В истоках Ваги

© Анатолий Ехалов, 2021

ISBN 978-5-0051-5443-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В истоках Ваги

Параллельный мир
Предисловие

Это предисловие написал известный кинорежиссер и журналист из большого города, попавший однажды на сельский праздник в Верховажском районе и потрясенный увиденным.

«…Вологдчину я полюбил заочно, когда еще ни разу в ней не был. Так же, как и многие, я любил слушать советский «хит» «Песняров» про Вологду, слышал краем уха о вологодском масле и считал «сказочным персонажем» писателя Василия Белова. Вот и все, что я знал о Вологодчине. Теперь я люблю ее всем сердцем. И считаю этот край – местом, где Бог выводит хороших людей, а потом «сеет» их по России. Впервые я стал догадываться об этом, когда посмотрел документальный фильм «Вологодский романс», который в начале 90-х сделал очень хороший человек по имени Александр Сидельников. Соавтором у него был Анатолий Ехалов. Это имя я увидел впервые в титрах. Еще подумал «Надо же, какая фамилия интересная – «Ехалов»!.. Наверное, псевдоним»… Мне сказали, что живет такой уникальный человек, самородок, который не только сам – плоть от плоти вологодский, так еще и собирает вокруг себя всех, кому дорога родная земля…

Фильм «Вологодский романс» меня поднял над землей, встряхнул и больно швырнул о землю. Я пересматривал его много раз и всякий раз мокрыми глазами. Уж больно тяжело смотреть на уходящих и вымирающих как вид лучших людей России… Я бы назвал их «Божьими людьми». Потому, что они живут честно. Я понял, что надо быть похожим на героев этого фильма. А если не получится, то надо сделать все, чтобы эти люди не вымерли, не забылись, не исчезли из России навсегда, как исчезает все душевное, бесплатное и родное – все русское в эпоху капитализма. Потом я узнал, что Сашу Сидельникова убил снайпер у Белого дома в дни бесстыдной и странной революции осени 1993 года. Оператора и режиссера Сидельникова эта «революция» убила буквально. А всех нас – образно и в переносном смысле. Хотя, как сказать… С той поры начался отсчет еще более быстрого вымирания русского народа и основы России – ее деревни. С той поры хозяйничать в России стали нехорошие люди. В те подлые времена, когда карежилась совесть, я мечтал только об одном – поехать в Вологду и послушать уже «живьем» всех тех чистых людей, которых я увидел в фильме «Вологодский романс», друзей Анатолия Ехалова, которых снял Саша Сидельников.

И вот я приехал в Вологду и мы познакомились с Анатолием Константиновичем Ехаловым. И Вологда – не сразу, но постепенно, – стала раскрываться мне из поездки в поездку. Не было никакого особенного плана или маршрута. Мы просто стали дружить. И часть вологодского, вернее, ехаловского мира, стала и частью меня

И теперь, когда я возвращаюсь из поездок из края, где живут лучшие люди России и русского народа я так и говорю всем: «Я к вам с приветом от людей, которых почти похоронила остальная страна, живущая между офисом и парковкой, между телевизором и супермаркетом, между Фейсбуком и отпуском в Черногории-Турции»…

Чтобы понять, что происходит с нынешней Россией и почему то, что с ней происходит, – плохо, надо разобраться, что именно страна, добровольно отказавшаяся от своей деревни, теряет. Эта страна только думает, что живет, как хочет. Она уверена, что ест, что пожелает, берет только выгодные кредиты и выбирает власть, которая нравится. На самом деле мы делаем, покупаем, едим только то, что нам подсунут. Достаточно вырубить только один рубильник, перерезать один кабель, не подвезти хлеба и колбасы только один день и вся наша свобода выбора посыпется прахом и жизнь остановится. Как обесточенный эскалатор, везущий вас вниз.

Но жизнь не остановится на селе. Оно почти не зависит от городских угроз и глупостей. От «рубильника». Нынешняя карантинная лихорадка и страх перед ничтожным вирусом, это хорошо показали.

Слаб городской человек, сбившийся во многомиллионную кучу. Слаб, да еще и тяжело болен. Прежде всего морально, психически. Мне понравилось, как дома-коробки, строящиеся в огромном количестве для бегущих со всей России в Москву и Петербург, назвали «человейниками». Тот же муравейник – только для людей. Скажем себе честно, что в «человейнике» мало шансов вырасти гармоничному здоровому и, главное, свободному человеку!

Это так бесконечно и безнадежно далеко от тех людей, которых я встречал, почитай, в каждой вологодской деревне. Они для жителей мегаполисов – инопланетяне!

Друзья! Собратья и сестры по городскому и электронному несчастью! Я видел на деревне живых свободных людей. По настоящему, свободных. Живых жнецов, косарей, шорников, кузнецов и маслобоев, гонял чаи с держателем самого большого поля льна на Вологодчине Александром Мызиным и ел козий творог с мёдом в семье ямщика-старовера. Мы топили угольные самовары с хозяином самого большого стада дойных коров и жарили блины на чурочках с мастерицей гончарного дела.

Но сначала мы теребили лён, косили траву и скирдовали сено. Вернее, это делали они на Сельской « Лимпиаде в Липках», а мы им не мешали. Мы фиксировали. Чтобы у нас были доказательства того, что эти люди не просто есть, а они живы. Что они самодостаточны. Что их много. Но их в упор не видят те, кто с утра до вечера втирает нам про «русский мир», импорта замещение и про «пользу санкций» для сельского хозяйства. При этом продолжающаяся борьба за существование и право жить свободно на земле, которую ведут в деревне эти русские люди, остаётся за кадром, вне интересов политиков, писателей, СМИ и всей нации.

Я объездил полстраны, но не видел равного Анатолию Ехалову по знанию деревни и способности объединять крестьян вокруг праздников. Все, что в последние 30 лет делается живого и честного, чтобы страна услышала про крестьян Вологодчины, вообще про человека земли сделано Анатолием Константиновичем. Даже единственная в России сегодня телепередача про народ «Играй, гармонь!» делается и держится на советах Ехалова.

Но его опасается почему-то всякое начальство, вместо того, чтобы на руках переносить его из деревни в деревню, чтобы учил, как не унывать духом, сохранить поля и домашнюю скотинку. Как беречь народ. Как помнить свое детство. Как видеть будущее счастливой России.

Ведь нация горожан живет только потому, что ее подпитывает деревня. Нация стремится исчезнуть, растаять и потеряться в общеевропейском супермаркете, питая иллюзию, что все можно купить, были бы деньги.

Деньги нельзя есть! Скажу больше. Нельзя питаться с рук потенциального противника. Это вкусно, но не полезно. К тому же, если вас кормит тот, кто не желает вам добра, он может однажды купить вас за еду, когда её станет меньше, чем денег.

Продовольственная безопасность – это не магазины, которые только пункты складирования и продажи. Важно то, чьими руками и совестью сделана еда. Поэтому безопасность России – в сильной и честной деревне. В кооперации крестьян-единоличников.

Я свидетельствую. На селе достаточно работящих, трезвых и не старых мужчин и женщин, способных накормить и обеспечить тылы городов-миллионников. Они не разучились косить, жать, молотить, доить и взбивать..

Им нужна наша политическая и покупательская поддержка. А для этого нужно просто знать, что деревня даже с изменением уклада не потеряла своей изначальной функции кормилицы всего народа.

А ещё в деревне живут крестьяне -то есть люди, несущие крест. Но сколько не напишешь, не покажешь стороннему человеку русской деревни и ее обитателей, все это воспринимается, как лубок, сувенирная продукция, осколки «Играй гармони», прочей этнографической «мутоты», в которую превратилась наша деревня и все ещё живой крестьянский народ в глазах бездумного и беспечного обывателя, у которого пока ещё есть деньги.

Но даже самые предусмотрительные забывают, что карточку могут заблокировать, а наличные в кубышках может поесть плесень или жучки.

Не хочу добивать вас очевидностью тупика, в который загнало себя человечество, уничтожая повсеместно деревенский народ и деревню, но вы не можете не видеть, как хрупок мир без земли, без человека труда. Не было счастья, так коронавирус помог это понять всем. Даже тем, кто не хотел в это верить и это понимать.

Деревня есть. Осталось максимум одно поколение, за которым – никого из продолжателей крестьянского дела не будет. Это значит, что у нас в запасе ещё есть 10—15 лет, чтобы спасти русскую деревню, а вместе с ней и себя от иллюзий, что можно купить все.

Русская деревня хоть и дёшево стоит, но не продаётся.

Нельзя купить традицию и любовь к Родине.

И этих «Божьих людей» Вологодчины нельзя купить. Поэтому их решили… просто извести, уничтожить. И сказать об этом почти некому. В СМИ работают все те же «городские», «электрические», «информационно-продвинутые»…

Ехаловых в стране раз-два и обчелся. Но есть еще серьезные тысячи тех, кого в Кремле именуют не иначе, как «глубинный народ». Народ это действительно обитает глубоко. Как большая рыба старается найти себе яму или омут, чтобы надежнее спрятаться от лихого браконьера. Так и народ наш залег на дно и выныривать не хочет. Пока не поверит, что он нужен. Что его не сожрут акулы капитализма, не разведут на очередной ваучер или «обязательную вакцинацию»..

Впрочем, наш глубинный народ бывает так доверчив. Потому, что – чист. А «Божьи люди» так беззащитны перед искусным враньем. За что и люблю их без всякой меры. Больно, глубоко и до конца жизни!

Ваш ВАЛЕРИЙ ТАТАРОВ

Купцы и ямщики от Ваги

Недавно мне довелось проехать вдоль реки Ваги от истоков до устья. Было лето, дорога временами шла старинным торговым трактом на Беломорье, временами была пыльна, временами трясковита, временами шла прохладными сосновыми борами. Мы выехали, когда речку Вагу в верховьях ее можно было перейти почти не замочив ног, но через несколько часов утомительного пути вдруг открылось взору слияние двух могучих северных рек: Северной Двины и Ваги, где по величине и мощи Вага не уступала великой древней Ардви Суре Анахите, что в переводе с санскрита означает – река Двойная Чистая Непорочная – Северной Двине. А что же в древних толкованиях означает – «Вага?»

Светлана Жарникова в своей книге «Золотая нить» говорит, что Вага – это быстрая вода, если использовать для расшифровки санскрит.

…Старинный тракт Москва – Холмогоры. Его можно опознать по булыжной основе да древним еловым аллеям. Сейчас эта дорога за ненадобностью пустынна и потихоньку зарастает травой. Еще полтора столетия назад по тракту тянулись бесконечные обозы ломовых ямщиков.

С медами, льняным и коровьим маслом, пенькой и льном, беломорской селедкой, семгой, треской… Ехали в первопрестольную, в новую столицу на Неве.

Село Верховажье, как и Сметанино стоит на этом торговом тракте Москва-Архангельск. Поэтому и село было торговое. И ямское. Здесь две трети населения были купцы и члены их семей. Причем, торговали они очень широко: у них были магазины в Сибири, в Москве, Вологде, Ярославле, через Нерчинск и Иркутск везли товар наш российский в Китай.

Здесь в Верховажье, не путать с Верховьем, Верховажье километров на двадцать ниже по Ваге, ждал меня поэт, историк, краевед, режиссер местного камерного театра Сергей Истомин.

Его голова похожа на клумбу, на которой живописно произрастает куст ныне уже седых кудрей. Глаза его – свет добра, голос радостно взволновал, он торопится поделиться с вами знаниями о родном Верховажском Посаде. И знания эти стоят того.

Первым делом он поведет вас к храму. В руках у него план-чертеж, чтобы наглядно понимать, как выглядел этот собор до разрушения. Это очень важно понимать величие храма, потому что все остальное будет зависеть от этого понимания.

– Смотрите же, вот так выглядел наш Успенский собор до разрушения. Сегодня то, что осталось – это треть высоты, даже меньше. Считается, что он был по размерам самым величественным на всем тракте: от Москвы до Архангельска.

В 1798 году был освящен при невиданном стечении народа. Строили его более 40 лет. Сейчас из былых чудес остались куранты, уникальные колокола, которые лили кустарным способом в деревенских условиях – это тоже уникально.

В 91-м году приезжала экспедиция ленинградских ученых, она выявила в Верховажье – тридцать девять объектов культурного наследия. На охрану поставлен только один, – нет средств для реставрации, ухода за ними, охраны. Сегодня часть их уже утрачена, но небольшая. И для такого маленького села – это очень много.

Знаменитые купеческие дома – это вообще типовые проекты, но они очень красивы, гармоничны, по сравнению с современными зданиями.

Краевед Филлиповский писал в начале 90-х:

«Верховажские купцы вели торговлю с Великим Устюгом, Сольвычегодском, проложили путь через Устюг в Соликамск и торговали в Сибири, в городах Пермь, Иркутск и других, широко вели торговлю на тотемском рынке. Об этом нам рассказывают и таможенные книги Московского государства XVII века.

«Так, 12 января 1633 года «верховажин Яким Федоров, да Посник Давыдов» везли товары в Сибирь на четырех лошадях, а с ними шли еще 6 человек. 27февраля 1633 года «верховажин Захар Леонтьев ехал в Сибирь с товарами» через Великий Устюг на 6 лошадях, а «с ним пеших 6 человек, да Михайло Иванов на 5 лошадях и с ним три человека пеших», «да второй Федор на 6 лошадях и с ним пеших 7 человек и платили пошлины по «сибирскому проезду». В этот же день через Великий Устюг ехали в Сибирь торговать «верховажин Савва Степанов с товарищами.» « В начале февраля 1652 года «верховажане Еремей Панкратов, да Иван Федоров» приехали в Великий Устюг с Ваги с товарами на 12 лошадях. Здесь наняли других лошадей и поехали торговать в Соликамск.»

Верховажские купцы ежегодно, особенно в зимой ездили торговать в Тотьму, а с тотемского рынка везли в посад Верховажье соль и другие товары. Вот как рассказывает нам об этом таможенная книга города Тотьмы и Тотемского уезда в 1653 и 1675 годах.

«29 января 1653 года „верховажане Бажен Ларионов, Максим Григорьев“ привезли на тотемский рынок и продали рыбы палтуса и трески на 15 рублей 6 алтын 4 деньги, сала варванья – на 4 рубля и заплатили пошлины за рыбу с рубля по 5 деньга, а с проданного сала с рубля по 7 деньга, да за „гостиново“ – по 4 алтына и с трех лошадей – по 4 алтына». (Указ. соч. стр. 572).

8 декабря 1675 года ездили торговать в Тотьму «верховажен Дмитрий Тимофеев с товарищем и Яким Федоров» и продали на тотемском рынке соленого палтуса, трески, ржи, овса, мяса свиного и говяжьего на 25 рублей и купили на рынке за 4 рубля 40 пудов соли. А 11 декабря этого же года «верховажин Григорий Петров, шенкурец Павел Прохоров, кологривец Игнатий Диев, с Пежмы Григорий Иванов с товарищами продали на рынке в Тотьме соленого палтуса, пшеницы, масла коровьего, мяса баранины, меда, лаптей на 36 рублей 6 алтын 4 деньга. Да они же купили на рынке 180 пудов соли за 16 рублей 20 алтын»..

…Одной из отраслей хозяйства в верховье Ваги издавна являлось лесохимическое производство. Немалую роль в развитии смолокуренного производства сыграли поездки Петра I в Архангельск. Правительство ПетраI поддерживало действия купечества, предоставляло купцам ссуды и льготы для строительства смолокуренных заводов. В начале XVIII века вблизи посада Верховажье, на правом берегу Ваги, в Кулойской волости, Сидоровой Слободе, Терменгской десятине и других местах строятся кустарные смолокурни и организуются производства смолы, скипидара, дегтя.

О далеком прошлом смолокурения в верховье Ваги нам сейчас напоминают «смольни» у некоторых деревень и недалеко от посада Верховажье. Об этом говорит и название местности «Смольноватое», «Смольноватый ручей»,

«Смольноватый лог» и другие, где также велась заготовка сырья и было организовано производство смолы.

Купцы скупали у крестьян хлеб, льноволокно, льняное семя и другую сельскохозяйственную продукцию, которая также отправлялась на рынок.

Проявились в 19 веке на Ваге даже чугунолитейный завод, бумажные фабрики…

…Но вернемся к Сергею Истомину, который тоже исследует историю Посада и в немалой степени, купечества. – Вот это знаменитый дом купца Нератова, – показывает Сергей Николаевич на двухэтажный крепкий дом, похоже срубленный из лиственницы. Дом в прекрасном состоянии. Всем видом своим он говорит о своей значимости среди прочих.

– И хозяин его был удивительным человеком. Сохранилось много воспоминаний о нем и фактов из его жизни. А вот здесь, в этом купеческом доме, рядом с ним вернее, стояли теплицы, оранжереи. И представьте, лет 150 назад наши предки выращивали в теплицах, оранжереях виноград, персики, миндаль, арбузы.

Сохранилась полная опись, мебели, посуды из дома Нератова. Меня очень удивляет стол красного дерева обеденный на 20 ножках на колесиках, раздвижной. То есть, у них в нашей глуши было невероятной красоты убранство.

Надо сказать, что авторитет среди населения у Нератовых очень высок был. После революции их не громили, не отправили в тюрьму, не расстреляли, и оставили жить с миром. По две комнатки на втором этаже выделили, и уж потом потихоньку вытеснили из нашего Верховажья.

Нератовы разъехались сначала в Москву, потом в Архангельск, в Петербург, где у них были магазины и друзья. Они вынуждены были скрывать свое происхождение. Сейчас мы с их потомками определенные связи устанавливаем – приезжают к нам в гости. Кто-то дает концерт благотворительный, кто-то в наших архивах сидит, узнает о своей семье то, что не рассказывали родители им. И потихоньку купеческие дома мы ставим на охрану.

Ну, и сегодня Верховажье остается торговым, купеческим селом. Хочется, хочется вернуть слово «посад». Чтобы у нас было не просто село Верховажье, а село Посад Верховажский. Или Верховажский Посад. Такие наши мечты.

Традиционная Алексеевская Ярмарка, как и раньше, собирает очень большое количество людей. Кроме торговли, здесь еще и развлечения. К нам съезжаются тысячи и тысячи гостей и торговцев. А раньше ярмарка проходила в конце марта, когда еще и санная дорога сохранялась, было холодно, продовольствие не портилось. Ярмарка собирала по 12 тысяч человек, когда в самом посаде проживало не более тысячи человек. Верховажский Посад был маленьким – менее тысячи человек проживало. И в основном это было купечество и его семьи.

…В Верховажье было на конец февраля довольно холодно. Ночью термометр опускался до «минус двадцати пяти». И днем было не теплее. Одно слово: Север! Я вспомнил про виноград и ананасы, росшие здесь два с половиной столетия назад, крякнул и стал настоятельно звать Истомина под крышу. Его кудрявая седая голова была не покрыта.

Знаменитый уже Верховажский камерный театр, которым руководил Истомин, располагался в бывших купеческих складах. Сохранились даже металлические балки, на которых когда-то висели на крючьях мороженные телячьи туши. При советской власти помещение это использовалось как конюшня, гараж, но сегодня стараниями энтузиастов бывший склад стал светочем культуры в этом сумрачном краю, в котором нередко зимой играют на небе сполохи северного сияния.

В театре каждый день расписан по минутам. В этот день здесь готовились к вечернему спектаклю, а сейчас шла репетиции фольклорного мужского коллектива, которым руководит глава Верховажского муниципального района Александр Дубов. В составе ансамбля председатель районного суда, начальник управления сельского хозяйства и иные известные в селе люди. Под белеными каменными сводами театра мужской ансамбль звучал удивительно слаженно и волнующе. Пели старинную, долгую, протяжную песню. И образы ее словно оживали под этими купеческими сводами. Дубов рассказал:

– Песня о возвращении рекрута домой через 25 лет царской службы. Ехал полк от Питера до Москвы, далее до родной деревеньки, остановились, попросились ночевать. Нас, говорит, немножечко полтора сто пешеходов, а триста семьдесят, да все на конях, вот. И она выносит им братыню, вдовушка, он снимает свое кольцо, кладет братыню, отпил, подает ей, не узнаешь ли ты колечко? Он говорит: узнаю, мужа моего.

– Да, если ее петь до конца, то она очень долгая, да предки никуда не спешили, тем не менее успевали больше нас. И дом построить, и детей нарожать, и так далее. сегодня вы везде спешим, а у одного получится – и то, слава Богу. Если про детей говорить – Размышляет над песней Александр Дубов. И как руководитель ансамбля с точки зрения музыкальных традиций, и как глава района, с точки зрения социально экономической.

– Тракт Москва-Архангельск. Это была основная торговая дорога. Поэтому село было торговое. Здесь две трети населения были купцами. Торговали они очень широко: у них были магазины в Сибири, были магазины в Москве. И, по легенде, у нас здесь был такой Максим Рудаков – купец, его называли чайным королем. По легенде Петр Первый сам его попросил наладить связи с Китаем. И вот он торговал с Китаем чаем. Это был иван-чай, то есть, он возил в Китай чай, а сюда привозил меха и всякие китайские шелка и прочее, прочее. Ямская станция была у нас между Верховажьем и Верховьем – такая деревня Потуловская или Вакомино. И даже поговорка такая была: «Если б не Вакоминские воры, да не Шелотские горы, так до Вологды – рукой подать».

Но в этой книге мы поведем разговор в большей степени об земледельческой культуре края, о крестьянах Ваги, которые сохраняют земледельческую традицию, несмотря на все сложности и трудности нашего времени.

…