Buch lesen: «За стеной»

Глава 1

Матвей очнулся в странной комнате. Он не сразу понял, что в ней было такого странного. Огляделся по сторонам, пытаясь разобраться в этой странности. Вроде, ничего особенного. На первый взгляд. Прямоугольная комната примерно на сорок квадратных метров, полностью окрашенная в серый цвет. Правда, поразительная однотонность пола, стен, потолка, их визуальная однородность с еле заметными переходами на границах между ними вызывали неприятное ощущение тревоги за что-то, а также заставляли немного рябить в глазах. Ага, понял Матвей. В комнате не было ни окон, ни дверей. Во всяком случае, он никак, как не приглядывался, не мог их заметить. Также не было видно ни одного источника света, освещавшего помещение. Казалось, будто тусклый свет лился сам по себе со всех сторон сразу.

Матвей коснулся пальцами ближайшей стены, шершавой на ощупь, и обошел комнату по периметру в надежде нащупать небольшую щель, указавшую бы на наличие какого-никакого проходного отверстия, непонятно зачем так плотно прикрытого. К его удивлению таковых не оказалось. Он что, полностью замурован кем-то? Зачем? И как он здесь очутился? Матвей ничего не понимал. Он в нерешительности обошел комнату еще раз, теперь уже почти прислонясь ухом к стене, стараясь что-нибудь услышать. Стоп. Да. Есть. За этой стеной кто-то находился и говорил друг с другом. Впрочем, Матвей не сумел ничего разобрать в невнятном бормотании, доносившемся до него из-за стены. Он понял только, что разговаривали мужчина и женщина. Но вот о чем они говорили, он так и не расслышал. Матвей отнял ухо от стены и сильно постучал в нее кулаком. Стена полностью поглотила все звуки, которые, по мнению Матвея, просто обязаны были возникнуть при ударах о нее. Что за черт? Почему так? Матвей прислонил рот к стене и закричал:

– Э-эй! Я здесь! Меня кто-нибудь слышит?

Он снова прислонил к стене ухо. Застенное бормотание не изменилось ни на ноту, также оставаясь неразборчивым. Матвей понял, что его совершенно неслышно отсюда. Это что? Новая разработка в однонаправленности проницаемости звуков? Ему вдруг показалось, что окружающий его свет стал немного ярче. Нет, наверное, все же показалось, подумал Матвей.

– Эге-ге-гей! – Матвей снова закричал что есть мочи, пытаясь в этот раз все-таки быть услышанным загадочными незнакомцами за стеной, – Отзовитесь, лю-ю-ди-и! Я здесь! За стеной! Вы слышите меня?

– Да слышу я тебя, слышу. Чего орешь, как блаженный?

Голос раздался сзади и слева от стоящего возле серой стены человека. От неожиданности Матвей чуть не подпрыгнул. Его глаза полезли на лоб от удивления, когда, обернувшись на голос, он никого не увидел рядом с собой в этом сером саркофаге.

– К-кто зд-десь? – голос Матвея предательски дрогнул, тело покрылось холодной испариной.

– Ну, я, – отозвалось прямо перед Матвеем.

– Ты кто? Почему я тебя не вижу? – Матвей пошарил рукой перед собой, но ощутил лишь пустоту.

– Хм. Это интересные вопросы. Во всяком случае для тебя. Да не двигай ты понапрасну руками. Все равно не сможешь меня ощутить. На этот момент для тебя доступно только слышать меня. Правда, есть большая вероятность, что со временем ты все же меня увидишь. Но это, поверь, не в твоих интересах.

– Почему? Ты монстр? – как ни странно, Матвей очень быстро справился с первоначальным испугом. Он ощущал лишь удивление перед происходящим.

– Я монстр? Ха-ха-ха, – послышался веселый смех, – Я монстр. В этом качестве я еще никогда себя не рассматривал. Ха-ха-ха…

– Кто же ты? – вновь поинтересовался Матвей, – И почему я тебя не вижу? Вот ты, ты же видишь меня?

– Я? Да, я тебя не только хорошо слышу, но и вижу тоже неплохо. Кто я? Да уже и не важно, кто. Называй меня просто Голос. Так тебе будет проще меня воспринимать.

– Голос? Ты просто голос в моей голове?

– Можно и так сказать. Да. Пожалуй, так оно на самом деле и есть. Я голос в твоей голове.

– Я что, сошел с ума, если начал разговаривать с воображаемым голосом в своей голове? – Матвей сел на корточки, прислонившись спиной к серой стене, за которой все также продолжал вестись неразборчивый диалог, возможно, воображаемых людей. К их бормотанию присоединялся еще какой-то монотонно попискивающий короткий звук.

– Мне трудно судить о твоем психическом состоянии, – проговорил Голос, – Я не врач, да и не был им никогда.

– Тогда что же это со мной? – Матвей незряче уставился в пустое пространство перед собой.

– Ну, начну с того, что я не совсем воображаемый голос в твоей голове. То, что ты меня не видишь, вовсе не значит, что я сам себя не вижу. Вот он я. Вполне человек. Ну, или то, что от него осталось. Две руки, две ноги. Все, как обычно у всех.

– Мне надоели эти загадки, эти непонятности, – Матвей вздохнул.

– А как ты хотел? У тебя, я так понимаю, подобное случилось в первый раз. Раньше ты ни с кем не разговаривал у себя в голове? Ведь так?

– Так, – согласился Матвей, – Только сам с собой.

– Ну вот. Отсюда твое недоумение. Но ничего. Я сейчас постараюсь тебе все объяснить.

– Будь любезен, пожалуйста.

– Обязательно буду, – согласился Голос.

Матвей прикрыл глаза.

– Подожди минуту, – попросил Голос.

– Что еще?

– Я лишь загляну за стену, чтобы кое в чем убедиться. Хотя, я и так знаю причину твоего появления в этом месте. Подожди немного. Скоро я к тебе вернусь.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь неразборчивыми голосами за стеной и этим странным методичным попискиванием. Прошло минут десять тягостного одиночества.

– Я здесь, – раздалось справа от Матвея. От неожиданности он вздрогнул.

– Блин. опять напугал.

– Ну, извини. Скоро ты привыкнешь к подобным неожиданностям. А может, и не привыкнешь.

– Что там? За стеной, то есть.

– Все, как я и предполагал, – буднично произнес Голос, – Там ты, собственной персоной.

– Как это? – не понял Матвей, – Что значит, там я? А кто же здесь, по-твоему?

– Ты. Здесь тоже ты.

– Фух, – Матвей не изменил своего положения возле стены, – Когда же ты начнешь мне объяснять, что со мной происходит?

– Хорошо-хорошо, – успокаивающе проговорил Голос, – Начну с того, что там, за стеной, в нормальном мире находится твое бренное тело.

– А как же я здесь? Я что, дух бестелесный, по-твоему?

– В самую, что ни на есть, точку, мой друг. В самую точку.

– Я что, умер? – спросил Матвей, решив про себя больше ничему не удивляться.

– Ну, не совсем. Но и абсолютно живым тебя назвать трудно.

– Так. Продолжай.

– Там, за стеной, хорошая больничная палата с каким-то оборудованием. Я раньше и не видел такого. Во всяком случае, в мое время таких приборов точно не было. Ты, мой друг, точнее, твое тело лежит на больничной кровати. К нему подключены разные проводки. Пикающее устройство, как мне кажется, и думаю, что я прав, своими звуковыми сигналами отображает твое слабое сердцебиение. В горло вставлена какая-то трубка, по которой, я так понимаю, тебя искусственно подпитывают воздухом.

– Так значит, я все-таки жив, – констатировал Матвей. Он встал и размял затекшие колени.

– Не перебивай меня. Ты же ждешь от меня определенных разъяснений?

– Извини. Продолжай.

– Ты в глубоком бессознательном состоянии. Ты в коме. Твою жизнь поддерживают медицинские приборы. Не знаю, что с тобой произошло, но теперь ты именно в таком вот состоянии.

– Странно. Я ничего не помню из того, что со мной могло произойти.

– Еще вспомнишь. Обязательно вспомнишь, – уверил Голос Матвея, – Кстати, как мне к тебе обращаться?

– Матвей. А мне к тебе?

– Да продолжай называть меня Голос.

– У тебя что, нет имени?

– Почему нет? Есть. Просто оно для тебя точно ничего не будет означать. Не спрашивай, почему.

– Хорошо, Голос. Так. А что это за место, где я теперь разговариваю с тобой? И почему я не вижу никакого прохода куда-нибудь?

– Ты, Матвей, точнее, твое сознание находится в межмирье.

– Почему-то я совсем не удивлен.

– И правильно. Незачем чему-то удивляться. Удивляются живые, когда сталкиваются с чем-то непонятным, изредка проникающим к ним отсюда. А ты сам теперь здесь.

– Надолго?

– На это я не смогу тебе дать вразумительного ответа. Все зависит от того, приведут тебя в чувство там, за стеной, или нет.

– Понятно. Если я очнусь там, то я нынешний, то есть мое сознание переместится туда же. Правильно?

– Абсолютно.

– А в другом случае? Я навсегда останусь здесь?

– Необязательно. Но это как получится. Ты и сейчас, когда свыкнешься со своим положением раздвоенности (и не совсем жив, но в тоже время и не совсем мертв), через некоторое время сможешь менять обстановку.

– В смысле?

– Ты сможешь научиться по своему желанию перемещаться из одной комнаты в другую. Ты же теперь это место воспринимаешь, как некоторую комнату? Правда?

Матвей утвердительно кивнул.

– Во-от, – протянул Голос, – Когда это случится, не скажу, но это точно случится.

– Но все же. Что будет с моим «я», если меня не смогут привести в чувство там, за стеной?

– Дело в том, Матвей, что я сам до конца не совсем понимаю, как здесь все устроено. Но за многие годы все же приобрел некоторое собственное понимание этого вопроса.

– Многие годы? – Матвей вновь был удивлен, – Ты что, уже много лет в коме?

– Нет, Матвей. Что ты? Со мной все по-другому. Собственно, поэтому ты и не можешь меня видеть или осязать.

– Так значит… – Матвея поразила неожиданная догадка.

– Да, Матвей. Да. Я умер. И уже очень, очень давно. Я дух, если так можно выразиться. Поэтому мое имя для тебя не имеет никакого значения. Да я и сам, если честно, подзабыл его.

– Но…

– А вот тут-то и начинается мое разъяснение твоего нынешнего заточения в этом месте.

– Вот это номер, – пробормотал Матвей для самого себя.

– И еще какие будут, – услышал его Голос, – В отличие от тебя, Матвей, я не пребывал в раздвоенном состоянии. Я умер сразу. Не важно, когда, не важно, как, но я сразу же стал духом.

– И сразу же оказался здесь?

– Да. Ну, не в этом конкретно месте, но здесь. В межмирье.

– То есть, получается, есть и другой мир?

– Конечно. Во всех религиях его называют загробным. А это место является промежуточным между миром живых и миром, где обитают духи. Мне, да и тебе тоже, межмирье кажется не бесконечным пространством, а некоей комнатой. Таких комнат, правда, бесчисленное множество.

– И каково там, в загробном мире? – спросил Матвей.

– А я и не знаю.

– Это как?

– А вот так, – Голос вздохнул, – Дело в том, что я по своей воле решил задержаться в межмирье.

– И почему же?

– Понимаешь, Матвей, когда наши духовные начала оказываются здесь, за ними приходят некие субстанции. Я их называю проводниками. Они-то и проводят души, куда следует. Причем, у каждой души имеется свой проводник. Если ты не сможешь выйти из того состояния, в котором сейчас находится твое физическое тело…

– Если я умру, – вставил Матвей.

– Да, в этом случае. Так вот. Тогда за тобой тоже придут.

– И что? А за тобой, получается, никто не пришел?

– Нет. Что ты? За мной тоже пришли. Но мне мой проводник, мягко говоря, не очень понравился. Я просто сбежал от него.

– Не понимаю, как тебе удалось это сделать.

– Мне повезло, наверное, – Голос довольно хмыкнул, – Духом, уж не знаю почему, но я очень быстро обрел способность перемещаться из одной серой комнаты в другую. Вот и сумел спрятаться на какое-то время от своего проводника. Да и сейчас прячусь. Надолго в одной определенной комнате никогда не остаюсь. Скоро вот я тебя покину.

– А как это вообще работает?

– Ты про перемещения?

– Да.

– Не знаю. Просто понял, что при желании могу оказаться в том месте, которое сохранила моя память. Первое время я мог перемещаться по комнатам, находящимся рядом с теми местами, где когда-то был, будучи живым человеком. Затем я приобрел способность проникать за стену и оказываться в мире живых. Правда, ненадолго.

– В мире живых ты был призраком?

– Нет. Я – нет. Насколько я помню, живые меня никогда не видели. Но сказки про призраков, возможно, и пошли от таких вот, похожих на меня. Только их, этих похожих на меня, люди, вероятно, могли каким-то образом видеть. Назвали их призраками, – Голос смолк на минуту, – Нет. Меня из живых точно никто никогда не видел, – продолжил он, – Зато, я научился перемещаться в вообще любое место на Земле. Даже туда, где никогда не был при жизни. Я просто стал видеть соседние комнаты. Просто перехожу в них, и все. Повторяю, как и почему, мне самому непонятно.

– А здесь ты оказался случайно?

– Нет. Не случайно. Конечно, то, что в этой комнате окажешься именно ты, Матвей, мне не было известно, пока я не проник сюда. Здесь такое дело. Тоскливо многие года скитаться по миру, прячась от проводника. С духами поговорить не получается. Одних проводники забирают сразу, другие, что задерживаются в межмирье, не остаются на одном месте надолго. Их вообще застать очень нелегко. Скитаясь по комнатам межмирья, я заметил, что некоторые из них как бы подсвечены изнутри более ярким светом. Давным-давно из любопытства я проник в одну из таких комнат и обнаружил там сознание человека, еще до конца не оторванное от своего тела. Совсем вот, как твое. Ну, и решил поболтать с ним о том, о сем. Этим же я занимаюсь и с тобой.

– Ты хочешь сказать, что в таких, как я, ты находишь лекарство от своей скуки?

– Именно. Ты очень прозорлив, Матвей. Если так, то совсем скоро ты сумеешь выбраться из этого места и оказаться в любом другом, рядом с местом твоих воспоминаний. Но только там и нигде больше. Ты все же еще жив. А там как пойдет. Зато, ты всегда теперь уже сможешь, когда придет твой срок, при желании перемещаться по межмирью.

– И зачем мне это будет нужно? – не понял Матвей.

– Как знать, как знать? – Голос противно хихикнул, – Может, тебе тоже не понравится твой проводник. Мой – так он очень ужасный. Даже не хочу себе представлять, куда бы он мог меня увести.

– И что? Все проводники такие ужасные?

– Не думаю. Просто мой мне достался по моим прижизненным заслугам.

– Ты намекаешь про ад и рай?

– Что-то типа того. Точно не знаю. Но та тварь, что теперь преследует меня, выглядит, мягко говоря, пугающе. Какая тварь придет за тобой в свое время, я не могу сказать. Все, наверное, зависит от того, каким человеком ты был при жизни, что делал, что творил. Так что, давай, поговорим все же о тебе. Ты сам-то что думаешь? Какой ты?

– Какой я? – Матвей задумался.

– Не стесняйся. Говори, как есть. Хотя, думаю, однажды все же за тобой придет похожая на мою тварь.

– Это еще почему ты так решил? Я ведь тебе еще ничего о себе не рассказывал, ты не можешь знать, что я за человек, – обиделся Матвей.

– Того времени, что я провел возле твоего бесчувственного тела в больничной палате, хватило, чтобы предположить такое развитие ситуации.

Матвей, не видя Голоса, смотрел в сторону, где тот, предположительно, стоял, разговаривая с ним.

– Насколько я понял, – продолжал Голос, – рядом с твоим телом сейчас находятся твоя жена с тестем. Так вот. Они говорят друг с другом о тебе. И это вовсе не печальный разговор.

– И что же они говорят про меня? – спросил Матвей.

– Не думаю, что в этом деле буду твоим связующим с миром живых. Это ты сможешь сделать сам. Зная то немногое про себя в межмирье, что я тебе рассказал, при должной концентрации ты сможешь хорошо слышать, что говорят о тебе люди. Те, кого ты хорошо знаешь, кто знает тебя. У тебя получится. Но… – Голос резко замолчал.

– Что «но»? – требовательно спросил Матвей.

– Тихо, – произнес Голос шепотом, – Мне пора. Он скоро будет здесь. Он снова нашел меня.

– Куда пора? Кто будет здесь? – не понимал Матвей.

– Я еще навещу тебя. А пока – прощай…

– Э, э-э. Ты куда?

Ответа не последовало. Матвей понял, что Голос покинул его. Разочарованный он прислонил правое ухо к стене, за которой ему слышались голоса. Постарался сконцентрировать все свое внимание на звуках извне. Через минуту ему показалось, что он узнает голос своей жены Марины, торопливо что-то говорящей находящемуся рядом с ней, если верить Голосу, тестю Матвея. Ему также начало казаться, что он стал различать отдельные слова. Внезапный сильный холод, донесшийся до него с противоположной стены комнаты и неприятно ожегший всю его левую половину лица, заставил Матвея отвлечься от своего занятия. Он обернулся и застыл от ужаса. Перед ним расположилось нечто настолько омерзительное и страшное, что от увиденного у Матвея прервалось дыхание.

Паукообразное существо с телом, отдаленно напоминающим человеческое, сплошь покрытое струпьями и гноящимися язвами, издающими невыразимый смрадный запах, донесшийся до обоняния Матвея, распласталось по полу. В разные стороны от тела существа отходили причудливо изогнутые многосуставчатые конечности. Каждая из восьми конечностей опиралась о пол восемью длинными скрюченными пальцами с острыми изогнутыми когтями, карябающими поверхность серого пола. Эти пальцы вполне могли полностью обхватить голову взрослого человека. Длинный хвост с толстым шипом, с кончика которого капала красноватая жидкость, ходил из стороны в сторону. Длинная шея существа оканчивалась огромной головой. Лицо существа, если это можно было назвать лицом, словно бы было слеплено из десятка человеческих лиц, невероятно деформированных и растянутых. Существо, пытаясь кого-то отыскать, оглядывало комнату своими четырьмя выпуклыми глазами желтого цвета, расположенными по два с левой и с правой сторон лица. Зрачки глаз – расположенные вертикально черные полоски. Три ноздри, вырезанные посередине лица, то открывались, то закрывались, с шумом прогоняя через себя воздух. Помимо острого и тошнотворного запаха, существо распространяло обжигающий холод. Постояв с минуту, монстр, совершенно не обращая никакого внимания на Матвея, неподвижно замершего перед ним, развернулся на своих лапищах, словно огромный скорпион, и стал, в буквальном смысле слова, просачиваться сквозь стену, будто она была лишь серым туманом. Прежде чем полностью исчезнуть за стеной, существо обернуло свою голову в сторону перепуганного человека и растянуло сантиметров на сорок, почти до самого пола, свою ужасную пасть, заполненную острыми клыками в несколько рядов. Из пасти раздался протяжный заунывный вопль, на миг полностью оглушивший Матвея.

Когда чудище исчезло, Матвей облегченно вздохнул и обессиленный сполз по стене на пол. Это был проводник Голоса, понял он, преследующий своего подопечного в бесконечном многообразии комнат межмирья. Нет, подумал Матвей, если и мне, не дай бог, должен достаться такой вот проводник, то я ни за что не захочу когда-нибудь умереть. Впрочем, у меня, подумалось ему, проводник может быть и другой. Только знать бы, какой? Что там говорил Голос про разных проводников? У каждого свой? В зависимости от того, как ты прожил жизнь? А как свою жизнь прожил я? Нет, но какова же должна была быть жизнь Голоса, если за его душой пришла такая мерзкая тварь?

Матвею вдруг захотелось спать. Он растянулся на полу, не ощущая каких-либо неудобств, и закрыл глаза…

Глава 2

– Привет, – короткая фраза вывела Матвея из глубокого забытия, – Выспался?

– Голос, это ты? – Матвей сел, вытянув перед собой ноги.

– Я.

– Сколько я спал?

– Не знаю. Здесь время воспринимается совсем иначе, чем в обычном мире. Тебе в твоем состоянии даже здесь удается заснуть.

– А тебе?

– Духи не спят. Во всяком случае, лично мне это никогда не удавалось. Да и не зачем. Я не испытываю такой потребности. И потом, надо быть всегда начеку, чтобы не попасться в лапы проводника.

– Ты про восьмилапое чудище?

– Ты его видел? – Голос был удивлен, – Я думал, что только мне суждено его видеть. Странно. Возьму на заметку. В любом случае, мой проводник сейчас для тебя совершенно неопасен.

– Хм, неопасен. Видел я его. Жуть. Судя по тому, что ты успел мне рассказать о межмирье и существах в нем, твое прошлое было далеко не безоблачно.

– Это так, – грустно вздохнул Голос, – Но не будем обо мне.

– Почему?

– Здесь свои определенные правила. Если хочешь, те, которые я сам создал. И одно из них – это то, что я рассказываю о себе лишь такое, что сам сочту допустимым.

– Не много ли ты на себя берешь? Играешь в бога?

– Нет. Ни в коем случае, – спокойно парировал Голос, – Но здесь у меня, по сравнению с тобой, Матвей, гораздо больше возможностей. Поэтому ты просто должен принять на веру то, что я тебе говорю.

– А если я не захочу принимать твои правила? Что тогда?

– Ничего. Я просто оставлю тебя в покое. Найду себе другого собеседника. Тебе решать.

– Какая мне разница, быть здесь одному или с тобой. Что это изменит для меня? Что ты можешь мне дать?

– Совершенно ничего. Ты прав. Разве что вербальное общение с одиноким духом, который, выслушав твою историю, смог бы тебя подготовить к некоторым вещам.

– К чему, интересно, ты можешь меня подготовить? – Матвей был немного раздражен менторским тоном Голоса.

– Пожалуй, из ценного – только к одному.

– И что же это?

– Вместе со мной ты сможешь прямо здесь разобраться в самом себе, чтобы иметь некоторое представление о том, какое существо в свое время может прийти за твоей душой. Узнав твою историю, сравнив ее с моей, я смогу предположить, как будет выглядеть твой монстр. Как знать? Может, это будет голенький ангел женского рода, – Голос хихикнул, – Хотя, это вряд ли. И, возможно, именно здесь ты решишь, как тебе поступать дальше при встрече со своим проводником.

Матвей замолчал, мысленно воссоздав образ недавно увиденного им монстра. Его всего передернуло от омерзения и страха.

– Ну так что? – прервал молчание Голос, – Мне уйти?

– Нет. Хотя… – Матвей замялся, – А что? Теперь после каждой встречи с тобой я буду видеть твоего проводника? Мне бы не хотелось снова испытать то, что я испытал в прошлый раз.

– Это вовсе необязательно, я думаю. Я буду уходить отсюда сразу же, как почувствую его. В прошлый раз я задержался в этом месте дольше, чем было положено. Ускользнул от него в самый последний момент. Почему ты его увидел, мне непонятно. Раньше такого никогда не было. Вероятно, если я буду своевременно уходить, ему незачем будет проникать в это место. Но узнаем о правильности моих выводов в следующий раз.

– Так значит, ты его чувствуешь, – констатировал Матвей.

– Как-то так. Но все же. Ты так и не дал мне конкретного ответа на поставленный мной вопрос. Мне уйти или мы продолжим знакомство?

Матвей еще с минуту помолчал.

– Оставайся. Ладно. Буду играть по твоим правилам, – наконец согласился Матвей.

– Вот и отлично, – в словах Голоса послышались радостные нотки.

– Вот только скажи, – Матвей встал и начал прохаживаться по комнате, – Почему ты не захотел мне рассказать о том, что услышал там, за стеной, от моих жены и тестя? Что в этом такого? В этом случае я, возможно, понял бы, почему и при каких обстоятельствах я оказался здесь, в межмирье.

– Во-первых, таково мое правило. Не пересказывать услышанное. Ты же решил принимать мои правила. Правда?

Матвей вздохнул и согласно кивнул головой.

– Во-вторых, – продолжал Голос, – Ты сам, поверь мне, скоро сможешь слышать все и всех, кто находится за стеной. В любое удобное для тебя время, но только в памятных для тебя местах. Да я уже говорил тебе это. И, скорее всего, ты сам вспомнишь, что случилось с тобой, почему твое тело оказалось в коме, а твое сознание переместилось сюда.

– Да, да. Помню. Говорил.

– Вот и хорошо, что помнишь. Что ж, давай.

– Что «давай», – не понял Матвей.

– Ну, рассказывай про себя.

– Что рассказывать?

– Да что угодно, Матвей. Мне все будет интересно. Займись воспоминаниями о себе. Начни с детства. А там, как пойдет. Неужели тебе нечего вспомнить о себе?

– Есть, наверное, – Матвей задумался, – С детства, говоришь. Ладно. Давай, с детства…

Глава 3

Матвей рос в обычной семье. Он был единственным ребенком своих родителей.

Отец, Александр Петрович, работал водителем грузовика. Перевозил различные грузы, в основном продукты питания, из одного города в другой. Воспитанием сына ему заниматься было особо некогда, потому что пять дней в неделю он отсутствовал в доме, проводя это время на работе. А когда появлялся, обычно это случалось в пятницу вечером, то садился за стол, накрытый женой к его возвращению, и напивался до чертиков, отмечая день шофера. Утром в субботу Александр Петрович немного опохмелялся и следующие два дня приходил в себя, готовясь к новой трезвой рабочей неделе с понедельника. В эти дни он тупо смотрел телевизор, изредка, абсолютно без интереса спрашивал проходящего мимо него сына о его делах, совершенно не вникая в их суть. Единственным плюсом в таком существовании было лишь то, что Александр Петрович, в каком бы плачевном состоянии он не находился, никогда не проявлял никаких признаков агрессии по отношению к жене или сыну. Он просто становился абсолютно равнодушным ко всему его окружающему. Со временем Матвей стал называть выходные дни «днями призрака-папы». Если отец выходил в отпуск, то почти весь его промежуток проводил так, как он это делал по пятницам в конце рабочей недели. Лишь однажды, когда Матвею было шесть лет, отец в свой отпуск свозил всю семью на море. Это были, пожалуй, самые яркие и приятные воспоминания детства Матвея. Яркое солнце, теплое море, ежедневный пляж и развлекательные мероприятия.

Мать Матвея, Инна Владимировна, работала продавцом в продуктовом магазине. Со временем она дослужилась до звания старшего продавца. Она тоже, проводя большую часть своей жизни за прилавком, не имела возможности в достаточной мере, как того хотелось бы Матвею, одарить его родительским, материнским теплом. Ее забота ограничивалась тем, что Матвей всегда был сыт, одет-обут, что, собственно, тоже было неплохо. А ее еженедельные приготовления к возвращению мужа из командировки Матвей стал называть «ритуальный танец».

К двенадцати годам Матвей так привык к такой жизни, что однажды ему привиделось свое будущее, почти один в один схожее с жизнью отца. Он и представил себя взрослым в роли водителя-дальнобойщика, проводящего все свое основное время в дороге. Единственное, что не мог себе представить Матвей, так это то, что он, как отец, когда-нибудь стал бы предаваться забвению в алкоголе. По выходным, виделось Матвею, он возвращается домой к жене и детям (их у него будет двое). Они весело общаются друг с другом, ходят вместе по магазинам, в кино. В каждый отпуск он везет семью на море. И все безмерно счастливы…

До тринадцати лет Матвей не предавал особого внимания учебе в школе. Учился средне, чаще на троечки, не мечтая ни о чем, кроме будущего, где он – матерый водила большегрузов. Все свое свободное время он проводил на улице в компании таких же балбесов, как и он сам. Гоняли мяч на дворовой площадке. Сплетничали про девчонок. Тайком от взрослых курили, спрятавшись в подворотнях или за гаражами.

В начале нового учебного года в класс Матвея привели нового ученика. Так получилось, что мальчика (его звали Андрей) сразу же посадили за одну парту с Матвеем. Андрей был на полголовы выше своего соседа, очень опрятно одет и обут. Его приветливая улыбка сразу же располагала к себе. Очень быстро мальчики сблизились друг с другом, тем более что Андрей жил в соседнем дворе. Там, в новом, недавно построенном доме его родители приобрели хорошую трехкомнатную квартиру. В свободное от учебы время ребята собирались вместе на улице, где предавались незатейливым мальчишеским развлечениям.

Андрей очень хорошо учился, занимался спортом. Ходил на большой теннис. Был добродушным и приветливым мальчиком. Очень скоро он завоевал авторитет в классе. Многие учителя стали ставить его в пример другим ученикам. Матвей, глядя на своего нового товарища, неожиданно для самого себя решил ни в чем тому не уступать. Учеба всегда давалась ему нелегко, поэтому однажды он попросил Андрея помочь ему подтянуться в школьных предметах. Андрей великодушно согласился. Он пригласил Матвея к себе домой, чтобы там совместно заниматься домашними заданиями.

Впервые попав в дом Андрея, Матвей немного ошалел от богато обустроенной квартиры товарища, так разительно отличающейся от его скромного жилища со старой, хоть и добротной, мебелью, с отваливающимися местами обоями на стенах. В доме Андрея все вещи были новые и дорогие. Светлые большие комнаты с изысканными красочными обоями, модная мебель, люстры с причудливыми плафонами, различные хрустальные сервизы, разнообразные кухонные принадлежности говорили о приличном достатке и неплохом вкусе родителей Андрея. Большую зависть Матвея вызвала импортная видеодвойка: японские телевизор и видеомагнитофон одной фирмы. Наличие видеомагнитофона в доме говорило о причастности его владельца к некоей элите общества. Матвея неприятно кольнуло осознание того, что его товарищ как-то по обыденному, даже абсолютно равнодушно относится к наличию всех этих вещей, совершенно недоступных ему самому. Впервые в жизни Матвей испытал щемящую сердце зависть к кому бы то ни было. Ему показалось несправедливым такое размежевание между ним и Андреем, когда у него ничего подобного нет и, возможно, никогда не будет, а у того есть все с самого рождения. Надо же, подумал Матвей, как повезло этому мальчишке с его родителями. Ну почему мои не такие успешные и добрые? И ведь этот Андрей совершенно не ценит всего того великолепия, что окружает его с самого рождения. Уж я бы точно это оценил и трясся бы над каждой драгоценной вещичкой, подумал Матвей.

Первое совместное занятие уроками не задалось. Матвей все время отвлекался. Он украдкой осматривал обстановку квартиры, в которой оказался. Еще большее разочарование самим собой его ждало, когда с работы вернулись родители Андрея, веселые и радушные люди. Они жизнерадостно поприветствовали гостя и предложили ему отужинать вместе с ними. Еда, вкусная и сытная, комом стояла в горле Матвея. Желудок сжимался от одного только вида, как ласково и заботливо обращались с Андреем его отец и мать. Они искренне интересовались прошедшим днем сына. Спрашивали, как дела в школе, на тренировке. Для Матвея все это было в диковинку. Никогда не имея ничего подобного по отношению к себе, но всегда страстно, пусть и в тайне от всех, желая этого, Матвей ощутил, что от всего увиденного ему почему-то стало неприятно находиться вместе с этими людьми. Наскоро доев бутерброд с маслом и копченой колбасой, заменивший десерт, запив его чаем, он засобирался домой. Родители Андрея, провожая Матвея, предложили ему еще не раз приходить к ним в гости. Матвей буркнул «хорошо» и убежал.

Сразу домой Матвей не пошел. Он долго бродил по двору, немного удивленный тому, что злится на свою судьбу. Почему так, думал он? Почему кому-то достается в этой жизни все и сразу? Хорошие, заботливые, богатые родители, хороший дом, богатая и уютная обстановка, видак с кучей кассет. Почему так получилось, что он, Матвей, был лишен такого же, как у Андрея, счастья? Что он видел в свои неполные четырнадцать лет? Отца, пять дней в неделю отсутствующего дома, а когда наконец появляющегося, то находящего отдых в распитии водки? Отца, совершенно не интересующегося сыном, его делами? Мать, с утра до ночи пропадающую в своем магазине, которой хватает времени лишь на приготовление скромного ужина? Мать, вечно ожидающую своего супруга из командировок, чтобы только и сделать, что накормить благоверного, уложить его спать, приговаривая: «Папа устал, ему нужно отдохнуть. Он наш добытчик»? Разве же это жизнь? Толи дело у Андрея. Все у него есть. Эх. Несправедливо все это. И в этот момент Матвей твердо для себя решил, что сам должен изменить свое существование. Для начала, подумал он, я стану хорошо учиться. Обязательно сделаю так. Придет время, и он вырвется из этого круга тоскливой серости. Вот, с завтрашнего дня он и начнет воплощать в жизнь свои замыслы. Андрей обещал помочь ему с учебой, значит, надо воспользоваться этим.