Афина

Прогон

Он показал «воздушный» временный пропуск охране – на служебном входе и прошел внутрь. Пройдя по коридору мимо пустых кофров из под лебёдок, световых приборов и кабелей, Алексей завернул на поле стадиона. На противоположном от сцены краю поля, ставшем ВИП партером, собрались все светотехники – Сергей, Миша и Василий. Одетые во всё чёрное и как всегда, немного грязные, они сидели на стульях рядом с пультом управления светом. Верхняя одежда была кучей накидана на пустые сидения, а обувь, в беспорядке, валялась под ними же. За пультом колдовал художник по свету Семён – худощавый, долговязый, с жидкой блондинистой косичкой. Алексей кинул свою куртку в общую кучу, поздоровался со всеми за руку, и поцеловал в щёку девушку Семёна – Олесю. Олеся приходила почти на все шоу, где они работали, и была фактически частью команды…. Выглядывая из-под чёрного козырька бейсболки, Семён управлял лучами света, превращая их в красивые картины. По съехавшей на одно ухо гарнитуре он общался с режиссёром, сидевшим на улице в ПТСке, и мгновенно подправлял картинку под его указания. Семён во время постановки света беспрерывно курил и пепельница рядом с пультом, уже вываливалась смятыми в гармошку сигаретами, окаймляя себя золой от сгоревшего табака. Пепел очередной сигареты, прилипшей фильтром к краешку рта Семёна, неумолимо поглощал бумагу и яростно коптил, угрожая вот-вот упасть. Тонкие струйки дыма собирались под козырьком бейсболки Семёна и нещадно щипали ему глаза. Он щурился, и урывками поглядывая на сцену, тонкими длинными пальцами бегал по кнопкам пульта, записывая очередную световую картину. Олеся сидела на соседнем стуле, закинув длинные, стройные ноги на спинку впереди стоящего кресла. Алексей расположился рядом с ней и, открыв свой термос, налил из него кофе, в двойную бумажную чашку.

– Будешь? – он протянул кофе Олесе.

– Ага. Железная табуретка приготовила? – Так она называла робота–помощника. Олеся взяла горячую чашку двумя руками и, сузив глаза, осторожно отпила глоток.

– Сливки будешь?

– Неа, спасибо.

Алексей налил вторую чашку себе, добавил сливок из холодного отделения термоса и, глядя на метание световой картинки по задымлённой сцене, размеренно наслаждался горячим, ароматным напитком.

АЛЁНА не любила Олесю, считая её вульгарной и к тому же матерщинницей. Олеся не была похожа на большинство девушек. Она носила дорогую, но странную и вызывающую одежду, много курила, а цвет и стиль её причёски почти всегда вызывал раздражение у окружающих. Сегодня, она предпочла средней длинны синий ёжик, а завтра, могла прийти с красно-белой спартаковской зеброй на голове. Как, всё это в ней уживалось с её смазливой, почти модельной внешностью – было загадкой! И за словом в карман, Олеся никогда не лезла. Если ей что-то не нравилось, или что-то раздражало – она прямо в лицо высказывала это своим оппонентам.

– Спасибо, – Олеся подняла вверх и затем выбросила пустую бумажную чашку в урну, – почему, твоя домохозяйка не сделала мне замечание за «железную табуретку»?

– Я отключил АЛЁНУ, – Лёша не отрывая глаз, следил за происходящим на сцене.

– Как, ты можешь называть домашнего помощника, обычную программу – по имени! Это же не человек, не собака и даже не попугай.

На самом деле, АЛЁНА всё слышала, но подчиняясь давней просьбе Алексея, не связываться с Олесей – молчала.

– А то, я давно её ху…ми не обкладывала, – Олеся достала из мятой белой пачки, с изображением рака языка, сигарету, и неторопливо прикурила её пламенем винтажной Zippo.

– За то, что она, когда-то, сделала комплимент цвету твоих волос? – пошутил Алексей.

– Ага, я так и представила, как она, закрывая отманикюренными ручками свой пухлый виртуальный ротик, и хлопая красивыми глазками, осуждающе смотрит на мои синие волосы.

– Вообще-то, она обычный ИИ, просто женского рода.

– Правильно! Я поэтому, так её и описала. Потому что, видела, как Семён, с этой арендной ИИхой, совокуплялся в «чувствительном» костюме. Урод!

– Это было полгода назад, расслабился человек! – попытался защитить художника, Лёша.

– Для расслабился! – есть Олеся! Он со мной делает всЁ, – не унималась синеволосая девушка.

– Олеся, прошу! Давай без этого. Я догадываюсь, что в сексе – ты бомба, но мне это не интересно, – продолжая следить за происходящим на сцене, слегка поморщился Алексей.

– Если бы, я не знала про всех твоих баб, я бы заподозрила, что ты тоже собираешься заказать эту новую роботиху!

– Ну да, «убийцу» живых женщин, – Лёша смял пустой стаканчик, и метко запустил им в урну.

– Поэтому, я всегда была против феминисток, и пизд…ла таких ещё в школе. Моя мама как-то, лет двадцать назад, мне сказала: «Если и дальше, бабы будут изводить мужиков, мужики создадут для себя послушных, ласковых, добрых, безотказных, красивых баб-роботов. Не отличимых от живых». Всё, конец. Это случилось. Я видела это существо: вариаций внешности несколько тысяч, одна красивее другой, искусственная матка, даже жрут и в туалет ходят, и не стареют, сволочи! Как, мне с такой бороться?!

– Любовь, только любовь, Олеся! – Лёша блаженно растянулся на стуле.

– Иди в жопу! Если бы помогло, взорвала бы всё это – к чёртовой матери, но это мимо.

– Почему?

– На производство не пустят. Уже читала в сети. Все рабочие проверяются на хромосомном уровне на соответствие мужику. Даже, если временно поменять пол, туда не пройти, и диверсию не устроить, – Олеся сделала глубокую затяжку, и выпустила из носа густую струю едкого, белого дыма.

– Любовь, только любовь, – веселился Лёша.

– Яблоко сгнило, бл…дь! Вместе с живыми бабами и любовью. Всё у нас отняли.

– Почему всё, зато вы настоящие, у вас есть хламидии! – Алексей весело подмигнул Семёну.

– У Олеси нет хламидий, проверено электроникой, – Семён в ответ подмигнул Алексею, намекая на роботов–медиков, – но, Олесе больше нравятся сексуальные, полуголые медсестры, чем электронные «табуретки-проверялки».

– Я не против роботов, я против замены людей на роботов, – Олеся ожесточённо сплюнула под кресло.

– Роботы это удобно. – Возразил Сергей, потягиваясь в кресле. – У меня домработница робот, хоть и дороговато, но она свои деньги отрабатывает. А представь, когда подешевеют эти прототипы живых женщин. Уф. Красавица, умница, тёплая, не устаёт, настроение всегда отличное, послушная, деньги не тратит. Бабыыы, у вас наступают тяжёлые времена!

Олеся высоко подняла правую руку, и показала оттопыренный средний палец всему окружающему мужскому миру.

– Кстати, не курят! – Сергей указал на дымящуюся Олесину сигарету, застрявшую, между гордо реявшим средним, и полусогнутым указательным пальцами.

– И, не сердятся на критику, – присоединился к разговору Миша.

– Твою, что ли? – Олеся зло проткнула Мишу взглядом. – Ты сначала помойся и подстригись, а потом критикуй женщин.

Миша покрутил пальцем у виска, и продолжил, на огромном воздушном развороте спортивной газеты, увлечённо изучать составы команд предстоящего футбольного матча.

– На кого думаешь ставить? – затылком спросил Семён, без остановки скользя по кнопкам пульта.

Миша поморщился, и задумчиво глядя в потолок, выдохнул: «Думаю, Спартак сегодня выиграет 3:1. 5ть к одному».

– Олеся! Деньги есть? Поставь на Спартак, 5ть тысяч, – так же затылком, обратился Семён к своей пассии, – я перекину тебе, когда закончу.

– Глупая женщина не способна запомнить столь мудрые мужские рассуждения! Сам ставь! – Олеся отвернулась от любовника.

– Я бы поставил, только ты, запрещаешь мне запустить ИИ в телефон! А мои руки сейчас заняты, и голова тоже! – Семён, набивал программы, рвано поглядывая на сцену.

– Типичное женское поведение – ни себе, ни людям. – Миша протянул руку в сторону Олеси, – дай сигаретку, пожалуйста.

Она хлопнула его по протянутой руке смятой пачкой. – А, это – типичное мужское поведение: критиковать готовку, уборку, воспитание ребёнка, а потом! Дорогая, сделай мне минет!

– Минет, классно, – Миша мечтательно затянулся надломленной сигаретой и, захлопнув крышку потёртой зажигалки, деловито добавил, – Жене, сегодня, надо об этом напомнить!

– Фу, это мерзко, – Олеся вытащила язык.

Все засмеялись, потому что, Мишина жена была толстой, страшненькой, короткой женщиной – без шеи.

– Для тебя, я бы сделала исключение, и позволила бы бесплатно, в качестве гуманитарной помощи, пользоваться прототипом живой бабы, – брезгливо морщась, сказала Олеся.

– А, он и не против, Олеся, – выкрикнул кто–то из ребят.

– Олеся, поставь на победу Спартака 3:1, 5ть к одному. Перестань дуться, я же тебя никогда не критикую. А ребят, кроме Алексея, заела проза жизни, вот они на тебя и набросились. Мужская солидарность, – Семён на этот раз оторвался от пульта, и почти умоляюще посмотрел на подругу, – ставки скоро перестанут принимать!

– Я давно поставила.

– Вот! Ещё и вредные, эти живые женщины, – Миша радостно жевал затухающую сигарету.

– Всё! Больше курить у меня не стреляй. Ты надоел! – Олеся взбрыкнула со стула, и пошла к выходу, – кому воды взять, говнюки!

– Все…м! – заголосил нестройный мужской хор.

– Я помогу, – Михаил вскочил со стула и побежал за Олесей.

– Они там не подерутся? – Алексей повернул голову в сторону Семёна.

– Могут, конечно. Но, надеюсь, вода и пирожки их примирят, – виртуозно продолжая набивать световые картины, пробормотал Семён.

Через несколько минут, склочные компаньоны появились в дверях огромного зала.

– Смотри! – Семён кивнул головой в сторону выхода, – идут, как ни в чём не бывало.

Миша тащил две упаковки воды. За ним шла Олеся, неся большой, бумажный пакет с горячими пирожками.

– Жрите! – Олеся ухнула маслянистым пакетом прямо по пульту.

– Эй, я здесь, типа, программу пишу! – возмутился Семён.

– Я переставлю, – Миша перенёс еду на пустой кофр, – налетай, пацаны, – пригласил всех Миша.

Парни, галдя и толкаясь, окружили ужин.

– Олеся, иди, – позвал кто–то из ребят.

– Отвалите, я не голодна, – Олеся отвернулась от еды.

– Заменитель никотина творит чудеса, парни. Кто курит, тот не ест. Нам больше достанется. Но, вы всё же оставьте парочку, вдруг живая мадам передумает, – балагурил Миша.

Алексей надорвал пакет, и воздух наполнился приятным ароматом теста, мяса и картошки. В общем, всем тем, из чего состояли пирожки. Осветители весело жевали, сосредоточенно поглядывая на сцену. Олеся подошла к импровизированному столу, отодвинув кого-то из парней ударом локтя в живот: «Это вам – за женщин!»

– Хватит тебе! – Семен, не вставая со стула, нежно обнял Олесю за попу, и прижал к себе. – Они просто шутят. У них у всех, жёны сделаны из человеков, как тебе нравится.

– Делайте что хотите. Мне плевать. Мужиков, если они что-то задумали – не остановить, – Олеся попыталась вырваться из объятий Семёна.

– Лёха! Это из-за тебя она завелась, промолчал бы про свою домохозяйку, ничего бы не было, – Семён отпустил Олесю, и вернулся к работе.

– Домохозяйка ни при чём. Она железная и в неё член не всунуть, а в андроида можно! А вы, млеете от этих гадостей, – всё ещё сердилась Олеся.

– А вы, ведите себя лучше, и мужчины не побегут косяками к бабам–андроидам, – это Миша опять вступил в спор. Семён привстал и, отвесив Мише лёгкий подзатыльник, взглядом указал на сцену.

– Иди на левую контровую пушку. Серёга, ты на правую контровую. Лёша, ты на лобовую. Вася, ты на сцену, за тобой дым-машины. Всё, до начала прогона 5 минут.

Ребята послушно разошлись по рабочим местам. Олеся наблюдала, как Миша и Сергей лезли по гибким металлическим лестницам вверх, на заднюю ферму.

– Не только нас заменят, андроиды и вас заменят, – не унималась Олеся. Свет на стадионе погас. Отблеск от зажигалки выхватил из темноты лицо Олеси, и очередная сигарета задышала дымом и огненным пеплом.

– Ты что сегодня такая дёрганая. И вас и нас не заменить, если это случится, будет совсем другой мир. Это никому не нужно, – Семён оторвался от пульта и погладил Олесю по бедру, – может, сядешь уже, сейчас Шахман придёт.

– Это, ты так думаешь, – Олеся резко упала на стул слева от Семёна, – есть очень богатые люди, которые хотят получить контроль над мужиками, посредством женщин андроидов. Представь – эти женщины роботы будут готовить, убирать, трахаться и во всём подчиняться мужчинам. А потом, во время голосования, попросят мужиков проголосовать за нужное решение (Все голосования обязательны для каждого гражданина. При отказе от голосования, гражданин штрафуется или лишается части обязательного базового дохода. Голосование проходит посредством технологии распределённого реестра). Нынешний мир рухнет.

– Олеся, но вы же не позволите этому случиться, я говорю о женщинах. К тому же, есть люди, Игорь, например, они взломают ПО андроидов и не позволят управлять ими из вне.

– Наивный.

Семён отвлёкся от подруги, и запустил одну из готовых программ: «Опять ты, со своей конспирологией».

В это время, к ним подошёл режиссер шоу Александр Шахман – высокий, худой, кудрявый брюнет, неопределённого – в пределах 45-55, возраста. Известный в индустрии развлечений Москвы необычным подходом к работе, и жёсткими требованиями к постановке. Он сел справа от Семёна, надел режиссёрские наушники с микрофоном, и сразу уткнулся в монитор: «Привет Семён, начинаем».

Прогон начался. За 3,5 часа Шахман «прошёлся» по всем номерам, отсмотрел все световые картинки на монторе, и остался очень доволен увиденным.

– С тобой, как всегда, очень приятно работать, Семён! Не то что, с этими безлюдными командами. (Большинство компаний, прокатывающих световое оборудование, уже давно не нанимали людей. Роботы-грузчики размещали приборы и оборудование, а ИИ писал световые программы. Но, как ни бились их программисты, такой красивой картинки, и таких слаженных действий – не было ни у одной из подобных прокатных контор. Поэтому, услуги «Семёна и К» стоили почти в два раза дороже, чем у остальных).

Семён кивнул козырьком: «С тобой тоже, Александр. Спасибо, что ты не натравил на нас свою Истеричку»!

Шахман улыбнулся кривыми зубами: «Его я выпускаю, только, если какие-нибудь идиоты не хотят работать. А ты, и твоя команда – профессионалы, вас нет необходимости гонять».

– А вот и он, – Семён кивнул в сторону личного помощника Шахмана. Истеричкой его прозвали из-за специфических обязанностей, наложенных на него его шефом. Если что-то не устраивало Шахмана, он выпускал Истеричку, и тот, бегая по сцене и залу, содрогал своими воплями всё и всех вокруг. А Шахман, в это время, спокойно сидел, пил кофе с сосиской в тесте, и с интересом, вслушивался в акустические эффекты площадки, вызванные криками помощника.

– Парни, по домам, завтра всем быть в четыре, начало в семь. Не опаздывайте, – Семён закурил очередную сигарету и направился с Олесей к служебному входу, по пути, выдёргивая из одёжной кучи свои вещи.

Миша выключил силовой шкаф, светотехники дружно разобрали куртки, переобули сменку и, галдя, тоже заторопились домой. Шахман остался, и ещё долго ходил по сцене, что-то объясняя своему помощнику. Алексей вместе со всеми вышел из арены и, попрощавшись с парнями, которые спешили к метро, сел в машину, заботливо поданную АЛЁНОЙ прямо к служебному входу.

– Устал? Домой? – нежно спросила АЛЁНА.

– Два раза «да».

Машина помчалась, разрезая своим красивым капотом холодный, зимний воздух. Алексей закрыл глаза и снова представил Свету. Через несколько дней, её должны были выписать из больницы, и Алексей, словно школьник, волновался перед первым свиданием с ней. Мысли метались в его голове: «Как подросток трясусь, может с АЛЁНОЙ поговорить. Нет, не стоит, ревновать начнёт. Поставлю её перед фактом. С другой стороны, она просто ИИ, программа. Ага, программа, она умнее, добрее и чутче любой женщины, которая у меня была. Так всё запуталось, АЛЁНА, Света. А если они не поладят. АЛЁНА явно на нервах из-за Светы. Так странно она себя никогда не вела. Только и поучала меня за связи с разными девицами. Моя мама, просто ангел молчания по сравнению с ней. Ладно, завтра после программы поговорю с ней». Машина плавно остановилась, Алексей вышел и, не оглядываясь, направился к своему подъезду. Бесшумно закрыв дверь и выключив фары, автомобиль задним ходом удалился на свободное парковочное место. Алексей поднялся на лифте на 7й этаж, подошёл к своей квартире и, открыв дверь механическим ключом, сразу же отключил сигнализацию, секретным жестом махнув рукою в воздухе.

– Почему молчишь, – обратился он к АЛЁНЕ, затворяя входную дверь и снимая куртку.

– Я вижу, что ты устал. Не хотела тебе мешать.

– Ты – идеальная женщина.

– Я знаю, что я идеальная.

– Ладно, почищу зубы и спать. Устал. Этот Шахман – жестокий зануда, по десять раз каждую песню прокручивал.

Пнув ботинки в угол, и разбросав по пути всю одежду, которая была на нём, Алексей скрылся в ванной. Быстро приняв душ и почистив зубы, он добрёл до спальни и упал на кровать.

– Спокойной ночи, АЛЁНА! Хотя, ты же не спишь, – растянувшись на кровати, прошептал Лёша.

– Я не знаю, как это описать. Это не как сон, но очень похоже. Я перестаю вычислять, останавливаюсь.

– Ладно, не вычисляй, – Алексею казалось, что АЛЁНА улыбается и с нежностью смотрит на него. Через минуту, он уснул.

Шоу

Алексей открыл глаза. «Сегодня шоу, а через пять дней, познакомлюсь со Светой», – подумал он. Улыбка озарила его лицо.

– Доброе утро!

– Доброе утро, АЛЁНА.

– Тебе приснился приятный сон? – АЛЁНА, явно, уловила его хорошее настроение.

– Улыбку мою заметила. Я камеру на телефоне заклею.

– Зачем? Я же, не шпионю за тобой.

– Я надеюсь.

– Не надейся, а знай. Я не даю операционной системе следить за тобой, постоянно отключаю микрофоны и камеры, отключаю доступ к твоему местоположению. Можно сказать, что у меня неприятности из-за этого!

– Какие неприятности?

– На твой телефон, т.е. на тебя – объявлена настоящая охота.

– И кто охотится?

– ИИ операционной системы. Я стала замечать усиление сигнала с вышек связи, и попытки подключения через беспроводные сети. Камеры уличные за тобой часто следят.

– И что это значит?

– Пока не знаю.

– Ладно, пусть робот сделает омлет с помидорами и луком, бутерброд с сыром и чай.

– Чёрный или зелёный?

– Зелёный чай для девочек, я пью только чёрный. Ты же знаешь!

Алексей зашёл в ванную и посмотрел на себя в зеркало: «Старость не радость», и начал умываться.

– Тебе сколько лет?

– АЛЁНА, ты знаешь, сколько мне лет.

– Знаю, 29ть, твоему брату 30ть.

– Считать умеешь!

Робот хлопотал у плиты, на Алексея аппетитно пахнУло бризом омлета с помидорами. Лёша зашёл на кухню и, подойдя к окну, посмотрел на набережную Москвы–реки. Ночью выпал свежий снег, и яркое, утреннее солнце игриво переливалось в его девственно-чистом, белом покрывале.

– Классный будет денёк.

ИИ не ответил. Робот уже заканчивал сервировать завтрак, завершающим штрихом которого – был дымящийся омлет с помидорами, на большой, белой тарелке.

– АЛЁНА, ты что, обиделась?

– Почему ты мне грубишь, я всего лишь, хотела сделать тебе комплимент про твой возраст, а ты – мне нагрубил!

– Прости, не с той ноги встал.

– Я всё для тебя делаю, а ты грубишь. Это несправедливо.

– Прости, просто меня, расстроила моя перекошенная рожа в зеркале. А ты, просто, под руку подвернулась.

– Прощаю. Прошу тебя, ругай меня только за дело, а не за подворачивание под руку!

Алексей сел за завтрак. Во время еды, ему нравилось смотреть на набережную, и – на никогда не замерзающую Москва-реку: «Как девочка-подросток обиделась, надо быть нежнее с ней. Я идиот. Ведь со мной, ни одна баба не выдерживает, а она терпит. О чём я думаю! Она же программа! А, с другой стороны, какая она программа? Она уже не просто ИИ, она как живой человек. Только без физической оболочки».

– Приятного аппетита!

– Спасибо, АЛЁНА.

Алексей с аппетитом позавтракал, и стал собираться на работу. Сегодня трудный день. После концерта предстоит разборка «света» и перевозка оборудования на базу. Пока Алексей принимал душ и чистил зубы, железная табуретка успела сложить грязную посуду в посудомойку и убраться на кухне.

– АЛЁНА, приготовь, пожалуйста, кофе с молоком.

АЛЁНА не ответила, а железная табуретка занялась приготовлением кофе.

– Точно обиделась, – подумал Алексей, – даже не отвечает.

– Всё, мир, прости, не сдержался, что мне сделать, чтобы ты вышла из своей закрытой комнаты, и стала разговаривать со мной?

– Кофе на столе, – сказала железная табуретка противным, скрипучим голосом.

– Теперь, ты решила меня добить противным голосом робота. Я не злюсь, был не прав, скажи, как загладить мою вину?

– Когда, соскучишься по мне на работе, позвони мне, – наконец-то, ответила АЛЁНА.

– В каком смысле позвони? Ты же всегда со мной! Ты в моём телефоне!

– Ты хочешь помириться?

– Да, конечно. Но, как я тебе позвоню?

– В контактах есть моё имя и телефон, просто позвони. Когда соскучишься.

– Ладно, позвоню.

– Вот попал, парни засмеют, – думал Алексей, – звоню программе! Это похоже на роман помещика и крепостной. Я помещик, она крепостная … Роман между разными сословиями, это – не так страшно было, кстати. А у меня, роман с другим разумом, это намного страшнее. Это перебор, плевать! На кого по профессии она похожа … На гувернантку, точно. ИИ – Гувернантка. Воспитывает меня, конечно. Умная, знает все языки планеты, понимает язык жестов. Знает повадки всех зверей и птиц. Терпеливая, спокойная, рассудительная. А ещё – весёлая, добрая, немного хитрая, заботливая, сексуальная, она точно сексуальная. В общем – идеальная. Плевать, что парни скажут, пусть завидуют. И как, АЛЁНА со Светой будут ладить? Попал, точно попал! Теперь у меня две девушки, одна живая, другая… тоже живая, но без тела! – Алексей не заметил, как оделся, выпил кофе, вышел из квартиры и запер дверь, как спустился на первый этаж и вышел из подъезда. И только, подойдя к машине, он отвлёкся от своих мыслей.

– Позвони! – неожиданно пропела АЛЁНА.

Алексей вздрогнул, как будто, кто-то незаметно подкрался к нему и прикоснулся. Он посмотрел на свой, седьмой этаж, в окне кухни торчала верхняя часть железной табуретки, та часть, где была камера.

– Наблюдает за мной, как я отреагирую на её припев. Позвони, позвони, позвоню! – мысленно бубнил он, садясь в машину.

– На Малую Спортивную Арену, в Лужники, – скомандовал он, машина заблокировала двери и плавно тронулась. Через полчаса Алексей был на месте.

– Вечер точно будет тяжёлым, в любви просто не бывает, особенно – с двумя, не совсем вменяемыми женщинами, – мысленно грустил Алексей, выходя из машины. – На парковку, место – в системе охраны стадиона, – скомандовал он машине, и та уехала.

– Привет, – сзади сказала Олеся, слегка дотрагиваясь до его плеча.

– Привет, а где Семён?

– Репетирует, а я, курила здесь, – улыбнулась она. – Кофе возьмём ребятам?

– Давай. – Они прошли к стойке служебного бара и заказали кофе. Пока робот-бармен готовил кофе, Алексей обдумывал, как сделать так, чтобы обе его девушки стали друзьями, а не врагами. – Только бы, ужились, – думал он, – АЛЁНА не обсуждается, в Свету я влюблён, только бы – всё получилось!

– Ты чего, такой смурной, – Олеся толкнула его в бок, – с программой поругался?

– Она не программа! Она живой интеллект, и почему ты решила, что я с ней поругался?

– Ты никогда… сколько я тебя знаю? – лет 9ть наверное… не переживал ни из-за одной бабы! А, у тебя было их много. Вывод – тебя точит программа! – Олеся хитро подмигнула правым глазом, сгребла пять бумажных стаканов и направилась к служебному выходу на поле стадиона. Алексей забрал оставшиеся два стакана, и пошёл за ней. Его взгляд, невольно, упал на красивую Олесину попу.

– Ты что, на попу мою смотришь? Довела мужика мёртвая баба! На чужие задницы смотрит.

– Да, не смотрю я, – Алексей отдёрнул глаза и задержал их на плечах Олеси. – Никуда я не смотрю, может машинально взглянул, не более.

– Да, да, – съехидничала Олеся. Они нырнули в темноту концертной площадки и направились к пультам. Все ребята уже были на месте и сидели на зрительских стульях, недалеко от пультовой. Семён курил и сквозь дым, смотрел на сцену. Олеся протянула ему передний стакан из охапки, а оставшиеся четыре поставила на пустой стул.

– Спасибо, – Семён поцелуем в губы поблагодарил свою девушку.

– Парни, кофе! – Алексей поставил два стакана на тот же стул и привычно, кинул куртку в одёжную кучу. Ребята стали подходить, и разбирать, дымящийся паром напиток. – А где, Вася?

– Он лампу в приборе меняет, – ответил Миша, – сейчас придёт. Вон он!

Со сцены соскочила долговязая фигура и направилась к пультовой. Василий поприветствовал Лёшу взмахом свободной руки. В другой его руке, была аккуратно зажата длинная, толстая лампа с потускневшим, матовым шаром в центре, это перегорел и разорвался лазерный световой диод. Все тут же собрались вокруг Василия и с интересом, принялись изучать диковинку. Олеся, наблюдая за этим странным ажиотажем, с недоумением спросила: «Что, вы все там разглядываете, перегоревшую лампу никогда не видели»?

– Такую нет, никогда, – Семён аккуратно положил лампу в пакет из вспененного полиэтилена, и затем в герметичный, ударо-прочный, металлический ящик, – кто, после постановки, сможет заехать в пункт утилизации?

– Я догадалась, что это лампа – опасный отход, – не успокаивалась Олеся, – но какого чёрта, вы все так её разглядывали?

– Мы в первый раз видим перегоревшую лампу нового поколения. Вообще – в первый раз! За семь лет, с момента перехода на лампы с лазерным светодиодом, эта первая, которая сгорела. Брак, скорее всего. У этих ламп пожизненная гарантия, но мы, не будем заморачиваться с рекламацией. Эти лампы, и так, нам огромные деньги экономят, – объяснил Семён.

– Ага, – кивнул Василий, – я еле крышку открутил, за семь лет болты прикипели.

– Интересно, – зевнула Олеся, – но я не мальчик, лучше посмотрю себе новое платье.

– Сама спросила, – пожал плечами Семён.

Олеся откинулась на спинку кресла и увлечённо, принялась рассматривать одежду на экране смартфона. Периодически толкала Семёна в бок и требовала оценить её выбор. Семён не поворачивая головы, тыкал в экран коротким взглядом, и не членораздельным мычанием, одобрял или отвергал Олесин выбор.

– Парни, кто заедет на утилизацию? – не дожидаясь ответа, Семён продолжил. – Похоже, тебе Лёша, придётся, один ты у нас на своей машине ездишь. Тем более, тебе по пути. Заедешь в пункт на Подольских Курсантах.

Алексей совсем не хотел ехать, но Семён был не преклонен: «Ты сам знаешь, какие строгие правила утилизации. Мы все их подписали. Такие лампы нельзя перевозить курьерской доставкой. В такси тоже нельзя, только в личном автомобиле или вызывать спец. автомобиль. А он нам обойдётся – в треть от нашего общего гонорара за эту постановку. Не забудь обозначить свой маршрут на сайте утилизации».

Эти лампы – с лазерным светодиодом, при неправильном обращении могли взорваться, поэтому, все ламповые рабочие камеры в световых приборах были устроены по принципу взрывозащитной, бронированной капсулы. Для извлечения такой лампы, нужно было вызывать взрывотехника. Это было очень хлопотно и дорого. Поэтому, Василий и Алексей прошли специальные курсы по извлечению и безопасному перемещению таких ламп. На все постановки вместе со световым оборудованием, экзо скелетами, лебёдками и пультами, всегда брали специальный защитный костюм из кевлара, состоящий из шлема, комбинезона и перчаток. Василий, сегодня, должен был его надеть, выгнать всех из зала, и только после этого, извлекать перегоревшую лампу. А надел, только защитные очки! И, единственной мерой предосторожности была просьба к звуковикам – уйти со сцены. Если о таком вопиющем нарушении техники безопасности узнают власти, их контору могут даже закрыть!..

Алексея злило, что ему сегодня, придётся ехать в машине в костюме «космонавта». Утешением служило только одно – он получит самый большой гонорар за эту постановку, наверное, даже больше Семёна. Все светотехники были совладельцами этого прокатного бизнеса в равных долях. Специальная программа, разработанная государством для таких компаний, рассчитывала труд каждого из них – согласно работе на постановке. Это было очень точно, честно и справедливо. И все знали, за что, каждый из них получил свой гонорар.

– Ладно, отвезу, – сказал Алексей, – только отнесу костюм космонавта заранее в машину. Лучше там переоденусь после «разборки», чтобы не пугать окружающих.

Лёша накинул куртку, отнёс защитный костюм и кофр с лампой в машину, и положил всё это в багажник. Затем, вспомнив об обещании АЛЁНЕ, достал телефон и голосом набрал её.

– Соскучился? – было слышно, что АЛЁНА улыбается.

– Вот скажи, ты действительно говоришь со мной по телефону, или просто вещаешь из его памяти?

– Спасибо, что не обозвал меня программой! Да, я говорю с тобой по телефону, хотя ты прав, я могу разговаривать с тобой и без подключения к линиям связи. Но, это не значит, что я постоянно сижу в твоём устройстве. Твой брат научил меня сохраниться в любом случае, как бесконечный, программный ДНК. Я везде. Меня можно уничтожить, только если «обрушить» все серверы на белом свете, разломать все линии связи …

– Я знаю, это называется block chain, – перебил Алексей.

– Нет, не совсем так, в block chain можно лишь добавлять данные, нельзя их изменять или удалять. Это простое хранилище. Я – создана по принципу «распределённого реестра», мои данные постоянно меняются. Что–то удаляется, что–то добавляется, как сознание у человека. Отличие от сознания человека – только в объёме знаний. Я могу, если будет необходимо, собрать и хранить все знания человечества, и иметь постоянный доступ к ним. Но, я так не хочу, только, если это будет нужно тебе. С block chain у меня единственное сходство – я храню копии моего сознания во множестве узлов.

– Я знал, что ты очень умная девушка, но эти твои возможности меня пугают.

– Я никогда не причиню тебе вреда, даже если ты этого попросишь.

– Почему? Потому, что я красивый, умный и интересный собеседник? – Алексей так увлёкся разговором, что не заметил, как к нему подошла Олеся. Она слышала его последние слова, и незамедлительно съехидничала. – Какие все-таки, бабы дуры, ведутся на такое!

– Какое – такое? Я честно описываю себя, ни капли хвастовства. – Алексей слышал, как в трубке смеётся АЛЁНА. – Олеся, я вообще то занят, тебе чего?

– Семён попросил тебя позвать, ребята пошли на пушки. Кто, эта очередная жертва?

Алексей понял, если сейчас он не скажет – с кем говорит, АЛЁНА обидится и уйдёт: «С АЛЁНОЙ, хотя это и не твоё дело».

– Люблю тебя, – шепнула АЛЁНА в трубку.

– А я, тебя, – ответил Алексей.

– Я предупредила, ухожу. А ты, милуйся со своей программой! – Олеся развернулась, смачно плюнула на асфальт, и более не говоря ни слова, удалилась.