Красные огни

13 октября 2013

За два дня вирус не сдал позиций, и Эд обнаружил в своей кабинке тот же красный допотопный аппарат. Едва Эд щелкнул рычажком, телефон взорвался мерзкой трелью, и потянулась смена. Тягуче, медленно, как страшный муторный сон, который сознаешь, но из которого не под силу очнуться. Эду казалось, что с каждым новым вызовом из него выпивают еще толику сил, еще толику радости и надежды. Голова раскалывалась, горло осипло от бесконечных разговоров. Левое ухо горело.

– Оператор 721424. Адрес происшествия, пожалуйста.

– Что? Не слыш… Адрес? – голос звучал испуганно, тонко, по-детски. На заднем плане визжала пожарная сигнализация. – О-о, Господи. О… Школа на углу С-седьмой и 95 шоссе. Школа. О, мистер, ради всего святого, быстрее!

Эда разобрала злость.

– Вы думаете это смешно? Думаете? Вы отнимаете время у тех, у кого реальная беда. Вы понимаете там? – Эд размахнулся и с треском впечатал трубку в держатели.

***

Люси дремала на веранде, и Эд сел рядом – тихо-тихо, словно призрак, которого занесло пыльным сумеречным ветром. По опустелой улице катались на велосипедах два подростка – по кругу, по одному и тому же бесконечному кругу, будто неведомая сила заперла их внутри.

Люси закашлялась. Открыла грустные глаза и вытерла рот рукавом рубашки.

– Пап? Давно я сплю?

– Я только пришел, – Эд ответил грубо и запнулся. – Из школы звонили, что тебя не было.

– Ага.

– Ты заболела? – Эд знал, что это не так, и разозлился еще сильнее из-за собственного вопроса.

– Наверное. Отвращением к школе.

Эд вскинул руки.

– Мы договорились на этот счет.

– Договорились, – Люси сняла кеды и забралась с ногами на диван. Эту манеру она тоже взяла от Бриттани. Глупая, раздражающая, милая привычка.

– Что же ты делала вместо школы?

Смотрела Люси вдаль: сонно и слегка прищурившись.

– Стреляла по банкам. Там, на пустыре.

Эд пару секунд подбирал ответ – без успеха – и направился в дом. Нашел дедовский обрез, еще теплый, с запахом дыма и пороха, достал из шкафа коробку патронов и отнес все в машину. Вернулся к Люси и молча сел рядом – угрюмый и недовольный.

– Я тебя для этого учил? Дети не должны брать оружие. Только взрослые. А ты, судя по поведению, впадаешь в детство.

– Для чего же оно взрослым?

– Что?

– Нет, ты скажи? Для чего вам оружие?

– Защищать себя. Близких. Для чего еще?

– Ага. Для чего тогда полиция? Или государство?

Эд с непониманием оглянулся на дочь – Люси раньше так не говорила, – но продолжения не последовало: она молчала и равнодушно смотрела в небо над крышами, будто каменный человечек с острова Пасхи.

Три банки пива спустя Эд сладко дремал, и ему снилась Бриттани в дождевом плаще, в каплях воды и радуге, пока Аннабель не завизжала над ухом: "Господи, хлопнула дверь!".

Эд открыл глаза: дома на другой стороне улицы съедали ночные тени, небо над ними окрасилось в латунь. В груди бешено стучало, горло пересохло. На языке застоялась пивная кислятина. Люси рядом не было, и Эда парализовало потустороннее ощущение тоски и одиночества. Будто он остался один в этом доме, на этой улице, в этом городе, на этом материке, на этой планете. Космическое, пробирающее ознобом чувство.

Эд зашел внутрь и ополоснул кофеварку.

– Ты слышала когда-нибудь о школе на углу седьмой и девяносто пятого шоссе? – крикнул он. Спросил больше для примирения, чем из любопытства, и совсем не то, что хотел.

– Ага.

Голос Люси донесся из подвала, где хранили воду и запасы еды на случай торнадо. Эду стало зябко.

– На углу седьмой и девяносто пятого?

– Пап, ты серьезно? В шестидесятых. Может, в семидесятых. Там людей убили.

Эд так и застыл у кнопки включения кофеварки. Он мысленно похвалил шутников за подготовку: ребята прочитали о происшествии и разыграли спектакль – ничего страшного, ничего нового. Эд прошелся по дому туда и обратно. У комнаты Люси раздумья вернулись к школе, и он почувствовал жуткое искушение – взять из коробки в шкафу дневник, узнать, что у дочери на душе. Но это выглядело подло, исподтишка, и Эд не решился. Поэтому или потому, что его тянуло на чердак, где дед до смерти хранил пожелтелые номера "Герольда Плейно".

Первой перед Эдом предстала заметка 1985 года – о застройке пустыря на пересечении седьмой и девяносто пятого. Школа не упоминалась до статьи 1978, где сообщили о снесении запустелого здания.

"… также рабочие демонтировали кресты, установленные без разрешения в память о трагедии 1972 года".

На черно-белом фото виднелся бульдозер, которые подъезжал к одичалому зданию. Из сухой земли торчали кресты – вразнобой, как кривые зубы, – с безмолвным вопросом на перекладинах: "Зачем?". От этого снимка Эда пробрал озноб, но тут попался другой выпуск, с заголовком на первой странице "Бойня в "Красных огнях": хронология ужаса".

"В 12:08 диспетчер полиции Плейно, которая отлучилась из участка по личным обстоятельствам (прокуратора уже возбудила уголовное дело о преступной халатности), определила по АТС звонок из библиотеки школы "Красные огни", который на тот момент длился двадцать семь минут. Так как на линии ничего не было слышно, кроме сигнализации, диспетчер оборвала вызов и выслала к школе пожарную и скорую машины.

В 12:39 пожарный расчет начал тушение огня, несмотря на угрозу атаки изнутри. В кафетерии были обнаружены первые жертвы, из которых признаки жизни подавали лишь трое. (прим. ред.: позже один из них скончался, не приходя в сознание, по дороге в больницу).

В 13:07 полиция составила примерную схему помещений со слов преподавателей и учеников "Красных огней". Около часа две группы приблизились к зданию, используя в качестве прикрытия пожарную машину и пикап директора школы.

Полицейские двинулись от класса к классу в поисках нападавших. Так как выстрелов слышно не было, а данных о числе и внешности преступников не сообщалось, то стражам правопорядка приходилось обыскивать каждое помещение. Дело шло медленно – вода из пожарных разбрызгивателей натекла по щиколотку и продолжала литься с потолка, сигнализация заглушала переговоры. В воздухе стояли испарения и дым, что сильно снижало видимость, полицейские боялись открыть огонь по своим или по гражданским. При этом многие классы оказались забаррикадированы, а перепуганные ученики и преподаватели принимали полицию за преступников и отказывались подчиняться.

В 15:43 вторая группа обнаружила на лестнице в подвал тело предполагаемого убийцы, который покончил с собой выстрелом из карабина, но продолжала обыскивать помещения, так как по спутанным показаниям выживших преступников могло быть несколько.

В 17:08 полиция сломала контроллер автоматической системы пожаротушения и сигнализации. Сейчас в здании тишина, но в окнах видны красные всполохи визуального оповещения. Личность преступника до сих пор не раскрывается. По предварительным данным, убито пятнадцать и ранено не менее сорока учеников".

Другая статья оказалась лаконичнее:

"Массовое убийство в школе "Красные огни" уже вызвало скандал между департаментами полиции и штатом. Пресс-служба губернатора обвинила защитников правопорядка в попустительстве и выдвинула версию, что жертв могло быть меньше, если бы до участка дозвонились вовремя. Сообщается, что по записи телефонной компании в 3:47 ночи был звонок в полицию из дома стрелка, но ни тогда, ни в момент трагедии диспетчера полиции не оказалось на месте. Обстоятельства уточняются".

Ниже заметки поместили черно-белое фото полузатопленной лестницы. На поверхности воды плавали осколки стекла и щепки, среди которых лежало тело убийцы – под мокрой по краям простыней. На стене виднелась полусмытая корявая надпись:

"Боже, помоги моей измученной душе".

У Эда возникло грязное, неприятное чувство. Он не хотел больше читать эти статьи, но руки будто сами листали газеты. Вот: в 72-ом попечительский совет школы затеял ремонт – по страшной иронии в кафетерии и библиотеке. После случая вандализма на ее окна и окна еще трех классов поставили решетки, зато на дверях к моменту трагедии так и не установили новые ручки и замки.

"Нет зам-мков. Дырки!" – повторила "Аннабель" в голове Эда. Ее голос даже в мыслях едва пробивался сквозь пожарную сирену. Эд нашел имя девушки в списке погибших и еще больше возненавидел участников розыгрыша.

"Аннабель Эплер, ученица, 17 лет – погибла на месте от выстрелов в туловище, голову и ногу".

О Дилане Лейне, убийце, упоминали мало. По фото он выглядел как рядовой подросток: тощий, с поразительно светлыми короткими волосами. Лицо казалось симпатичным, даже добрым – Эд не подумал бы, что внутри такого человека прячется столько ненависти. Или чего-то иного? Оправданий у Дилана не нашлось: учился он на "A" и "А+", жил в благополучной семье. Его не обижали, не задирали, не мучили – веселый приятный парень старшей школы.