Buch lesen: «Клоуны и Шекспир»
От Автора
Северное море – место странное и особенное. В его негостеприимных и холодных водах прячутся самые разнообразные и невероятные чудеса, которые иногда – всегда неожиданно – «проявляют» себя.
А ещё Северное море омывает берега замечательной и очень симпатичной страны – Фландрии, по городам и весям которой упорно бродят два весёлых путника. Один – высокий, подвижный и тощий. Второй же, наоборот, низенький, тучный и медлительный.
Тиль Уленшпигель и Ламме Гудзак.
Клоуны – от Бога…
Автор
Пролог
Сны и приходят и уходят.
Они, коварно обнадёжив, уходят, а мы остаёмся. Остаёмся – с навязчивыми думами о странных снах, нежданно посетивших нас, мерзких, наивных и мечтательных глупцов….
Может, эти сны были вещими?
Может. Почему бы и нет?
Мы не властны – над этим Миром. Наоборот, это Мир – властен над нами. Вернее, Миры…
Лёньке снился сон.
Над Круглой площадью установилась мрачная тишина.
Глашатай достал из-за пазухи несколько тугих пергаментных свитков, выбрал нужный и, развернув его, принялся зачитывать – зычным, хорошо поставленным голосом:
– Отныне и во веки веков. Аминь! Именем великого короля Филиппа Второго! Владыки Фландрии, Брабанта, Геннегау, Голландии и Зеландии. Именем Папы Римского и Святой Инквизиции…
Господин в длинном рыжем парике, покончил с официальной частью, перешёл непосредственно к делу, то есть, приказал вывести на судное место первого подсудимого. Вернее, подсудимую.
Тощий и неуклюжий ландскнехт вставил громоздкий бронзовый ключ в громоздкий ржавый замок и, повернув его, приоткрыл узенькую дверцу, после чего двое рослых солдат выволокли из железной клетки пленницу. Светлые волосы молодой женщины были растрёпаны, тёмное длинное платье порвано в нескольких местах, а распухшее лицо щедро покрыто сизыми и жёлтыми синяками.
Стражники, подгоняя пинками, затащили подсудимую на второй помост, после чего глашатай принялся зачитывать обвинения.
Перечень был длинным – до полной и однозначной бесконечности. Женщина обвинялась в следующих прегрешениях и преступлениях. В свободное от работы время она часами сидела на берегу и бездумно вглядывалась в речные воды. Каждый день – ранним утром и поздним вечером – кормила голубей и прочих городских бесполезных пичуг. По воскресеньям, после посещения церкви, на весь день уходила в пригородные луга и подбирала там всяких раненых зверушек и птиц, которых потом приносила домой и старательно выхаживала. Никогда не ела мяса, колбас и прочих вкусных копчёностей. Ну, и так далее. Короче говоря, самая натуральная ведьма, колдунья и записная еретичка…
Бородатый сосед справа, грудь и живот которого скрывал широкий кожаный фартук, покрытый красно-бурыми пятнами, (наверное, мясник или колбасник?), тихонько пробормотал:
– Чудачка она, наша Таннекен. Мечтательная и очень добрая. Причём, с самого рождения…. Разве это – преступление?
– Признаёшь ли ты, девица Таннекен, ведьмину сущность? Говори громче! Все истинные католики должны слышать твой ответ.
– Нет, не признаю, – морским ветерком прошелестел тихий, но твёрдый голос. – Я ни в чём не виновата. Клянусь.
– Готова ли ты, дщерь Божья, пройти испытанье водой? – проскрипело над площадью – это разомкнулись тонкие губы человека, над головой которого красовалась нарядная епископская митра.
– Готова, отче.
– Да, будет так! Прими прямо сейчас…
Женщина покорно, не оказывая ни малейшего сопротивления, легла на длинный топчан-скамью. Здоровенные солдаты ловко связали ей руки-ноги и надёжно пристегнули худенькое тельце – несколькими широкими кожаными ремнями – к топчану. После этого стражникам снизу передали некий светло-серый грушеобразный предмет.
Один из стражников разжал коротким кинжалом Таннекен зубы, а другой, предварительно набрав воды из кувшина, поднёс тонкую часть грушеобразного предмета ко рту женщины и принялся размеренно нажимать-надавливать ладонями на «щёки» войлочной клизмы.
– Выводите лысого злодея! – велел глашатай. – На колесо его! Привязывайте!
– А-а-а! – раздалось через несколько минут. – Больно! А-а-а!
Послышался противный для слуха треск…
– Хрень какая-то, – просыпаясь, пробормотал Макаров. – Зачем сняться такие страшные сны? К чему?
Пробормотал и вновь уснул.
Совершенно предсказуемо пришёл новый сон.
Такой же необычный и странный.
Свежие холмики чёрно-угольной земли. Кладбище. Женщина с тёмными глазами. Конкретная такая женщина – молчаливая, загадочная, гордая. Колдунья, короче говоря.
– Всё верно, тётенька, – сознался Леонид. – Ты – настоящая Колдунья. С большой буквы…. А, кто спит в цирковом фургончике?
– Девушка с белыми-белыми волосами. Чистая, светлая и тихая. Твоя будущая жена и мать твоих шестерых детишек. Трёх сыновей и трёх дочек. В Будущем, понятное дело. Да и в другом Мире…. Удивлён? Хочешь, Путник, расскажу о твоём скучном Прошлом?
– Зачем? – непонимающе передёрнул плечами Лёнька. – Я о нём и так всё знаю. Скучное, согласен…. Вот, если бы ты рассказала о Будущем…
– Хорошо, поведаю, – приветливо улыбнулась женщина. – О каком Будущем ты хотел бы узнать? О завтрашнем дне? Или же о том, что случится через год?
– Ну…. Мне и то и другое интересно.
– Так не пойдёт. Извини. Выбирай только одно.
– Даже не знаю…, – задумался Макаров. – Ладно, Чёрная колдунья, давай про события будущего года. Излагай. Это – с точки зрения стратегического маркетинга – гораздо актуальнее.
– Стратег хренов. Ладно слушай…. Вижу Четырёх. Двое из них – Светлые. Ещё двое – Тёмные. Один Светлый плывёт (то есть, идёт), по морю. Старенький, но ещё ходкий фрегат, за которым едва успевают два пузатых брига. Дует сильный норд-ост, поэтому поднята только одна треть парусов. Светлый стоит на капитанском мостике, за штурвалом. Рядом с ним находится ещё кто-то. Кто – конкретно? Не разобрать. Лица не видно. Ясно только одно: этот «кто-то» очень дорог Светлому. Погоди, их, кажется, трое…. Ага, так и есть. Капитан фрегата и беременная рыжеволосая женщина. То бишь, трое и есть…. Второй Светлый. Странный такой господин. Днём ходит в шелках и бархате, а по вечерам, втайне ото всех, стучит кузнечным молотом. То есть, в тайне почти ото всех. Кроме одной светловолосой женщины, тоже беременной. Причём, двойней. Ну-ну…. Теперь – Тёмные. Первый лежит неподвижно, как трухлявое бревно в лесу. Лежит и надсадно икает. Силится что-то сказать, но, увы, не может. Не получается у него, сколько не старается…. Второй Тёмный. Огромная эскадра подплывает к незнакомому низкому берегу. Многочисленные галеоны, многопушечные фрегаты, бриги, что-то там ещё. Извини, Путник, не сильна я в названиях этих морских судов…. Итак, далёкий берег. Черные горные пики, сёдла перевалов, украшенные белыми шапками снегов. Весёлые светло-зелёные долины, на которых пасутся рогатые парнокопытные животные. Между животными бегают длинноногие птицы. Их потом будут называть – «страусами»…. Второй Тёмный, стоя на капитанском мостике, тревожно вглядывается в берег. На низких перилах помоста сидит шустрая молоденькая мартышка. В голове Тёмного неожиданно пробегает мысль, окончательно портящая ему настроение. Он, вне себя от гнева, вытаскивает из нарядных ножен длинную шпагу и протыкает безвинную мартышку насквозь. Бедный зверёк, корчась в предсмертных муках, отчаянно визжит. Тёмный радостно смеётся…. Вот, и всё, Путник. Как тебе – такое Предсказанье?
– Нормальное. Спасибо, Катлина, – вежливо поблагодарил Лёнька. – Конечно, слегка непонятное. Но ничего. Разберусь. Чай, не первый год живу на этом Свете…. А, почему на одних могилах лежат полевые цветы, а на других холмиках их нет?
– Ничего хитрого. Каждому – да по заслугам его…
Глава первая
Беспокойное утро
Лучше бы он не просыпался. Или, хотя бы, повременил с этим важным делом на пару-тройку часов.
Лёнька приоткрыл глаза и недовольно поморщился. Во-первых, безбожно трещала, грозя расколоться на части, голова. Во-вторых, во рту безраздельно властвовала противная кислятина, словно бы туда нагадила нехилая стая бродячих кошек. В-третьих, по квартире металась туда-сюда, изображая из себя маятник настенных часов, Наталья.
Вообще-то, Натка была мировой девчонкой – симпатичной, светленькой, стройной, хозяйственной. Да и в постели с ней было совсем не скучно. Только, вот, поскандалить любила – до потери пульса. Причём, по копеечным и откровенно-надуманным поводам. Мол, пьёшь много, а работаешь мало. Соседи на Мальдивах и Сейшелах отдыхают, а мы – как лохи последние – в Хургаде. Тьфу, да и только…
– Ругаться будешь? – неуверенно шмыгнув носом, спросил Лёонид.
– Очень надо, – вытаскивая из кладовки дорожный чемодан, многообещающе усмехнулась Наташка. – Чести много. Перетопчешься, Макаров.
То, что его назвали по фамилии, было очень плохо. То есть, соответствовало «красному» уровню тревоги1.
«Следовательно, лёгким скандальчиком дело не ограничится. Грядёт самый натуральный скандалище», – загрустил Лёнька и, заняв на кровати сидячее положение, осторожно поинтересовался:
– Почему ты не на работе?
– А ты – почему? – подойдя к одёжному шкафу и раскрыв чемодан, вопросом на вопрос ответила жена.
– Дык, я же безработный. Временно…
– Ага, уже восемь месяцев.
– Семь с половиной, – поднимаясь с кровати, машинально уточнил Макаров. – Но работу-то ищу. Весь Интернет завесил объявлениями и резюме.
– Завесил и, довольный сам собой, в пьянство ударился. Совместно с разлюбезным Тилем. Сладкая парочка, тоже мне.
– А, чего ты так морщишься?
– Того. Давно в зеркало смотрелся? – Наталья, распахнув дверцы шкафа, принялась беспорядочно загружать в чемодан нижнее бельё и летнюю одежду.
– Что я там забыл? То бишь, в зеркале?
– Не «что», а «кого». Мужику всего-то тридцать лет, а выглядишь, как…
– Как кто? – заинтересовался Лёнька.
– Как пятидесятилетний Евгений Леонов, известный киноартист, ныне покойный. Только разжиревший такой Ленов…. Сколько ты, морда запьянцовская, сейчас весишь?
– Килограмм сто десять, наверное.
– Наверное, – презрительно передразнила жена. – Льстишь себе, боров. Не более того. Уже давно за сто двадцать перевалило.
– И, всё же. Почему ты не пошла на работу?
– Отгул взяла.
– Зачем?
– Чтобы к маме переехать.
– К маме? – удивился Леонид. – Надолго?
– До тех пор, пока ты за ум не возьмёшься. Вот, когда бросишь пить и устроишься на приличную работу, тогда и вернусь. Не раньше.
– А, как же я?
– Как хочешь, – Наталья звонко защёлкнула чемоданные замки.
– М-м-м…
– Как прикажешь понимать это испуганное мычание? Мол, как быть с деньгами и продуктами?
– Ага.
– Ты брал у меня в понедельник тысячу?
– Брал.
– Всё пропил?
– Половину, – покаянно вздохнул Лёнька.
– Значит, с голоду некоторое время не помрёшь, – подхватив чемодан, направилась в прихожую жена. – Да и в холодильнике осталось всякого – сосиски, пельмени, масло. В буфете найдёшь консервы. И рыбные, и овощные…. Всё, Макаров. Пока! Не скучай…
Дверь захлопнулась. В замочной скважине язвительно и насмешливо проскрипел ключ.
– Вот же, зараза упёртая! – возмутился Леонид. – И без того тошно было, а теперь совсем поплохело…. Ничего, мы ребята запасливые и предусмотрительные. Сейчас слегка поправим здоровье, а уже потом, никуда не торопясь, и покумекаем – относительно сложившейся ситуации.
Он нагнулся, достал из-под кровати кожаную наплечную сумку, расстегнул молнию и огорчённо прошептал:
– Дела-делишки…. Куда, спрашивается, подевались три банки с пивом? Вредная Натка спрятала? Типа – в качестве финального аккорда? Или?
Через несколько минут подтвердились самые худшие опасения – пропажа обнаружилась в мусорном ведре. Естественно, все три банки оказались пустыми.
– Воистину, женское коварство не знает границ, – потерянно пробормотал Лёнька. – Это так мелко и подло. Мстительница хренова.
Бодро затренькал дверной звонок.
– Ага, вернулась! – обрадовался Макаров. – Совесть у мерзавки, видимо, проснулась. Сейчас я ей устрою образцово-показательную выволочку. Как миленькая, сопя от усердия, побежит в магазин. И тремя банками уже не откупится. В том плане, что вводится повышающий честный коэффициент – «два»…
Но за входной дверью, вместо Натальи, обнаружился улыбчивый, светловолосый и радостный Сергей Даниленко по кличке – «Тиль».
По какой причине Серёга получил такое экзотическое и неординарное прозвище? Сугубо из-за приметной внешности, так как был здорово похож на Лембита Ульфсака. Кто такой – Лембит Ульфсак? Ну, вы, блин, даёте…. Речь идёт о знаменитом эстонском киноактёре, сыгравшем главную роль в фильме А.Алова и В.Наумова – «Легенда о Тиле2», снятом в далёком 1976-ом году.
– Привет, забулдыга! – завопил Тиль. – Что в дверях застыл? Подвинься, дай пройти…. Мадам Натали на работе?
– К маме переехала, – отходя в сторону, неохотно признался Лёнька. – Временно. До тех пор, пока я за ум не возьмусь.
– Понятное дело. О, женщины! Вам имя – вероломство3! Ничего, скоро вернётся. Причём, прямо сегодня.
– Думаешь?
– Не думаю, а уверен на сто двадцать процентов, – оказавшись в комнате, Даниленко извлёк из кармана белый почтовый конверт и, картинно подняв его над головой, торжественно объявил: – Поздравляю, друг мой закадычный, с началом новой жизни! Естественно, богатой, насыщенной и счастливой.
– Это, это…
– Ага, пришёл долгожданный ответ из Норвегии. Вернее, от администрации норвежской нефтедобывающей компании Statoli ASA/4. Наши анкеты рассмотрены. Ну, и принято некое решение. Судьбоносное решение, верблюды горбатые.
– Может, обойдёмся без дурацких театральных пауз? – нахмурился Леонид. – Что решили норвежцы? Берут нас на работу?
– Берут, – широко улыбнулся Тиль. – Нам предлагают подписать девятимесячные контракты. Трудиться предстоит на платформе VS-413/13, расположенной в Северном море, в семидесяти восьми километрах от норвежского побережья. График работ божеский. Четыре часа через восемь. Через каждые полтора месяца отвозят на неделю на Большую Землю. Типа – для полноценного и заслуженного отдыха. Эту неделю на платформе отрабатывает специальный сменный коллектив, состоящий из местных кадров. Ежемесячная заработная плата – от трёх до девяти тысяч Евро, в зависимости от набуренных метров…. Чего это ты так резко поскучнел?
– Дык, номер нехороший. Цифра «тринадцать» упоминается целых два раза.
– Прекращай, Лёньчик, дуриться. Я во все эти народные приметы не верю. По определению.
– А я верю, – печально вздохнул Макаров. – Ладно, пренебрегу…. А, что у нас с конкретикой? Когда выезжать?
– Уже через неделю надо быть в Мурманске. Оттуда полетим на самолёте до городка Тромсё. Норвежская виза, считай, уже у нас в кармане. Пустая формальность, рассчитанная на полдня. Медкомиссию пройти успеем, не вопрос.
– Может, в магазин сгоняем? Пивка прикупим? Отметим удачу?
– Нельзя, – отрицательно мотнул льняной гривой Даниленко. – Медкомиссию придётся проходить, судя по всему, по-настоящему. Надо, чтобы пульс и давление были – как у молоденьких космонавтов с Байконура. Так что, о выпивке придётся забыть. На некоторое время, понятное дело…. Звони Наталье. Извиняйся, лебези и старательно посыпай голову пеплом. Без неё нам не обойтись.
– Почему это?
– По кочану. Считается, что проезд, страховку, питание и проживание оплачивает компания-работодатель. Но до Мурманска мы должны добираться за свой счёт. Да и при въезде в Норвегию – по Закону – каждый въезжающий должен иметь при себе по тысячи Евро. У нас со Светланой с деньгами – труба полная. Еле-еле набрали двадцать пять тысяч рублей. Так что, звони Натке. На неё, бережливую копилочку, вся надежда…. Зачем любовь, что так красива и нежна на вид, на деле так жестока и сурова4?
Глава вторая
Смерть придёт внезапно – грязной и босой
Десять сорок утра, до отправления скорого поезда «Санкт-Петербург – Мурманск» оставалось двадцать минут.
Этот июльский день выдался хмурым, ветреным и печальным, с низкого серого неба потихоньку капал меленький тёплый дождик. Наталья доверчиво прижималась горячей щекой к Лёнькиному пухлому плечу и задумчиво молчала.
Состав уже подали ко второму перрону, вокруг вовсю суетились пассажиры и провожающие.
– И где же твой бестолковый приятель? – принялась по привычке ворчать Наташка. – Вечно он опаздывает. Ужасно-легкомысленная личность. Сплошные хиханьки и хаханьки…
– Вон они, – указывая рукой, обрадовался Макаров. – Уже на подходе.
По перрону, ловко лавируя между группками отъезжающих-провожающих, следовала-шагала приметная парочка.
Высоченный и худющий Тиль был облачён в тёмно-коричневую куртку-балахон с квадратными серебристыми пуговицами. Причём, в покрое куртки смутно угадывалось нечто средневековое. Льняные волосы до плеч, длинный ястребиный нос, выразительные светло-голубые глаза, массивная тёмно-жёлтая серьга, закреплённая в мочке правого уха. Тот ещё образ. То ли странствующий благородный рыцарь, но с лёгким налётом убеждённого хиппи. То ли романтически настроенный пират, сошедший на берег ради кратковременного отдыха.
Его жена Светлана представляла собой иной яркий типаж. Этакая матрона из высшего общества – солидная, упитанная, неторопливая, черноволосая, ухоженная, одетая по последней моде. Практически все деньги, зарабатываемые четой Даниленко, уходили на Светкины изысканные наряды-аксессуары.
– Чего это вы оба такие хмуро-усталые? – ехидно прищурилась вредная Натка. – Процедура супружеского прощания, неожиданно затянувшись, длилась всю ночь напролёт?
– Кто про что, а вшивый про баню, – усмехнулся Тиль. – Рассказываю тематический анекдот. Поручик Ржевский танцует с Наташей Ростовой на балу у Губернатора. Наташа спрашивает: – «Поручик, о чём это вы так задумались?». «О том же, о чём и вы», – отвечает Ржевский. «Фу, какой же вы пошляк!», – возмутилась юная графиня и отчаянно покраснела.
– Не смешно, – обиделась Натка. – Клоун дешёвый.
– Действительно, не смешно, – невозмутимо подтвердила Светлана, откровенно не дружащая с чувством юмора. – Просто Букля полночи курлыкала. Видимо, почувствовала, что обожаемый хозяин уезжает надолго, вот, и завелась – как заезженная грампластинка. Какофония сплошная. Толком и не поспать…
Букля была совой. Вернее, самкой домового сыча. Что, впрочем, почти одно и то же, так как домовые сычи официально относятся к отряду совообразных.
Откуда она взялась-появилась? Конечно же, была куплена, как и полагается, на Кондратьевском рынке, где испокон веков торговали всякой и разной живностью. Случайно была куплена? Типа – между делом? Нет, наоборот, целенаправленно и планово.
Как только Серёга осознал, что очень похож на Лембита Ульфсака, так тут же в его мозгу что-то слегка перемкнуло. Фильм Алова и Наумова он пересмотрел бессчётное количество раз. Соответствующий роман Шарля де Костера зачитал до дыр. Стал одеваться во всё стрёмное и старомодное. В конечном итоге, купив на рынке молоденькую сову, получил заслуженное прозвище – «Тиль».
Причём здесь – сова? Дело в том, что один из вариантов перевода фламандской фамилии «Уленшпигель» означает – «сова и зеркало». Законченный чудак, короче говоря…
Вообще, и Даниленко, и Макаров являлись личностями неординарными, самобытными и многогранными. Сергей много лет посещал школу-студию театральной пантомимы и коллекционировал пикантно-солёные анекдоты всех стран и народов. Лёнька же всерьёз увлекался кузнечным делом, гиревым спортом, а также писал длинные фантастические романы, которые отечественные издатели – по неизвестной причине – не спешили публиковать.
Что связывало-объединяло приятелей? Во-первых, трепетная любовь к рыбалке, пиву и футбольному клубу «Зенит». Во-вторых, тот факт, что они оба окончили Ленинградский Горный Институт. Причём, по редкой специальности – «Техника и технология разведки месторождений полезных ископаемых». То бишь, являлись буровиками. А, поскольку, российская геология – после приснопамятной Перестройки – умерла окончательно и бесповоротно, пришлось обратить взоры на Запад…
Из дверей вагона высунулась мрачная пропитая физиономия, украшенная форменной железнодорожной фуражкой.
– До отправления состава остаётся две с половиной минуты! – грозным голосом объявила пожилая проводница. – Прощайтесь, добры молодцы, со своими трепетными барышнями. Хватайте рюкзаки и залезайте. Ну, кому сказано?
– Езжайте, мужички, – печально улыбнулась добросердечная Светка. – Удачи вам. Нагнись-ка, Тиль, облобызаю на дорожку.
– Смотри у меня, Макаров, – недоверчиво погрозила указательным пальчиком Наталья. – Ежели что – я сразу почувствую. Почувствую и на порог, вертихвоста толстого, уже не пущу…. Ладно, иди сюда. Чмокну, так и быть…
Они, подхватив рюкзаки, прошли в тамбур. Проводница закрыла вагонную дверь. Поезд, нервно вздрогнув, тронулся с места.
– Да, строга твоя белобрысая мадам Натали, – уважительно пробормотал Даниленко. – Кремень, а не женщина.
– Что есть, то есть, – вздохнув, согласился Лёнька. – А, как иначе может быть? Её папаша – полковник полиции. Мать трудится главным бухгалтером в крупном банке. Дедушка, и вовсе, армейский генерал-лейтенант в отставке…. Заканчивай, изображая неземную любовь, ладошкой махать. Пошли. Какое у нас купе?
– Кажется, третье.
В купе их встретили попутчики – шустрый молодой человек в очках и благообразный седобородый старичок.
– Владимир Колыпаев, – представился молодой человек. – А это – сэр Грегори Томсон, потомственный австралиец, профессор социологии с мировым именем. Транспортирую данного маститого учёного в Мурманск, дыбы продемонстрировать ему, любопытному, российскую заполярную экзотику. То бишь, бескрайнюю тундру, северных оленей, лопарей и медведей.
– Ес, ес! – оживился профессор. – Мед-ве-ди!
– Это вы, старина, здорово придумали, – перешёл на английский язык Тиль. – Русские медведи – классная тема. Рассказываю первый – из многих – тематический анекдот…. Сидят в берлоге медведь, медведица и медвежонок. Медвежонок просит: – «Папа, покажи человека!». «Я уже раз восемь показывал», – возмущается медведь. «Тебе жалко, что ли?», – подключается к разговору медведица. – «Ребёнок же просит. Покажи ещё раз, не ленись!». «Ну, ладно», – глава семейства достаёт шапку-ушанку, надевает её на голову, поднимается на задние лапы и, ходя по берлоге туда-сюда, приговаривает: – «Медведи, медведи…. Откуда здесь медведи?».
– Рили? – искренне восхитился австралиец.
– Гадом буду, – доставая из рюкзака литровую бутылку водки, заверил Серёга. – За это, господа, и выпьем. То бишь, за счастливое возвращение домой. Дабы всякие гнилые обстоятельства – медведи там, шторма, прочая муть мутная – не помешали этому.
– Сплюнь три раза через левое плечо, – выкладывая на вагонный столик жареную курицу, обёрнутую фольгой, посоветовал Лёнька. – И по дереву, братишка, постучать не забудь.
– Отстань, – легкомысленно отмахнулся Тиль. – Итак. Но все прошло. Былого не вернуть. Входите! Громче музыка играй! Танцуйте, молодые! Старцы, пейте! Залей огонь в камине, шалопай. Прекрасней этой ночи нет на свете5…
До Мурманска доехали за сутки с крохотным хвостиком.
– Славно прокатились, – покидая вагон, заявил Тиль. – Я даже соскучиться толком не успел…. Кстати, а куда подевались компанейский австралийский профессор и его непьющий очкастый экскурсовод?
– Часов пять с половиной назад обоих ссадили с поезда, – беззаботно зевнул Лёнька. – Прямо в крепкие объятия врачей Скорой помощи. Во время остановки на вокзале симпатичного городка, носящего не менее симпатичное названье – «Полярные Зори».
– Пищевое отравление не до конца прожаренной курятиной?
– Если бы. Наш седобородый мистер Томсон словил классическую «белочку». Нечаянно, понятное дело…. Забрался на третью полку и стал вопить на весь вагон (на австралийском диалекте английского языка, ясный перец), что его со всех сторон окружили кровожадные русские медведи. Мол, хотят голову откусить. Ну, и так далее…
– Бывает, – передёрнул плечами Серёга. – Слабы, всё же, эти иностранные деятели. Здоровьем, я имею в виду. Жаль, что проспал-пропустил этот красочный спектакль…. Так пламя с порохом – в лобзанье жгучем – взаимно гибнут, и сладчайший мед нам от избытка сладости противен. Излишеством он портит аппетит6…. Кстати, а какое сегодня число?
– Третье июля. А, что?
– Ничего. Самый разгар лета на дворе, а здесь – колотун самый натуральный. Градусов двенадцать, не больше.
– Скажи спасибо, что плюс двенадцать, а не минус, – хмыкнул, с философской грустинкой, Макаров. – Мы же сейчас находимся километрах в трёхстах от Полярного круга. Если не больше. Крайний Север, образно выражаясь.
– Ага, вспомнил, – дурашливо потряс лохматой головой Тиль. – Мы же собрались на заработки. Типа – в суровое Северное море…. Так, что у нас со временем? До запланированного визита в представительство Statoli ASA/4 осталось почти четыре часа. Пошли, поищем приличную забегаловку. Имею устойчивое и непреодолимое желание – пивком слегка полирнуться. Запах? Не бери в голову. Накупим побольше жевательной резинки. Зажуём на совесть…
Так они и сделали. То есть, зашли в привокзальный буфет, выпили литра по два пива, поймали такси и, набив рты мятной жвачкой, отправились по указанному адресу. Мурманск на приятелей особого впечатления не произвёл.
– Натуральное родимое питерское Купчино, – резюмировал Лёнька. – Только слегка холмистое. Размещённое, так сказать, на склонах нескольких заполярных сопок.
Представительство знаменитой норвежской компании располагалось в правом крыле современного гостиничного комплекса «Арктик-Сити».
– О, наблюдаю широкую светло-серую водную артерию, – покинув такси, объявил Тиль. – Морская губа, надо думать?
– Река Кола, – возразил Макаров. – А Кольский залив, он начинается гораздо севернее. Впрочем, в воздухе, действительно, ощущается нечто морское…
Возле солидных дверей, на которых размещалась прямоугольная табличка с надписью – «Представительство Statoli ASA/4», собралось порядка тридцати мужичков разного возраста – все с солидными рюкзаками, баулами и прочей походной амуницией-поклажей.
– Привет буровичкам! – громко поздоровался Даниленко. – Сколько народу-то набралось. Хватит ли на всех морских платформ, а? Я уже беспокоиться начинаю…
– На платформы отберут человек пять-шесть, не больше, – откликнулся широкоплечий мосластый паренёк. – Тех, кто реально болтает по-английски. Уже не один раз проверено на практике.
– А, что же с остальными? Неужели разгонят по домам?
– Разгонять, конечно, не будут. Всех возьмут в Норвегию. Работы и на берегу хватает – стропальщиками, грузчиками, разнорабочими, слесарями-ремонтниками. Понятное дело, что «береговые» деньги будут более скромными. Впрочем, если что-то не устраивает, можешь Контракта и не подписывать. Полная свобода выбора и европейская демократия. Как говорится, чемодан – вокзал – скорый поезд…
– Везде всё одинаково, – загрустил Тиль. – Так и норовят, морды жадные и скользкие, обмануть нашего брата-буровика. Пользуясь, понятное дело, российской природной добротой и светлой доверчивостью. Эх, блин горелый…. Макаров, может, споём с горя?
– Запросто. А, чего споём-то?
– Того самого. Буровой гимн.
Они, предварительно освободив рты от жевательной резинки и понятливо подмигнув друг другу, слаженно затянули:
Солнце закатилось – спать за облака,
Близится ночная смена.
Я держусь за шпиндель грязного станка,
Кажется – усну мгновенно.
Вдруг, заревёт мотор – со страшной силою,
И, разрывая гробовую тишину,
По миллиметрику, по сантиметру
Коронка лезет, лезет в глубину!
Смерть придёт внезапно – грязной и босой.
Где-нибудь в горах Бырранга.
Стукнет по затылку, только не косой,
А шестидюймовой штангой.
И заревёт мотор со страшной силою,
Когда под гробовую тишину,
По миллиметрику, потом – по меру,
Нас на верёвках спустят в глубину.
По миллиметрику, потом – по меру,
Нас на верёвках спустят в глубину…
У знаменитого «Гимна русских буровиков» было порядка двадцати пяти полноценных куплетов. Но допеть до конца не получилось – по причине дружного возмущённого шипенья и недовольных матерных возгласов. Пришлось замолчать.
– Заканчивайте бузить, орлы, – душевно попросил бородатый тощий дяденька. – Откуда, шумные такие, будете?
– Из Питера, конечно, – с гордостью в голосе сообщил Серёга. – А, что, сразу не видно?
– Видно, – улыбнулся щербатым ртом мосластый парнишка. – Меня, кстати, Володькой зовут. Откликаюсь также на «Вовку» и на «Вована». А этот тощий – Виктор Василич.
– Лёонид, – солидно представился Макаров.
– Тиль, – отрекомендовался Даниленко. – А почему это, блин, петь нельзя? Не понял…
– Чтобы не подставлять товарищей по славной профессии, – доходчиво пояснил Василич. – Последнее это дело. Усекаете, питерские оторвы?
– Не очень, честно говоря.
– Это очень просто. Мы же стоим у дверей иностранной компании. Понимаете? И-но-стран-ной? У них же, европейцев утончённых, своя железобетонная логика. То бишь, они, рожи прямолинейные, привыкли мыслить масштабно. Мол: – «Бузят отдельные, слегка подвыпившие личности? Не важно. Не будет разбираться – кто да что. Всем просителям, на всякий пожарный случай, откажем в работе…». Теперь доехало?
– Доехало, – виновато шмыгнул носом Лёнька. – Не подумали. Погорячились. Были не правы. Каемся. Даже проставиться готовы. Только потом, когда денег на платформах заработаем.
– Это точно. Проставимся. Виноваты, – подтвердил Тиль. – И добродетель стать пороком может, когда ее неправильно приложат. Наоборот, деянием иным, порок мы в добродетель обратим7.
– Молодцы, понятливые, – приветливо усмехнулся бородач. – Только не просто это – попасть на платформу. Так что, доставайте из рюкзаков русско-английские технические словари и занимайтесь. То бишь, заучивайте, пока не началось собеседование, основные буровые термины в иностранной интерпретации…
