Buch lesen: «Царство лжи Берилл»

Предисловие

Самый многочисленный и живучий вид человекоподобных разумных во Вселенной, перевёртыши, назван так из-за способности ходить по стенам и потолкам. Кроме того, для полёта им не нужны крылья, для дыхания не обязателен воздух необходимого людям состава, а для питания – органическая пища. Перевёртыши не боятся экстремально высоких и низких температур и радиации, и отравить их тоже достаточно сложно. Всё это позволяет им путешествовать через гигантские расстояния и использовать для краткого отдыха лишь случайно попадающиеся астероиды. Но у перевёртышей есть религия и богатая культура, ценности, воззрения и вкусы, схожие с теми, что воспитываются у прочих человекоподобных. Потому для жизни перевёртыши выбирают цветущие планеты, подобные Клервинду.

Первое царство перевёртышей привёл древнейший шипастый Ли в 42-м году эпохи Непредвиденного. И будь Клервинд заселён только людьми, никакой полномасштабной войны не было бы. Но крылатые, жившие среди аборигенов, не пожелали смириться с присутствием перевёртышей на планете. А Ли не пожелал отступить и сражался за местечко “Лифорд” так упорно, что получил подобное названию прозвище. Позже к Ли на помощь прилетело ещё три царства, а крылатые пробудили своих древнейших, получивших поддержку от фитов – четвёртого вида человекоподобных.

В быстро меняющихся реалиях войны лучи славы то и дело освещали простого малого по прозвищу Колин Хант, имевшего незавидное детство попрошайки. О подросшем Ханте говорили, как о лучшем мечнике царства Ли, как об отце умной, ловкой, сильной, умопомрачительной герарды, затем – как об особенно удачливом военачальнике. И в 116 лет, неправдоподобно рано для перевёртыша, Хант уже возглавил собственное царство и стал одним из пяти полноправных лидеров своего вида.

Война закончилась миром; крылатые смирились с соседством перевёртышей, и, чтобы не допустить повторения кровавого противостояния, приняли решение присягнуть одному императору, человеку по имени Эрик Бесцейн. Цари, древнейшие и владельцы крупнейших земель, сохранив за собой владения, стали принцами – принсипатом – высшим кругом советников властителя планеты.

Вид перевёртышей насчитывает три расы. Среди них высшая раса – варлорды, серединная – инуэдо, низшая – шипастые. Все перевёртыши вселенной Клервинда внешне однотипны только в пяти вещах – они темноволосы, безбороды, их кожа очень твёрдая, кровь – черна, а зрачки треугольной формы. Так, тела инуэдо и шипастых мужчин и женщин каждые пять лет обрастают доспехами и шипами. На голове точно так же растут рога, периодически сбрасываемые. Инуэдо отличаются от шипастых тем, что доспехи и шипы защищают куда меньший процент их кожи. Варлорды, самые малочисленные, но более быстрые и сильные, чем все другие, от природы лишены доспехов, шипов, а часто и рогов – иной раз их сложно отличить от высоких черноволосых людей. Смешанные, межрасовые браки порождают перевёртышей со средним количеством шипов и доспехов и вполне допустимы.

Глава 1. Первый герцог

Это получило продолжение зимой, в самом начале 247-ого старой эпохи "Непредвиденного". По крайней мере, тогда ещё никто, кроме ясновидящего, не знал, что рассказывать молодёжи об этом годе придётся как о 3-м эпохи под названием "Террор Сапфира". Всё потому, что за начало новой эпохи 244-й признают ещё через некоторое время. И потомки будут думать, что никакого 247-го года не было. Был 3-й. А рассеянные старики и те, кому тот временной отрезок врезался в память, будут до бесконечности вносить путаницу в датировках, если (о нет!) начнут писать мемуары или, на исходе своих дней, рассказывать всем любопытным так, как им это запомнилось, потому что для них это так важно – 247-й!

Империи принц-перевёртыш Колин Хант снова заговорил о браке. Подумав, крылатая Берилл Сильверстоун сочла, что такому типу как он, где-то мог привидеться добрый знак.

На улице мела позёмку зимняя стужа, а леди обходила цветы в оранжерее. В подобных пристройках других богатых домов хотя бы стояли стулья, столики или скамьи, но здесь любая мебель была лишней – кадки с многолетней зеленью или горшки с едва давшими первые ростки созданиями заняли почти каждую поверхность. Потому крылатая собрала юбки и высоко, до колен, подняла их, чтобы не задеть хрупкие нежные или ломкие, слабые, замирающие от холода соцветия и веточки тех растений, что моложе.

К тому же сегодня леди улыбнулась мужчине на редкость лучезарно: он не появлялся несколько дней, но пришёл как раз в день полива. И не забыл свою роль – носить за ней ушат с водой, пока она обходит один за другим каждый ряд продолжающих рост созданий.

– Выходи за меня, Берилл. Я дам тебе всё, что ты хочешь, – заговорил он, так и держа свою ношу в руках. Потому что ставить было некуда. Он решил сделать предложение прямо на тонкой, шириной ровно в его ступню, дорожке между горшками. – У меня есть деньги и я способен купить все самые редкие цветы для тебя. У меня есть много земли – ты вольна разбить там сады шириной до самых краёв и высотой хоть до неба.

Берилл засмеялась и, балансируя на одной ноге, обернулась к перевёртышу:

– У брата тоже есть деньги. И земли хватает. У его жены и то земли для садов больше, чем мне надо. Но знаешь, что… – Берилл задумалась, переведя только что начатый озвученный монолог в исключительно мысленный.

В её планах всё ещё имелось место для продолжения старых экспериментов с селекцией фруктовых деревьев. Места для таких экспериментов действительно надо немало.

Хант смотрел, как она наклоняется к очередному своему "малышу" и по тому, как перешла к другому, не оглядываясь, понял, что она считает разговор оконченным, несмотря на поданную надежду этим её "знаешь, что…" Его давно начала посещать мысль о том, что она не думает о нём хоть сколько-нибудь всерьёз. Что он для неё не мужчина вовсе. Только нечто опасное, но послушное.

И с тех пор он больше не говорил с ней. А она – с ним. Не смотря на то, что он ещё появлялся, чтобы видеть её и помогать ей, ни слова между ними не было произнесено. Берилл была обижена, напряжена, ей не хотелось его видеть.

Всё потому, что сразу же после её отказа, Хант пошёл к пробуждённому прародителю клана Си, как иной раз для краткости именовали Сильверстоунов, крылатому принцу империи, ясновидящему Сапфиру, и напомнил ему о том, что всегда голосовал за его проекты только потому, что тот обещал ему подпись Берилл в её брачном контракте. Пять лет Колин Хант, принц-перевёртыш, терпеливо ждал. Но сейчас, когда грудь разрывает от сладкой боли всё сильнее, начинает казаться, что действительно можно умереть от любовной тоски. Чтобы не погибнуть самому… он поймает крылатую.

Сапфир, как истинный представитель своего вида, не стал брать назад своих слов.

Берилл была свободна в выборе жениха, но вот уже больше, чем пятнадцать сотен лет она интересовалась только цветами, и решено было сделать всё, чтобы устроить её. Конечно же, брат Берилл, влиятельнейший герцог Сильвертон, был против договорённости прародителя. Он разрешил сестре отказать: "Сапфир сможет отплатить за поддержку иначе и выгоднее для Ханта, если только захочет".

И Берилл показала, что для неё авторитетнее мнение того, кто отстаивает её интересы на данный момент.

В середине весны Колину Ханту сообщили, что контракта не будет. А в первый летний день он пришёл к ней в сад и… унёс объект любви и страсти в свой дворец, что на востоке от столицы империи, под старыми холмами.

Он оставил её посреди лабиринта подземных коридоров и колодцев, в сумрачной комнате, с дверью в потолке, в полу, в одной из стен из полупрозрачного камня и в той, напротив, в которой не было ни одного места шириной в ладонь, без крошечного отверстия-глазка. Словно бы это была комната, созданная для того, чтобы сотня перевёртышей могла наблюдать за ней, крылатой. А может, это такая клетка?

В остальном это была точная копия спальни Берилл. Хант подготовился очень хорошо. Одежда, правда, не вся обычная, книг о цветах – меньше. Гербарий редких растений – даже богаче, чем у неё. Но… как только она перестала слышать голоса перевёртышей, она тут же призвала крылья и вылетела прочь. Перевёртыши-мужчины, мимо которых она пролетала, что-то кричали ей, догоняли, но боялись схватить, боялись повредить, сломать ей крылья, которые и так не везде помещались при полном размахе. Так она металась по подземному дворцу принца Ханта пару свечей, наверное. Один красивый варлорд уговаривал её успокоиться и вернуться в свои покои. Он назвался маркизом Ханви, был хорошо одет и учтив:

– Герцог Грэм вернётся во дворец и всё уладит, вот увидите. Принц Акшен назначил его вашим представителем.

Стоило прозвучать этим словам, как в голове Берилл сама собой возникла мысль – отныне всё не будет таким ясным и понятным, как раньше.

– Никогда не слышала о принце Акшене. Кого вы имеете в виду?

– Герцог Грэм по возвращении всё расскажет вам, – с трудом пытаясь скрыть внезапное замешательство, сказал Ханви. – Его зовут Шон Грэм, запомните, пожалуйста. Он обязательно поможет вам.

– Я останусь здесь. Я не желаю возвращаться.

– Как пожелаете, – подобно придворному поклонился Ханви. – Но здесь за поворотом есть каменный лес, отдохнуть там будет удобнее. Не упрямьтесь, прошу вас.

Берилл нахмурилась и внимательно посмотрела на Ханви. Может ли быть, что этот маркиз не в первый раз в такой ситуации? Может ли быть, что Хант не в первый раз похитил крылатую? Но раз так, то у неё, скорее всего, нет возможности выбраться. Если другим не удавалось, то и ей, скорее всего, тоже не удастся.

– Хорошо. Как пройти туда? – спросила Берилл.

Она со спокойным любопытством оглядела коридор-шток, который сначала напомнил ночной кошмар – лестницы и проходы так густо переплетены и ведут в таких направлениях и из таких мест, что у крылатой потерялось понимание собственного места относительно точки наибольшей гравитации. Будто застыла одновременно на потолке и на стене, задрав голову.

Берилл слышала, что во владениях перевёртышей принято ходить по определённой поверхности коридоров – по стене, по потолку или по полу. Варлорды, титулованные перевёртыши, лучшие воины и мастера, к примеру, могут ходить только по тому, что для Берилл и любого другого не перевёртыша называется потолком. Все остальные используют стены: женщины-серены ходят по правой стене, герарды, инуэдо и шипастые мужчины – по левой. Дети ходят там, где проще – на естественном полу. Ну а задняя и передняя стены используются всеми, но по определённым правилам.

– У вас с непривычки может кружиться голова, – Ханви приблизился и предложил руку: – Позвольте, я отведу вас. В каменном лесу очень легко дышится и много места. Там нечему будет смущаться.

Берилл медлила.

– Можете доверять мне, – настаивал мужчина. – На моём счету нет ещё ни одной хоть сколько-нибудь обиженной леди. С поверхности, по крайней мере, – криво, с долей самоиронии, усмехнулся Ханви и вдруг стал очень понятным и знакомым. Берилл будто заново повстречала одного из внуков или правнуков брата, только вот перевёртыша по рождению, а не крылатого.

– Вы так молоды? – спросила она, подавая руку и всё меньше находя различий между Ханви и одним из родных, Лиоргом. Тот тоже всегда приветлив, деликатен и мягок с ней.

– Я действительно молод, но не настолько. В войне всё же поучаствовал.

– Что же, значит, вам очень повезло… не обидеть женщин.

– Великолепные слова. Позвольте мне обдумать их, пока мы направляемся к месту отдохновения. Держитесь за меня, и если вам покажется, что не справляетесь обилием впечатлений, то просто закройте глаза – я всё равно доведу вас.

Голова перевёртыша устроена иначе. Это Берилл поняла вполне, когда шла с Ханви по коридорам, настолько многослойным и многоходовым, что ей действительно стало несколько тяжело не спрятаться. Но леди вовремя заметила, что коридоры непередаваемо широки и просторны, отлично освещены, провалы огорожены, глубоко под поверхностью земли не жарко и не душно, стены искусно расписаны и где-то даже изредка напоминают обычные улочки Ньона своей рельефной отделкой. Это помогло крылатой справиться с собой и она начала смотреть и запоминать всё вокруг. Ещё бы. На поверхности ничего подобного невозможно увидеть.

Заставили наслаждаться и дышать полной грудью мелкие, но широкие и длинные резервуары с водой, то и дело перерезавшие путь Берилл. Дно каждого такого бассейна было прозрачно, создано из цветного стекла, слюды или кварца, так что сияние подсвеченной снизу воды полностью преображало весь коридор. Один коридор был раскрашен зелёным, и Берилл так и захотелось войти в него – со стороны, словно лесная чаща.

Удивляли женщины и мужчины и то, как они пересекали коридоры по каменным лестницам и мосткам. Особенно показательными стали спускающийся по лестнице с потолка (с его точки зрения он поднимался), и по той же лестнице в тот же момент поднимающиеся женщина и ребёнок – но – с обратной стороны лестницы.

Удивляли роскошные яркие наряды, украшения и причёски. Взаимодействуя и с положением в пространстве, и с силой тяготения, и даже со сквозняками, они могли создавать потрясающей красоты переливающиеся водопады шлейфов, веера и сети, и бахрому, плюмажи, искусственные крылья и хвосты, ниспадающие потоки цепочек, словно готовящиеся к падению капли из полупрозрачных камней, никогда и нигде больше не возможные.

Удивляли живые, эмоциональные, но и полные достоинства приветствия перевёртышами встреченных друзей и знакомых. Но даже незнакомцы здесь перекликались. Инуэдо высокого ранга, обычно высокомерные и холодные, какими их всегда видела Берилл на поверхности, нараспев начинали читать стихи. А кто-то из низших шипастых, вовсе не такой блестящий на вид, припоминал следующие строчки и тут же выплывающая из-за своей стены группка ярких серен на разные голоса продолжала декламацию.

Крылатая видела, как женщина в широких, явно же ночных одеждах, вбежала по иззастенной лестнице вверх, в коридор, и, изогнувшись, вытянувшись, дотянулась кончиками пальцев до поднятой руки варлорда, следующего с товарищами по потолку. Коснувшись друг друга, любовники улыбнулись, и женщина так же скоро спустилась и скрылась в следующем проёме стены, спрыгнув в него.

Какой-то перевёртыш-недоросток, убегая от преследующего его приятеля-сверстника, быстро перескакивал с одной стены на другую и, ловко петляя по лестницам, мосткам и коридорам, успевал кланяться вышестоящим, и, несмотря на нарушение правил хождения, его никто не торопился ловить и наказывать.

И всё же каменный зал после многослойной паутины коридорных лестниц показался Берилл просторным и упорядоченным до полного совершенства. Однозначным и истинным, с какой стороны не посмотри. Внизу, там, где полагалось ходить маленьким детям и гостям, на огромные расстояния вглубь и вправо, утопая во тьме, оставались заметными всюду только хорошей формы округлые арки и призматические колонны, их поддерживающие и их венчающие, без особенных украшений, из светло-серого пористого камня. Наверху, там, где гуляли другие перевёртыши, действительно стоял каменный лес с гранитными стволами высотой с дворец Сильверстоунов в Деферране, ветвями, кроной из песчаника, гипса, глины и извести. Гранитные корни обвивали верхний ряд колонн с арками, поставленных на арки нижнего ряда. И, вглядываясь достаточно долго, чтобы начать верить глазам, Берилл увидела, что такие же каменные гиганты были высечены растущими из стен и из потолка.

Но здесь, внизу, слабое освещение не сразу открыло для Берилл ещё одно чудо. Сначала она даже подумала, что видит нечто, вырезанное из полудрагоценного камня, но постепенно поняла, что перед ней – живое растение. Это был высокий белый цветок. Белый от толстого красноватого основания голого ровного стебля и до многочисленных кончиков лепестков-чешуек. Корни его скрылись в древесной трухе, собранной в амфороподобный горшок.

– Откуда это чудо? – спросила Берилл у сопровождающего.

– Принц Акшен нашёл его в одной из пещер и вырастил. У него есть много залов с разными вариантами этого цветка и помесями его с наземными растениями. Но это – наш первоцветок.

– Я с нетерпением жду знакомства с принцем.

Маркиз как-то уж очень тяжело вздохнул и, сделав несколько шагов вперёд, обернулся:

– Я не хотел бы допустить недоразумения или позволить ему развиться. Принц любит меня за честность. Потому скажу: Акшен-до Накхана – истинное имя хозяина этих пределов. Но у него есть прозвище, данное ему людьми. Под этим прозвищем вы и знаете принца. Они называют его "Колин Хант". Простите, если разочаровал вас.

– Значит, тот герцог, о котором вы мне говорили, не поможет мне выбраться, если назначен самим Хантом?

– Ни в коем случае. Но, я повторюсь, Грэм особенный. В его силах сделать очень многое.

– Что же… с нетерпением жду знакомства с герцогом, – она постаралась выделить последнее слово. – Но, если разрешите, я останусь здесь. Сколько лет этому цветку?

– Шесть. Думаю, принц начал его поиски с того дня, когда понял, в чём суть вашего увлечения.

– И скоро нашёл.

– Ему повезло. Нам всем повезло. Грэм, по долгу учтивости, поддерживал беседу с одним древним шипастым и тот поведал о виденном когда-то цветке. Тогда мы все отправились на поиски. До этого белого красавца мы находили и другие растения, но они никогда не росли на такой глубине.

– То есть были и другие цветы, растущие без солнечного света?

– Да, несколько разновидностей. Но уникальность шитраки в том, что его удовлетворяют здешние температура, излучения, поле и газовый состав. Более того, возможно он мог бы жить, не нуждаясь в питании от разлагающейся древесины. Как, кстати, вы себя чувствуете?

– Я хочу посмотреть на другие цветы.

– О, в них ничего особенного. Все бледные, почти белые. Их всего четыре группы: первые – похожие на веточки, растут только рядом с соленосными водами или возле соляных шахт; вторые – сетью покрывают места сброса золы, сажи и прочего шлака, вам там небезопасно; третьи – растения-паразиты, врастающие в корни поверхностных деревьев снизу; четвёртые – сланцевые… знаете, они не похожи на цветы. Скорее, на наполненные водой шары.

– Всё равно. Я хочу взглянуть. Отведите меня туда.

– Это ни к чему, ведь вам принесут образцы – только скажите.

– Нет, я должна увидеть их естественную среду обитания.

– Понимаю, но для вас, крылатой, сложно будет не получить отравление от испарений в среде.

– Вы уверены?

– Полностью.

– Тогда расскажите мне всё, не упустите ни детали. Я ведь даже не знаю, что такое сланцы… сланец… как правильно?

Маркиз произвёл впечатление перевёртыша, много знающего почти обо всём, но поверхностно. Глубокими его знания показались Берилл лишь в отношении одного предмета – состава и свойств породы, слагающей земную твердь. Но это и не удивительно, коль перевёртыш и живёт в шахтах.

– Впрочем, думаю, вам можно побывать вблизи от соляных шахт или войти в одну из старых. В любом случае – не смертельно.

И Ханви повёл гостью выше и дальше. Путешествие показало Берилл, что она голодна и устала, но она не сказала об этом ни слова, потому как задержек перед встречей с редкостью допускать не хотела.

Однако на подходе к соляным выработкам им попался какой-то инуэдо из тех вояк, избегающих опознавательных знаков, что часто бывают на поверхности, в поисках женщин и крылоскола, а так же стычек с крылатыми:

– Герцог Грэм ищет вас, Он очень сердит. Требует вернуть иниату немедленно.

– Почему? – спросил Ханви без капли удивления. – Я действую по утверждённому протоколу.

– Судите сами: с двух сторон приказ сохранять секретность.

– От кого, приятель? От кого мы скрываем её? От леди Диаран?

– Нет. От самого Акшен-до. То есть, скрываем её пропажу. И… ваше с ней общение тоже, прошу прощения за откровенность.

– Вот теперь я полностью запутался.

– Надеюсь, Грэм даст вам разъяснения после возвращения иниаты.

– Что же, – Ханви повернул Берилл к себе лицом и с извиняющейся улыбкой предложил: – Не лучше ли нам с вами поскорее разобраться с вашим положением здесь, а уж затем продолжать исследование?

Берилл нехотя кивнула. После такого долгого пути к подземному чуду ей хотелось только одного – увидеть его. Но если Грэм может стать ключом, который выпустит её из подземелий Ханта, то она им воспользуется. А уже потом, на поверхности, спокойно займётся исследованием… впрочем… брат никогда не видел практической значимости её хобби… он не поддержит её и не наймёт поисковиков.

Всю дорогу до выделенных ей апартаментов, Берилл планировала то, как именно сможет заняться изучением подземных растений без помощи Колина Ханта. Но… скорее всего ничего не получится без его помощи. Разве что стоит попытаться договориться с Грэмом или Ханви о сохранении секретности, как в этом случае с её исчезновением.

Грэм ждал пропавшую и её сопровождающего, прислонившись к косяку двери в стене-решете, скрестив руки на груди. Он, вынужденный ждать, был хмур и насторожен, но умерил показательность эмоций, когда Берилл приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки, и оба прошли внутрь покоев.

– Разрешите принести извинения, – по придворному поклонился ей герцог, – за все треволнения сегодняшнего дня. Виноват принц Хант, это без сомнения, но я не должен был задерживаться, даже если полагал, что поспешив, застану бурную любовную сцену.

– Ни о какой любви с моей стороны нет речи – вы должны принять это во внимание.

Возникла пауза, во время которой Ханви поклонился, не отрывая ярко заблестевших глаз от герцога, и вышел через оставшуюся открытой дверь на небольшую площадку, заканчивающуюся лестницей, серпантином вьющейся от верха до низа ярко освещённого коридора вертикального направления.

– Маркиз сказал мне, что вы способны если не вытащить меня отсюда, то помочь другим способом, и равноценно, – говорила Берилл, но засмотрелась на лицо Грэма и не смогла продолжить.

Красивый. Женщина в жизни не видела ни одного подобного лица. Красота крылатых часто сочетается с мягкостью черт, матовостью лиц и своеобразной дымкой, укутывающей всех, подобных Берилл, тогда как стоящий напротив, отличался, и сильно, точёностью каждой линии. Идеально прямой нос, ровно очерченный пятиугольник лица, горизонтально идущие от переносицы к вискам брови, длинные ресницы и полный контраст между бледным, почти белым лицом и чёрными волосами. Даже то, как именно лежали его волосы, волнообразно и при этом очень чётко, гладко, подстриженные куда короче, чем это было модно – всё это лишний раз подчёркивало индивидуальность герцога. Ярко мужественный, но в лице что-то выдавало необычную мягкость. Снисходительность, пожалуй.

Большие, удлинённые светлые глаза и выдающийся нижний полукруг рта более всего обращали на себя внимание. Моргана, жена племянника, как-то кому-то говорила, что у перевёртышей ужасно твёрдые, непластичные губы и потому их улыбки и поцелуи скучны, мало притягательны. Вот герцога Грэма Моргана явно не видела. Возможно ли, что губы его такие мягкие, какими кажутся?

– Я смогу понять вас, если расскажете мне как можно больше, – нарушил молчание Грэм. – И зовите меня Шон. Мои покои далеко, но я в полном вашем распоряжении и каждый мой шаг будет подчинён вашему желанию, пока вы здесь.

– На самом деле я просто хочу выбраться отсюда.

– Сделаю всё, что смогу, но вы должны дать мне кое-что.

– Что же это? Не думаю, что герцогу империи нужны деньги.

– Я говорю не о плате. О вас.