Buch lesen: «Необыкновенное чудо, или Национальные особенности нашего кино»
Вступление
Есть червоточина в характере русских людей – принижать или унижать всё родное, отечественное. Не оцениваем мы в своём по достоинству даже то, что является несомненным бриллиантом мирового искусства и культуры. В частности – наше уникальное национальное кино, которое на самом деле ни на какое другое не похоже и во многом, главном, является лучшим и неподражаемым.
Мчишься по шоссе, озирая окрестности сторонним взглядом, бродишь по чужим городам и весям, ёжась от сильных ветров и проливных дождей, пробираешься в густых зарослях холодного леса, опасаясь встретить дикого зверя за поваленным деревом с огромными корнями, а потом приходишь домой, разжигаешь камин, садишься в кресло перед ним и размягчаешься телом и душой, наслаждаясь нежным теплом и ярким светом пламени.
Так упрощённо, для ясности можно описать разницу ощущений во время просмотра серьёзного иностранного фильма и хорошего отечественного, даже драматического содержания. Согревающий и освещающий огонь – вот в чём ключевая разница. Наше лучшее кино это, прежде всего, излучение света и тепла любви к людям. Достигаемое посредством особого взгляда режиссёра и игры актёров. А если переставить основополагающие слова человечества местами, то – любовь есть Бог. Русское искусство ближе к Богу. Оно измеряет, оценивает жизнь и людей исходя из Абсолюта. И глядит на них как бы с точки зрения Его. Да, в отечественном искусстве зачастую нет той изысканности форм подачи материала, которым славится, к примеру, искусство западное, порой нет такой увлекательности и изобретательности, каковые бывают там, но что не отнять у нас, так это огонь любви и нежности к героям повествования. В настоящем русском кино есть неизменная для нашего лучшего искусства незримо витающая в кадре любовь, определяющая, собственно, вообще истинное национальное мировоззрение ("такова русская идея: свободно и предметно созерцающая любовь и определяющаяся этим жизнь и культура" – утверждал великий русский философ Иван Ильин).
А с высоты духовной любви, словно с вершины самой высокой горы, всё видится совершенно по-другому, и – гораздо больше и объективней, нежели может рассказать нам холодный расчётливый ум. Лишь возвысившись духом и обретя подлинную любовь можно увидеть и всё прекрасное, и настоящую правду во всей её полноте. Истинно так, как бы это и всё остальное здесь написанное не пафосно звучало. Об этом в своей сути говорят и священные книги, и мудрые философы, прежде всего – русские религиозные.
Ещё одно достоинство лучшего российского кино – оно жизнеутверждающее. Даже когда жить, кажется, уже совершенно невозможно. И это тоже – от Бога.
Настоящее русское кино (а только о настоящем, национальном по духу кино будет идти здесь речь) четырёхмерно – духовная составляющая в нём очевидна и она в нём главенствует. Оно (даже самое «простое»), как и русский человек, по своей природе – метафизично. Истинно национальное кино всегда имеет нравственный стержень, духовный фундамент, на котором возводится здание фильма. Часто конструкцию отечественного кино составляет цепочка: грех – совесть – раскаяние – покаяние – искупление – преображение – прощение. Иногда эта цепочка обрывается, часто она просто короче, но что обязательно присутствует в нашем настоящем кино, так это нравственная вертикаль. А корень содержания, главное "действующее лицо" и побудительная сила в нём – совесть.
А ведь настоящее произведение искусства, кино в частности – как раз то, в котором художником найдена и выстроена нравственная система координат, ощущается подлинный идеал. Они могут быть «невидимы» – то есть нет прямого морализаторства или озвученных выводов, но зритель в таком произведении чувствует истинную правду в ходе повествования или в конце его. И настоящим такое искусство является не потому что «так надо», «так правильно», а потому что в таком случае оно воздействует наиболее глубоко. Истина всегда найдёт отклик у человека, причём в таких потаённых уголках души и сознания, что заставит человека испытать наибольшие удовлетворение и внутренний подъём. Всяческие потуги художников просто «отразить мир» или попытки «самовыражения» без поиска сокровенной правды не могут привести ни к чему более, чем эмоциональным восторгам, сочувствию или определённой умственной насыщаемости. Человек никогда не получит настоящего потрясения и очищения, если художник своим произведением не затронет сакральное, глубинное.
В истинно русском кино погружаешься в своеобразную стереоскопическую среду. Она достигается, главным образом, содержательной частью – яркой образностью, не лимитированной заученными стандартами свободной игрой наших нестандартных актёров, ёмким текстом и богатством русского языка. Компактная английская речь, например, в итоге закрывает человека, передаёт только смысл сказанного. Разливанная, смачная, яркая русская с длинными и вариативными словами наоборот – открывает, передаёт душу. Широкую русскую душу. Ещё и поэтому наши фильмы кажутся более полными. Создаётся ощущение, как это часто бывает при просмотре отечественных фильмов и чего практически не бывает при лицезрении зарубежных – некоего скрытого двойного дна, чего-то неоднозначного, подспудного, незримого.
Происходящее на экране режиссёры и актёры пытаются показать предельно естественным, правдоподобным, жизненным. Подобная реалистичность, создаваемая авторами и исполнителями, близость к героям, теплота, исходящая от такого кино, получается и потому, что русский человек по природе своей более отрыт и откровенен, чем обитатель Запада, любит излить душу буквально первому встречному. Да и пресловутую "широту души" русака никто не отменял. Поэтому актёры стараются даже как бы не играть роли, а просто жить в кадре. И это у них нередко прекрасно получается. Если нашим художникам удаётся создать что-то очень талантливое, то оно враз становится лучше любого иностранного. Лучшая русская музыка, лучшая русская литература и лучшее русское кино – безусловно – самое глубокое и необъятное, что было создано человечеством не только в области искусства, но и в сфере человеческого духа вообще, наряду со священным Писанием, откровениями святых и русской религиозной философией.
Наше кино свободно, широко, великодушно – подобно русской душе. Как правило, оно не вмещается в рамки определённого жанра. Да и вообще можно сказать, что отечественные фильмы, по своей сути – просто другой вид искусства, отличный от мирового. И это 3D-искусство. Без всяких специальных для объёмного видения очков. Но для просмотра этих фильмов всё же нужны 3D-очки. Внутренние. И тогда в наших фильмах можно будет увидеть всю многозначность мира и человека, которые они нам открывают, но которые зачастую не видны не вооружённым отечественным кино глазом.
А почему лучшие отечественные фильмы заставляют так глубоко погружаться в недра затрагиваемых ими проблем? Ведь нет такого особого 3D ощущения, соучастия при просмотре иностранных фильмов. Секрет в том, что наше лучшее кино всегда личностное. Не только в смысле – "автор вложил в картину глубоко личное", но – главным образом – хорошие отечественные фильмы всегда повествуют о личностях. В полном их объёме. Отсюда и эффект содержательного 3D. У нас не просто разглядывание персонажа со стороны, не просто психоанализ (как в лучшем зарубежном кино), а любовь к ним и понимание со стороны автора и, соответственно, эта любовь и понимание передаётся и нам, зрителям. А любовь всегда необъятна по масштабам и неотрывна по своему притяжению. Любовь всегда зорче по взгляду, мудрей по выводам, острей по ощущениям, чем холодное интеллектуальное копание в людских бесстрастиях и даже страстях.
Модно сейчас говорить, особенно «продвинутым» киноманам и популярным среди них кинокритикам, да даже многим кинодеятелям, о кризисе современного кинематографа, в особенности отечественного. На если подходить к искусству с вполне определёнными критериями, о которых я пишу здесь, то по крайней мере с нашим кино не всё так плохо. Напротив, российское кино в последние десять-пятнадцать лет заметно поднялось по сравнению с упадочными, разгульными девяностыми и похмельными нулевыми годами, выдавая разноплановые и иногда по-настоящему содержательные творения. На таком фоне даже откровенно так называемые «чернушные» ленты, правившие бал в последние перестроечные и многие постперестроечные годы, представляются необходимой для полноты картины частью большой разноцветной мозаики.
Беда (а может и счастье, потому что ум вызывает всеобщее уважение) многих в том, что они никогда не погружают фильм в себя, не просвечивают его душевными и духовными рентгеновскими лучами, не проживают его. При этом глядят, конечно, в сторону экрана. При этом смотрят, конечно, достаточно напряжённо. При этом раскладывают картину по полочкам. При этом арифметически и геометрически её решают. При этом выводят из неё смыслы. При этом… часто в итоге-то получается смешно – из совершенно пустого или несерьёзного, но закрученного, «многослойного», трудно понимаемого содержимого выносят полные коробы глубокомысленных выводов и сложные резолюции. И, наоборот – во внутренне наполненном, но зачастую банальном (а истины всегда банальны), простом, ясном по смыслу произведении резюмируют пустоту. И всё по одной причине – не ощутили дух фильма, не поняли его внутренней сути, а подвергли его всего лишь интеллектуальной разборке. По этой же причине, кстати – недопущение до сердца – часто плохие, грязные фильмы принимаются чуть ли не с восторгом. А ведь ещё великий режиссёр Ингмар Бергман говорил: «Искусство должно потрясать, попадая в сердце и душу, минуя промежуточную посадку в области интеллекта».
Но подлинная часть нашего современного кино, как и старое советское, действительно очень отличается от кино западного. Нет в западном кино (за редким исключением) такой душевности и такого духовного очищения, как в нашем, когда всё материальное, мерзкое, гадкое меркнет перед ощущением чего-то бесконечно высокого, которое действительно имеет место быть в реальности, но которое мы часто не видим. Личностная объёмность, крутая неоднозначность и всеобъемлющая разнохарактерность, контрастно-яркая разнотипажность персонажей нашего кино ни в какое сравнение не идёт с зарубежными кинопоисками. И такой веры в лучшие, божественные качества человека, определяющие его глубинную суть, в иностранном синематографе нет. Вообще, массовое западное кино – это силикон по сравнению даже с массовым российским. Наше киноискусство в целом живее, полней и интересней показывает человека, глубже проникает в человеческие отношения, лучше развивает образы (не только в области психологии, но и духа), щедрей обогащает знания о людях и истории. Можно порадоваться за многих наших сценаристов, за их ум и чувство меры. Правда жизни, правда философии жизни, правдивые, жизненные тексты, исходящие из уст или красноречивое молчание – всё это даёт нам полноту реальности и глубину познания мира.
То же самое можно отметить и в массе отечественных телесериалах, к которым сложилось снисходительно-презрительно-предвзятое отношение «продвинутой публики» и кинокритики, воспитанных на западной культуре, особенно массовой. Когда очередной «знаток» в очередной раз рассказывает своему не менее накаченному определёнными знаниями собрату насколько росссийские сериалы ничтожны по сравнению с теми же американскими – ничего удивительного в этом, на самом деле, нет. Людям, взросшим в соответствующем культурном огороде, почва отечественных грядок не приемлема. Это всё равно что человеку, всю жизнь питающемуся гамбургерами – предложить манную кашу.
Да, возможно, в русских сериалах нет такой концентрации действия и мысли, как в тех же лучших американских – наши авторы любят размазывать кашу по тарелке, но в них есть то, что практически отсутствует в любых других – широта.
"Широк русский человек. Я бы сузил", – писал Достоевский. Широта россиянина проявляется во всём, в том числе и в постановках многосерийных фильмов. Многообразие затронутых тем, необычайное разнообразие персонажей, широта взгляда на жизнь. Человек в настоящем русском кино и многих сериалах, в частности, предельно неоднозначен – в нём заложено столько порой противоположных качеств, что на поверхностный взор может показаться преувеличением. Но ведь так на самом деле и есть в нашей реальной жизни, надо просто действительно широко посмотреть на мир окружающих нас людей. И сугубое национальное кино в этом прекрасно помогает. В этом его главная прелесть.
И – наши хорошие многосерийки тоже всегда о главном – о нравственности, грехе, добре, подлости, покаянии, прощении, преображении, любви к ближнему, о презрении к деньгам и материальному. То есть о том, о чём вышеупомянутым «продвинутым» людям часто смешно даже слышать.
Сериал, как жанр, вообще, чем может быть интересен? Ведь в нём нет одной определённой истории, идеи, в нём нет особых художественных изысков (хотя, в наше время и этим отдельная «сериальная продукция» может похвастаться), как в хороших кинокартинах, но он даёт необыкновенную возможность надолго окунуться в мир интересных персонажей, помочь познать весь душевный объём людей и их противоречивую неоднозначность, полюбить человека таким, каков он есть, увидеть всё разнообразие мира и примириться с ним, в конце концов.
Хороший русский сериал, как и в целом истинно русское кино – даёт манну небесную.
Всё перечисленное в иностранном телекино, если и есть, то в таком малом количестве, что для питания массового российского телезрителя – недостаточно. Для нас западные фильмы, за редким исключением, при всей их мастеровитости и стильности, слишком холодны, слишком не натуральны, слишком далеки от реальности, по большому, высшему счёту – убоги. Тот же великий Бергман (по мнению многих специалистов – режиссёр №1 мирового кино) так писал о своём русском коллеге Тарковском: «Всю свою жизнь я стучался в дверь, ведущую в то пространство, где он движется с такой самоочевидной естественностью. Лишь раз или два мне удалось туда проскользнуть».
Отдельно хочется сказать о наших актёрах, в том числе нынешних. Отличие их от иностранных очень заметно. В игре наших артистов замешаны совершенно противоположные качества – страсть и утончённость, вулкан эмоций и глубина переживаний. Какие глаза! Какие лица! В них чувствуется открытость души и искренность чувств. Это совершенно не сравнимо с проявлениями филигранной техники и безупречным чувством стиля даже самых лучших зарубежных кинозвёзд. Отечественная актёрская школа как была раньше, так и осталась уникальной и очень сильной (а нынешние табуны красивых и талантливых актрис в советские времена могли только сниться). Сейчас, правда, масштаб артистов, как личностей заметно уменьшился, но нынешние исполнители превосходны в техничности, эмоциональности и разнообразии игры.
Лучшие отечественные композиторы усиливали мощь, проникновенность, увеличивали глубину нашего кино. Порой даже как бы дирижировали содержанием кинокартин, не только поддерживая определённый тон фильмов, но и поднимали их на новую высоту.
О многих составляющих уникального отечественного кино можно говорить. Но то, что они, объединившись, явились нам необыкновенным чудом – несомненно.
Наше истинно национальное кино многоголово. Но, в отличие от известного персонажа русских сказок, в своём главном направлении оно несёт исключительно добро и любовь. Покажем это на примерах, не претендуя на энциклопедическое и всестороннее исследование отечественного кинематографа.
Часть 1. Секреты советского кино
Голова 1. Сказочное кино
У известного советского драматурга Евгения Львовича Шварца есть пьеса-сказка «Обыкновенное чудо», дважды экранизированная у нас в стране. Так вот – по созвучию с этим названием и можно величать отечественную киноклассику необыкновенным чудом. И уж чудом из чудес – наши знаменитые киносказки, две из которых стали непременным атрибутом и даже – олицетворением новогодних праздников, от которых всегда ожидаешь какого-то чуда. Чем же они так притягивают и очаровывают уже многие десятилетия – причём не только детей, но и взрослых?
Главный секрет, мне кажется, в том, что они только по некоторому волшебству в них относятся к сказкам. А по большому счёту – они о реально узнаваемых персонажах, о реальных жизненных ситуациях, и, главное – в них заложены мудрость, справедливость и истины, которые действительно волнуют всех, вне зависимости от возраста.
Упомянутый уже Евгений Шварц – автор сценария прекрасного фильма «Золушка» 1947 года выпуска. Это тот случай, когда сказка французского писателя Шарля Перро преобразилась в советском волшебном кино до полной неузнаваемости, точнее – узнаваемости реальной жизни и реальных людей. Недаром, в образе Мачехи Шварц, как говорят, вывел характер своей первой жены.
Казалось, здесь уж – в жанре киносказки – Голливуд впереди планеты всей. Однако, та же «Золушка» режиссёров Надежды Кошеверовой и Михаила Шапиро с уникальными, неповторимыми исполнителями главных ролей – Фаиной Раневской, Эрастом Гариным, Яниной Жеймо – нечто совершенно особенное. И на Голливуд очень непохожее – добрый смех над отрицательными персонажами, тонкий юмор и лёгкая сатира; непосредственность, открытость, откровенность, бьющие прямо в сердце; неоднозначность, как бы объёмность персонажей; искренняя домашняя теплота атмосферы – такого ни у кого больше нет.
Уникальные, большие советские артисты только преумножали все перечисленные достижения. Фаина Раневская, к примеру, была настолько велика как личность, что не только блистательно и предельно ярко сыграла роль Мачехи, но и значительно украсила картину своими импровизациями и придумками, с которыми в процессе съёмок соглашались и авторы фильма – Кошеверова и Шварц.
Необычаен король в исполнении неповторимого Эраста Гарина. Характер своей роли он определил как "безапелляционную наивность, присущую детям и безотказно убедительную для взрослых". И, действительно – кажется поначалу – сплошное ребячество: – "Ухожу! Ухожу в монастырь!", потом сразу – "Ну так и быть. Остаюсь на троне… Подайте мне корону!". Но – устами младенца глаголет истина – фильм подытоживается зрелой мудростью:
«Ну вот, друзья, мы и добрались до полного счастья. Все счастливы, кроме старухи лесничихи. Ну, она, знаете ли, сама виновата. Связи связями, но надо же, в конце концов, и совесть иметь. Когда-нибудь спросят: а что вы, собственно говоря, можете предъявить? И никакие связи не помогут сделать ножку маленькой, душу – большой, и сердце – справедливым».
Долго выбирали мальчика на роль Пажа и наконец выбрали одиннадцатилетнего Игоря Клименкова. Знаменитую и очень важную, во многом определяющую суть нашего кино фразу в его устах, к сожалению, немного изменила цензура. В пьесе Шварца Паж говорит: "Я не волшебник, я только учусь! Но любовь помогает нам делать настоящие чудеса!" Цензоры добились, чтобы слово "любовь" поменяли на слово "дружба"…
Да, над фильмом "Золушка" работали, причём – вдохновенно и с чудодейственной любовью – талантливейшие люди. Они осовременили старую сказку, волшебно превратили её в нечто гораздо большее и легко узнаваемое в реальной действительности. Оттого она и стала бессмертной. И – чудесной.
Новый год у многих семей в нашей стране традиционно начинается с просмотра ещё одного чуда из чудес – гениального фильма "Морозко" (1964 года) сказочного режиссёра Александра Роу. Для многих созерцание этой картины – что-то вроде праздничного салюта после новогоднего застолья. Фейерверк красок, узоров, легко определяемых в небе образов после взрывающихся ракет и петард, шум, смех и всплески эмоций.
До предела утрированные персонажи, до абсолюта доведённое понятие добра, чётко проведённая линия между ним и злом. А зло не страшно (и это тоже отличительная черта наших киносказок) – оно смешно и забавно, очеловечено до безобразия. Оно тоже легко ассоциируется с повседневностью.
Утрирование персонажей не вредит ясному узнаванию знакомых людей. Мы знаём в жизни такую Марфушу, такую Настеньку, такого Ивана, такую Бабу Ягу, таких разбойников, такую мачеху… некоторые из нас – такие отцы. Правда, порой мы сами не догадываемся, что они и есть все мы.
Фильм чисто русский – и по фольклору, и по образам, и по настроению, и по взгляду на жизнь, и по типажам. Но, главное – он русский по своему духу, по своему смыслу – спасает только добро, сделанное бескорыстно, от души. Никакими наперёд запланированными добрыми делами себе не поможешь, хоть весь день перетаскивай старух на своём горбу от собеса к ним домой и обратно, если при этом думаешь о своей выгоде, хоть материальной, хоть метафизической!
Картина настолько велика – ослепительно ярка и безразмерна по форме и содержанию, что в 90-ых годах, выйдя в США на видео, была признана одной из самых худших всех времён и народов! Это говорит о многом – не в каждый народ влезет столь многомерная махина! Лишь маэстро Спилберг и некоторые другие американские кинематографисты оценили его по достоинству…
Много чего ещё можно было бы сказать про эти и многие другие отечественные сказочные картины, но… "молчу, молчу, молчу"…
