Мелодия убийства

Сама фраза «убила Ольгу» почему-то не оказывала на него своего смертоносного влияния и почему-то воспринималась им как-то подозрительно легко. Уж не потому ли, что он где-то очень глубоко в душе радовался смерти жены, или же все гораздо проще – он сам не чувствовал за собой вины, потому что не убивал. А потому смотрел вперед спокойно, не рисуя себе жутких картин тюремного заточения. Разве что промелькнул где-то внутри сознания услужливо показанный будущим кладбищенский пейзаж да отражение солнечного луча на полированной крышке гроба с его мертвой женой… И это все. Пока все.

Так что же делать? С чего начать? Жаль, Ольги нет, она бы здесь быстренько навела порядок.

Ольга… Он предполагал, что, стоит ему много раз произнести одно и то же слово (первый раз на этом он попался как-то в детстве, когда, произнеся раз двадцать слово «маргарин», забыл, что оно означает), как постепенно оно превратится лишь в окающий звук, и все. И Ольга исчезнет даже из его сознания.

Он вздрогнул так, что чуть не упал со стула – раздался невероятно громкий, просто будоражащий звонок телефона. Как гром, как сирена! И номер незнакомый. Вероятно, полиция.

Он улыбнулся одними губами, но все еще не испугался. Пусть Варвара наговаривает на него, пусть следователь запишет все ее показания, кто ей поверит? Девке из бара? Он, Макс, – уважаемый человек, все его любят, у него нет врагов. Правда все равно будет на его стороне.

Вот кто это сейчас звонит, полиция? Следователь? А может, прокурор? А может, Варвара тут ни при чем, просто нашли тело, которое она вывезла за город? Вот только как вывезла? У нее что, машина есть? Нет.

Он взял телефон. Голос показался ему знакомым или же это был обман слуха: мужчина, представившийся Григорием Семеновичем (так звали его соседа по даче, и он, услышав голос, сразу же представил его), с волнением сообщил, что из окна его дачи валит дым! Предположил, что туда забрались бомжи, курили, и что внутри что-то загорелось… Что он уже вызвал пожарных, но ему, Максу, как хозяину, надо бы бросить все свои дела и немедленно приехать, чтобы хотя бы что-нибудь спасти. Действительно. Спасти. Да это не дача, а огромный загородный дом, набитый ценными вещами, произведениями искусства, антиквариатом. Пожар. Этого еще только не хватало!

– Я сейчас приеду, – сказал он, приходя в ужас от одной только мысли, что домой вернется еще не скоро и что приводить в порядок квартиру ему придется уже глубокой ночью. Чтобы успеть до прихода домработницы. – Все, я уже еду. Спасибо вам, Григорий Семенович.

Глава 4

15 сентября 2022 г.

Борис Бронников освободился рано, вышел из здания суда в приподнятом настроении – дело о взятке они выиграли, его клиента отпустили прямо в зале суда. Вот что значит правильно выбранная тактика защиты. Между тем дело было сложное, муторное, и два адвоката, к которым его клиент обращался до этого, сразу же отказались защищать, не видя перспективы. Но взятки-то не было, вот только в это никто не поверил. А Борис поверил. Поверил, что деньги в ящике стола в кабинете его подзащитного были приготовлены для покупки маленькой квартирки для его матери, приехавшей из Сибири поближе к сыну. Знали о деньгах и те, кто собирался его подставить.

И хотя было холодно, не больше пяти градусов тепла – и это несмотря на сентябрь! – и накрапывал дождь, где-то высоко над головой все-таки посветлело – солнце потихоньку прорывалось сквозь тучи, и это обнадеживало.

Он собирался позвонить Жене и спросить ее, как она себя чувствует и что из сладостей купить на десерт, когда ему позвонил брат.

– Я отправил тебе пятнадцать снимков, посмотри, – проговорил Петр быстро и тотчас отключился.

Борис просмотрел присланные ему фотографии. Ну конечно! Петр снова прислал ему фоторепортаж из магазина товаров для новорожденных. Снова скупил полмагазина. На фото розовые и голубые вещи, поскольку родители решили предварительно не знать пол ребенка.

Бедный Петр! Никак не может успокоиться, мучается чувством вины перед Женей, которую не так давно подверг настоящему испытанию, умыкнув в Париж и затуманив ей голову какими-то «другими» измерениями, кувшинками, старушками и девушками, не зная, что стресс для нее может быть губителен. Но разве он виноват, что не знал о ее беременности (как, кстати, и сам Борис!)? Он же хотел как лучше. Хотел как раз оградить ее от куда более сильного стресса… Но теперь дело прошлое. И когда он теперь успокоится? Завалил Женю подарками, окружил вниманием и в то же самое время старался лишний раз не попадаться ей на глаза, и это притом что они жили все под одной крышей. Несчастный, одинокий Петр!

– Петя, – Борис набрал его, – ты когда уже успокоишься? Жене еще далеко до родов. Мы все успеем купить. Пожалуйста, хватит уже изводить себя чувством вины. Живи полной жизнью, найди себе женщину, и пусть она рожает тебе наследников.

Он знал, что этой фразой ранил брата, поскольку тот вот уже пару лет не может найти свою любимую женщину Наташу, с которой так нелепо расстался и о которой не может забыть, но решил, что лучше уж поступить так, чем продолжать поддерживать его и жалеть. Все-таки он взрослый мужчина, и ему не следует жить интересами семьи брата, а надо бы обзавестись уже своей семьей.

– Да, ты прав, – кротко ответил Петр и отключился.

Борис вздохнул: ну вот, обиделся.

Он позвонил Жене и узнал, что они с подругой Антониной в Москве, зашли пообедать в грузинский ресторан «Диди», расположенный в получасе езды от того места, где находился сам Борис.

Спросив, не возражают ли они, если он присоединится к ним, и услышав, что Женя будет только рада этому, он сел в машину и покатил на Тверской бульвар. Он понимал, конечно, что подругам, возможно, лучше и комфортнее было бы оставаться одним, но щебечущий голос Жени в телефоне так заливался в каком-то радостном возбуждении от самого факта его звонка, что он отогнал от себя эту мысль.

– Я заказала тебе чкмерули, ну ты знаешь, цыпленка, хачапури… – Женя, румяная, веселая, усадив Бориса за столик и не сводя с него блестящих глаз, теперь нежно поглаживала его руку. – У меня была мысль позвонить тебе и сказать, где мы с Тоней, но у тебя суд, я просто не решилась.

– Суд мы выиграли, – скромно заметил Борис.

– Выиграл! Уф… Знаю, какое это было сложное дело! Все знаю и помню, как ты к нему готовился… Отлично! Я так рада! Ну и горжусь, конечно, тобой! Надеюсь, сейчас мы вместе поедем домой или у тебя еще дела в Москве?

– Домой. На сегодня достаточно.

– А ты не будешь возражать, если мы по дороге заедем в «Сад крупномеров», чтобы выбрать саженцы карликовых вишен…

– Колоновидных, – тихо поправила ее Тоня.

– Да, колоновидных. Они невысокие и будут все усыпаны ягодами!

– Да, конечно, заедем! В сад крупномеров за маленькими вишнями! – У Бориса явно было хорошее настроение.

– Борис… Какая же у тебя интересная работа! А вот нам с Тонечкой стало что-то скучновато. Витя, ее муж, с детьми уехал во Владивосток, представляешь, а она осталась совсем одна.

– Так пусть поживет у нас, – предложил Борис, заправляя за ворот белую льняную салфетку. – Не все же тебе с Петром дома скучать.

– Да я его и не вижу… Ты же знаешь, он словно боится меня…

– Не то слово! – хохотнул Борис. – Конечно, боится!

– Но идея с Тоней отличная! Тонечка, ты как, не против? Поживешь у нас? Займемся садом, будем смотреть кино, научишь меня готовить кексы да пироги…

– Надо подумать, – шутливым тоном, играя в серьезность, сказала Тоня.

Так, воркуя и находясь в прекрасном настроении, все трое пообедали и отправились в Подольск – Тоня поехала на своей машине, Женя присоединилась к Борису.

В садовом центре долго бродили вдоль саженцев колоновидных вишен, яблонь, забрели на участок с хвойными, накупили все, что было запланировано, и сверх того – черную смородину, облепиху, барбарис и много чего другого, оформили доставку и налегке (если не считать горшка с саженцем английской розы «Charming Piano», который Женя бережно прижимала к груди, как маленького ребенка) поехали уже наконец домой.

Со стороны кухни, едва они только вошли, плыл голубой дым и запах горячего масла – это Петр пек блины. Из вежливости сытые Женя с Тоней и Борисом выпили чаю с блинами. Петр, наслушавшись комплиментов, сияющий, быстро удалился к себе.

– Знаешь, никогда не хотела быть домохозяйкой, – призналась Тоня, когда они с Женей расположились в гостиной перед телевизором. – Барство все это. И самое главное – скучно.

Заглянувший к ним Борис, услышав последнюю фразу, улыбнулся:

– А я бы согласился побыть домохозяином с полгодика, отдохнул бы, выспался, почитал бы, посмотрел свои любимые фильмы… Я вам не помешаю?

– Боря! – возмутилась Женя. – Ну как ты можешь нам помешать? Располагайся! Вот какой фильм, к примеру, ты хотел бы сейчас посмотреть?

– Да любой с Роми Шнайдер, – не задумываясь ответил он. – Хотя бы знаменитый «Бассейн», где они играют с Аленом Делоном. Что, Тонечка, смотрите так на меня? Я в ваших глазах – динозавр?

– Да я в восхищении! – покраснела Тоня. – Сама обожаю Роми Шнайдер…

Проснулся телефон Бориса. И он, увидев, вероятно, имя на дисплее, моментально из домашнего и готового к просмотру старого французского фильма сентиментального человека превратился в серьезного, с отстраненным взглядом, адвоката.

Клиент, решила Женя, провожая взглядом мужа, четким шагом направляющегося к двери.

– Ну вот и все, посмотрел свою обожаемую Роми Шнайдер!

– У него работа такая.

Он вернулся через пару минут. Взволнованный.

– Помнишь, я рассказывал тебе как-то про одного своего знакомого, Макса Шахлевича?

– Помню. Ты помогал его руководству разрулить сложную ситуацию со спорным участком земли под строительство многоквартирного дома. Там, кажется, половина дома стояла на участке, который принадлежал его компании, а вторая половина…

– Да, это он.

– А еще он подавал жалобу на частную стоматологическую клинику, где ему по ошибке удалили совершенно здоровый зуб.

– Да, все правильно. Макс – не сказать что мой друг, но хороший знакомый. Он из нашей охотничьей компании. Приятный такой молодой человек, я бы даже сказал, добрый и даже в какой-то степени наивный. Он не охотник вовсе, ездил с нами на охоту просто отдохнуть от проблем и, в частности, от жены, которая замучила его ревностью. И ни одного животного не убил. Говорит – не могу, и все. Просто дышал свежим воздухом, готовил нам суп на костре и все такое.

– И?!

– У него ну очень большие неприятности. Больше пока ничего не скажу. Мне надо срочно ехать. Вернусь, возможно, очень поздно – он сейчас за городом…

– Потом расскажешь?

Борис вздохнул, развел руками, как бы удивляясь тому, о чем подумал, и, махнув рукой, скрылся за дверью.

– Знаешь, Тоня, иногда мне так хочется стать карманной женщиной, чтобы он повсюду брал меня с собой. Мне кажется, я иногда была бы ему полезна. И вообще, я вот все думаю, чем бы мне заняться, ландшафтным ли дизайном, стать настоящей художницей, садоводом, не знаю… А ведь меня просто тянет ко всякого рода уголовным делам, мне так интересно заниматься расследованием. Может, мне выучиться на юриста да и стать следователем? Как ты думаешь?

– Для начала надо бы родить здоровенького ребенка и хотя бы начать его воспитывать. А там – тебе решать. Но то, что тебя как магнитом притягивают преступления, это точно.

– Умираю от любопытства… Вот что случилось с Максом? Что-то, видать, серьезное…

– Если Борис сказал про охоту, про то, что Макс ни одного животного не убил…

– Я тоже заметила. Конечно, он произнес это не случайно. Думаешь, Макс убил кого-то?

– Во всяком случае, история, в которую он влип, связана с убийством, – предположила Тоня. – И произошло это, как мы понимаем, где-то за городом.

– Да, жаль, что мы не можем поехать с ним… Ну, что ж… Будем надеяться, что когда он вернется, то расскажет нам, что там случилось. А пока – Роми Шнайдер. «Бассейн». Хоть и смотрела этот фильм сто раз, и каждый раз хотелось убить этого подлеца, и знаю, чем все закончится, все равно посмотрю – хоть полюбуюсь на Роми…

Глава 5

15 сентября 2022 г. Ивановка

Дом стоял на окраине елового леса. Двухэтажный, красного кирпича, с башенками. И каждый раз, подъезжая к нему, Макс испытывал радость от осознания, что этот дом принадлежит ему и что внутри него все сделано по его вкусу, что там – его мир. И что бы там ни пыталась устроить Ольга, исходя из каких-то своих предпочтений, он не позволял ей этого делать. Достаточно было того, что она переделала всю московскую квартиру на свой лад, превратила ее в подобие офиса, увлекшись минимализмом и геометрией. В доме же было все иначе, с излишествами, коврами и каминами, картинами и музыкальными инструментами, вазами и мягкими диванами…

Неужели туда кто-то забрался и устроил пожар? Вот почему он так и не собрался установить сигнализацию? Уже и фирму нашел, телефоны записал… На что надеялся? Дом стоит в тихом месте: грабь – не хочу! Рассчитывал на соседа, что тот в случае чего позвонит ему? Какая глупость, беспечность, идиотизм!

Он чуть не плакал, сворачивая на проселочную дорогу, чтобы добраться до дома. Открыл в машине окно, чтобы сразу почувствовать запах дыма. Но вот осталось доехать буквально несколько метров, показались уже красные башенки дома, но никакого дыма не было. Ни запаха гари. Дом стоял, как и прежде – величественный, красивый, манящий поскорее открыть двери и войти в него, раствориться в его тепле и уюте.

Что за чертовщина? И как раз в этот момент он словно почувствовал какой-то подвох. Этот голос в телефоне. На самом ли деле он принадлежал его соседу, старику Григорию Семеновичу? Мужик-то он вроде неплохой, приветливый такой, с добрым лицом. Одинокий. Живет себе здесь, тихий, копается в саду. А сад у него роскошный, с такими яблоками!

Они практически и не общаются, разве что поздороваются через забор, ну, может, о погоде поговорят, о тех же яблоках, которыми он всегда щедро делится. И с чего бы ему выдумать такую нелепицу про пожар?

Макс открыл ворота и заехал к себе. Вышел из машины и осмотрел дом – двери вроде бы внешне закрыты, дыма нигде нет, да и не пахнет им. Свежий лесной воздух.

Подошел к забору и позвал соседа. Тишина. Вот почему он не догадался раньше спросить его телефон? Все-таки сосед, мало ли что. Да и вообще, старый человек. Всякое может случиться. Может, помочь где или еще что.

Он вышел со своего участка и торкнулся в калитку соседа – заперто. Еще раз позвал. Громко – никто не вышел на его окрик. В такой тишине старик наверняка услышал бы. Значит, его все-таки нет. Тогда возникает вопрос: кто и зачем ему позвонил и заманил сюда? Или, может, дело вовсе и не в доме, а в том, чтобы выманить Макса из города? Но зачем? Какой смысл?

Ответ хоть и был очевиден, ведь Ольга убита, а потому все, что сейчас может происходить с Максом, будет связано только с этой трагедией, с этим преступлением, но, с другой стороны… Убийца-то Варвара. Что, если она вспомнила, что забыла что-то в его квартире, позвонила какому-нибудь приятелю и попросила позвонить от имени дачного соседа и выманить Макса из города для того, чтобы самой вернуться и уничтожить следы?

Но что такого она могла забыть? Отпечатки своих пальцев? Может, пуговицу (как это часто бывает в детективных книгах или сериалах) или еще что?

Но рассуждая таким образом, он так и не смог представить себе Варвару с разбитым лицом и повязками на голове, мчащуюся к нему домой, чтобы что-то там забрать, прибраться… Она вполне себе адекватная и смышленая девушка и не может не понимать, что возвращаться сейчас на место преступления для нее опасно. Откуда ей знать, как повел себя Макс, вернувшись домой. А что, если он сам вызвал полицию и назвал имя убийцы жены? Или же она уверена в том, что он будет молчать из страха, что она притянет и его к преступлению? Она же ясно дала понять, что уже придумала схему для своей безопасности – скажет полиции, что они убивали Ольгу вдвоем.

Он поднялся на крыльцо своего дома и замер, боясь прикоснуться к ручке двери. Мало того что он весь на нервах, что у него волосы вот уже сутки как стоят дыбом и его постоянно тошнит при мысли, что в его квартире убили Ольгу, так теперь еще этот странный звонок.

Дверь была заперта! Это была радость. Он и сам не мог понять, что больше его обрадовало или успокоило: то, что никто не разгромил его дом, или что здесь, на его территории, ему ничто не угрожает. Получается, что целью организатора этого звонка от соседа было на самом деле выманить его из Москвы.

Но… У Варвары нет ключей от его квартиры. Она не могла бы так легко попасть туда, чтобы что-то там исправить, чтобы обезопасить себя. Хотя… Может, она в свое время сделала слепки ключей, копии?

Как же трудно было поверить в то, что его Варенька, веселая и уступчивая девушка, с которой он всегда душой отдыхал и которой полностью доверял, придумала хитроумный план, запаслась копиями ключей от его квартиры.

Да и когда бы она, интересно, это провернула? Она не могла сделать это предварительно. Разве она знала, что убьет Ольгу? Конечно, нет. Значит, это не она?

Макс открыл дверь и вошел в дом. Принюхался. Нет-нет, гарью точно не пахнет. Никто ничего не поджигал. Хотя как будто бы пахнет железом…

Он быстрым шагом прошел внутрь, осмотрел просторный холл, кухню, гостиную, обошел все остальные комнаты, проверил окна – все чисто, заперто. Словом, все в порядке.

Может, по-быстрому вернуться в Москву? Может, прямо сейчас позвонить в полицию и спросить, как ему сейчас лучше поступить, сразу же отправиться в ближайшее отделение полиции здесь, в Домодедово?

И тут его взгляд упал на пол. На красную ковровую дорожку. Это у него в глазах рябит или же он видит бурые пятна, похожие на кровь?

Он моментально вспотел. Оглянулся, потом наклонился, чтобы рассмотреть пятна. Вот еще капли… И еще… Поначалу и не обратил внимания. И он пошел по следу. В самом темном углу холла находилась дверь, ведущая в чулан. Там находился большой шкаф и на противоположной стене широкая полка, на которой были уложены все матрацы, пледы и одеяла, которые только могли пригодиться для ночевки большого количества гостей.

Здесь обрывалась ковровая дорожка и прямо на пороге, на сером плиточном полу Макс увидел примерно такие же кровавые следы волочения, как и дома…

Он настолько растерялся, что не подумал о своей безопасности, ему и в голову не пришло обернуть руку хотя бы носовым платком – он просто взялся за ручку и открыл дверь. И в каком-то сизом, сумеречном свете маленькой комнатки увидел разбросанные по полу одеяла, пледы, просто залитые кровью… Словно здесь зарубили какое-то животное. Да, именно так он и подумал. Представил себе крупного индюка, которому отрубили голову, или кролика…

Эти сцены, как цветная пыль, поднялись из уголков его памяти, из «детской полки». Будучи мальчишкой, он гостил у бабушки здесь же, неподалеку, в Ивановке, и на его глазах его дядька рубил голову сначала индюку, потом кролику… Вся трава была в крови. Семья готовилась к приезду родни. Жарили-парили, пекли. Маленький Макс тогда так и не притронулся к мясу.

У него в голове зашумело. Да так явственно, что он испугался – что это с ним? Откуда этот шум? Может, его, такого молодого, от шока разобьет удар? Но потом он понял, что шумит не в голове. Это был звук подъезжающей машины. Затем прибыла еще одна. Кто-то хлопал дверцами. Потом он услышал стук в дверь, даже не стук, а настоящий грохот. И не смог пошевелиться. Испугался. Кто это может быть?

– Полиция!

Ах, вон оно что! Полиция. Это кто же так расстарался, что заманил его сюда, перепачкал дом в крови, а теперь еще и вызвал полицию? Как будто бы ему мало было убийства жены. Хотя… А что, если Ольгу убивали здесь? И потом притащили тело в квартиру, чтобы подставить его?

Мысли, одна нелепее другой, крутились в голове – еще немного, и он услышит металлический звук мелодии музыкальной шкатулки, той самой, из которой он каждое утро насыпал в заварочный чайник чай.

Да при чем здесь вообще шкатулка? Почему мозг выдает всякую чушь вместо того, чтобы работать на него, на Макса, чтобы он успел до того момента, как его схватят и возьмут под белые рученьки, придумать себе хотя бы какое-то оправдание?

– Максим Иванович Шахлевич? – услышал он громкий мужской голос, и вместо того, чтобы выйти из темноты холла, где оказался, покинув чулан, он вообще забился в самый угол и перестал дышать.

Высокий худой парень в штатском представился следователем, даже назвал фамилию, но вместо того, чтобы память зацепилась за нее, Макс просто представил себе цветущий мавританский газон!

За следователем вошли еще двое, и тоже в штатском. Оперативники? И сразу же почти ввалились в чулан. Словно заранее знали, где пахнет кровью, хоть и запекшейся.

– Где она? – спросил следователь, уставившись на Макса с глубочайшим презрением и какой-то усталостью, как если бы он до этого задержал порядка десятка убийц.

– Кто? – сиплым голосом спросил Макс и прокашлялся. – Я только что приехал. Вот. Как раз хотел позвонить вам.

– Мне? Вы серьезно? – он усмехнулся.

В темноте холла его светлые волосы от голубоватого света чулана тоже стали голубыми, какими-то неестественными.

– Я имею в виду полицию. Я хотел позвонить и рассказать, что со мной произошло.

– И что же? Зарезали женщину, как поросенка, и решили в этом признаться?

– Что вы сказали? Зарезал? Вы что, издеваетесь?

– Или же пристрелили? Что вы с ней сделали, она кричала на всю округу! Нам позвонил ваш сосед и сказал, что в вашем доме убивают женщину.

– Сосед, да? Вы серьезно – сосед? Да он и мне якобы позвонил, да только я не сразу понял, что меня разводят… Что никакой это не сосед…

Он еще что-то быстро, комкая слова и фразы, говорил, пытаясь объяснить, как оказался здесь, в своем загородном доме, но в это время подъехала еще одна машина (он это услышал), и в дом вошли люди с чемоданчиками… Эксперты. Надо же, полный комплект! Следователь, опера, эксперты. Откуда они узнали о том, что в доме произошло что-то криминальное? Возможно даже – убийство.

– Откуда ввв-в-ы узнали? – спросил он, заикаясь. – К-к-кто вам п-п-п-позвонил?

– Нам позвонили и сказали, что женщина кричала так громко, причем кричала, что ее убивают, помогите и все такое… А потом все смолкло. Это был ваш сосед. Он сказал, что собственными глазами видел, как труп вытаскивают из дома и тащат в сад…

– Вы, надеюсь, запомнили номер звонившего? Соседа дома нет, я проверял! И он не мог ничего слышать! И когда это было? Я же только что приехал!

– Разберемся.

Между тем оперативников и след простыл. Они словно растворились в темноте холла. Никто причем не догадался включить свет. А потом следователя кто-то окликнул с улицы. Макс различил только одно слово «сюда!». Следователь бросился на окрик и исчез.

«Какой же воздух тут, у нас, – подумал Макс, вдыхая полной грудью аромат хвои и сырой земли. – Какая красота! И что здесь делают эти люди? Кто изгадил мой дом? Кто влез туда, кто посмел? Что вообще происходит?!»

Ему казалось, что прохладный воздух забрался ему под куртку и выстуживает сейчас душу. Это кому же он так насолил, чтобы у него появился серьезный, коварный враг, причем чуть ли не всемогущий, талантливый на пакости, который каким-то образом смог пройти в его дом, возможно, взломать замки или подобрать к ним ключи, найти чуланчик, такой еще недавно чистенький и уютный, набитый новыми одеяльцами и пледами…

Следователь окликнул теперь уже полицейского, и детина толкнул Макса в спину, мол, иди вперед. Макс чуть не упал, зацепившись за ступени, потому что ноги не слушались его.

Справа от дорожки, посыпанной гравием, росли зеленые свежие туи, дальше вдоль высокого забора были высажены голубые ели. Как же хорошо они принялись, подросли за эти два последних года! Вот оттуда, из еловой голубизны и красоты и доносились теперь голоса. Какие-то чужие люди забрались в самую хвойную гущу – и что теперь там делали? Что интересного там нашли?

Макс даже зажмурился от собственных мыслей и предположений, как будто бы это могло спасти его от неминуемой беды.

«Какой же я трус! Ведь я же ничего плохого никому не сделал! Никого не убивал! Тогда почему же вокруг меня теперь кровь? Кто эти люди, решившие так жестко меня подставить? Ведь там, в голубых елях…»

На влажной черной земле лежал женский труп. Незнакомая ему женщина. Не Ольга (Макс мысленно перекрестился). Нет, это не она. Совершенно другая. Блондинка, крутые кудряшки обрамляли синюшное лицо с полуоткрытыми глазами. Рот тоже был приоткрыт, виднелись два белых передних зуба, как у белочки. Голова, как показалось Максу, вообще была отрезана, и кровь разлилась по белой блузке и надетом поверх нее белому кашемировому джемперу. Голубые брюки. Женщине было под сорок лет. Фигура – Макс не часто видел женщин с такой полной грудью, широкими бедрами и, что называется, осиной талией. Если бы скульптор изваял такую женщину, ему бы никто не поверил, сказали бы, что таких не бывает. Что женщина с такой тонкой талией может переломиться! И, главное, непонятно, это красиво или, напротив, уродливо!

Господи, и что только лезет в голову! Может, он сходит с ума?!

И туфли лодочки темно-синего цвета. Совсем без каблуков. Ей бы на шпильках ходить, покачивая своими шикарными бедрами, а она почему-то в этих некрасивых, но наверняка удобных лодочках.

– Вам знакома эта женщина? – спросил Макса следователь.

Он вдруг вспомнил его фамилию – Луговой. Павел Семенович Луговой. Память подкинула ему зачем-то эту уже ставшую бесполезной информацию. Да какая теперь разница, как его зовут, если в саду Макса обнаружен труп! А в его доме – море разливанное крови?!

– Ей что, голову отрезали? – удивился он. – Но зачем?

– Это вы меня спрашиваете? Я повторяю свой вопрос: вам знакома эта женщина?

– Да нет же! Впервые вижу! Кто она такая? И как оказалась в моем саду? Получается, что ее убили в чулане и принесли сюда. Но я и правда ее не знаю. Вы же меня не слушаете, а я говорю вам, что меня сюда заманили. Враги заманили. И понятия не имею, кто именно. Мне позвонил сосед, это я так думал, а на самом деле это же мог быть кто угодно, вернее, тот, кому нужно было, чтобы я приехал сюда практически одновременно с вами и чтобы вы арестовали меня за убийство этой несчастной!

Он готов был говорить еще много чего, но предложения выходили какими-то корявыми, нескладными, да и челюсть сводило. Его организм физически противился обрушившемуся на него кошмару. Еще немного, и его стошнит, причем прямо под ноги, если вообще не на ноги этой бедной блондинки…

– Пожалуйста, отпустите меня. Я здесь ни при чем! Я не знаю, кто она такая! Понятия не имею! Меня вызвали сюда звонком, вот, возьмите мой телефон и сами все увидите! Мне позвонили и сказали, что у меня пожар! Пробейте номер, наконец, и вы все поймете! Вы слышите, что я говорю? Пожар!

Вот! Наконец-то он произнес это важное слово, которое раньше почему-то не мог вспомнить. Пожар!

– Соседа зовут Григорий Семенович. Фамилию не помню. Позвонил и сказал, что из окна моего загородного дома валит дым, что пожар, понимаете? Я все бросил и примчался сюда.

– Нам тоже позвонил Григорий Семенович и сказал, что из вашего дома раздаются душераздирающие женские крики, женщина кричит, что ее убивают! – мрачно заметил Луговой. – Мы приехали – и, пожалуйста, труп! Чем же вы ее убили?

Человек, чуть ли не на карачках ползающий вокруг трупа, немолодой уже мужчина в очках и фиолетовой куртке, эксперт, видать, поднялся, отряхнулся и сказал, качая головой:

– Пилжигли.

– Что, что он сказал? – спросил, не разобрав это слово, Макс. – Что такое пилжигли?

– Пила джигли, – спокойно ответил Луговой. – Это такой медицинский инструмент, такая тонкая и очень страшная проволока с ручками, которой ампутируют, откусывают конечности… Так что ей голову, как вы выразились, почти отрезали.

Макс, мгновенно представив себе этот процесс перерезания-перетягивания горла блондинки, содрогнулся, и его мгновенно вырвало.

Луговой отпрянул от него, столкнувшись со стоящим позади него полицейским и чуть не свалив его на тую.

– Извините… – Макс достал из кармана носовой платок и вытер рот.

Как же ему сейчас хотелось, чтобы все они (вместе с этой мертвой женщиной, разумеется) исчезли. Чтобы он спокойно вернулся к себе в дом, заперся бы там, включил камин и приготовил себе чаю с облепихой.

Воображение мгновенно нарисовало ему прозрачный, запотевший, наполненный оранжевой ароматной жидкостью чайник с пробковой крышкой, и на мгновенье он перенесся в рай. В свою прежнюю жизнь, в которой ему было так спокойно и уютно (не считая, конечно, вечерних разборок с женой, ее ядовитых упреков и откровенной неприязни).

Он глотнул прохладного воздуха и, собравшись, произнес важную и своевременную фразу. Фразу-спасение. Фразу-надежду.

– Я могу позвонить своему адвокату?