг друга.

Отсутствие нормальных прогулок. Крошечный дворик переполнен запахами множества других собак – больших и маленьких, сильных и слабых, а главное – чужих и незнакомых. Тут невозможно как следует побегать, а ещё ведь надо найти укромное местечко, чтобы сходить в туалет. Новые условия жизни, непривычная еда, холод зимой и жара летом. Постоянное мельтешение незнакомых людей, которые часто меняются и к ним невозможно привыкнуть. И при этом безумно, до одури скучно!

Соедините все это, и вы поймете, почему в приюте не бывает спокойных животных. От постоянного стресса у них меняется поведение. Кто-то становится неуравновешенным, другие заболевают, у третьих появляется стереотипия – собака совершает одни и те же бесцельные действия, например, ходит по кругу, изматывая себя.

Кошкам ничуть не легче. От скученного содержания и изменений условий привычной жизни кошки испытывают хронический стресс, от которого у них снижается иммунитет и начинают преследовать болезни. От кошачьей чумы, ринотрахеита, калицивироза и бешенства кошки получают прививку. Но иммунитет вырабатывается не всегда полноценный, поэтому даже от этих болезней кошка полностью не защищена. К тому же нам никуда не деться от хронических вирусных инфекций кошек, которые могут дремать в организме и никак не отражаться на самочувствии самой кошки, а со снижением иммунитета, эти болезни расцветают буйным цветом. Вирусная лейкемия, вирусный иммунодефицит, вирусный перитонит кошек, добавьте сюда вездесущую микроспорию, травмы, нарушения пищеварения от непривычной пищи, циститы, гепатиты и вы поймёте, почему наш изолятор редко бывает пустым.

Многие пытаются адаптироваться, приспособиться к новым условиям. Некоторые даже выглядят хорошо, хвостиком виляют. Но все равно жизнь в приюте не идёт ни в какое сравнение с жизнью дома, на диване, рядом с любимым хозяином. Хозяин даёт своему питомцу самое главное – чувство защищённости, чувство безопасности, которое крайне необходимо каждому живому существу.

***

В моем распоряжении две небольшие комнатки. В одной я осматриваю кошек и собак и провожу им необходимые манипуляции, а в другой оперирую. Чаще всего это кастрация и стерилизация, но при необходимости я делаю и другие небольшие операции – что-то пришить, отрезать, зашить и тому подобное.

Для серьезных операций, где требуется оборудование и бригада врачей, я отправляю животных в ветеринарную клинику. В приюте одновременно работают трое дежурных на собаках и один на кошках, у каждого свой участок работы. Если дежурные замечают проблемы со здоровьем у какой-нибудь собаки или кошки, то ведут её ко мне на осмотр. И при необходимости помогают во время врачебных манипуляций.

Роль добровольных помощников так велика, что я решила посвятить им отдельную главу.

Мои ассистенты

Недавно я читала одному маленькому мальчику сказку про доктора Айболита. Помните, там в самом начале: «Добрый доктор Айболит, он под деревом сидит».

Стоп! Он же не просто так сидит под деревом, он там ведёт приём больных животных и там же оперирует, прям как я. Нет, я, конечно, не под деревом это всё делаю, не на поляне с муравьями и комарами, но тоже в не особо подходящем месте и с минимумом оборудования.

Читаю я сказку и стало мне интересно – как доктор Айболит работал один? У него же не было ни помощников, ни ассистентов. Всё сам.

И поляну под деревом убирал, и инструменты мыл, и вёл приём больных животный, и оперировал в одиночку. А это жутко неудобно. Ведь чтобы лапки зайчонку пришить, их сначала зафиксировать надо.

Кровоточащий сосуд прижечь, зажим подать, лигатуру отрезать. Да ещё и за состоянием пациента надо следить. Одному наркоза добавить, чтобы поспал покрепче и подольше, а другому, наоборот, реанимацию провести, чтобы просыпался поскорее и не пугал врача падением кровеносного давления.

Ассистент – это вторая пара рук и глаз у врача. А иногда, если повезёт и попадётся толковый ассистент, то и дополнительный мозг. В сложных ситуациях он бывает просто необходим.

Обо всём этом я думала сегодня, когда в очередной раз сильно ощутила нехватку помощника. Кошка после стерилизации проснулась в особенно бойком настроении. Лапами дергать она уже научилась, а мозги после наркоза к ней еще не вернулись.

Кошачьи лапки я отвязала от стола и стала пытаться надеть на кошку послеоперационную попону. А кошка, выпучила глаза и начала усиленно вырываться из моих рук. Я поняла, что сама никак не справлюсь. Пришлось срочно звать на помощь дежурных.

– Тоня, помоги мне кошку подержать! – крикнула я в открытую дверь. Хорошо, что на дворе лето. Можно просто толкнуть дверь и позвать на помощь и при этом тебя не заметет снегом.

– Ага, иду, – Тоня зашла ко мне в кабинет. Она всегда мне помогает, если я её попрошу. Но у неё много своей работы и поэтому я зову её только в экстренных случаях.

– Помоги мне, подержи кошку, а то она от меня убегает, а мне надо попону на неё надеть.

Тоня взяла кошку, а та, почуяв опору под задними лапами, как оттолкнется, да как подскочит вверх, прям как заяц, только длинных ушей не хватает. Мы её еле-еле поймали в полете.

– Ни фига себе, что это она как кенгуру скачет? – теперь Тоня уже держала безумную кошку одной рукой за шкирку, а другой за задние лапы, – эти кошки что, все такие бешеные?

– Да это нормально, – сказала я, завязывая попону на пушистой спинке, – у кошек после наркоза всегда идёт стадия возбуждения. Они могут дрожать, метаться, куда-то стремиться и при этом ничего не соображают. Мозгов-то ещё нет. Они чуть позже вернуться на своё место.

Я надела кошке попону и унесла своего буйного пациента в переноску отдыхать.

– А один раз я видела кота, которого после кастрации положили в клетку. Другие просто, как улитки ползали по дну и смотрели осоловелыми глазами, а этот, вот точно, как безумный был. Буквально на каждый шорох реагировал. И знаешь, что он делал?

– Что? – Тоня удивленно смотрела на меня, – бился головой о стену?

– Да, почти. Только не о стену, а об решётку. А клетка то железная. Так он себе всю морду в кровь разбил. Из носа уже пузыри кровавые, а он снова и снова. Немного отойдет и со всей дури бах мордой в прутья и ещё раз, и ещё. Как будто специально убиться хочет. От рук шарахается и еще сильнее буянит. Вся рожа в крови, как из фильмов ужасов.

– И что же вы с ним сделали?

– Да ничего особенного, просто накрыли клетку большим пододеяльником, чтобы отгородить от внешнего мира. Кот постепенно успокоился. Вот и скажи, как мне одной работать, без помощника?

– А почему вам ассистента до сих пор не найдут?

– Так ему же платить придется. Бесплатно ведь никто работать не будет, кушать ведь всем хочется. А денег в приюте, сама понимаешь, нет. И даже если появятся, то есть дела поважнее. Собакам иногда на корм не хватает. Так что помощник, это роскошь.

– Да уж, – соглашается Тоня, – безденежье – это наша вечная проблема.

***

В этот же день, после того как я помыла инструменты, ко мне подошла девочка. До этого я видела, как она приходила гулять с собаками. На летних каникулах таких желающих много приходит.

Радостные собаки мчатся со всех ног, высунув языки, а девочки-волонтеры трепыхаются на конце поводка, как бантики на ветру. Чтобы затормозить, им иногда приходится хвататься за деревья. Благо, лес начинается от самых ворот приюта.

В общем, спокойно, без содрогания, я не могу смотреть на то, как выгуливают приютских собак. Бегут за ними и ещё ведь радуются, смеются, лавируют между деревьев. Нет, в мою картину мира такие прогулки не вписываются. Поэтому я держусь от выгульщиков подальше.

И вот передо мной вырастает девочка, на вид лет шестнадцати, в руках поводок, на поясе сумка для лакомства. Явно гуляла с собачкой.

– Анна Николаевна, здравствуйте. Можно мне прийти к вам, посмотреть на операцию? – несмело произнесла она и запнулась.

– Ты точно уверена, что хочешь этого? Операция, это не аттракцион и не шоу для каждого желающего. На экскурсию я никого не беру.

Но девочка не ушла и, переминаясь с ноги на ногу, продолжала.

– Просто я хочу стать ветеринарным врачом. Я могла бы вам помогать.

А вот это уже совсем другое дело, – подумала я, – помощник мне очень нужен. Даже девочка на время летних каникул – это лучше, чем никого. Я хотя бы не буду выходить во двор и орать во весь голос: "Люди! Ау, кто-нибудь! Подержите мне кошку для укола!"

– Хорошо, приходи. Сначала посмотришь, а если не испугаешься, то будешь помогать, я скажу, что надо делать. – ответила я девочке.

– Спасибо! Я завтра утром обязательно приду, – обрадовалась моя будущая помощница и убежала с подружкой.

На следующий день Карина с самого утра ждала меня возле кабинета.

– Ну что ж, заходи, – пригласила я её в свой закуток. Это в крупных ветеринарных клиниках есть просторная стерильная операционная. А у меня просто комнатка, три на три метра. Обычный небольшой пункт стерилизации. И даже не пункт, а пунктик.

В этой комнатке умещаются стеллажи с лекарствами, инструментами, бинтами, стерильными салфетками, нитками для шитья. В одном углу шкаф с документами, в другом центрифуга, в третьем – холодильник с вакцинами.

А самое почетное место в центре занимает операционный стол. Вокруг него можно пройти лишь бочком. Даже не пройти, а протиснуться. Больше места нет.

Карина встала около стола.

– Ты стой и смотри, – сказала я ей, – крови не боишься?

– Нет, – осторожно ответила Карина.

– Самое главное, в обморок не падай, а то мне некогда будет тебя откачивать. Не брошу же я кошку на столе.

– Нет-нет, всё хорошо, – Карина судорожно качнула головой.

Во время операции моя несчастная помощница была похожа на стойкого оловянного солдатика, такая же молчаливая и напряженная. Она стояла по стойке смирно, не шевелилась и похоже, что иногда даже забывала дышать.

Я краем глаза следила за ней.

– Всё нормально? Не страшно? Не душно, голова не кружится, не тошнит? – я заметила, что Карина немного побледнела.

– Можно я немножко посижу? – чуть слышно ответила она.

– Так, всё понятно, быстро на свежий воздух! Выйди и сядь в тень, подыши на ветерке!

Но Карина почему-то не торопилась выполнять мои указания. Она села на стул позади меня и не двигалась. Тогда я быстро накрыла операционную рану у кошки салфеткой и подхватила девушку под руку.

– Пойдем!

Карина шла очень медленно, еле переставляя непослушные ноги и всем весом опираясь на меня. Я усадила ее на стул и резво поскакала за нашатырём. Смочила ватку и сунула отважной девочке под нос – нюхай. Смотрю, а лицо у Карины белое-белое и губы тоже белые. И глаза закрыты.

– Эй, ты тут? С нами? – я легонько похлопала её по руке.

– Да-да, всё хорошо, – еле слышно одними губами ответила будущее светило ветеринарной хирургии.

– Девочки, принесите крепкий сладкий чай! – крикнула я дежурным и оставив своего ассистента на их попечении, бегом вернулась в операционную. Кошка сладко спала, как медведь в зимней берлоге. Она не шевелилась, не сопела, было видно лишь, как равномерно двигалась грудная клетка в такт дыханию.

Я спокойно закончила операцию. Как же хорошо работать одной. Никто не стоит у тебя над душой, никто не отвлекает, не надо ни за кем следить. Работай себе спокойно, режь да зашивай. Благодать.

Положив кошку в переноску, я вышла на улицу. Карина сидела на стуле, склонив голову к коленям и обхватив её руками.

– Ну как дела? – спросила я бодрым голосом.

– Карина больше не хочет становиться ветеринаром, – ответила её подружка, которая сидела на соседнем стуле, – она передумала.

– Вот как? Точно больше не хочешь быть ветеринарным врачом? – уточнила я у главной героини сегодняшнего дня.

Карина ничего не ответила, лишь отрицательно помотала головой. А я подумала, что может оно и к лучшему. Лучше сразу определиться и понять, твоё это или не твоё. Лучше сейчас, чем после окончания института. А пока есть время подыскать себе другую профессию.

Однако история имела продолжение. Через несколько дней упрямая девочка Карина снова пришла ко мне в кабинет.

– Я подумала, что погорячилась в прошлый раз. Накрутила себе в голове. Возьмите меня к себе, разрешите попробовать ещё раз.

Да, если у человека есть призвание к чему-то, то оно толкает его по выбранному пути и нет ни малейшего шанса сойти в сторону. Никакие трудности не будут преградой. Ты просто идёшь в своём направлении и даже не задумываешься, что можно как-то по другому.

Мы с Кариной договорились, что она пока не будет смотреть на операцию, а станет помогать мне в другом – подержит кошку для укола, привяжет ей лапки, помоет инструменты, наберёт лекарство. И Карина с удовольствием принялась за работу. Вид крови на инструментах после операции её не смущал. Это уже был хороший знак. А чуть позже она научилась делать уколы внутримышечные, подкожные и даже внутривенные.

Во время операций она не смотрела на саму операционную рану, а нежно общалась с кошкой или собакой, поддерживала у них голову, уговаривала потерпеть. Удивительное сочетание любви к животным и тяга к лечению.

На самом деле, чтобы быть хорошим ветеринарным врачом, не обязательно любить животных. Можно быть преданным своей профессии, любить ветеринарию, как науку, и быть отличным специалистом в своей области, принося этим огромную пользу всему живому.

Больше скажу, чрезмерная любовь к животным может помешать стать хорошим ветеринарным врачом. Потому что врач приносит сиюминутное страдание беззащитному существу. Уколы и операции – это всегда больно. Да, ты делаешь это ради лечения, спасения, но непосредственно сейчас кошка или собака до ужаса тебя боится.

Кроме любви к животным надо иметь огромный запас мужества, особенно в сфере хирургии. Во время операции у меня на столе не кошка Мурка и не собака Жучка, которые требуют сочувствия к своей нелегкой доле, а просто пациенты и определённая хирургическая задача, которую я должна выполнить.

И если вдруг что-то пошло не так, я не кинусь утешать беднягу, а буду действовать решительно и с холодной головой. Именно тогда я смогу остановить кровотечение, правильно наложить лигатуру, ввести нужный препарат для стабилизации давления.

Надо уметь отключать свою любовь и не смешивать её с лечебным процессом. Если человек этому не научится, то он так и останется просто любителем животных, но никак не врачом. И если человеческому врачу можно выбрать узкую специализацию, то ветеринарный врач, даже узкого профиля, просто обязан уметь обработать и зашить рану, провести простое оперативное вмешательство, принять срочные роды.

То есть полностью без хирургии в ветеринарии делать нечего. А значит, надо как минимум не бояться крови. С этим может быть непросто. Ведь страх крови, это чаще всего врожденный биологический механизм, защитная реакция. Сначала человеку при виде крови очень страшно, от этого у него поднимается кровяное давление, чаще бьётся сердце – активизируется работа симпатической нервной системы. В противовес ей начинает работать парасимпатическая нервная система. В результате сердечный ритм сокращается, сосуды расширяются и если парасимпатика перестарается, то кровь застаивается в нижней части тела и головному мозгу не хватает кислорода. Кружится голова, звенит в ушах, перед глазами летают мушки, всё как в тумане, на лбу выступает холодный липкий пот, сильная слабость. Бабах! Человек в обмороке. В горизонтальном положении кровь до мозга доходит проще и быстрее. Кислорода и питания хватает. Природой всё предусмотрено.

Если вы боитесь вида чужой крови, тогда станете очень миролюбивым человеком, никому не причините вреда. Тоже нужное качество для сохранения человечества как вида. Только вот хирургом вам не стать.

– Анна Николаевна, а вы от вида крови никогда не падали в обморок? – спросила у меня Карина, пока мы с ней привязывали кошачьи лапы перед операцией.

– Нет, никогда. Я даже не помню, когда впервые увидела чужую кровь, когда первый раз присутствовала при операции. Видимо, это не произвело на меня слишком сильного впечатления. Точнее, не испугало. Вот металлический стук инструментов до сих пор завораживает. Операция для меня всё еще остается неким таинством, хотя я работаю врачом без малого двадцать пять лет.

Карина ещё долго мне помогала. Приходила на выходных и на каникулах, ассистировала на операциях. Вид крови её больше не пугал. Она стала моим самым надёжным и незаменимым помощником. А потом Карина поступила в ветеринарный институт и сейчас усиленно грызёт гранит науки. Буду рада, если она придёт ко мне на практику, я многому смогу её научить.

И с удовольствием поработаю со знающим ассистентом. Таким, который без напоминаний всё подготовит к операции, не забудет положить все нужные инструменты. Толковый ассистент знает ход операции, без слов предугадывает действия хирурга и сам вовремя подаст зажим, ножницы или салфетку.

Хороший помощник не стоит над душой, заглядывая тебе через плечо и дыша на ухо. Он не задаёт глупых вопросов в трудный момент, он собран, не паникует и готов в непредвиденной ситуации точно и чётко выполнять указания хирурга. И ничего не перепутает.