Незримый фронт. Сага о разведчиках

30 сентября 1959 года (т. е. за две недели до убийства Бандеры) на пресс-конференции в Бонне Оберлендер попытался откреститься от львовской резни и свалить расправы над мирным населением на отступавшие советские части. 29 апреля 1960 года в ГДР состоялся открытый процесс над Теодором Оберлендером, который обвинялся в убийстве нескольких тысяч евреев и поляков в Лемберге (Львове) в 1941 году. Суд заочно приговорил его к пожизненному заключению. После вынесения приговора Оберлендер направил канцлеру ФРГ прошение об отставке, однако Аденауэр, являвшийся помимо прочего личным другом Оберлендера, отклонил это прошение. Но 4 мая 1960 года фракция СДПГ потребовала создать парламентскую комиссию для расследования прошлого Оберлендера, и он был вынужден снова подать прошение об отставке, которая на этот раз была принята.

Как выяснила комиссия, Теодор Оберлендер был одним из главных специалистов абвера по «восточному вопросу». Не без помощи полностью разделявших его взгляды Бухарина и Радека, он обосновал причины военных неудач Белого движения. С подачи упомянутых оппозиционеров Оберлендер высказал идею, что народы Кавказа устали от политического угнетения русскими. Иначе говоря, Бухарин и Радек надоумили абвер, как нужно структурировать сепаратистские настроения в этих регионах Советского Союза, чтобы добиться распада последнего. В 1934 году Радек имел конфиденциальную встречу с Оберлендером, в которой также принял участие и гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох. В беседе обсуждались вопросы содействия пророссийски настроенным военным кругам Германии в организации военного переворота в СССР. Все контакты и беседы Радека с Оберлендером фиксировались контрразведкой, однако участвовавший в заговоре нарком НКВД Ягода не дал делу ход. И лишь после снятия Ягоды со своего поста Радеку и Бухарину припомнили все их контакты с немецкой военной разведкой.

Накануне войны Оберлендер, будучи рейхсляйтером Союза германского Востока, был назначен политическим руководителем специальбатальона «Нахтигаль», который был ответственен за организацию кровавой оргии первых дней оккупации Львова. После войны, выйдя из американского лагеря, он занялся политикой, стал федеральным министром ФРГ и другом канцлера. И вдруг над ним нависает угроза разоблачения – есть и свидетель, Степан Бандера. Это реальный мотив для устранения нежелательного свидетеля. Тем более что к тому времени на сторону советской власти уже перешел главный командир УПА, генерал-хорунжий Василь Кук – преемник ликвидированного в 1950 году Романа Шухевича. Виталий Федотович Никитченко рассказывал, что Кука вычислили и захватили в 1954 году, после чего арестованный Кук попросил встречи с ним. И хотя председатель КГБ СССР Серов резко возражал против такой встречи, Виталий Федотович решил согласиться. Дело в том, что Никитченко в борьбе против ОУН-УПА проявил себя не только смелым, но и творчески мыслящим руководителем, понимавшим, что украинский национализм является весьма серьезным явлением и с ним нужно бороться не только силовыми методами, но и путем переговоров, компромиссов. Он считал, что национализм на Украине в ближайшее время не победить. Что, борясь с его острыми проявлениями соответствующими острыми методами, нужно учиться жить с ним, силой ума и компромисса разоружать националистов идеологически. После того как Кук предложил Виталию Федотовичу поговорить как «разведчик с разведчиком», состоялся полезный разговор. Арестованный попросил отпустить его, пообещав за это «отработать», заверив, что никаких неприятностей в ближайшее время в Киеве не будет, и при необходимости он вернется. Виталий Федотович решил поверить бандиту, и тот ушел.

Кук сдержал свое слово – через некоторое время он пришел сам и привел с собой более 50 человек разоружившихся активных соратников. Как пишет мой отец, «председатель КГБ Украины увидел в Василии Куке не просто бандита, а человека думающего, который был в состоянии реально оценить действительность и отказаться от своей бандитской деятельности». В 1960 году Кук был освобожден из тюрьмы и написал «Открытое письмо к Ярославу Стецько, Миколе Лебедю, Степану Ленкавскому, Дарье Ребет, Ивану Гринёху и всем украинцам, которые живут за границей», в котором признал советскую власть на Украине законной, отрёкся от ОУН-УПА, призвал украинское правительство в изгнании признать СССР и вернуться на Украину.

Правда, относительно полного идейного перерождения Кука высказывает сомнения ветеран внешней разведки, мой хороший знакомый Георгий Захарович Санников, который как раз в то время участвовал в ликвидации остатков ОУН-УПА на Западной Украине. Совсем недавно мы разговорились с ним о Василе Куке. Вот что рассказал Георгий Захарович: «Я хорошо знал Кука, потому что встречался с ним практически ежедневно в тюремной камере в течение нескольких месяцев. По его поиску и захвату были задействованы тысячи людей, проводились активные мероприятия. Он сидел у нас в тюрьме, о чем знал только узкий круг руководства страны – помимо нашего отдела, где я работал. А я занимался по воле судьбы его политическим воспитанием. Камера была оборудована как квартира. При этом Кук остался врагом Советской власти, абсолютно не изменился. Это был умный, хитрый, талантливый человек, с элементом обаяния. Он, кстати, выступал против тех пыточных изуверств, которые были присущи украинскому подполью. Их практиковали прежде всего боевики, Служба безпеки (СБ). Один из них, Смок, он же Мыкола Козак, даже изобрел станок для пыток: человек подвешивался таким образом, что выкручивались все суставы. Боль дичайшая. Кук даже сказал такую фразу: “Если бы я попал в этот станок, то признался бы не только в том, что я агент НКВД, но что я эфиопский негус”. Это были люди, которые имели свою идею, и то, что они предлагали переговоры – кстати, неоднократно – это чтобы переформироваться, получить передышку и так далее. Были, конечно, моменты, когда они просились выйти из подполья, полностью легализоваться, сдать оружие, но при этом хотели получить три министерства: внутренних дел, министерство просвещения и какое-то еще. Представляете, что было бы со страной? И на эти переговоры мы не пошли. Много было контактов, но все их усилия были направлены на то, чтобы продолжать свою борьбу. Истекавшее кровью подполье, уже практически не существовавшее – оно и то стреляло. И надо сказать, что какая-то часть из них, идеологически опасная, достойно уходила из жизни и вела себя очень мужественно. Но и с нашей стороны, если брать только пограничников и госбезопасность, погибло 25 тыс. человек. Это много – для сравнения, Афганская война унесла 15 тыс. за те же девять лет. Вот вам пылающая Украина. Много было ошибок с нашей стороны. Когда после Сталина к власти на короткий период пришел Берия, его посланцем на Украине был Мешик, министр внутренних дел Украины. Он состоял в нашем подразделении на партийном учете, и мы часто виделись. Его поведение говорило о том, что он был направлен Берия, чтобы идти на контакты. Была официальная команда Берия не ликвидировать, делать все, чтобы бандиты сдавались живыми. Так же, как мы сегодня уговариваем американцев, доказывая свою правоту. А их бить надо, они понимают только силу. И больше ничего, никаких уговоров. Это моя позиция, потому что иного выхода нет. Конечно, мы всегда предлагали сдаваться: жизнь гарантирована, справедливый суд. Но они либо стрелялись там внизу в бункере, либо сопротивлялись до конца. А что касается Кука – я не смог его перевоспитать. Но когда встречаешься с человеком на протяжении нескольких месяцев практически каждый день, включая выходные, то неизбежно возникает взаимная симпатия. Это известный факт из психологии. Но это был, конечно, враг. Ему нужна была своя Украина – но без Москвы. И тем более без поляков и без американцев».

Так или иначе, но к 1959 году ОУН-бандеровцы в основном были разгромлены, причем во многом благодаря усилиям самих же западных украинцев, которые никогда не жили так свободно и в материальном отношении хорошо, как при советской власти. Они стали терять интерес к находящимся в эмиграции проводникам ОУН, давно перекупленным иностранными разведками. Поэтому Степан Бандера неоднократно заявлял о своем намерении вернуться на Украину. Руководители советских спецслужб с полным основанием рассчитывали, что Бандера последует примеру Кука и пойдет на сотрудничество с советской властью. Однако такое развитие событий совсем не устраивало западногерманскую разведку БНД и федерального министра в правительстве Аденауэра, бывшего оберфюрера СС Теодора Оберлендера.

13 октября 1961 года на пресс-конференции в пресс-службе правительства ГДР был представлен агент БНД Штефан Липольц. Он заявил, что в 1959 году получил задание от западногерманской разведки физически устранить Степана Бандеру. «При этом мне передали белый порошок, – показал Липольц, – которым я должен был отравить Бандеру». Правда, агент признался, что был не в состоянии выполнить это задание. Но на Рождество украинец по имени Дмитрий Мисков, который имел доступ в столовую людей Бандеры, рассказал Липольцу, что «он по поручению службы Гелена (т. е. БНД. – А. В.) убил Степана Бандеру». По словам Липольца, «потом этого Мискова ликвидировали».

Мероприятиями по разоблачению Теодора Оберлендера руководил лично председатель КГБ Украины Виталий Федотович Никитченко. В 1962 году, в противовес происходящему в Карлсруэ суду над Богданом Сташинским, Советский Союз обвинил Теодора Оберлендера в убийстве Степана Бандеры.

«Председателю КГБ при СМ УССР

генерал-майору т. Никитченко В.Ф.

г. Киев

Совершенно секретно

Экз. № 1

В соответствии с Вашим указанием Управлением КГБ при СМ УССР по Львовской области в период с октября 1959 по апрель 1960 года проведены мероприятия по документации и сбору доказательств о злодеяниях в городе Львове и на территории области, совершенных Оберлендером и батальоном “Нахтигаль”. <…> Были выявлены и соответственно подготовлены свидетели, выступавшие по данному делу на пресс-конференции в Москве и на суде в Берлине. С учетом достигнутых положительных результатов в проведении специальных мероприятий по Оберлендеру, прошу Вас наградить нагрудным знаком “Почётный сотрудник госбезопасности” <…>».

После своей отставки Оберлендер был включен в список кандидатов ХДС от Нижней Саксонии на выборах 1961 года, но потерпел поражение. Однако 9 мая 1963 года, через неделю после смерти депутата Элизабет Фитье, Оберлендер занял её кресло в бундестаге и оставался там до очередных выборов 1965 года. В 1966 году по инициативе Чан Кайши была основана Всемирная антикоммунистическая лига, объединяющая ультраправых политиков разных стран, и Оберлендер вошел в ее руководство, тем более что в создании Лиги приняли участие многие бывшие коллаборационисты, такие как ОУН, БЦР (Белорусская центральная рада), хорватские усташи и другие нацисты. В руководство Лиги в разное время входили президент Китайской Республики (Тайваня) Чан Кайши, диктатор Парагвая с 1954 по 1989 год Альфредо Стресснер, первый заместитель Бандеры с 1941 года и председатель Правления ОУН(б) с 1968 по 1986 год Ярослав Стецько, создатель и руководитель «эскадронов смерти» Сальвадора Роберто д’Обюссон Арриета, организатор и руководитель гватемальских «эскадронов смерти», вице-президент Гватемалы, неофашист Марио Аугусто Сандоваль Аларкон, начальник полиции в Смоленске в годы войны, лидер Белорусского Освободительного Фронта Дмитрий Космович, французская писательница и политолог Сюзанна Лабин, лидер Национального фронта освобождения Анголы Холден Роберто, лидер Мозамбикского национального сопротивления Афонсу Длакама, члены королевской семьи Саудовской Аравии, крёстный отец японской якудза Ёсио Кодама, один из создателей ЦРУ, профессиональный диверсант Джон Синглауб (руководитель американского отделения Лиги), бывший сотрудник Совета национальной безопасности США Оливер Норт, сенатор Джон Маккейн и другие одиозные фигуры.

В качестве основного средства реализации своих политических целей этот «ударный отряд империализма и фашизма» признавал насилие: «Кровь и железо рассудят нас» (Ярослав Стецько). Отличительными чертами Лиги следует считать опору на терроризм, активное использование лозунгов защиты прав человека и альянс с криминальным миром. Серьезную поддержку Лиге оказывало ЦРУ, особенно его тайваньская резидентура во главе с Рэем Клайном.

На Х конференции Лиги в апреле 1977 года в Тайбэе выступил Отто фон Габсбург – на протяжении 88 лет глава дома Габсбургов, старший сын последнего австрийского императора Карла I. На XVIII конференции в сентябре 1985 года в Далласе к Лиге впервые напрямую обратился президент США – была зачитана телеграмма Рональда Рейгана. Начался крестовый поход против СССР, «перестройка» и «культ гласности». Поскольку на первый план выдвинулся прямой захват власти в Советском Союзе, Антикоммунистическая лига в 1990 году была переименована во Всемирную лигу за свободу и демократию (WLFD) – это чтобы российскому обывателю было понятней, что такое «демократия» и кто ее несет народам мира. 21 августа 1991 года, в день поражения ГКЧП в Москве, в Сан-Хосе собралась XXIII конференция Лиги. Следующая конференция 1992 года прошла уже в Будапеште. На XXV конференции 1993 года в Берлине присутствовал Далай-лама XIV, а следующая, XXVI конференция прошла в августе 1994 года в… Москве. Таков печальный итог «перестройки», выразившийся в криминальной фашизации постсоветского пространства. На московском сборище председательствовали тогдашний мэр Москвы Гавриил Попов и председатель WLFD Чжао Цзычи, с которым встретился премьер-министр Российской Федерации Виктор Черномырдин. В следующем году Тайбэй посетила российская делегация в составе генерального секретаря российского отделения WLFD Николая Жданова-Луценко, руководителя администрации президента Российской Федерации Сергея Филатова и мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака.

Вот так за одним столом оказались представители новой российской «элиты» и патологические нацисты, террористы и бандиты, среди которых и участник кровавых оргий первых дней оккупации Львова в 1941 году Теодор Оберлендер. 28 ноября 1993 года берлинский суд заботливо отменил в отношении него приговор Верховного Суда ГДР от 29 апреля 1960 года. И «отечественные» российские СМИ сразу же развернули кампанию по реабилитации этого нациста. Так, либеральное издание «Совершенно секретно» 24 августа 2015 года опубликовало заметку некоего Воронова под названием «Охота на Оберлендера». В ней говорится, что «6 мая 1960 года начальник Управления КГБ по Львовской области полковник Владимир Шевченко доложил руководителю украинского КГБ генерал-майору Виталию Никитченко об успешном завершении специальных мероприятий… Дело, можно сказать, завершилось большим успехом – не мытьем, так катаньем чекисты, выходит, “ушли” целого западногерманского министра… Действия товарищей из КГБ были продиктованы вовсе не пылким стремлением найти и покарать реального нацистского преступника: это была типовая спецоперация сугубо политического назначения. Специальная подготовка свидетелей (то есть, по сути, лжесвидетелей), компрометация, специальные мероприятия… – один лишь спецлексикон показывает, что все это и близко не лежало к праву как таковому».

Интересно, с каких это пор правовые вопросы решаются исходя из особенностей лексики? А заявление, что «действия товарищей из КГБ были продиктованы вовсе не стремлением найти и покарать реального нацистского преступника», тянет как минимум на встречное обвинение в клевете: а кто же, спрашивается, разоблачал все эти годы сотни нацистских преступников, зачастую рискуя жизнью? Может быть, смелые журналисты?

«В октябре 1962 года, – продолжает знаток “шаманских танцев с бубнами”, автор статьи Воронов, – надо было отвлечь внимание от громкого и скандального процесса перебежчика Богдана Сташинского, давшего показания, как Лубянка по указанию Кремля организовывала политические убийства за рубежом. В частности, Сташинский подробно рассказал, как он убил лидера украинских националистов Степана Бандеру в Мюнхене 15 октября 1959 года. К слову, именно тогда, в октябре 1959 года, и развернулась спецоперация по компрометации Оберлендера – интересное “совпадение”, позволившее чекистам сместить фокус внимания».

Далее идет самый настоящий ужастик, триллер: «Ранним утром 30 июня 1941 года “Нахтигаль” вместе с немецкими войсками вошел во Львов, заняв радиостанцию и ряд других объектов. При захвате трёх львовских тюрем обнаружилось, что все они завалены трупами – при отступлении сотрудники НКВД и НКГБ расстреляли 4140 заключенных (реальная цифра удвоена. – А. В.). Как бы в ответ на это во Львове началась кровавая резня евреев… Более того, среди расстрелянных чекистами в тюрьмах немало было и евреев: за несколько дней в городе было убито порядка 4000 евреев». Этот абсурд завершается глубокомысленным полунамеком: «Может, “нахтигалевцы” и в самом деле не стреляли, чтобы не тратить казённые патроны? Большинство жертв было тогда убито прикладами, топорами, ножами, дубинами, железными прутьями…» Окончательно запутавшись в своей лжи, автор, тем не менее, ничтоже сумняшеся, под аплодисменты «пятой колонны» и западных кураторов делает нужный вывод: «Вместе с Оберлендером и его “соловьями” на ту же скамью подсудимых должны сесть и каратели-чекисты…»

Я думаю, что настоящих чекистов этот Воронин из отряда «соловьиных» и в глаза не видел. И чтобы он понимал, на кого каркает, приведу слова из воспоминаний моего отца о председателе КГБ при СМ УССР генерал-полковнике Виталии Федотовиче Никитченко: «Это был человек исключительной порядочности, большого ума и такта. Он был единственный в своём роде человек, таких мудрых больших начальников у нас в системе никогда не было. В.Ф. Никитченко во многих отношениях был человеком и руководителем будущего… И еще мне хотелось сказать о супруге Виталия Федотовича – Елизавете Степановне. Она была гостеприимна и хлебосольна, создавая непринужденную домашнюю обстановку. Крайне приятно было наблюдать за их отношениями – отношениями любви и уважения друг к другу. Можно было лишь догадываться, что ей пришлось пережить за долгие годы совместной жизни в очень непростых условиях! Вскоре на семью Виталия Федотовича обрушилось большое горе. Из-за грубой врачебной ошибки в диагнозе умер младший сын. Через два года после этого в Киеве трагически погиб старший сын. Все это надломило здоровье родителей. Они переехали в Киев. Последний раз я встречался с Виталием Федотовичем в 1990 году в Киеве в госпитале. Несмотря на тяжелую болезнь, он был полон оригинальных мыслей и планов на будущее, волновался за партию и страну, скучал от недостатка общения. Попрощались мы с ним со слезами. Поблагодарили друг друга и судьбу за то, что она сделала нас друзьями. Он передал привет всем сотрудникам Высшей школы. В 1992 году Виталия Федотовича не стало. Какой был человек!»

А что касается Степана Бандеры, то судьба его во многом поучительна: пусть приспешники фашистов и западные прихлебатели знают, как поступают их немецкие хозяева со своими бывшими лакеями, когда те становятся не нужны.

Делись огнём

 
Дни работы жаркие,
На бои похожие,
В жизни парня сделали
Поворот крутой.
На работу жаркую,
На дела хорошие
Вышел в степь донецкую
Парень молодой.
 

Борис Ласкин

Планета людей, о которой писал Антуан де Сент-Экзюпери, весьма неоднородна по своему строению, что не может не сказываться на облике и поведении ее обитателей. На континентах есть участки с очень древней земной корой, возраст которой насчитывает миллиарды лет. «Узнаю тебя, Становой, – писал Григорий Анисимович Федосеев в повести “Злой дух Ямбуя”, – твои гигантские взмахи отрогов и поднебесные вершины, твои зияющие чернотою пропасти и древние руины скал, твой первозданный хаос и первобытную дикость. Я хмелею от ветерка, и мне чудится еле уловимый аромат горных лютиков, резкий запах рододендронов из холодных ущелий и пряная сладость влажного ягеля». Не прикоснувшись к тайнам этих гор, невозможно объяснить успехи Сталина в духовном воспитании стахановцев. В 1903 году, когда Сталину было 25 лет, он отбывал свою первую ссылку в Новой Уде, в 200 км от озера Байкал. На горе Кит-Кай, расположенной рядом с Новой Удой, ссыльный Иосиф Джугашвили поставил шалаш – в нём и поныне хранится трубка, подаренная ему Великим Шаманом из Усть-Илима. В начале 1934 года новоудинские школьники написали Сталину письмо. Ответ пришел быстро, доставили его не по почте, а трое военных. Сталин, в частности, писал: «Очень тронут вашим приветствием. Желаю вам здоровья и успехов в учении и в общественной работе». Вместе с письмом Сталин прислал школьникам подарки: большой чёрный радиоприёмник, патефон с пластинками и книги. Вскоре о Новой Уде узнала вся страна: о ней писали газеты, журналы, слагались стихи и песни. Летом 1934 года в район Новой Уды направили учителей из Москвы и Ленинграда, многие из которых впоследствии остались там работать. Именем Сталина назвали местный колхоз, клуб и школу. По селу стал курсировать единственный в районе автобус. Суда, проходящие по Ангаре, издавали долгий гудок и причаливали к берегу. В 1938 году с борта одного из таких судов сошел Григорий Анисимович Федосеев, которому предстояло возглавить геодезические изыскания на реке Ангаре, а также Средней и Нижней Тунгусках. На основе этих изысканий были созданы карты районов Братской, Усть-Илимской, Богучанской и Зейской ГЭС, а также БАМа. В конце 1940-х годов Федосеев выполнял секретные работы на Становом хребте, в результате чего здесь была выявлена Эльконская группа месторождений урановых руд, крупнейшая по запасам урана в мире. Общие ресурсы территории оцениваются в 600 тысяч тонн урана.

Геологические условия проживания оказывают колоссальное влияние на устремления и психический облик народов. Например, ушедшая под западный край американского континента океаническая плита Фараллон, которая затащила туда часть срединно-океанической зоны спрединга, продолжающей там на глубине расширяться, вызывая колоссальные растяжения на земной поверхности и формируя мощные энергетические потоки, весьма своеобразно влияет на американцев западных штатов, постепенно превращая их в истеричных психопатов.

Другим примером может служить хребет Черского – так называемая Колыма, где сочетаются жар действующих вулканов и крайне низкие температуры воздуха – при таких контрастах выжить практически невозможно. Серьезной проблемой является Трансильвания, представляющую собой окруженную молодыми вулканическими формациями Карпат котловину, постоянно генерирующую вампиров и оборотней, определяющих в свою очередь специфические черты населения Западной Украины. Подавляет и флишевый юрский бассейн в районе Красной Поляны – нестабильная по своему генезису черносланцевая толща, превращающаяся при контакте с водой в ползущие глинистые грунты, буквально заползающие в душу. Я, кстати, не раз говорил об этом Вале Юмашеву, предлагая использовать геодинамику в практике управления геополитическими процессами.

Донбасс представляет собой продолжение Урала, узким трогом заходящее в расколотое основание Украинского щита. Это древняя горная система, возникшая примерно 300 млн лет назад, когда вся суша Земли собралась в один суперконтинент Пангея. В процессе формирования Пангеи из более древних континентов в зонах их столкновения формировались складчатые горные сооружения, например Урал, Донецкий кряж, Судеты или Аппалачи. Горообразование сопровождалось небывалой вулканической деятельностью, в результате которой в атмосферу попадало огромное количество углекислого газа, водяного пара и вулканической пыли, что привело к возникновению парникового эффекта. В условиях теплого влажного климата широкое развитие получили вечнозеленые болотистые леса, которые дали начало развитию торфяников. Позднее торфяные залежи, погружаясь в толщу земной коры, под воздействием давления и высокой температуры превратились в пласты каменного угля.

Марат Петрович Васильчук является легендой угольной промышленности Донбасса, самым уважаемым горняком России, долгие годы руководившим Госгортехнадзором СССР и Ростехнадзором, то есть безопасностью в промышленности. «Судьба свела меня с Донбассом после окончания Харьковского горного института в 1956 году, – рассказывает он. – Я был направлен на работу в Донецкий угольный бассейн на шахты местной топливной промышленности. Был такой трест в Донецке “Сталинместуголь”, он располагался в районе Харцызска. В 1956–1957 годах существовала колоссальная потребность в угле, шло мощное развитие экономики, металлургии и было принято решение о строительстве в Донбассе ста (!) шахт на выходах угольных пластов на поверхность. Вот туда я и попал. Затем Министерство местной топливной промышленности было ликвидировано, и нас объединили с союзной промышленностью. Позднее, когда я работал уже управляющим трестом, все эти шахты – “комсомольские”, как их тогда называли, – подверглись реконструкции. Часть из них работает и сегодня. Так что шло активное развитие Донецкого бассейна. Я был молодой, энергия через край, и руководил одной из двух первых шахт, получивших звание Коммунистического труда. Их было две: “Трудовская” и “Коммунист-Новая”. Я был начальником шахты “Коммунист-Новая” в составе треста “Октябрьуголь”, в который входили и “комсомольские” шахты. А шахта “Коммунист-Новая” стала образцово-показательной шахтой Донбасса.

– Марат Петрович, а в чем состояла роль партийных органов в решении таких масштабных хозяйственных задач?

– Прежде всего в вопросах подбора кадров. Когда на бюро горкома меня утверждали начальником шахтоуправления, то вдруг обнаружили, что я комсомолец. Секретарем горкома был Архипов Владимир Григорьевич – потом в Москве он стал зам. заведующего отделом тяжелой промышленности ЦК КПСС. Ладно, говорит, давайте утвердим, возьмем грех на душу, но если “шкоду” сделает, голову снимем! И ведь как следили! Я предлагаю ряд мер по развитию местоповских шахт, а парторг и председатель шахткома – нет, не справимся. В общем, довели меня до того, что я их послал на три буквы – мол, обойдусь без вашей помощи! А парторг пожаловался в горком. Архипов меня вызывает. Ну, я план горных работ взял, показал ему, что есть возможность развития шахт. Он посмотрел, потом говорит парторгу: ты выйди из кабинета. И поворачивается ко мне: “Но я тебе советую – в будущем работников партийных органов никогда не посылай”. Много лет спустя уже в Москве готовилось постановление правительства после одной из крупных аварий в Донбассе – повышали зарплату шахтёрам. Я попросил помощника Тихонова – был такой Серебряный Аркадий Григорьевич – помочь и работникам Госгортехнадзора. Он звонит в Госплан и просит включить в постановление инспекторов на уровне замов главных инженеров шахт. Когда постановление вышло, мне позвонил Архипов – и как врубил: “Ты что, в обход ЦК?! Да к вам начальники шахт побегут на работу!” А я ему: “Владимир Григорьевич, да мы еще не всех возьмем…” Тогда он: “Вот это я плохо сделал, что в молодости, когда ты парторга послал, голову тебе не оторвал!” А ты говоришь! Они всё помнили. И конечно, была серьезнейшая школа резерва кадров.

– То есть все руководящие кадры утверждались в ЦК?

– Была номенклатура. Была номенклатура у горкома партии, у обкома партии, у ЦК КП Украины, у ЦК КПСС. Их две категории было: основная номенклатура и учётно-контрольная. Основная утверждалась Политбюро, учётно-контрольная заканчивалась беседой у секретаря ЦК. Он принимал решение. После того как путем опроса все подписи были собраны, секретарь вызывал и беседовал с тем лицом, которое он назначал. Когда я шел на должность главного инженера треста “Снежнянантрацит” – это была учетно-контрольная номенклатура ЦК КП Украины. Управляющий трестом – это была уже основная номенклатура ЦК КПСС. Интересно, что в ЦК утвердили, а потом утверждают на бюро горкома и бюро райкома! Так что это была серьезная система. Я даже тебе больше скажу – Братченко, министр угольной промышленности – однажды, в 1967 году, организовал курсы резерва министра. Отобрал 30 человек молодых ребят – всем было меньше 40 лет, я тогда работал главным инженером треста “Снежнянантрацит” – и полгода мы были в Москве на курсах: ходили на коллегии и т. д. А после окончания курсов товарищ Братченко всех расставил туда, где ему надо было заткнуть дыру. Все ребята пошли на более высокие должности. Меня назначили управляющим трестом “Октябрьуголь”.

– Значит, можно сказать, что в СССР существовала в высшей степени продуманная школа подготовки кадров?

– Да, была такая школа, которая начиналась с низов: райкомы, горкомы и т. д. следили за каждым твоим шагом. Шаг влево, шаг вправо – выговорняк, и тебя как руководителя забыли… Ведь решались колоссальные государственные задачи, например, обеспечения топливом страны. Под это выделялось соответствующее финансирование. Ведь чтобы эти шахты построить, нужно было собрать огромное количество народа. Шахты так и назывались: “Дрогобычская-Комсомольская”, “Житомирская-Комсомольская”, “Донецкая-Комсомольская”, “Крымская-Комсомольская” – по названию тех мест, откуда привлекался народ для их строительства.

– То есть огромный приток людей в Донбасс начался именно в 1950—1960-е годы?

– После войны. Но в этом притоке, я тебе скажу, были всякие. Когда произошли события в Новочеркасске, то в Кировске – раньше он назывался Крестовкой – тоже была крупная заваруха. На одной из шахт произошел смертельный случай. А ведь сброд был такой – ни родных, ни близких – и этого мужика додумались положить в гроб в чистой спецовке. Всё это стало известно братве, и началась заваруха. И уже через два часа «Голос Америки» во всю кричал о событиях в Крестовке, обстановка нагнеталась так, что четыре дня все шахты не работали. Пока не выявили всех зачинщиков и не начали бить морды этим бандюгам, которые провоцировали людей – наверное, среди них были и оуновцы и все остальные. А еще, там был летний кинотеатр, и падлюка киномеханик из пистолета в толпу стрелял. Так что район был непростой. У меня на шахте “Коммунист-Новая”, а это шахта Коммунистического труда, среди рабочих было 40 человек бывших оуновцев. КГБ, конечно, знал. Часто Гусев Арсений Иванович, начальник КГБ города, звонил мне: “Марат Петрович, товарища такого-то Вы переведите, пожалуйста, на такой-то участок…” Потому что этот товарищ приглядывал за этой публикой. И они вели себя нормально, и работали активно. И даже был такой случай – я уже работал начальником комбината. На шахту “Донецкая-Комсомольская” вдруг приезжают автоматчики и арестовывают главного бухгалтера. Оказывается, этот бухгалтер во время войны был карателем где-то в Белоруссии. После войны, во время колоссального перемещения рабочей силы, он растворился, получил образование и работал бухгалтером. Поехал в Белоруссию – там его кто-то узнал в магазине, сообщил в КГБ, те отследили, приехали и забрали.