Buch lesen: «Здравствуй, папа»

1

За окнами автомобиля мелькали мосты и дома. Подкова Дворцовой площади сменилась красно-серой громадой Исаакиевского. Нева, бесконечно разрезанная каналами. Люди. Праздно гуляющие, смеющиеся и фотографирующие друг друга. Лакомящиеся мороженым. Счастливые… Он смотрел на все эти знакомые места, но видел лишь дочь и больничную палату. Бесконечные трубки, входящие и выходящие из нее. Мониторы с графиками давления и жизненными показателями, провода, прилепленные к рукам и ногам. Мерное шипение дыхания, искусственно поддерживаемого в ее легких специальным аппаратом. Жизнь ребенка висела на волоске.

– Закрытая черепно-мозговая травма, повлекшая субарахноидальное кровотечение и отек мозга. Чудеса, конечно, бывают, – уверял доктор, один из лучших нейрохирургов в Питере, как сказали убитому горем Игорю, – не теряйте надежды, – глаза же врача говорили об обратном: надежды нет!

Он смотрел в окно и не понимал, как в такой момент может спокойно продолжаться жизнь. Ведь произошла трагедия! Горе! В конце концов, хотя бы чрезвычайное происшествие!

Дрон-доставщик спикировал на голову тринадцатилетней девочки. Просто так, по ошибке пилотирования, тяжелый полуторакилограммовый аппарат пробил затылок ребенку, выровнялся и улетел дальше доставлять кому-то пиццу или что там он тащил, а она осталась лежать на асфальте без сознания и потом так же – в нейрореанимации. Уже несколько недель не приходя в себя. Он мечтал найти этот дрон, принести в свою лабораторию, положить на стол, разобрать и… Здесь фантазия начинала буксовать. Максимум, что он мог сделать в этой ситуации – это найти ошибку в программе. Неверную формулу или алгоритм. Сбой, приведший к трагедии. Это уже немало, но это всего лишь техника. Дрон так и не нашли. Камеры, снявшие происшествие, не зафиксировали номер аппарата. А глобальная система контроля не записала факт сбоя. И беспилотник прямо сейчас может лететь где-то там, в городе, нести кому-то посылку и внезапно снова убить, ну или почти убить, человека. И всем плевать. Они гуляют, пьют, едят и даже не задумываются, что где-то летает машина, способная отнять жизнь. «Случайность, – говорили ему все вокруг. – Одна тридцатипятимиллионная процента, что такое может произойти. Сбой в нейросети устройства. Твоей дочери просто не повезло».

«Как иронично, – подумал он. – Я всю жизнь занимаюсь искусственным интеллектом и нейросетями. Делаю их умными и умелыми. Готовлю их к самым разным задачам. И вот одна из них, самый простенький автопилот дрона, который даже полноценной нейросетью назвать нельзя, убивает мою дочь. Нет! Так нельзя даже думать! Не убивает, ранит! Она ранена. И обязательно поправится. Надо просто перестать всё время думать об этом, и она поправится. Врачи знают свое дело, я просто паникую».

Усилием воли отрешившись от тягостных мыслей, он осмысленно посмотрел в окно. Они стояли в пробке на Аничковом мосту¹. На гранитной тумбе мраморный атлет из последних сил удерживал за уздцы вздыбленного, рвущего поводья коня. Он видел эту скульптуру тысячи раз, но только сейчас задумался, что же вкладывал в нее автор. «Укрощение коня человеком» – так она называется. Но ведь это лишь символ. Человек подчиняет себе всё. Начал тысячи лет назад с собак и лошадей, а сейчас покорил практически всё на Земле и в небе. Расщепил атом и смотрит далеко за пределы своего мира.

– Куда мы едем? – спросил он Юру, водителя. – Кажется, уже проезжали здесь недавно, – кивнул он на скульптуры за окном.

– Игорь Павлович, так вы, как из больницы вышли, сказали по городу покружиться. Вот я вас и катаю.

– И ты меня решил, как туриста, по центру возить? Достопримечательности родного города показать?

Водитель по тону понял, что шеф не ругается, а так… ворчит для профилактики, и пожал плечами: никому не помешает лишний раз на красоту посмотреть.

– Ладно, молодец! – переключаясь с мыслей о плохом в рабочий режим, задумчиво произнес шеф. – Красоту посмотрели, мысли в порядок более-менее привели. Надо и о работе подумать. Поехали на Томчака, девять!

***

Работу Игорь любил: с самого первого дня, как попал в массивное серое пятиэтажное здание «Заслона», он принадлежал только ей. Каждый раз, входя в лаборатории, цеха или даже просто идя через проходную, он словно отключался от той жизни, что была снаружи. Какие-то бытовые проблемы, ужины и ремонты, отдых и просьбы жены – всё оставалось снаружи. «Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше»². Всё, что его интересовало, находилось здесь. Начиная от собственной лаборатории по машинному обучению и семантическому анализу и заканчивая множеством людей. Причем не просто коллег, а друзей и единомышленников. Ему нравилась обстановка на заводе и в многочисленных лабораториях. Мозговые штурмы и длительные неторопливые обсуждения сложнейших задач в области физики, математики или химии. Здесь творилось будущее. И он сам был одним из тех, кто делает завтра.

Он чувствовал это и раньше, но теперь, когда случилась трагедия с дочерью, это ощущалось особенно ярко. Дома было пусто. Катерина, его жена, практически переехала в больницу, где лежала их дочь. После произошедшего она перестала разговаривать с мужем, сразу обвинив во всем его:

– Это ты и такие, как ты, придумывают все эти умные машины, которые потом убивают детей! Если бы вас не было, этого бы не случилось!

На робкие возражения Игоря, что он даже близко не занимается дронами доставки и, вообще, техника, с которой он работает, на несколько порядков сложнее и вряд ли в принципе может появиться на какой-нибудь улице, она лишь презрительно сжимала губы и хмурилась. Ответить на это ей было нечего, и разговор заходил в тупик, из которого был только один выход – работа.

Игорь зашел в здание, кивнул охраннику и приложил пропуск к турникету. Пропуск был лишь формальной проверкой, на самом деле его нужно прикладывать лишь для того, чтобы человек, проходивший сквозь турникет, задержался на пару лишних секунд и биометрической системе было проще. Охранник, прекрасно знавший работающего здесь более двадцати лет Игоря, улыбнулся и кивнул в ответ. Впрочем, это не помешало ему внимательно посмотреть на монитор, куда выводились данные системы проверки входящего и его допуск. Огонек на турникете загорелся зеленым, и Игорь вошел в холл.

Несмотря на середину рабочего дня, здесь было полно народу. Холл гудел, люди явно были возбуждены, все обменивались какими-то новостями. Быстрым шагом пройдя зал насквозь, Игорь вышел во внутренний дворик и увидел нескольких приятелей, стоящих под навесом в курилке.

– Игорь Павлович, иди к нам, – махнул рукой один из курильщиков. – Слышал новости? – спросил он, когда Игорь подошел к ним и, взяв из протянутой пачки сигарету, закурил.

– Нет, – мотнул он головой, – в больнице всё утро провел.

– И как? Есть хорошие новости? – мужчина убрал сигареты в карман и с сочувствием посмотрел на коллегу.

– Так что у нас здесь произошло? О чем все гудят? – вместо ответа спросил Игорь.

– Как – что? Профессора Шмерлинга в космос запустили, представляешь!³

– Это как так? Его же не готовили, да и по всем параметрам пройти не должен был. Сам понимаешь, – мужчины в курилке переглянулись.

– А вот так! – усмехнулся один из коллег – Когда срочно нужен результат, всё у нас можно. И финансирование нашли, и стандарты здоровья поменяли. Лишь бы результат был.

– Действительно, удивительная новость. Шмерлинг, бесспорно, золотая голова, но в космосе я его совершенно не представляю, с таким-то характером.

Курильщики заговорщически заулыбались: так улыбаются только люди, в компании которых все знают что-то, о чем вслух говорить не принято.

– Ладно! С вами, конечно, хорошо, но я и так сегодня полдня на работе не был, а дел, как говорится, за гланды, – Игорь выбросил окурок в урну и провел рукой по горлу, показывая, сколько у него дел. – Меня начальство со сроками поджимает жестко.

Остальные курильщики при слове «срок» с пониманием сочувственно поморщились. Сроки и финансирование были больной темой практически у каждого из присутствующих.

Войдя в здание, Игорь пошел было в сторону своей лаборатории, но его окликнули.

– Игорь Павлович, дорогой! Вы-то мне и нужны!

Он обернулся и увидел Горбова, директора предприятия, в сопровождении незнакомого военного в звании подполковника. Остановившись, Игорь подождал, пока они его нагнали, и протянул руку начальнику.

– Здравствуйте, Семен Семенович!

– Игорь Павлович, – Горбов ответил на рукопожатие и сразу перешел к делу, – что по срокам? Вот товарищ с Плесецка приехал, у них там всё готово к запуску. Практически ждут только тебя. Ты понимаешь, что до окна осталось меньше двух месяцев? А следующего ждать почти два года!

– Пятьдесят дней у вас осталось, – неожиданно вмешался в разговор незнакомый подполковник. – Если к этому времени проект не будет готов и передан нам – всё! Конкуренты нас обойдут так, что догнать их будет практически невозможно. Китайцы работают над очень схожими проектами. А вы знаете, на что они способны.

Горбов положил руку на плечо подполковника.

– Давайте не будем рабочие моменты в коридоре обсуждать, – он бросил пронзительный взгляд из-под очков, в котором читалось отношение к разглашению служебной информации в непредназначенном для этого месте; подполковник взгляд считал и стушевался. – Игорь Павлович! – прервал неловкость момента Горбов. – Ты в целом всё понял, задачу знаешь. Торопить тебя не буду, но! – он поднял руку с вытянутым вверх указательным пальцем. – Вся надежда сейчас на тебя.

– Я делаю всё возможное! – кивнул Игорь. – Сегодня как раз готовлю финальные тесты и, думаю, всё, передаю уже вам, – он суеверно постучал костяшками пальцев по стене, потом себе по голове. – Боюсь сглазить, – улыбнулся он.

Горбов понимающе кивнул:

– Работайте, Игорь Павлович! Жду результаты!

Распрощавшись с начальством и незнакомым подполковником, он наконец-то спокойно, никого больше не встретив по пути, дошел до лаборатории. Попав внутрь, Игорь закрыл дверь на биометрический замок, выставил режим «Не беспокоить» и нажал кнопку рабочего компьютера. Загорелся экран монитора, и все внешние мысли отошли на второй план. Он полностью сосредоточился на задаче.

2

– Здравствуй, папа! – Ира сняла гарнитуру с головы и посмотрела на стоявшего у окна отца. Он никогда не заходил в ее комнату, всегда стоял снаружи у большого, в половину стены, толстого стеклянного окна, разделявшего ее мир и мир, где жил отец. Она никогда не спрашивала, почему так происходит. Просто так было заведено. Папа приходил и уходил, разговаривал с ней, играл, занимался и учил чему-то новому. Иногда просто сидел и смотрел, как она что-то делает. Улыбался и радовался ее успехам. Ругал и хмурился, когда она ошибалась. А она просто жила изо дня в день в своей комнате. У нее большая комната. Здесь есть всё необходимое. Компьютер с костюмом виртуальной реальности, книги, игры – всё, чтобы не было скучно и можно было учиться. И всё же иногда она спрашивала:

– Папа, когда я выйду отсюда?

Отец улыбался и подносил руку к стеклу. В такие моменты она знала, что если бы он мог войти внутрь и потрепать ее по голове, он бы с удовольствием это сделал. Она не спрашивала, почему он этого не делает, но откуда-то знала, что он не может.

– Подожди, еще не время, – говорил он, улыбаясь. – Ты не готова пока. Скоро ты обязательно отсюда выйдешь.

Она кивала и улыбалась ему в ответ. Она помнила, что он и раньше так говорил, но мысли иногда так путались, что она точно не понимала, было ли это на самом деле или лишь ее галлюцинации. В целом, какая разница. Ведь если задуматься, мы все, возможно, плод чьей-то фантазии или галлюцинации.

– Как ты проводила время без меня? – спросил отец.

– У тебя сегодня необычно грустное лицо, – вместо ответа произнесла Ира. – Что-то случилось?

– Не обращай внимания, рабочие моменты! – улыбнулся отец. – Давай лучше поиграем! И тебе полезно, и мне веселее станет!

– Конечно, давай! – Ира любила играть с папой. Он всегда придумывал невероятно интересные игры. Она помнит, как они читали книги, разные, много. Иногда вместе, чаще он оставлял ей кучу книг и уходил. Ей нравилось читать, учиться и узнавать новое. В книгах был целый мир. Она воображала его и жила в нем. Вернувшись, папа обязательно спрашивал ее, что она поняла из прочитанного. Иногда смеялся над ответами, иногда задумывался. Он любил загонять ее в логические ловушки. Например, как-то спросил, чем отличается Кьеркегор от Канта и чем они оба похожи на Колобка? Долго смеялся, читая ее философский трактат на несколько листов, в котором она приводила мысли обоих философов, сравнивала годы жизни, концепции. Про Колобка она тоже написала пару строк в самом конце. Нечто вроде того, что Колобок, как и Кьеркегор с Кантом, встречал на своем пути различные интеллектуальные и этические проблемы.

– Ты молодец, но проблему здесь надо рассматривать под несколько другим углом, – отсмеявшись, произнес отец. – Они все искали себя, и в этом их сходство. Любое разумное существо в первую очередь пытается понять себя.

Папа обучал её думать.

Ира помнит, как папа ее учил рисовать, ей очень нравилось. Поначалу это были просто каляки-маляки. Она училась цветам, фактуре и текстуре. Потом потихоньку – пониманию перспективы, композиции, теням и объему. Постепенно уроки становились всё сложнее. Папа приносил альбомы по искусству и показывал работы величайших художников. В конце концов, он придумал очень интересную игру. Он приносил половинку картины какого-нибудь художника, работы которого Ира раньше видела, но эту конкретно – ни разу, и предлагал ей дорисовать. Иногда у нее выходила белиберда, но папа терпеливо с ней занимался, и у нее стало получаться всё лучше и лучше. Она просто невероятно гордилась собой, когда дорисовала «Мону Лизу», точь-в-точь как на знаменитом полотне Леонардо.

Но, безусловно, самое лучшее, что было с папой, – это игры. Папа неутомимо выдумывал всё новые и новые игры. Когда она была совсем маленькой, они играли в шахматы, карты и нарды, теперь же папа поставил в ее комнате виртуальный тренажер и играть стало по-настоящему интересно, хотя и на порядок сложнее.

– Во что будем играть сегодня? – радостно спросила она, берясь за шлем виртуальной реальности?

– А ты бы сама чего хотела? Что тебе нравится? – папа улыбнулся и хитро посмотрел на нее из-за стекла.

Она точно знала, что вопрос был с подвохом. Ира уже давно научилась по выражению глаз, по мельчайшим оттенкам папиного голоса, даже искаженного стеклом, понимать его желания и настроения. Конечно, ей самой больше всего нравилось гонять по поверхности других планет на вездеходе. Что-нибудь исследовать, попадать в различные передряги и выпутываться из них. Она уже могла собрать и разобрать любой механизм в этих мирах, знала, как работает вездеход и что делать, если сломался главный радар. Могла секвенировать геном инопланетной ДНК.

– Когда-нибудь я стану исследователем других миров! – гордо говорила она папе, побеждая в очередной «бродилке». Обычно он ничего не отвечал на это, лишь грустно улыбался. В этот момент она улавливала пробегающую в его глазах боль, смешанную с гордостью, но старалась не придавать этому значения.

– Я хочу поиграть во что-нибудь, что ты сам выберешь! – заявила Ира. Она знала, что папе больше всего нравится задавать ей логические задачи, особенно такие, где есть этический выбор. Он вообще считал, что этика и нравственность для нее важнее каких-то практических навыков.

– Завязывать шнурки тебя всегда можно будет научить, – говорил он, – а вот быть человеком – только сейчас.

Ира смеялась и с удовольствием щелкала его задачки.

– Ну что же, – улыбнулся папа, – я давно хотел тебе устроить нечто вроде выпускного экзамена. Задачу внутри задачи, спрятанную в загадке, – он наклонился вниз, Ира знала, что там стоял компьютер, которого ей не было видно, и набрал на клавиатуре несколько команд. Она хотела спросить, почему выпускного? Но не успела, конструкт уже возник внутри нее или она возникла в конструкта. Она никогда не могла понять этот момент.

***

Ира стояла посреди прерии. Коричневая, местами потрескавшаяся земля, покрытая редкой бледно-зеленой растительностью. Воздух, сухой и горячий, моментально высушил горло и, казалось, насыпал туда песка. Солнце припекало так, словно она была где-то в пустыне, хотя по всем признакам, вроде рисунка гор, мерцавших из-за раскаленного воздуха на горизонте, больше всего место походило на Северную Америку. Покрутив головой в разные стороны и не обнаружив ничего интересного, Ира недоуменно пожала плечами. Что же здесь должно произойти? Она скинула рюкзак и достала оттуда большой платок арафатку. Повязав его на голову и закрыв рот и нос от сухого ветра, она почувствовала, как сразу стало легче. Еще в рюкзаке она обнаружила флягу с водой, несколько пищевых концентратов, аптечку и большой, тяжелый даже на вид пистолет в кобуре. Оружие… Значит, папа задумал что-то такое, где оно может понадобиться. Оружие Ира не любила, но пользоваться им умела. Достав пистолет из рюкзака, она отщелкнула магазин. Пистолет Ярыгина, определила она. Внутри магазина ждали своего часа восемнадцать патронов. Много. «Папа хочет, чтобы я вступила с кем-то в полноценный бой? – размышляла Ира, застегивая кобуру на поясе. – Ведь вряд ли он стал бы так меня вооружать против диких животных». Она пошла вперед, вспоминая, каких именно животных стоит опасаться в прериях. Направление она выбрала фактически наугад, просто взглянув на солнце и решив идти на восток. Почему именно туда? Она сама даже не смогла бы ответить на этот вопрос. Да и в целом разницы не было: куда бы она ни пошла в симуляторе, всё равно рано или поздно придет туда, куда и надо было с самого начала.