Buch lesen: «Работа над ошибками»
Вера Викторовна проснулась без будильника и по-детски с наслаждением потянулась под одеялом. Залежавшиеся за время крепкого сна тугие выпуклые голени, пышные ягодицы, обширная спина приятно, до легкой дрожи напряглись и блаженно расправились, упиваясь приливом бодрящей крови.
За окном было совсем неприветливо, еще не затопили, и в квартире чувствовалась неуютная прохлада, от чего под одеялом было особенно хорошо. Вставать не хотелось, да и не то чтобы было нужно, поэтому она позволила себе еще немного полежать, стараясь не порвать нагретое ее рослым дебелым телом облако утренней неги.
В ее жизни все было понятно и правильно. Она выбрала профессию учителя исключительно по призванию: всегда, с самого раннего детства, она чувствовала в себе, как ей казалось, совершенно естественное стремление научить других как правильно. Это касалось разных сфер жизни, но особенно ее всегда раздражала алогичность – в расстановке мебели, чьих-то суждениях, выводах, формулировках… Оказываясь в метро, она не могла отделаться от навязчивой мысли о том, что те самые инвалиды, которым среди прочих предлагается уступать место, вполне могут оказаться пассажирами с детьми, а пожилые люди также очень часто бывают инвалидами, что делало эту фразу совершенно некорректной. Логические ошибки все время цепляли глаз.
Посвятив свою жизнь преподаванию математики, она полностью удовлетворила обе свои потребности – в учительстве и стройности суждений. Правда, ей приходилось постоянно сталкиваться с ошибками на уроках и в детских тетрадях, и каждый раз она испытывала от этого болезненный укол где-то между большими наливными грудями, которые всегда, даже дома, были как положено спрятаны в простой плотный бюстгальтер.
Из собственного бытия она давно старательно вычеркнула любые отклонения от истины и интенсивно переживала нарушение строгого порядка в чужой жизни. Именно в чужой, потому что в своей, выстроенной верно с самого начала, она его не допускала.
У нее было две подруги – Елена Алексеевна и Марина Сергеевна. Они втроем дружили еще со школы. И обе ее подруги успели к своим пятидесяти годам наломать немало дров.
Марина по нелепой случайности дважды выходила замуж, и каждый раз перед разводом приходила к Вере плакаться. Та ее, конечно, жалела и утешала, как могла, но никогда не забывала напомнить о том, что предупреждала о логичных, на ее взгляд, последствиях.
Лена же и вовсе так и не зарегистрировала свой брак, в котором у нее родилось трое детей. И всю жизнь она тащила на себе этот балаган, постоянно занимаясь только решением бесконечных проблем, которые возникали одна за другой или одновременно, как будто существовал некий высший закон о непрерывности этой цепочки. Дети друг за другом болели, выздоравливали, требовали поисков детского сада, школы, изготовления нелепых поделок, выбора спортивных секций, написания сочинений на заданную тему, посещения родительских собраний, отмазки от армии…
И это только то, что касалось грубых искажений матрицы. Мелкие отклонения начались еще в детстве. Подружки позволяли себе знакомиться в транспорте, неосмотрительно встречаться с незнакомыми мальчиками, курить, покупая в переходе у старушек сигареты поштучно, и даже пить. Маринкины родители были какими-то мидовскими шишками, ездили в загранкомандировки, поэтому дома у нее водились совершенно диковинные напитки. Однажды они все втроем после уроков пришли к Маринке домой и, пока отец с матерью не вернулись с работы, открыли заветный шкафчик с алкоголем. Кроме всем известного коньяка и романтичного мартини, Вера запомнила ликер с то ли серебристыми, то ли золотистыми блестками, которые плавно покачивались в густой прозрачной жидкости. Подружки попробовали из каждой бутылки по глоточку и Вере, конечно, тоже предлагали, но она была уверена, что этого делать нельзя. Она всегда точно знала, о чем потом пожалеет. В тот вечер с Мариной и Леной, правда, ничего страшного не произошло, но Вера не сомневалась, что это лишь случайный сбой системы.
Глядя на своих непутевых подруг, Вера твердо решила учиться на их ошибках и никогда не совершать собственных. Ведь всем известно, что на своих ошибках учатся только дураки. И еще, конечно, что жизнь надо сразу писать на чистовик, потому что переписывать черновик потом возможности не будет. Именно поэтому Вера всегда все очень тщательно обдумывала. Даже покупка одежды или обуви у нее не обходилась без взвешенного анализа: в магазине она старательно воссоздавала в памяти весь свой не слишком разнообразный гардероб и внимательно следила за тем, чтобы обновка, что называется, имела общий знаменатель с максимально большим числом вещей. Зачем случайно по дороге с работы покупать красные ботильоны или сумку с крупным цветочным орнаментом (как это частенько делала Марина), если из красной одежды у тебя только купальник, а сумок уже и так целых пять? Пустая трата денег и времени и к тому же нагрузка на экологию, потому что все эти бессмысленные вещи рано или поздно отправляются в помойку.
Вера Викторовна была убеждена, что, в отличие от подруг, всегда права, поэтому по мере сил помогала им, стараясь отговаривать от необдуманных шагов. Это был ее долг, ее крест.
Однако, если на жизнь людей ближнего круга она хоть как-то могла влиять, то все остальные нарушали законы вселенной совершенно бесконтрольно. Как Дон-Кихот, Вера Викторовна всю жизнь боролась с ветряными мельницами в виде районной управы, жэка, продавцов и дорожных рабочих, которые постоянно, без всякого уважения к строжайшим правилам мироздания, устанавливали пивной ларек прямо напротив школы, чинили крышу после 22:00, хамили покупателям и укладывали асфальт при минусовых температурах. И каждый раз ей было больно – не за этих никчемных людей, конечно, а за общий миропорядок.
Кстати, порядок в доме тоже был для Веры обязательным условием существования. В ее небольшой квартире всегда было чисто и уютно. При этом она знала, что излишняя стерильность может казаться слишком холодной и непривлекательной, поэтому делала все необходимое, чтобы ее дом выглядел жилым.
У нее даже с годами появились свои традиции. Весной она всегда покупала на кухню живые тюльпаны и старалась следить за тем, чтобы на смену увядшему букету как можно скорее появлялся свежий (эту роскошь, правда, она начала себе позволять только когда решилась на репетиторство). Летом старалась находить в лесопарке рядом с домом дикие неухоженные уголки и собирала там полевые цветы. Их беспорядочное разнотравье, конечно, оставляло на столе много мусора, но неповторимый терпкий аромат заставлял ее закрывать глаза на эту неопрятность (подумаешь, чуть чаще поработать тряпкой!).
Для осенней темы, конечно, сначала служили букеты, полученные от многочисленных учеников 1 сентября, а когда эти цветы увядали, на помощь в оформлении дома приходили яркие кленовые листья. Еще в детстве бабушка научила ее сохранять их резную ладошку разжатой: достаточно просто прогладить горячим утюгом. Правда, при этом слегка блекнут краски, но зато форма остается навсегда. Иногда она даже украшала такими листьями не только кухню у себя дома, но и школьный класс, аккуратно закрепляя их в имитации кружения на гладкой поверхности шкафа (чтобы потом можно было без последствий снять) и стараясь заодно (целях просвещения) придерживаться спирали Фибоначчи.
Зимой же ничего не нужно было придумывать: главный и самый правильный аксессуар – это новогодняя елка. Искусственная, чтобы не убирать хвою, но нарядная и обильно украшенная по-советски: разноцветными и разнокалиберными игрушками и пышной пеной мишуры. Тут, пожалуй, она немного отступала от стремления во всем к строгой симметрии, потому что, уже зная об элегантных однотонных елках, которые красовались в европейских интерьерных каталогах, не стала исправлять немного как бы всклокоченный дизайн елки советского детства. Тем более что елочных украшений у нее было предостаточно. Были среди них и новые шарики (конечно, подаренные кем-то из подруг), и старые, почти старинные игрушки, некоторые из которых были сделаны руками все той же бабушки – большой мастерицы и выдумщицы. Эти уникальные и уже весьма потрепанные гномы, солдатики, зайчики и белки, вырезанные из картона и либо оклеенные цветной бумагой, либо просто раскрашенные цветными карандашами, были сделаны, наверно, еще во времена папиного детства. Поэтому Вера Викторовна, естественно, считала недопустимым вешать вместо них новодел.
Все свои полвека (если не считать безмятежного детства, конечно) Вера Викторовна жила одна и была совершенно этим довольна. Замуж она не то чтобы не хотела: она была бы не против, если бы нашелся подходящий для нее мужчина, но такой на ее пути не встретился, а за неподходящего выходить было неправильно.
