Buch lesen: «Пари»

I Глава

В это апрельское утро было пасмурно. А вот ветра не было совсем. И аэродромный флюгер, что показывает направление и силу ветра, словно обидевшись на всех, одиноко и понуро свисал вниз. Душно, несмотря на то, что еще совершенно не лето и даже не май еще.

Звено из четырех транспортных лошадок Ан-26 мрачного серого цвета с красными звездами на крыльях, и килях ждало курсантов…

Еще будучи на первом курсе, Сергей запомнил фразу из письма своего земляка, что на год его старше. Так вот, прибыв на полеты в Ртищево, тот написал: «Вот и настало то время, ради чего вся эта контора тарахтит». Вот и настало, и уже Сергей на втором курсе, позади полтора года учебы, три сданные сессии, а впереди – перелет из Балашова в Ртищево и полеты! Весь курс Сергея, а это чуть больше двухсот курсантов, поделили на четыре эскадрильи. Две направили в Поворино, а две – в Ртищево. Считалось, что тем, кто попал в Ртищево, повезло больше, потому как это достаточно большой городок в Саратовской области, железнодорожный узел как-никак. Поворино же – деревня на порядок меньше, и условия там куда более спартанские. Степь да степь кругом, хотя кому как – зато ничего не отвлекает от полетов, девушки, например. Как проходило деление и распределение курсантов, для Полякова осталось тайной за семью печатями. Сергею повезло, он попал в Ртищево, а вот его лучший друг Эдик Рахматуллин – в Поворино. И вот уже всех рассадили на лавки вдоль бортов, а кому не хватало места на лавках этих, усадили прямо на металлический пол. Запустили двигатели, и бортмеханик, крайним залезший в салон, закупорил за собой дверь.

II Глава

Сергей закрыл глаза и вспоминал. Третья сессия была самая сложная. Если первый курс – это продолжение школьной программы, а такие предметы, как «История КПСС», можно было сдать на «три», имея конспект (переписывался обычно за ночь накануне) и безупречный внешний вид, то здесь уже начинались профнауки: самолетовождение, теория реактивных двигателей, метеорология и аэродинамика. Последнюю вел и принимал полковник Кажис, родом из Прибалтики. Каждый год 6-8 курсантов отчисляли перед самыми полетами из-за этой дисциплины, одно из самых обидных отчислений, совсем немного, совсем чуть-чуть не дотянули; несговорчивый такой, принципиальный преподаватель. У курсантов ходила поговорка: «Кажись, сдал», и горе было тем, кто «Кажись, не сдал». Чуда не произошло и с курсом Сергея, не помогла даже «шара» (ночью перед сном четыре курсанта, держа за края простыню, пробегали с ней по казарме, надувая ее, затем завязывали, и с таким так называемым шаром отделение шло на экзамен) – и 6 человек с курса отчислили-таки перед полетами. Хотя Сергей особых проблем с аэродинамикой не испытал. В салоне пахло смазкой с какой-то примесью железа. Двигатели усилили рев, и самолет сдвинулся с места, выезжая со стоянки на рулежку. Флюгер на минуту оживился, указывая направление, противоположное движению самолета, но затем, поняв, что его обманули, вновь обиженно повис. А Сергей размышлял: «Без Рахматуллина, конечно, будет грустно»; привык он к своему другу. Чудной такой парень, совершенно иной по характеру и темпераменту. До сих пор непонятно, что объединило и свело вместе Сергея из Сибири и Эдуарда, родом из Казани. Но они вот уже как полтора года не разлей вода. Рахматуллин заядлый спорщик, правоту свою доказывать будет с пеной у рта, ему и кликуху соответствующую дали – «Правый». «Да, без него будет скучно, не по себе как-то будет, первое время точно».

III Глава

Самолет, тем временем, занял исполнительный, движки взревели, и он помчался с ускорением в одном лишь своем желании и порыве оторваться от земли, увлекая всех в небо. Всех, кого он увлек, естественно потянуло в хвост, и курсанты вцепились друг в друга, сопротивляясь инерции.

«Бабник только «Правый» страшный, ни одной юбки не пропустит», – думал о друге Сергей. У них и спор на этой почве случился, незадолго до их расставания. Эдуард утверждал, что верных девушек не бывает. И что к каждой нужен лишь только свой особенный подход, чтобы соблазнить ее. Поляков же утверждал обратное и приводил в пример декабристок, хотя не самый лучший, конечно, пример.

– А думаешь ты так из-за своей распущенности, потому как и не встречал еще путнюю, а лишь пользуешься доступностью легкомысленных.

– А ты встречал?

Сергей замялся, но врать не стал:

– Нет.

– То-то, книжек, что ли, начитался? Сказки все это про пучеглазку.

– Да иди ты.

– Сам такой.

Так и остался каждый при своем мнении. С этим и разлетелись в разные стороны. «Как с такими мыслями вообще можно жить? А как жениться?» – продолжал думать Сергей.

А в это время шасси убрались в гондолы, и в салоне распространилась прохлада. Это правый летчик пожалел курсантов, с утра изнывающих от духоты. А еще Поляков вспомнил, как сдал философию, и улыбнулся про себя. Подполковник с кафедры застал их курящими в туалете, и хотя Сергей не курил, какая разница, – курили его друзья. Преподаватель довольно потер руки: «Вот кто покрасит нам туалет.» – «Нам некогда, товарищ подполковник, у нас подготовка к философии, Вашей дисциплине». – «Ну и отлично, КЧ и эмаль возьмете у меня, в вашем распоряжении целый вечер и вся ночь. Утром принимаю у вас туалет. А когда у вас экзамен?» – «Послезавтра». – «Ну вот и поговорим о философии». – «А у нас есть другие варианты?» – поинтересовался Рахматуллин. «Есть, три наряда вне очереди, например. Еще вопросы имеются?» – «Так точно!» – «Слушаю.» – «Вознаграждение за покрашенный туалет будет?» – «А как же, хорошо сданный мой экзамен, разве этого мало?» – «Никак нет.» – «До утра, молодые люди.»

За вечер и полночи туалет был покрашен, и утром довольный подполковник переписал фамилии курсантов-маляров. На экзамене же подполковник даже не взглянул на Полякова, и Сергей всерьез занервничал. Он кое-как, с грехом пополам, знал ответ на первый вопрос, а на второй не знал вовсе. Дождавшись наконец, когда подполковник освободится, Сергей подсел к нему. Рассказав ответ на первый вопрос, Поляков умолк. «Дальше, молодой человек, ну, что ж Вы замолчали», – деловито заметил тот. И Сергей снова прочитал ответ на первый вопрос. Каково же было удивление Полякова, когда он увидел, как подполковник пишет в его зачетке: «Отлично». «Ну, кремень», – думал о преподе Сергей. – «Даже вида не подал.»