Buch lesen: «Ализм»

Комплимент

сквозь ду-дочку

слова

звук

вылетает

и робко витает,

лишенный приюта,

потом

замирает

на кончике ушка

и медленно тает

в ракушке

уюта…

Затишье

ссадины вспышек,

кровоподтеки

плоских витрин,

синяки подворотен

тихими,

четкими

гранями вечера

упорядочены и расчерчены,

а тишина

разлинована звуками

очень бледными,

очень тонкими,

все зановесила сеточкой грусти,

взглядов повисли

ленивые локоны.

Это затишье – как перед бурей

по ту сторону

памяти,

сквозь витражи слезящихся глаз,

вновь застекленных

черною завистью.

Этюд

на короткой ниточке

вздоха,

скомканного в комочек,

как хрустальные узелочки,

серебрятся капельки

пота,

перекатываются по гортани,

заставляя звенеть

голос,

как натянутый тонкий

волос,

застрявший между

зубами,

обрывается на полуслове,

замирает и – снова

в пропасть,

до удушья щемящий

выдох

вдруг захлопнутой

двери,

и тут рождается пение –

холодная острая

мука,

как бритва становится

зрение,

отточена чуткость

слуха.

Звездные стебли смеха

в тот день,

когда в чехарду

играли зеленые

волны,

когда косолапый

краб

клешнями царапал

воздух,

и в теплую синеву

вонзались

с криками чайки,

мне удалось подглядеть,

как ты

вплетаешь в ресницы

звездные стебли

смеха,

льющиеся из глаз.

Дельфин

о, Дельфин –

продолжение

волн!

О, Дельфин,

коронованный

пеной,

подбери меня

в черный

шторм,

я хочу быть твоим

пленным,

мой голос

почти остыл

в бурунах

океанской постели,

я прильну

из последних

сил

к твоему

атласному телу.

Белое лезвие слов

накинул взгляда

петлю,

сузив зрачки,

затянул –

очень хотелось болью

остановить

тишину…

вот и устало

время

стрелки часов

толкать –

облокотилось

на стену,

начало вниз

сползать…

вывернуты наизнанку

острые грани

углов,

к горлу приставлен

вопль

белым лезвием слов…

долго выдавливал

звуки

корявым языком –

как выбитые зубы,

выплевывал на

пол.

Будто ветер пьяный

мне кажется –

день больной –

какой-то он

невменяемый,

то ли глухонемой,

то ли просто

печальный.

Крово-

Излияние

в небо, или в

мозг

после

замыкания

сумасшедших

гроз!

По деревьям

судорога

скачет обезьяной,

на дорогах –

сутолока,

будто ветер

пьяный.

Примитив (по Анри Руссо)

скользкий атлас

листа –

невольный свидетель

драмы:

прыжок

из чащи и –

два

больших наивных

зрачка,

в них еще нет

испуга,

и боль не пронзила

тело,

в них – отражение

джунглей

и искреннее

У Д И В Л Е Н И Е…

Пожар

стоит только

закрыть глаза,

как вокруг заклубится

дым,

удушающий дым костра –

прорывающийся

нарыв,

в этой едкой

пепельной мгле

хороводом кружится

смех,

обжигающий перепев –

сукровицей на языке,

в оглушающем реве

огня

очень хочется испустить

дикий

вопль еретика,

запылавшего изнутри.

Анти-Урба

в горле –

комом

грязная пакля тумана,

воздух –

эфиром пропитанный

кляп,

задыхается

в липкой зевоте дурмана

обезумевший город –

волосатый прожорливый

краб.

Крокет

расплавленный

свинец

трассирующих ливней

обрушился на сад,

в котором нет

людей,

есть только беглецы –

сиреневые

тени

осиротелых душ,

играющих

в крокет…

Экспрессионизм (по Отто Диксу)

режущий вопль

экстаза

заживо сожранной

плоти,

лязгают рваные

раны

металлоломом

лохмотьев,

взрыв пулеметной

злости

из амбразуры

глаза,

на каждый оскал

натянут

намордник

противогаза,

стонущие снаряды

из черной кишки

окопа

выпотрошили трупы –

в награду!

Страх

руки коснулись

стены…

вокруг – черноземом

ночь…

– Тише…

– Давай вернемся.

– Пусти.

Пальцы нащупали

дождь.

Он только что

начался.

Страх.

Ожидание

на холодной скамейке

скучает

лед.

Как наклейка кто-то

прилип –

ждет.

Лишь дрожащие пальцы

тихо снуют.

Как слепые скитальцы

в поисках

рук…

Глаза-метро

как два

бикфордова шнура,

с глухим шипеньем мечущих

икру

еще безмолвных

искр,

на ветру

парящие глазницы,

как тоннели,

как чрево выхлопной трубы,

откуда

вырываются со свистом

поезда –

глаза-метро,

и выход на поверхность –

точно взрыв!

Побег

застывшее время.

Вязкий покой.

Размеренно дышат ели.

Ржавеет загаром

на лицах

зной.

Иголками капает зелень.

И солнечных зайчиков

бьется метель,

кружит

по душному саду,

вокруг раздается любви

капель,

голос ее так сладок.

Моргает спицами

велосипед,

зажмурив колеса от солнца,

еще продолжается

наш побег

из плена жарких

эмоций,

а по асфальту шарят глаза –

катятся шарики

ртути,

и онемевшая в трансе нога

педаль скрипучую

крутит…