Buch lesen: «Бабушка»
В 1974 году в Сиане, столице китайской провинции Шэньси, на глубине пяти метров найдена восьмитысячная терракотовая армия.
Статуи воинов выполнены в полный рост, и каждая имеет свои, уникальные, черты.
Часть первая. Сюрприз из Бразилии
I
– Это шпион, – сказал сэр Генри, разглядывая на свет содержимое бокала. Коньяка оставалось на самом донышке, и он красиво растягивал удовольствие.
Френсис завидовал аристократическому лоску старого лорда, который чувствовался в каждом движении, каждом слове и даже в небрежно повязанном галстуке.
«Порода, – с раздражением подумал он. – Порода, которой так не хватает мне!»
Френсис был выходцем из рабочего пригорода, и никакие университеты и должности не могли отшлифовать его до немыслимого блеска аристократического сословия. А должности во многом зависели именно от шлифовки.
– Почему – шпион? – почтительно осведомился он.
– Вы видели его уши? – надтреснутый голос лорда звучал безапелляционно. – Я же показывал вам фото в газете.
Френсис представил уши адвоката: уши как уши. Впрочем, он не очень внимательно разглядывал снимок.
– И что?
– Нет, вы их видели?
– Конечно.
– Это же уши шпиона!
Френсис закашлялся и с недоумением покосился на Фрая, мешающего кочергой угли в камине. Тот хмыкнул:
– Ламброзо.
– Вот именно! – в голосе лорда прорезались визгливые нотки.
Френсис напряг память: Ламброзо он читал, но про уши не помнил. Фрэнсис беспомощно глянул на Фрая. Тот добродушно подмигнул:
– Ламброзо был голова!
– Гениальная, – подтвердил лорд. – И Черчилль был голова!
В дверь позвонили. Звук был таким же надтреснутым и противным, как голос лорда.
– Томас! – позвал сэр Генри. – Томас!
– Я открою, – сказал Френсис: у лорда была подагра, которую тот тщательно скрывал.
– Нет, это я открою, – сварливо заявил лорд и поднялся. Колени скрипнули.
Звонок заскрипел еще противнее. Он скрипел и скрипел, пока Ксения не сунула ноги в шлепанцы и не поплелась к двери.
За окном маячил сизый апрельский рассвет.
– О, черт! – буркнула она, бросив взгляд на часы: стрелки показывали 4.30. И, откашлявшись, злобно спросила:
– Кто?
За дверью потоптались и дежурный чиновничий голос предложил:
– Откройте.
– С какой стати? – искренне удивилась Ксения.
– Откройте, уголовный розыск!
Ксения охнула. Вчера они бурно отмечали день рождения друга и, возвращаясь домой, Ксения рванула к троллейбусу наискосок через улицу, нарушая все нормы ПДД. Сигналили машины, свистел гаишник, но она успела вскочить в салон. Показала в окно средний палец гаишнику, и сейчас к ней ломился уголовный розыск!
«Нарушение правил уличного движения плюс оскорбление должностного лица», – мелькнуло в голове. Сколько же денег у нее осталось? На штраф хватит? А если посадят? Вдруг из-за нее случилась авария?!
Ксения осторожно приоткрыла дверь и, придав лицу максимально несчастное выражение, сообщила в щель:
– Вчера у меня так голова болела! И сердце… Едва добралась до дома…
– Сочувствую, – холодно отреагировал высокий мужчина.
И представился:
– Майор Семенов.
Его сопровождали двое мужиков пониже и помоложе, которые представляться не стали: видно, должности у них были поменьше.
– Ксения Сигизмундовна Ковальская? – уточнил майор.
Ксения кивнула: пропадать, так с достоинством!
– Мы войдем?
Ксения посторонилась и пропустила гостей. Те прошли в гостиную. Майор огляделся, придвинул к журнальному столику торшер и жестом картежника бросил на поверхность стопку снимков. Те легли веером. Мужики с уважением посмотрели на шефа.
– Узнаете?
– Кого? – изумилась Ксения.
– Женщину.
Она взяла фотографию, поднесла к глазам. Вторую, третью… На снимках была запечатлена бабуля с закрытыми глазами и в неестественной позе.
– Это кто? – шепотом спросила Ксения.
– Я думал, вы нам скажете, – устало произнес майор.
Ксения пожала плечами и вопросительно воззрилась на него.
– Можно, мы присядем?
Ксения подтолкнула ногой кресло. Двое низших чинов пристроились на диване.
– Вы никого не ждали? – поинтересовался майор.
– В смысле?
– Родственницу, знакомую…
Ксения отрицательно замотала головой. Майор поднялся, подошел к окну и кивком подозвал Ксению.
– Видите горку? – указал он на пеструю пластиковую дуру огромных размеров, недавно установленную во дворе. Дура была уродливой и бестолковой, с толстой кишкой, по которой скатывались окрестные ребятишки. Рядом примостился небольшой желоб – для совсем уже маленьких детей. Ксения никак не могла взять в толк, почему от этого жуткого сооружения малышня приходит в экстаз! Гораздо полезнее и эстетичнее были спортивные снаряды, стоявшие во дворе раньше. Но их почему-то снесли, и теперь юное поколение вместо того, чтобы накачивать мышцы на турнике, шлифовало мозоли на задницах, бессчетное количество раз забираясь наверх и скатываясь по кишке или желобу на песок.
– Эту женщину мы нашли внутри.
– Внутри чего? – не поняла Ксения. – Внутри кишки?
– Кишки, трубы – как вам будет угодно…
– И что она там делала?
– Была мертвой, – раздраженно сказал майор. И объяснил: местные подростки, накушавшись пива, решили ночью покататься с горки. Но девица, открывшая сезон, наткнулась на тело, застряла, заорала, друзья ее извлекли и вызвали милицию.
– Но вы правильный вопрос задали, – задумчиво молвил майор: спрашивается, что бабушка там делала?
– Каталась? – предположила Ксения.
Майор посмотрел на нее, как на идиотку, и Ксения рассердилась:
– Вы среди ночи вломились, чтобы спросить мое мнение?
– Мы среди ночи вломились, чтобы спросить, знаете ли вы ее?
– А почему начали с меня, а не с соседей?
– А потому, что у нее в кармане плаща обнаружили эту бумажку, – майор протянул блокнотный листок. На нем был адрес Ксении.
– Я ее точно не знаю, – вернула Ксения вещдок майору. – Может, кто-то ошибся адресом? Нашу улицу часто путают с соседней, которая идет параллельно.
Это была правда.
– И фамилией тоже ошиблись? – Семенов перевернул листок. Там значились ее данные: имя, отчество, фамилия.
Вот теперь Ксения окончательно проснулась! Майор внимательно посмотрел на нее, переглянулся с остальными, вздохнул и произнес:
– Вот вам моя карточка…
– Если что-нибудь вспомню, – позвоню непременно, – продемонстрировала знание сериалов Ксения и пошла провожать гостей до двери.
На пороге майор замялся и сказал:
– Не хочу вас пугать, но история странная. Поэтому будьте осторожны! И, на всякий случай, возьмите фото, – он протянул Ксении один из снимков.
Ксения еще раз внимательно вгляделась в него: в полумраке ей показалось, что старушка открыла глаза и подмигнула.
– Лоб высокий, – пробормотала Ксения, – не скошенный… И глаза широко расставлены…
– Что-что? – оживился один из служивых и придвинулся ближе.
– Говорю, Ламброзо с этим фото делать нечего, – пояснила Ксения и захлопнула дверь.
За дверью немного потоптались, затем все стихло.
Утро разливалось снаружи, заполняя пространство светом и щебетом. И все это благолепие струилось в комнату, будоража и намекая о контрастном душе, пробежках, смузи и прочей чепухе. Ксения с тоской покосилась на окна и завалилась спать.
…Сэр Генри направился к двери.
– Милорд, – на пороге возник Томас в белой ливрее, – здесь никого нет.
– Но кто-то звонил…
– Думаю, это мальчишки из соседнего замка…
– В такое время? – удивился сэр Генри.
– Сорванцы-с, – пояснил Томас и поправил сбившийся набок парик. – С вашего позволения, милорд: мне кажется, они вовсе не спят. Им нравится ночью пугать ворон…
– То-то я гадаю, что это за звуки меня будят в полночь… Впрочем, ничего удивительного: баронесса – хозяйка соседского замка – урожденная Смит, дочь молочника…
– С вашего позволения, милорд, – конюха.
– Еще лучше, – вздохнул сэр Генри. – Впрочем, я – демократ, и сословные предрассудки мне чужды…
«Как же, – ядовито подумал Френсис, – чужды они тебе, демократ хренов: снобизм так и прёт изо всех щелей! А этот хорош, – залюбовался он Томасом, – середина ночи, а дед – в белой ливрее! Спит он в ней, что ли?»
Лакей поправил вставную челюсть и осведомился:
– Кушать изволите?
– Какое – кушать, – удивился сэр Генри, если на дворе ночь!
– А я бы перекусил, – хихикнул Фрай. – И коньячку бы выпил!
Томас горделиво кивнул и выплыл из комнаты.
«Осанка-то, осанка-то какова!» – восхитился старым лакеем Френсис. Настроение у него заметно улучшилось в предвкушении печеночного паштета.
– Итак, господа, – снова задребезжал сэр Генри, – личность шпиона установлена, осталось определить, на какую страну он работает. Я думаю, – на Бразилию.
– Почему на Бразилию? – удивился Френсис.
– Он держит двух ручных обезьян, говорит с португальским акцентом и обожает ходить в белых брюках. Да и на мулата внешне похож.
– А причем тут белые брюки, – осведомился Фрай, принимая рюмку с коньяком из рук лорда.
– А в Бразилии все в белых брюках ходят, – пояснил лорд.
– Убедительно, – согласился Френсис.
– Кроме того, он живет в Бразилии и является гражданином этой страны.
«С этого и следовало начинать, – хмыкнул про себя Френсис. – А то строит из себя Пуаро!»
«Нет, так не пойдет, – подумала Ксения сквозь дремоту, – Ильф и Петров плагиата мне не простят».
Повернулась на другой бок и уснула без сновидений.
Вскочила от звонка сотового. Это был друг детства и юности, свободный художник Яков.
– Чтоб тебя… – чертыхнулась Ксения.
– А ты на часы посмотри, – посоветовал Яков. – Аль перепилась вчера?
– Ко мне ночью милиция приходила, – пожаловалась Ксения.
– Значит, перепилась, – с удовлетворением отметил художник. – И что натворила?
Именно яшкин день рождения вчера отмечали теплой, но буйной компанией.
– Ничего не натворила, фак показала гаишнику…
– И за это пытают бессонницей?? – Яков аж задохнулся от возмущения. – Сатрапы!
– Нет, тут другое… Но это не телефонный разговор.
– Тогда приезжай. Сколько тебе выделить на сборы?
– Часа два, – прикинула Ксения. – Надо душ принять, макияж сделать… Кофе попить.
– Будет тебе и кофе, и какава с чаем, – обнадежил Яков. – Народ у меня собирается через час, чтобы решить: то ли на природу ехать, то ли на дачу, то ли в обители остаться…
– В обители, исключительно в обители, – категорически заявила Ксения. – На природе – дожди, метели, зной, комары и огромаднейшие клещи… Да и спать хочется от кислорода.
– Твой голос учтен, – обрадовал художник, – посмотрим, что скажут другие.
– Другие – это кто?
– А кто будет в силах приползти.
Ксения пообещала быть через час, и спустя два часа вышла из подъезда.
II
Солнце перевалило за обеденную черту, воробьи наслаждались сиестой, было жарко. Но не очень. Ксения пересекла двор и направилась к остановке. Мимо проезжало такси, она подняла руку и спустя мгновение с комфортом мчалась к Якову.
У Якова собралась вчерашняя компания. Правда, с коррективами. Из хороших знакомых по гостиной прогуливалась долговязая Серафима с сигаретой в руке, пара художников потягивала виски, да инженер Люба наворачивала бутерброды с икрой.
Был еще один примелькавшийся тип, имени которого Ксения никак не могла запомнить. Так же, как не могла уяснить, кто он: гебист, невостребованный актер или бомж. Чересчур свободную манеру одеваться художники принимали за проявление нестандартного вкуса, рациональные граждане – за свидетельство того, что он шарится по помойкам, а наиболее бдительные уверяли, что это гебист, косящий под творческую интеллигенцию. Впрочем, последнее было маловероятно: вряд ли художественный стеб вкупе с художественным свистом (а, проще говоря, со враньем), который был средством общения в компании, мог радовать его начальство ценной информацией. Так что, если странный тип все-таки был агентом, то его удерживала на рабочем месте искренняя привязанность к таким же странным друзьям, и это следовало ценить.
– А Наталья с Ларисой приедут? – поинтересовалась Ксения. В компании она была своей, но не настолько, чтобы считать присутствующих друзьями. Кроме Якова, разумеется. А сейчас основной состав был еще и разбавлен людьми незнакомыми. Их было трое, среди них – женщина, и все они Ксении не понравились.
Яков посерьезнел, сообразив, что рассказ о ночном визите не для посторонних ушей:
– Приедут. Можешь пока уединиться в отцовском кабинете.
Так называлась небольшая уютная комната со стеллажами, уставленными книгами, креслами, диваном, обтянутым кожей, и отличным баром. Когда-то здесь работал старый Вершаль – известный скульптор и архитектор.
– Позже и я туда загляну.
– А что это за люди? – кивнула Ксения в сторону незнакомцев.
– Да кто же их знает, – легкомысленно отмахнулся художник. – Привел кто-то… По-моему, Серафима. Сама понимаешь: друг твоего друга…
– Может запросто оказаться твоим врагом, – буркнула Ксения.
– Да брось, что за настроение!
– Когда я садилась в такси, мне показалось, что за мной следят…
– Ты же прекрасно знаешь, чем лечится паранойя, – и Яков сунул Ксении в руку бокал с шампанским.
Из гостиной доносились слабые звуки танго: дом был старый, стены надежные и музыка служила фоном, который создавал соответствующее настроение. Ксения взяла со стеллажа книгу и уселась с бокалом в кресло. Гостей решено было игнорировать. Ксению беспокоили только ночные события, но обсуждать их ни с кем, кроме близких друзей, не хотелось.
Скрипнула дверь.
– И где ты искать будешь? – спросил приглушенный женский голос. – Посмотри, какие хоромы!
– Разобьем площадь на квадраты и прошерстим каждый, – отозвался мужчина.
– И сколько времени шерстить собираешься? – осведомилась дама с издевкой.
– Сколько надо, столько и собираюсь, – огрызнулся мужик. – Я, в отличие от тебя, в живописи немного смыслю, и стать здесь своим – труда не составит.
– Ну, если не за один раз… – протянула женщина, проигнорировав выпад. – Но только времени нам отвели мало, сам знаешь…
– Т-с-с, кто-то идет!
И дверь мягко захлопнулась.
Ксения слушала диалог с изумлением: голоса были незнакомые, а речь, видимо, шла о хоромах Якова. Странным казалось и то, что люди, попавшие в дом впервые, – а это были те самые незнакомцы, о которых она спрашивала у хозяина, больше некому – пытались проникнуть в кабинет старика, куда вход был открыт только избранным.
Спустя полчаса появился Яков:
– С народом проститься не желаешь?
– А что, уже расходятся?
– Устал я что-то от них… Второй день празднуем, хочется поговорить нормально, безо всех этих фиглей-миглей с понтами…
Яков хоть и был художником, но с коллегами общался дозированно.
– Неужто так быстро разойдутся?? – не поверила Ксения.
– Я им дал ключ от дачи, обещал завтра приехать. Там спиртное, жратва, природа…
– А не спалят?
– Не должны. Люди-то, в принципе, адекватные: выпьют немного, подурачатся, да и спать лягут. Рядом еще две дачи: на одной прекрасная вдова, на другой – холостяк-бизнесмен. Оба – веселые, хлебосольные и скучающие. Так что наши туда впишутся мгновенно. Особенно Серафима: бизнесмен ее точно заинтересует.
– Бедный мужик! Ты что, на него зуб имеешь?
– С чего ты взяла? – удивился Яков. – У нас прекрасные отношения, просто Серафиму хочется пристроить. Да и оргии его с бабами надоели, а она мужика быстренько приструнит. И буду я ходить к ним в гости на оладушки: Серафима печет божественные оладушки!
– Яша, – спросила Ксения, – а ты выяснил, кто эту троицу привел?
– Сказали, что Серафима, но никто точно не знает, а с ней пошептаться не удалось. Да с чего это вдруг ты так озаботилась? Люди, как люди, мало ли здесь всякого народа шастает!
– Они тоже поедут?
– Наверное.
Яков вздохнул, вытер лысеющий лоб:
– Если честно, мне они тоже как-то не очень… Что-то в них настораживает.
В прихожей раздались призывные вопли.
– Пойду, провожу.
И Яков скрылся за дверью.
Прощались долго, словно компания отправлялась в смертельную вылазку в тыл врага. Потом все стихло.
– Ну, как? – спросила Ксения у художника, возникшего на пороге.
– Да чтоб я провалился, если к ним завтра поеду! Спать буду – сутки!
Раздался звонок в дверь. Ксения подпрыгнула.
– Э-э, подруга, – покачал головою Яков, – да у тебя нервы – как струны! Ох, уж эти мне беспредельщики в погонах: обязательно надо было среди ночи вломиться, чтобы о мертвых тетках рассказывать! Не терпелось им…
И, бурча, пошел открывать. В кабинет ввалились друзья: Наталья, Лариса и Родион, который, пыхтя, тащил здоровенную штуковину, обернутую бумагой.
– Вот это сюрприз! – похлопал его по плечу Яков. – Не ожидал. Думал, ты еще в экспедиции.
– Смотри, что я тебе привез! – Родион чмокнул в щеку Ксению, прислонил штуковину к стеллажу и стал осторожно снимать с нее слои упаковочной бумаги. Вскоре подарок предстал перед зрителями во всей своей обнаженной прелести.
Все замерли.
– Да уж… – прошептала Лариса.
– Что это?? – обескураженно спросила Наталья.
А Ксения потыкала в штуковину пальцем.
– Не трогать! – вскричал Родион. – Вы даже не представляете, каких трудов стоило доставить ее из Бразилии!
– Из Бразилии?? Ты эту дуру тащил оттуда?? – Ксения была потрясена. – Да у нас в деревнях таких – на каждом шагу! Я деда Макея знаю, так он всем желающим выпиливает их за бутылку…
– Ты ничего не понимаешь, – возмутился Родион, – это же Айаутеотль – богиня инея и рассветных туманов, которая ассоциируется с тщеславием и знаменитостью… Представляешь, как это романтично?
– Представляю, – кивнула Ксения, с сомнением разглядывая деревянное чудище. – А еще – кровавую росу в рассветном тумане после жертвоприношений. Ты что, спер ее??
– Ну, как тебе сказать, – замялся Родион…
– Я думала, что индейцы ваяли только из золота и обсидиана, – удивилась Наталья.
– А эта – из дерева!
– Древняя?
– Еще бы!
– А как она уцелела? – осведомилась практичная Лариса.
– Дерево особой породы плюс пропитка. Я так думаю…
– А за то, что спер, не посадят? По-моему, это свинство – красть чужие произведения искусства, – сказала Ксения.
– Может, и свинство, – согласился Родион. – Но только потом Яшка может вернуть, если захочет. И если возьмут, конечно. Но я точно знаю: Семен Венедиктович был уверен в существовании подобной скульптуры, и ее нужно именно здесь обследовать специалистам, но только негласно. Если бы она оставалась в Бразилии, и мы захотели бы это делать, соблюдая формальности, то никогда бы до нее не добрались.
Семен Венедиктович был покойным отцом Якова.
– А как ты ее обследовать собираешься? – удивилась Лариса. – И почему думаешь, что яшкин отец этого хотел? И откуда вы, вообще, взяли, что он знал об этом чудовище?
– Из разговоров, – рассердился Родион, – и из бумаг. У Яшки есть наброски похожей скульптуры и старые записи отца. Обследование он предполагал провести всестороннее, вплоть до каких-то биологических проб.
Родион наклонил голову, скептически оглядел статую, пожал плечами:
– И чем она его так заинтересовала? А биологические пробы – и вовсе бред. Но, с другой стороны, Семен Венедиктович просто так ничего не делал. Значит, есть в этой штуке какой-то секрет…
– И что, – вот так, просто, тебе ее позволили вывезти? – не поверила Ксения.
– Ну, положим, не просто, – я заплатил за нее приличную сумму. Так что, как бы, и не совсем спер, а купил. Правда, заплатил неформально, без оформления документов. Если честно, мне показалось, что скульптура им не очень-то и нужна, и они рады избавиться от нее. Видимо, не вписывается в какие-то их параметры и концепции.
– А таможня?
– Какая таможня?? Чартером летел, пилоты – знакомые, квасим периодически вместе. У них там какая-то неприкосновенность, я не вникал.
Он потянулся, зевнул и заявил:
– Есть хочу!
Яков, мыча от восторга, разглядывал деревянную богиню, бережно касаясь ее кончиками пальцев… А потом бросился к Родиону и стал его тискать.
– Кудесник! Волшебник! Никогда не думал, что увижу ее… Даже решил, что отец что-то напутал… Хоть это и нереально…
– Полно, полно, раздавишь, – снисходительно повторял Родион, вырываясь из объятий. Он был счастлив реакцией именинника.
– Какие бумаги и рисунки? – навострила уши Наталья. – Почему мы о них ничего не знаем? Что за сексизм?
– Потом расскажу, – уклонился от ответа художник. – Я обнаружил их случайно.
– Про статую Семен Венедиктович никогда не рассказывал, – подтвердила Ксения. – Получается, Родька в курсе, а мы почему-то – нет? За какие заслуги у него привилегии?
– Не приставай, дай насладиться дымом, а заодно и кухней Отечества, – отмахнулся тот. – Всему свое время. И прошу не забывать: я, в отличие от вас, все-таки археолог!
Дамы фыркнули.
– Археолог-любитель, – буркнула Ксения. – Одна из целого сонма профессий, которые ты перепробовал…
– И решил на ней остановиться, – доброжелательно сообщил Родион. – И даже защитил кандидатскую перед отъездом, о чем вы, девчонки, не в курсе, потому что я скромный! А сейчас работаю над докторской…
У дам вытянулись лица.
– Давайте здесь пообщаемся, а не в гостиной, – предложил Яков. Ему не хотелось выпускать новообретенное сокровище из виду.
– Я – за, – обрадовался Родион. – Здесь уютно. А у тебя поесть что-нибудь найдется?
– Обижаешь, – фыркнул художник, – специально для любимых гостей – нежнейшая фуа-гра!
– Не, фуа-гра не буду, даже нежнейшую, – замахал руками гость. – Мне рассказали, как бедных птиц мучают, чтобы ее приготовить. Так что давай что-нибудь погуманнее.
– Отбивные сойдут? Тоже нежнейшие!
– Еще как! – обрадовался Родион. – И что-нибудь до боли родное, чего нет в Бразилии!
– Сделаем, – кивнул хозяин. – Всем – по отбивной, салатики, нарезку и персонально для дорогого гостя – что-нибудь до боли родное!
Он изящно перекинул через руку салфетку, подражая вышколенному официанту, и направился в кухню, призвав по дороге:
– Ларка, за мной! Один не управлюсь.
Та что-то проворчала, вздохнула и поплелась следом.
Спустя полчаса на столе разноцветно поблескивали графины, а вокруг них испускали сказочные ароматы живописно оформленные тарелки.
– А это – персонально для тебя! – и Яков торжественно водрузил перед гостем серебряный салатник с непонятным содержимым. – Икра кабачковая, до боли родная, – аж целую банку не пожалел!
Родион застонал от восторга.
– Прибор-то, прибор побольше возьми, – звякнул столовой ложкой хозяин, – не стесняйся, здесь все свои!
И народ принялся за трапезу. После первых бокалов и рюмок заструилась беседа. Обсуждали богиню, Бразилию и Бог весть, что еще! Все были знакомы с детства, жили когда-то в старом дворе, где обитал нынче Яков. Учились в одной школе, хулиганили, дрались, мирились и доверяли друг другу сокровенные тайны. И всю жизнь соблюдали святой принцип: один за всех и все за одного!
Невероятным казался тот факт, что теплая компания не распалась с годами: видно, судьба, связывая друзей, была изрядно навеселе и перестаралась. А, протрезвев, так и не сумела распутать замысловатый тугой клубок, который сама же запутала.
Периодически в спаянный коллектив вливались представители дополнительного сообщества: кто-то рос в соседнем дворе, кто-то ходил в ту же школу… Сокурсники, сослуживцы, соседи… Но лишь на время. А постоянным был лишь костяк – «элита особо одаренных бездельников», как прозвала их когда-то классная, и куда входили еще несколько человек.
– Яша, – вспомнила Ксения, когда выпили по паре бокалов и утолили первый голод, – а эта троица не случайно у тебя оказалась.
И передала фрагмент разговора, который подслушала.
– Странно, – удивился художник, – драгоценностей у меня нет, и, вообще, самое дорогое, что здесь можно спереть, – это мои картины. Ну, так я их не прячу, и шерстить хату незачем! Мне бы даже польстило, если бы кто-нибудь что-нибудь стащил: это ж такая реклама!
– Если надо, – организуем, – пообещал Родион. – А если серьезно, то твои гости явно имели в виду что-то небольшое, коль разбили на квадраты квартиру. И это небольшое находится не на виду. Может, речь идет о каких-то экспонатах из коллекций твоего отца? Насколько я знаю, все они – очень дорогие.
– Я коллекции дома не держу, – покачал головой Яков. – Они хранятся у секретаря отца в специальном сейфе типа громадного шкафа, поскольку представляют невероятную ценность для науки и до конца еще не исследованы. Ладно, не заморачивайтесь. Предупрежден, – значит, вооружен: попробую узнать, что это за ребята, и постараюсь не выпускать их из вида.
– Лучше бы ты их сюда не впускал, а заодно и сменил замки, – посоветовала Лариса. – И, вообще, не впускай незнакомых людей… У тебя ж не квартира, а проходной двор!
– Можно еще Борьку задействовать, – предложила Наталья. – Это по его части.
Борис Радинский когда-то учился в параллельном классе, а сейчас работал в каком-то следственном управлении.
– Рано его задействовать, – сухо возразил Яков. – Информации нет никакой ни о людях, ни о предмете, который они, якобы, хотят украсть.
И он был прав.
За окном синевой наливался вечер, и хозяин включил торшер.
Обед, плавно переходящий в ужин, все оценили по достоинству, приправу в виде дискуссий на актуальные темы – тоже, и теперь мужчины лениво потягивали коньяк, а дамы наслаждались ароматнейшим бразильским кофе, который привез Родион.
– А как продвигается твой детектив? – поинтересовался Яков у Ксении.
Родион поперхнулся:
– Ксюха за детективы взялась??
Пришлось его просветить.
