Zitate aus dem Buch «Пистоль и шпага»
никто не удивился. Графиня даже пообещала отдать за меня дочь – при условии, что сумею выбиться в дворяне.
подобрался он. – У меня в сумке предписание Военного министерства на мое имя с приказом прибыть в действующую армию. Вы читаете по-русски? – Нет, – покачал офицер головой. – Но найдутся те, которые прочтут. Что ж, если вы действительно Руцки́, как говорите, – он произнес мою фамилию с ударением на последнем слове, – я пощажу вашего денщика. При одном условии. Вы дадите слово офицера, что не попытаетесь бежать на пути
ниям, оттуда начинали палить пушки, потом в дело вступали ружья, и французы
перейти в батальон – и представлены к орденам. Расстроенного Голицына Семен успокоил обещанием, что следующее дело – его. Лучился радостью штабс-капитан Зыков, получивший под начало дополнительно четыре пушки с зарядными ящиками и упряжками. Теперь он командир усиленной артиллерийской роты и может претендовать на повышение
Я вас люблю, – хоть я бешусь, Хоть это труд и стыд напрасный, И в этой глупости несчастной У ваших ног я признаюсь! Мне не к лицу и не по летам… Пора, пора мне быть умней! Но узнаю по всем приметам Болезнь любви в душе моей: Без вас мне скучно, – я зеваю; При вас мне грустно, – я терплю; И, мочи нет, сказать желаю, Мой ангел, как я вас люблю!..
Вы там чем занимались? – Лечил людей. – Успешно? – Не жаловались.
его смерти, не мог быть иным. Меня, впрочем
Бабушка рассказывала, как великий русский поэт Некрасов, дворянин и выразитель дум народных, прокутил с любовницей деньги, которые должен был отвезти в Лондон Герцену. И ничего, сошло с рук, никто после такого ему в доме не отказал, кроме Герцена, разумеется. А если вспомнить, что состояние Некрасов сделал, играя в карты, то о дворянской чести лучше промолчать.
я разглядел всем известное одутловатое лицо и нос с горбинкой. – Ну, что? – спросил Бонапарт почему-то по-русски. – Доволен, посланник? Это ты их убил, – указал он на поле. «Неправда! – хотел возмутиться я. – Ты сам привел их в Россию. Все из-за
Над нами царствовал тогда. Что тут скажешь? У Александра Сергеевича был повод не любить державного тезку. При его правлении поэта отправили в ссылку. Объективно говоря, за дело. Если ты чиновник, то нефиг писать эпиграммы на царя, Аракчеева, сочинять поэму,
