Монтенегро

«Ну что ж, покой нам только снится…» – сам себе сказал Мастер и усмехнулся.

– Ольга Фёдоровна, а муж Юли?.. – Недоговорённость вопроса давала Педагогу отличный шанс.

Ольга Фёдоровна тут же перешла на громкий шёпот, тем более что Юлия отправилась к Бене и выговаривала ему, оттирая влажной дезинфицирующей салфеткой ладошки, – малыш всё-таки погладил кота.

– Очень хороший, приятный мужчина, немножко старше Юленьки, – ответила Ольга Фёдоровна. – Они развелись, когда Бене было два… Он, понимаете, потерял бизнес. Ну и всё с этим связанное. Понимаете? – Взгляд женщины упёрся прямо в лицо Мастера. – Вы же должны понимать.

Мастер не был Должен.

Но он – отлично – Понимал.

Он понимал, что в такой Семье значит мужчина, потерявший бизнес, – в глазах Семьи он сразу перестаёт быть мужчиной. Мастер также понимал и глубинную причину потери бизнеса – она кроется тоже в такой Семье.

Поэтому дальнейший рассказ об этой истории уже был неинтересен.

– Приятная погода… Вы пойдёте к морю после завтрака? – легко спросил Мастер.

– Ох, нет, сначала же акклиматизация. Мы специально прилетели на три недели, понимаете? Мы пройдёмся по рынкам, надо посмотреть купальники, парео и всё такое.

– Я думал, вы всё привезли с собой!

– Вот вы как все мужчины, – кокетливо сказала Ольга Фёдоровна. – Какая же девочка на курорте откажется от обновки? И потом, у нас в основном детские вещи с собой, а сами мы везли совсем немного. Разве нам много надо? Юленька – натура творческая, ей достаточно планшета и Интернета. Я… много ли мне надо в мои годы? Вот у меня, например, нет купальника. Мне нужен закрытый. Я хочу посмотреть тут, всё-таки Европа… вы меня поняли?

Мастер улыбнулся, наслаждаясь тёплым лучом солнца на щеке. Он знал, что это учительское «вы поняли» он будет слышать сто или двести раз в день, а перед внутренним взором Ольги Фёдоровны в этот момент в очередной раз предстают детские головы, склонённые к учебникам, в которых всё равно ничего не понятно, но, чтобы быть Хорошими для своего Учителя, весь класс как один выдохнет еле слышно: «Понял… поняла», даже если это не будет правдой.

Юлия вернулась за стол.

– Интересно озеленили террасу, – небрежно сказала она. – Я бы немного переставила вазоны, но в целом понятно, какого стиля они добивались.

– Вы флорист? – спросил Мастер.

– Я закончила финансовый университет, – сказала Юля. Диплом всё ещё был предметом её гордости. Когда у женщины нет мужчины, то она утверждается дипломом. – Работала в банке, а потом решила открыть свой бизнес. Прошла курсы… теперь у меня сеть цветочных магазинов и флористическое дизайн-бюро.

– Юленька сделала себя сама, – неожиданно подобострастно выговорила Ольга Фёдоровна. Мастеру уже не надо было расшифровывать – кошельком этой однопол(н)ой семьи из мамы и дочки была Юля, а Ольга Фёдоровна очень любила средства тратить. Детское «хочу» прорывалось в ней, и она теряла контроль над деньгами, но только не над своими! Зато «мужские» решения принимала уже Педагог со стажем, а Юля, как ни брыкалась, тут всего лишь выполняла её волю. Мастер даже понимал, что управление велось и прямым нажимом, и путём манипуляций со словом «сердце» и флаконом корвалола. Типичные инструменты в такой психологической Семье.

– Вы молодец, – одобрительно сказал Мастер. – Наверное, собираетесь наращивать обороты?

– Ну да, – замялась Юлия. – Просто сейчас нам вполне хватает, аренда в Москве подорожала… предпочитаю расширять клиентскую базу. Работаю с корпоративными заказчиками, мероприятиями, ресторанами…

Энергия тут остановилась, подумал Мастер. Она остановилась намертво, потому что однопол(н)ую семью замкнуло на саму себя. Луч надежды был – и этим лучом являлся Бенедикт, но какая судьба ждёт русского мальчика Беню, Бенечку при властной бабушке и не менее властной маме в России?

– Вам нравились фильмы с Камбербэтчем? – спросил Мастер.

– Почему же нравились, – сказала Юлия. – Я и сегодня очень…

Но слово «люблю» так и не было произнесено, потому что для него ещё не настало нужное Время.

«Но это хорошо, что Юлия Любит», – подумал Мастер.

Мужчину.

Актёра.

Значит, есть шанс.

Просто прекрасно!

Юлия, занимаясь бизнесом и продвигаясь в нём, хорошо усвоила один урок. Не уставай стремиться к успеху во всех областях жизни. Одна удача ведёт за собой другую – это и есть секрет активного, динамичного и яркого существования. Молодая женщина не учла одного. Невозможно быть успешным в деньгах и тотально несчастным в личной жизни. Нельзя продвигать энергетические потоки в одной области и блокировать их в другой. Чтобы река прокладывала Поток в Теле Жизни и двигалась активно, она не должна быть наполовину покрыта льдом, а наполовину чуть ли не кипеть от избытка вкладываемых сил и энергии. Машина не может ехать, если одно её колесо заблокировано и не вращается.

Если в бизнесе успех, а в личной жизни тёмная мгла и пустота, рано или поздно такой дисбаланс попросту разорвёт судьбу на части. Дисбаланс – и волна «роковых 40-х» – потерянные жизни… и потерянная вера.

Работает и другое правило. Если проводить аналогию с той же машиной, возможно, действующие колёса проталкивают агрегат, но весь механизм ощущает торможение неуспешных, отставших блоков энергетики, груз нерешённых проблем.

Есть ли такие проблемы у вас, дорогой читатель?

Это можно определить единственным вопросом и единственным ответом. Скажите, вы, лично вы – счастливы?

Полностью! Без всяких но!

Если вы замешкались с чётким ответом или ваш ответ звучит: «Да, но…» – знайте, за этим НО вы готовитесь описать ваше невращающееся колесо, ваш тормозящий блок.

И каким бы он ни был, его можно попытаться снять. Не стоит ехать по жизни с тормозным башмаком.

Юлия вряд ли могла подняться в своём бизнесе выше – без осознания, без женственности и принятия того, что она нуждается в помощи. Эта ситуация была идентична той, которая возникла с туго набитым, сопротивляющимся чемоданом.

Мы постоянно видим отражения метафизического в повседневном, думал Мастер. Он любовался смуглыми ключицами Юлии, её открытым животом, её резкими движениями, выбеленными до лунного блеска волосами. Молодому, полному сил телу противоречила упрямая складочка на лбу, точно руна или надпись «Я сама». Ну или «Мне никто не нужен».

Бенедикт умчался с той самой девочкой, которую ругала ещё в аэропорту Ольга Фёдоровна. Молодая мама, видимо лет двадцати семи, неслась с детьми и кричала, что присмотрит.

– Ушибётся, – сказала Юлия и напружинилась.

– Поскользнётся у бассейна, – точно так же собралась готовая к активным поискам внука Ольга Фёдоровна. – Знаете, Мастер, я всю жизнь посвятила семье. Вот Юлечке и Бенечке. У Юленьки было счастливое детство. Всегда Дедушка Мороз на Новый год. Всегда кружки, платьица, рисование, танцы. А Беня у нас вообще не будет ни в чём нуждаться! – И тут же чуть тревожно посмотрела на Юлию, снова подтвердив, что опасается, как бы дочь не вышла из-под её влияния и не прикрыла бы денежный поток.

– Юлия, а вы не собираетесь заново строить семью? – мягко спросил Мастер.

– Зачем, – немного нервно сказала молодая женщина. – Беня у меня есть. Понимаете, я всего добилась сама. Я думала, муж будет помощником… опорой… поддержкой. А он, наоборот, получается, просто ещё один дополнительный груз. Максим очень боялся заболеть – гриппом, диабетом, раком. Он выглядел таким сильным, а оказался таким мнительным. Читал какие-то сайты, настаивал чагу и чеснок, медитировал на рассвете. Совсем не удивительно, что он потерял бизнес. Я думала, он хоть сыном займётся. Так нет.

Мастер снова посмотрел на фигурку Бенедикта, ловко бегавшего среди других детей. А было ли у Максима место возле сына? Право заниматься им? Или ему выставляли отлично одетого, накормленного мальчика, говорили: «Займись ребёнком, ты отец, давай подай ему пример». А потом ругали, если вдруг после этих занятий майка ребёнка оказывалась запачканной? В этот момент от неправильного перекоса энергий, от довлеющего Педагогического голоса, скорее всего, у неизвестного Мастеру Максима случался внутренний блок, и он говорил, что занят сейчас.

Возможно, ему хотелось шалить с сыном, а не подавать ему пример. Возможно, ему попросту хотелось жить, а не соблюдать правила однопол(н)ой семьи, сложившиеся задолго до него и Бенедикта.

– И вообще он был размазня, – неожиданно подытожила Юлия. – Маменькин сынок, рос без отца, – и осеклась.

– Мы совсем другое дело, – быстро проговорила Ольга Фёдоровна, подхватывая картину, прикрывающую зияющую дыру в стене благополучной Семьи. – Я педагог со стажем, заслуженный учитель. Мы не допустим никаких ошибок. Бенечка будет настоящим мужчиной. Я знаю, как его растить. Вот только пока маленький, поддержим его здоровьишко, а то у него то животик, то сопельки. Но это бывает, потом малыши перерастают. И вообще, мальчики взрослеют позже девочек, мы его, может, и в школу попозже отдадим.

И Мастер увидел, что на уверенные слова матери-Педагога, женщины, Юлия опирается, как на поддержку Мужчины. Сильная женщина дополняла другую Сильную женщину и незримо конструировала в семье образ Отца и Мужчины. Идеальный, облачный, призрачный образ, потому что мужское – это мужское, и женщины, даже две, не могут его создать по-настоящему…

Но вот он витал. Призрачный Мужчина…

Пример для Бенечки.

Конечно, одинокая женщина может воспитать из мальчика Мужчину, но только в одном случае. И Мастер знал этот вариант.

Когда мама – Женщина!

Классная Женщина!

– Скажите, а в беременность вы думали о том, кого хотите – мальчика, девочку? – спросил Мастер.

– Ой, – ответила Юлия, – я вообще-то хотела двоих. Сначала девочку, как мама, чтобы была старшая сестрёнка второму ребёнку – мальчику.

– С девочкой было бы проще, – снова подала голос Ольга Фёдоровна, – но мы и Бенечке очень рады, правда ведь? Он наше солнышко, наш будущий защитник. Юля, позови его. Там чужие детки, а Беня так легко вирусы ловит. Лучше его пока к чужим деткам не пускать. Нам надо акклиматизироваться. Мы ведь приехали на три недели.

Мастер услышал, что слово «чужие» было выделено и взято словно пинцетом и откинуто куда подальше.

– А строить семью заново, – нервно добавила Юлия, вставая, чтобы пойти за сыном, – я не собираюсь. Не знаю, что вы подумаете, вы психолог, книги пишете, но лучше уж полагаться на себя саму. Когда ты стоишь около пропасти и думаешь, что вот рядом чья-то рука, а она оказывается слабой, слишком легко оступиться и упасть. Понимаете, когда сразу нет поддержки – то не расслабляешься и сама держишь баланс. А когда на что-то рассчитываешь – по-другому идёт усилие и равновесие теряешь. Как-то так. А иметь мужа ради секса – слишком большая цена за секс.

Мастеру была хорошо знакома такая позиция – она встречается довольно часто. Но он, в отличие от таких женщин, не заблуждался на этот счёт. Он знает, на чём стоит такое мнение и к каким проблемам оно приводит.

Юлия бросилась защищать мальчишку от опасных Чужих детей. А Ольга Фёдоровна гордо добавила:

– У нас всё есть. Юленька – успешный предприниматель. У нас есть деньги. Всё, что может дать мужчина, дают деньги. Это главное. Я всегда поддержу её в бизнесе, и видите, даже согласилась оставить работу и сидеть с Беней. Он очень часто болеет. Зачем нам кто-то? Мы сильненькие девочки и справимся сами. Бывает, конечно, тяжело, но ведь поэтому нас и две. Понимаете?

Мастер – Понимал.

И Юлию.

Она хочет быть одна не потому, что действительно хочет, а потому, что к ней такой не подходят мужчины, которых она хотела бы иметь. Чтобы рядом был принц – самой надо быть принцессой. Всё очень просто.

И Ольгу Фёдоровну.

Ей выгодно одиночество дочери – она ни с кем не хочет делить власть и деньги. И деньги. Ей так комфортно. Так она нужна. И получает за свою нужность дивиденды.

И Бенедикта. Особенно – Бенедикта.

У мальчика в такой Семье стоит вопрос острее всего – жить или существовать, или вообще не жить. При таких Маме и Бабушке выйти в жизнь нормальным мужчиной практически невозможно. Мастер понимал, что именно Душа Бенедикта организовала эту встречу для спасения жизни.

– Я пойду к морю, Ольга Фёдоровна. С вами очень интересно беседовать, спасибо вам за это, – сказал он, тепло глядя на женщину. – За ужином мы обязательно встретимся снова, так ведь?

– Э-э-э… – Лицо Педагога порозовело. – Обязательно!

– Я хочу посмотреть, что вы купите, – продолжал Мастер. – Обновки, которые вы найдёте в первый день тут, в новой стране, – это ведь очень важно. Я с удовольствием полюбуюсь на вас!

– Ой, ну вот ваши психологические штучки, – заулыбалась Ольга Фёдоровна. – Я постараюсь не обмануть ожиданий!

Мастер кивнул Юлии, серьёзно заглянул в глаза мальчика, проведя ему по тёплой макушке сухой ладонью, и отправился здороваться с атласной, бархатной, синей Адриатикой. И чувствовалось, что она тоже готовилась к встрече – выглядела прекрасно!

Глава 2
Матерная любовь

Мужебабы

Вечер спускался на побережье.

Мастер уже успел и прогуляться по окрестным тропам, и дважды выкупаться, и пару часов уделить работе. Он умел жить полноценно. Это одно из качеств счастливого человека – проживать каждую минуту по максимуму. Его порадовало море и горы, открывшие ему грани красоты и подарившие интересные и полезные мысли. Порадовало его и то, что книга пошла. Он поймал волну!

И он знал, как уходит время у семьи, которая нуждалась в нём, в его помощи – они, скорее всего, несколько раз переодевали ребёнка, потолкались по душным магазинчикам, отыскивая «самое-самое», возможно, нашли; ели, останавливали попытки Бенедикта искупаться хотя бы в бассейне или подружиться с кем-нибудь; вернулись в апартаменты, настраивали кондиционер, примеряли купленное, обсуждали. Словом, это была обычная для такой семьи суета сует.

Таков отдых многих других однопол(н)ых семей и пар подружек, любовниц или компаньонок. С одной стороны, женщины формируют свой, немного суетный вид досуга, с другой стороны, они постоянно напружинены в готовности, что на них будет обращено внешнее мужское внимание, – даже те, которые и в сексе давно предпочитают также женщин или избрали полную абстиненцию, сходную с алкогольной.

Внизу у воды, в стороне от прочих отдыхающих, расположилась семья. С лёгким прибоем играли два ребёнка – девочка лет десяти, тоненькая, длинноволосая, и совсем маленький карапуз.

Старший член этой семьи сидел повыше, на камнях. Плотное, хорошо ухоженное тело, подобранный живот, развитые плечи. Коротко стриженные светлые волосы, спортивная одежда. Видно было, что он активно занимается в зале.

Мастер остановился неподалёку, и женщина протянула ему небольшую бутылочку воды, запотевшую, только что из сумки-холодильника.

Вторая женщина следила, чтобы дети не поранили ноги острыми камнями полудикого пляжа.

– Отличный день, – сказал Мастер.

– Да, не очень жарко, а море тёплое, – согласилась Анна.

– Давно поженились?

– Мы же из России. Оформили взаимные нотариальные документы два года назад, перед тем, как родился Никита.

– Чтобы пожениться, надо лететь в США, – усмехнулась женщина.

– Старшая девочка – ваша?

– Нет, тоже Танина. Она случайно на меня похожа. А вот Никитку Таня рожала, конечно, как нашего общего ребёнка. Делали ЭКО.

– Как старшая относится к вашей семье?

– Пока нормально. Иногда смеётся, говорит, что у неё две мамы. После встреч с отцом замыкается. Он, конечно… бывший муж Тани… так себе. Позволяет разные высказывания. – Анна говорила эти слова сквозь сжатые губы, и Мастер ничуть не сомневался: женщина, вылепившая фигуру в спортивном зале, не один и не два раза намеревалась поговорить с «бывшим» своей возлюбленной по-мужски.

По-мужски в данном случае означало – кулаками.

…Маленькая Аня даже не могла себе представить, что у неё будет такая вот жизнь.

Она росла в большой семье, вместе жили – под одной крышей она, две её младших сестры и совсем крохотный братик, отец, мать, бабушка – мама мамы. Огромная квартира, комнат на всех хватало – всё делали сообща.

Аня тогда была приятной девочкой-толстушечкой с длинной русой косой ниже талии, носила исключительно юбки и платья, и вообще про неё говорили «будешь русская красавица».

Красавица была ответственной, старшей. Многое брала на себя, заступалась за сестрёнок в школе. Вообще, она планировалась родиться Андреем – отец очень ждал сына, но получилась Аня. Почему-то призрак этого нерождённого Андрея преследовал Аню, и она подсознательно всегда обязывала себя быть сильной, чтобы заслужить любовь отца.

Отец всё же дождался своего наследника – как он говорил. Брат был младше Ани на двенадцать лет. Она уже наловчилась нянчиться с сестричками – а здесь на неё лег изрядный груз, так как бабуля считалась «уже старенькой» и больше покрикивала из кресла, а мама перенесла последние, четвёртые роды очень тяжело, с последствиями.

Неожиданно пришлось примерить на себя и роль мамы – слишком, слишком рано. Куклы и шушуканья с одноклассницами закончились. Анна не успела возмутиться произошедшему – так как любить писклявый и постоянно болеющий живой комочек она пока не могла, – как случилось горе, внезапно умер отец.

«Инфаркт косит сорокалетних», как сказала мать…

«Сердце разорвалось от счастья, что наконец-то родился сын», – сказала бабуля.

«При таком количестве женщин в семье мужчина жил без любви», – подумал Мастер.

А затем потеряла рассудок в результате деменции бабушка. В уголке гостиной поселился безмолвный ужас – бабушкины пирожки сменились бабушкиными кошмарами. Пожилая леди превратилась в подозрительное существо, живущее обрывками прошлого. И основная забота о ней тоже легла на плечи Ани.

Младший брат рос, Анна во всём помогала матери… мечтая только как можно раньше покинуть дом, который она так любила ребёнком. Она не могла сказать, что изменилось в её жизни.

Изменилось всё.

Бабуля, мать, Анна, две её сестры – и мальчик.

Маленький мальчик.

Самый младший!

Он был здесь как иноземный принц, как подарок другого мира, мира, в котором есть странные, сильные, почти всемогущие существа – Мужчины. А пока что Сашку холили и лелеяли, берегли от всего, начиная от чреватых лишаями когтистых котов и заканчивая возможными сквозняками, но он всё равно рос хилым, странным, с первого класса тайком таскал и надевал платья и колготки сестёр. Наверное, потому, что рос без отца. Конечно, поэтому.

«Нет, не поэтому, – подумал Мастер. – Женщин в семье не было, а такое количество мамочек просто залюбили…»

Время пронеслось с такой скоростью, что у Анны в памяти отпечатались только похороны – отец, бабуля; затем свадьбы – одна сестра, вторая… и вот она обнаружила себя с какой-то невзрачной профессией, со стареющей матерью и капризным, вечно недовольным жизнью братом-подростком. Который, когда перегорала лампочка в его комнате, звал Анну. И которому она пыталась объяснить отличие крестовой отвертки от шлицевой и тайны работы дрели как дрели и как перфоратора.

Одна из сестёр забеременела – но они с мужем попали в аварию, оба уцелели, ребёнок – нет.

Анна, на которой были все заботы по семье, как-то о мужчинах особо не думала: некогда было. Но всё-таки судьба сжалилась над ней, и она встретила «подходящего» мужчину.

Павел был тоже какой-то невзрачный, как и профессия, обретённая Анной, как и её внешность в тот момент, как и вся её жизнь. Но он казался добрым, ему нравились животные, он соглашался завести кота – и у него была отдельная квартира. Анна с облегчением и с острым чувством предательства оставила мать и Сашку и тихо, не привлекая лишнего внимания, вышла замуж без каких-либо торжеств, втайне надеясь немного пожить для себя.

Мать начала звонить каждый день и стала усиленно болеть.

У неё дурнело с сердцем, она теряла равновесие и падала. Её вызывали в школу, потому что Сашка начал прогуливать, ему грозила армия, так как он даже не желал пройти медкомиссию, которая бы подтвердила его отвод.

Анна, формально оказавшись ЗА мужем, фактически осталась жить в старой семье. В лучшем случае – на две семьи. Получается, что она не облегчила свою жизнь, уйдя из дома, а добавила ещё заботу о муже и ещё одной квартире.

Сестре, перенесшей выкидыш, сказали, что детей у неё не будет. Муж развёлся с ней, и та уехала жить за границу, искать счастья на чужбине.

«Ты уж за мамой сама присмотри», – сказала она Анне. «У меня пока нет возможности помогать. Но ты помни, что доля в квартире моя – есть».

Ещё одна сестра разорвала всякие отношения с Анной, Сашкой и матерью. «На вас там на всех проклятье какое-то, упаси меня бог с вами оставаться. Буду писать иногда в Фейсбуке, и вы пишите. Мне ничего не надо, вообще ничего, только разрешите мне жить собственную жизнь. Я хочу родить нормального ребёнка и жить с нормальным мужчиной».

Никто из них и не вспомнил, что она положила на них большую часть своей жизни. А мама требовала всё большего внимания к себе…

Анна тем временем забеременела. Дело шло к её тридцатилетию, и беременность была кстати – а когда, если не сейчас? Ну а то, что она не пережила с мужем ни единого оргазма, её не смущало. Анна отлично понимала, что он был её единственным шансом на замужество.

Так жизнь сложилась. Всё-таки своя семья. Она всё равно была ему благодарна. Даже несмотря на то, что мужчина время от времени пытался привлечь её внимание кулаками – пробовал бить, когда совсем уж раздражался её вечными отлучками по материным звонкам. Побои у неё вызывали сложные и странные мысли, вроде желания ответить тем же. Но в семье же так нельзя.

Сашка повесился, оставив записку: «Я не могу жить в чужом теле, я другой».

Ему немного не хватило до 18 лет и до призыва. Её поразила его записка, не по годам мудрая, и как бы подсказка ей самой. Она особенно остро почувствовала, что сама тоже живёт не в своём теле…

Анна похоронила брата.

И что-то похоронила в себе…

Последовали один за другим выкидыши. Врач сказала: это последствия стресса. Мама совсем сдала от горя. И Анна, осунувшаяся, переселилась к маме, чтобы её поддержать.

Страх новых выкидышей породил страх перед близостью с мужем. И, как она потом поняла, вообще с мужчиной. Анна сильно располнела, бессознательно пытаясь защититься, «завеситься» плотным жировым фартуком.

Муж подал на развод.

Анна согласилась.

К тому же у неё нашли миому матки. Месячные стали нестерпимо мучительными, настоящей болезнью. Анна не могла спать по ночам: предстоящая операция по удалению матки смертельно пугала её. «Яичники останутся, вы сможете нанять суррогатную мать, – говорила врач, – конечно, когда у вас наладится семейная жизнь. Эту операцию обычно делают после сорока… матка – это такой узел возможных проблем… и вы знаете, сейчас её стали удалять даже кинозвёзды – для продления молодости и сохранения здоровья».

Анна отказалась.

Спустя год у матери, которая всё это время неистово занималась приютами для брошенных животных, начался рак поджелудочной.

Она умирала недолго, полгода, ужасно страдая. Обезболивающее пособие в России получить очень трудно, и Анна, превратившаяся в странную огромную тень с глазами на половину лица, была с ней каждую минуту. И только один раз она очень крепко заснула, так крепко, что не слышала криков мамы, не услышала, как та упала с кровати. Так Аня и нашла её утром – лежащую на полпути между кроватью и закрытой дверью, в моче и нечистотах, мёртвую.

Через несколько месяцев Анна удалила матку.

В этой жизни было больше нечего ловить.

Один только раз она столкнулась с давней подругой, которая направила свою жизнь в эзотерическое русло. «Как же вашу семью выкосило и разбросало, – сказала та. – Карма, не иначе».

Большая квартира была опасно пустой. Анна скорее продала её и отослала сёстрам их доли. Как она позже узнала, та, которая осталась замужем, с горячего одобрения мужа всё до копейки отдала на благотворительность.

Анне хватило на квартиру на окраине города.

Она работала и ела.

Так продолжалось два или три года. Анна не заводила даже рыбок. Она не хотела возле себя никого живого, чтобы больше никогда никого не терять.

За все страдания Анна получила неожиданную помощь: отправилась в спортзал и обрела там поддержку в лице тренера, который, осмотрев её фигуру, решительно, с каким-то неистовством взялся за дело.

– У Танечки очень непросто жизнь сложилась, – сказала Анна. Мастер смотрел на её красивое, резное лицо с чёткими чертами, выточенными физическими и нравственными усилиями. – Я сделаю всё, чтобы она была защищена и счастлива. Плохо уже было. И у меня, и у неё. Я больше не позволю… чтобы плохо.

С детства привыкшая заботиться, она, поправившись сама, снова включилась в знакомое действо.

Не сумев обрести того Мужчину, который помог бы пройти через все лишения и муки, Анна сама стала им.

Она слишком хорошо понимала, как может в одночасье рушиться старательно созданный благополучный мир, как после первого кирпича в руины превращается всё здание. И собиралась сделать жизнь Тани настолько светлой, насколько это было возможно.

Тем более впервые ей ответили искренней благодарностью и любовью.

– Вы так и представляетесь – семьёй? – спросил Мастер.

– Когда как. Не все к этому готовы, особенно в России. Но на самом деле в России на мужчин, которые ходят за ручку, накрасив лица, конечно, смотрят косо. А две подруги с детками – это норма, никто и не всматривается. Вот вы сразу увидели. А большинству просто нет никакого дела, это же стандарт. Мужики на работе, бабы с детьми, – задумчиво сказала Анна.

– А Таня?

– Муж после родов стал ей изменять. Просто с каждой первой, – с отвращением выговорила Анна. – Они решили расстаться, потом в нём взыграло, он начал требовать встреч с дочкой, общения, потом появилась я, и он даже грозит судом, отсудить дочку, потому что мы проклятые извращенки. Опять же, не так плохо, что в России на женские отношения смотрят как на баловство. Или как на нечто несерьёзное. Да и в судах женщины всегда в выигрыше.

Но Мастер видел, насколько серьёзна Анна.

Она была так серьёзна, как только могут сделать серьёзной женщину выкидыши, потеря матки, потеря родных, в том числе суицид брата – и лютый страх одиночества. Преданности и намерения сделать воздушную, светящуюся радостью материнства Таню счастливой тут было хоть отбавляй. Недоброй силы, накачанной железом и горем, тоже предостаточно.

Только что-то всё же тревожило.

Тревожило, потому что Мастеру виделся рядом с Татьяной, играющей у воды с мальчиком, некий мужской силуэт. Анна пока его не видела, но чувствовала…

Анна в отношениях с мужем делала ставку на детей. Избыточная идея, как и любая идея, может без труда превратиться из блага в бич и наказание. Первична все-созидающая Любовь, соединяющая мужчину и женщину; любовь к детям идёт следом, точно жеребёночек за кобылкой. Если есть любовь двоих – будет и любовь к ребёнку, будет и дом – полная чаша. А когда перевёрнуто, и цель ребёнок – добра не жди.

Сейчас эта семья лесбиянок была действительно счастлива. Но пройдёт время стресса, вызванное у Тани разводом с неверным мужем, пройдёт время счастья обретения родственной души, подрастут дети, сопротивляться общественному мнению станет сложнее. А тяжелее всего сопротивляться естеству Природы Женщины.

Кто победит в Тане?

Мастер видел, как Анна начнёт стареть, теряя набранную в спортзале форму. Сейчас ей было около пятидесяти, а Татьяне примерно тридцать. Это большая разница… если речь идёт о двух женщинах. Таня всё чаще начнёт говорить, что Анна её «тетя», скрывая нестандартные отношения. Да и дети, подрастая, будут не укреплять их отношения.

Мечты Анны окончательно развеются в прах.

Мастер видел, что Анна ещё раз продаст всё, что у неё есть, оставит как можно больше средств мальчику, которого она несколько долгих и достаточно счастливых лет будет считать своим сыном, и канет в российской глубинке. Сил начинать всё заново у неё уже не будет.

И если Анне не помочь, дни её закончатся в холодной избе у нетопленой печи, в сомнениях о прошлом, вине, отчаянии и пустоте человека, жизнь которого окончательно рассыпалась в прах.

Мастер достал визитку и протянул Анне.

Сильная, спортивная, подтянутая, загорелая женщина осторожно её взяла и внимательно посмотрела.

– Я работал с подобными семьями, – мягко сказал Мастер. – Будете в Москве, позвоните мне. Впрочем, можно позвонить, где бы вы ни были. Если у вас появятся сомнения или вопросы или вы почувствуете затруднение, что делать дальше, – я к вашим услугам.

Взгляд Анны был закрытым, оценивающим. Мужским взглядом, взглядом того, кто обрел своё и не намерен отдавать любимое.

Таня смеялась и брызгалась.

Вдруг что-то вздрогнуло в глазах Анны.

– А знаете, я позвоню. Я на самом деле много раз думала, что мне стоило бы рассказать… всё это… кому-нибудь. Благодарю за понимание. Я позвоню.

Мастер едва заметно выдохнул… кивнул и пошёл дальше.

Ещё один пОдвиг его и подвИг женщины.

Требовать большего было нельзя. Но картина будущего Анны поменялась…

* * *

Проведя день в активном общении с волшебной природой, с нежнейшим морем, к ужину Мастер был свеж и полон сил. Ольга Фёдоровна предстала в длинном пляжном кимоно с разноцветными бабочками, ярко подкрашенная, но не посвежевшая, а Юлия, усаживая за стол Бенедикта, с тоской вглядывалась в недалёкую полоску моря.

– Мам, я после ужина схожу искупаюсь.

– Юленька, вот ты ценишь своё здоровье? – задушевно сказала Педагог, только что продуктивно пообщавшаяся с богатым шведским столом. – Оно же не подводит тебя, моя девочка? Я всю жизнь положила на то, чтобы ты была здоровенькой. Поверь маме, в первый день на море нельзя купаться. Акклиматизация, организм ещё не привык.

Бенедикт, уставший эмоционально, надышавшийся душными ароматами бесконечных торговых рядов и недобравший свободного движения и позитивных установок, угрюмо ковырял еду, не собираясь к ней приступать.

– Мам, ну я уже не девочка давно, – возразила Юлия. – Я схожу. Мастер же купался, – прибегла она к аргументу, который выглядел детским, но на самом деле таил в себе множество слоёв и подтекстов, в том числе и завуалированное Воззвание к Авторитету Мужчины.

– Мастер не моя дочь, – не растерялась Ольга Фёдоровна. – Нам надо после ужина позвонить Ивановым и спланировать всё к моему юбилею. Ты хочешь, чтобы у меня и тут не получился праздник или чтобы я пахала, как и дома, постоянно вытаскивая всё на себе? Беня болеет – это на мне, тебя я растила – всё было на мне, у меня уже силы не те, доченька.

Эти фразы были отработаны годами и звучали уже как мантры…

Мастер ел лёгкий салат и без труда расшифровывал происходящее.

Это не был вопрос принципа или вопрос истинной заботы о Юлии.

Это был вопрос власти и установления подлинного господства в однопол(н)ой семье. Более того, Ольга Фёдоровна могла и сама не знать об этом, но она проводила в жизнь стратегию Диктатуры Материнства.