Она была странной. В том смысле, что слишком открытой и приветливой. Это смущало, но при этом как-то даже располагало к себе. И, что интересно – кажется, Дани совершенно не представляла, кто я такая. Не то, чтобы меня должен был знать каждый, но всё же.
– А что у тебя за работа? – спросила я, вдруг заинтересовавшись, – Ты – манекенщица и участвуешь в показах купальников?
Рыжая звонко расхохоталась – так, что в нашу сторону повернулись все, кто находился в коридоре. А что я такого сказала?
– Мне приятно такое сравнение, но нет. Я – морской биолог, работаю в заповеднике касаток в Ванкувере.
– Ого, – только и смогла выдохнуть я, – А как тебя сюда занесло?
– Ну, я родилась в Лондоне. Отец решил, что резать меня можно только на родной земле, – хихикнула Дани, – Так почему ты здесь?
– Эм… у меня киста на связках.
– Ого, – присвистнула моя новая знакомая, – Звучит неприятно.
– Есть такое. Если её не удалить – я могу потерять голос. А я певица, так что такой расклад нежелателен.
– Певица? – переспросила девушка, – Погоди… Кайл… – она напряглась, словно вспоминая что-то, а после уточнила, – Кайл Янг?
Я кивнула, непроизвольно поёжившись.
– Ничего себе! Выходит, моя соседка – звезда! Ты прости, я от музыки далека и не слышала ни одной твоей песни. Но у меня знакомая – твоя ярая фанатка.
Мои губы тронула лёгкая улыбка, а душу почему-то затопило облегчение. Так всегда бывало, когда я понимала, что человека всё же интересую я, а не моё имя. Когда я могла быть просто собой.
Было непривычно общаться с малознакомым человеком вот так запросто. Я забыла, каково это – разговаривать с кем-то, кто тебя не знает. Когда не просят автограф, не хотят сфотографироваться и не спрашивают, когда выйдет новая песня. Удивительно и приятно. Так свободно я чувствовала себя только в кругу семьи и рядом с Айзеком. Раньше в этот список входил и Итан, но даже имя бывшего отзывалось болью в груди. Не надо думать о нём. Не надо.
Мы болтали обо всём – Дани рассказывала о своей работе и взяла с меня слово, что я обязательно прилечу к ней в Ванкувер. Я сама не поняла, как умудрилась пообещать, что навещу её – возможно, меня подкупили её истории про касаток и других морских обитателей. Подумать только – наблюдать всю эту красоту вблизи! Рехнуться можно! Мы даже умудрились обменяться номерами телефонов. Не помнила, чтобы раньше я так быстро заводила новые знакомства, которые не могли дать выгоду – лишь радость в чистом виде. Но Дани, судя по всему, легко сходилась с людьми – она просто излучала позитив и благодушие.
– О боги, кто этот красавчик?
Проследив за взглядом Дани, я увидела Айзека. Тот стоял неподалёку и о чём-то разговаривал с врачом. Хотя, почему «о чём-то». Очевидно, что предметом разговора были ваша покорная слуга и предстоящая операция.
– Айзек, мой лучший друг, – ответила я на вопрос новой знакомой.
– Господи, да он просто кусок секса, которому приделали ножки и выпустили погулять, – особо не выбирая выражения, выпалила рыжая.
Хм, серьёзно? Я бросила в сторону Дэвиса внимательный взгляд. Нет, я знала, что он был красивым парнем. И неоднократно говорила об этом. Но такая оценка от фактически незнакомого человека казалась удивительной.
– Могу вас познакомить, – предложила я равнодушно, – Конечно, обстановочка тут такая себе, не самая романтичная. Но, когда выберетесь отсюда – может, сходите куда-нибудь.
Дани смерила меня удивлённым взглядом:
– А ты странная. Такими мужиками вот так запросто разбрасываешься.
– Он – мой друг, – напомнила я.
На это рыжая только хмыкнула:
– Знаешь, как говорят – сегодня вы друзья, а завтра уже делите одну постель.
Я не стала говорить, что у нас такое уже случалось – в смысле, мы уже раньше ночевали вместе. И не один раз. И вообще – к чему все эти оправдания и доказательства?
Даниэлла, к слову, и не нуждалась в этом. Она схватила телефон, который за секунду до этого завибрировал и, прочитав пришедшее сообщение, усмехнулась, набирая ответ.
– Обожаю флирт по переписке, – сообщила она мне, – Потому что ты можешь лежать в какой-то дырявой футболке и с грязной головой – но при этом чувствовать себя королевой. Ведь для парня на тебе всегда чёрное кружевное бельё. Все девушки ведь только в нём по дому и ходят, не так ли?
Я не успела ответить – к нам подошёл Айзек. Он не казался встревоженным или недовольным, из-за чего я сделала вывод, что ничего ужасного ему врач не сказал.
– Привет, – сказал он, наклоняясь и уже привычно целуя меня в щёку.
– Здравствуй, – улыбнулась ему и указала на сидящую рядом девушку, – Это Даниэлла, лежит в соседней палате.
– Можно просто Дани, – улыбнулась та, протягивая Айзеку руку.
– Айзек, очень приятно, – ответил парень, пожимая протянутую ладонь и тут же снова поворачиваясь ко мне, – Я говорил с доктором по поводу операции.
– Что-то не так? – всё же напряглась я.
Айзек покачал головой:
– Нет, просто уточнял детали. И ещё привёз тебе фруктов. Кофе не захватил – тебе нельзя горячее, а я помню, как ты называла тёплый напиток «мочой с молоком», – добавил он с лёгкой улыбкой.
– Но это так! – воскликнула я и тут же примолкла, чувствуя, как горло болезненно сжалось.
От чутких глаз парня моя заминка не укрылась. Его глаза сузились, когда он сказал:
– А давай ты уже вернёшься в постель. Нечего тут в коридоре сидеть. Сквозняки, все дела. С подругой можно и в палате болтать.
Дани, на которую он, наконец, обратил внимание, замахала руками:
– Что вы, что вы, я только за! Постельный режим – прекрасная вещь! Будь моя воля – только в кроватке бы и лежала. Желательно, не одна, – поиграла она бровями.
Айзек на это только хмыкнул и молча скрылся за дверью моей палаты. Я собиралась было последовать за ним, но меня остановил задумчивый голос рыжей:
– Знаешь, что-то мне подсказывает, что даже если бы я сидела тут не в больничной пижаме, а в вечернем платье или том же самом чёрном кружевном белье – твой друг не обратил бы на меня внимание.
– Что? Почему? – не поняла я причины такого умозаключения, ведь Дани была настоящей красоткой.
Но та лишь пожала плечами и с хитрой улыбкой протянула:
– Есть у меня такое подозрение. Скажем так – рыжие точно не в его вкусе. Ладно, беги в кроватку. Ещё увидимся.
Уже в палате я заметила, что Айзек был всерьёз чем-то озадачен. Только после того, как я послушно юркнула под одеяло, решилась спросить:
– Что же всё-таки случилось? Я же вижу – ты что-то не договариваешь.
Чуть помявшись и почесав небритый подбородок, друг сказал:
– Наверное, лучше будет, если ты узнаешь это от меня, а не нароешь сама.
– Узнаю что? – приподняла я бровь.
Вместо ответа Дэвис протянул мне телефон, на котором была открыта страница какого-то новостного портала. По центру экрана сияла фотография, на которой Итан прижимал к себе какую-то брюнетку. И их объятия ни капли не походили на дружеские.
Сердце будто сдавила невидимая рука, а горло сжалось от болезненного спазма. Подпись и текст под фото говорили, что девушка – модель и, судя по всему, новая подружка Итана. Нет, я всё понимала – мы расстались, всё такое, но ведь и недели не прошло! Ещё постель, которую мы делили, не остыла, а он уже нашёл другую?! Сволочь!
– Что же, – надеюсь, мой голос звучал спокойно, – Он недолго горевал.
– Кайл, – начал было Айзек, но я его прервала:
– Всё нормально. Меня не должно это волновать. Всё, о чём я сейчас думаю – это операция и моя карьера, а не Итан и то, с кем он спит.
По глазам Айзека видела – он мне не верил. Да я и сама не верила. Но должна была. Хватит. Если уж мой бывший так быстро утешился – я точно страдать не стану. Я вылечусь – всем назло. И ему – в первую очередь. Посмотрим ещё, кто будет горевать.
– Так что там по поводу операции?
Глава десятая
Айзек
«Английскую певицу Кайл Янг прооперировали
Несколько дней назад у юной звезды на голосовых связках обнаружили кисту. Образование нужно было срочно удалить, в противном случае Кайл могла навсегда лишиться голоса. Операция прошла в одной из крупнейших частных клиник Лондона и длилась около пятидесяти минут. Хирург маленькими ножницами кисту, после чего певицу отвезли обратно в палату.
– Во время операции всё шло по плану. Врач, проводящий операцию, был одним из лучших в этой области. Но удалась ли операция настолько, что голос остался прежним, мы пока сказать не можем, – рассказал менеджер Кайл Айзек Дэвис.
Теперь звезду ждёт послеоперационный период, во время которого ей нельзя будет разговаривать, чтобы не тревожить связки, а после – реабилитация. Вопрос, сможет ли Кайл Янг снова петь, по-прежнему остаётся открытым».
Я отложил газету и потёр уставшие глаза. Операция действительно прошла по плану. Всё время, пока врач ковырялся в горле подруги, я просидел в коридоре, а когда её привезли обратно в палату, позволил себе выдохнуть. Кайл отходила от наркоза – точнее, её из него постепенно выводили. Большую часть времени она спала, подключенная к капельнице. Медики опасались её будить до тех пор, пока препараты, которые ей кололи, окончательно не будут выведены из организма. После наркоза люди могли вести себя несколько неадекватно и нести какую-то чушь. У Кайл же наступил период тишины, который должен был длиться десять дней. Именно столько связки будут заживать и только после этого мы сможем понять, удалось ли врачам сохранить её голос.
Я оставил подругу, чтобы дать короткий комментарий прессе и заодно решить несколько других дел.
«– Мистер Дэвис, вы всё время находитесь с Кайл в больнице? Как долго она там пробудет?
– Не более двух ночей. Как только врачи позволят – Кайл отправится домой. Разумеется, я всё время буду рядом.
– Кайл жалуется на боли? Вы как-то подбадриваете её?
– Боли почти полностью прошли, насколько я могу верить словам самой Кайл. В любом случае, теперь она не сможет ничего сказать. Знаете, обычно Кайл постоянно что-то рассказывает, так что можно сказать, что сейчас – самое спокойное время в моей жизни».
Я коротко усмехнулся, выхватив взглядом кусок интервью. Надеюсь, Кайл простит мне эту шутку. В конце концов, хоть какая-то толика юмора во всём это должна была быть. И уж лучше так, чем отвечать на вопросы об Итане, который, разумеется, так и не появился в больнице. Я на это не рассчитывал, но по глазам Кайл видел – она его ждала. Каждый день, даже несмотря на то, что он довольно быстро нашёл себе новую девушку. Насколько серьёзными были его намерения, я не знал. Хотя, не надо было быть гением, чтобы понять – разумеется, это была лёгкая интрижка. Которую братец зачем-то решил выставить на всеобщее обозрение.
Услышав хлопок входной двери, я поморщился. Вспомнил, называется. Меня вполне устраивал расклад, при котором мы с Итаном не пересекались. Я не избегал его, нет, просто целыми днями зависал в больнице, выхаживая его бывшую девушку. Всего лишь.
– О, брат, ты тут, – отметил Итан, заглядывая в мой кабинет.
Приподняв бровь, отметил:
– Что неудивительно, если вспомнить, что это моя квартира.
– Это-то понятно, просто ты в последнее время находишься где угодно, только не дома. Как будто тебе родные стены больше не милы. Или родные люди.
– Хм… даже не знаю, – протянул я, делая вид, что задумался, – Возможно, потому что родные люди ведут себя как свиньи, бросая близких в беде.
Братец поморщился – так, словно я ему кучу нечистот перед носом вывалил:
– Даже не начинай, пожалуйста. Мне лекций только сейчас не хватало.
– А что такое? Твои фанаты отписались от тебя в инстаграме после того, как ты бросил свою девушку, отказав ей в поддержке в такой непростой период?
Я тоже хотел обойтись без лекций – в конце концов, меня отношения этих двоих практически не касались. Но усталость и напряжение последних дней давали о себе знать. Эмоции искали выход, а когда под руку попадается их источник – простите, тут удержатся вообще нереально.
Итан помрачнел. Да, я знал, на что давить – после расставания на него вылилось много всего в интернете. Многие не поверили слова Кайл о том, что решение расстаться было обоюдным – нет, люди догадались, как дело было на самом деле. Во многом этому поспособствовал сам Итан, засветившись с новой подружкой так скоро. То ли его менеджер так и не вернулся к нему, то ли был настолько тупым, что не подсказал правильный порядок действий в подобных ситуациях.
Так или иначе, но Кайл в этой истории оказалась чуть ли не святой, а Итан – дьяволом во плоти. На его карьере это пока что никак не отразилось, а вот на мнении молодёжи – ещё как.
– Слушай, у нас давно уже не ладилось, так что расставание было вопросом времени. Я не виноват, что Кайл заболела именно тогда, когда я решил, что всё, хватит.
Хм. Вот как. Я бы, может, и поверил, если бы не одно «но».
– Видимо, о том, что у вас не ладилось, знал только ты. Потому что Кайл явно была уверена, что у вас медовый месяц всё никак не закончится. Да и ты явно не возражал, когда мы брали тебя с собой в начале тура. Хотя, погоди…
Я вдруг вспомнил жалобы Кайл на то, что в Ливерпуле никакие меры конспирации не смогли спасти их от папарацци. Или то, что журналисты всегда знали, в каких именно студиях проходили их с Итаном совместные съёмки. Походы в кино, рестораны, прогулки в парках – сладкую парочку находили везде. Совпадение? Я тоже так раньше думал – в век смартфонов и камер любой мог сделать снимок и продать популярным изданиям. Вот только… слишком уж ладно всё выходило.
– Только не говори, что сливал журналистам инфу о том, где вы будете, чтобы вас караулили и снимали? – спросил я у брата.
– Что? Ты чего несёшь?
Возмущение Итана могло показаться искренним, вот только я этого мелкого знал слишком долго, чтобы понять – мои слова угодили в цель.
– Братец, ты встречался с Кайл, чтобы за её счёт пробиться в шоу-бизнесе? – прямо спросил я, – Съёмки в её клипах, поездки в тур, совместные фотосессии. Всё это – твоя тщательно продуманная тактика?
Итан молчал, но ему и не нужно было что-то говорить. Всё и так было ясно. Когда они с Кайл начали встречаться, у девушки уже была построена карьера. Два альбома, несколько престижных премий и блестящее будущее впереди. Её узнавали, лейбл уже успел навариться на ней и неслабо вложиться в раскрутку юного дарования. А Итан только начинал, его знать никто не знал. Но, светясь везде рядом с Кайл, он стал интересен многим модельным домам. Его карьера тоже пошла в гору. А не будь рядом Янг – что бы с ним стало?
– И теперь, когда будущее Кайл оказалось под угрозой – ты просто решил скинуть её, как балласт?
Итан помрачнел:
– Ты делаешь из меня какого-то монстра. Я просто увидел шанс и воспользовался им. Кайл была мне дорога, действительно. Но спустя время я понял, что…ну, я молод, блин! У меня вся жизнь впереди, я не хочу связывать её с одной только девушкой! Которая, к тому же, может стать немой! Мне что, язык жестов учить, чтобы понимать её?
Мои руки сжались в кулаки. Желание врезать брату росло с каждой секундой. Подумать только – и вот на этого человека подруга убила три года! А я не просто позволил этому случиться – нет, я сам подтолкнул этих двоих друг к другу.
Покачав головой, негромко сказал такому же злому, как и я, парню:
– В такие моменты мне хочется на секундочку забыть, что ты мой брат. Потому что ты на него даже не похож. Сказать, на кого ты похож? – Итан молча закипал, пока я с каким-то садистским удовольствием продолжил, – На жертву неудачного аборта, да простит меня мама.
– Не трогай мою мать! – рыкнул братец.
Я хмыкнул:
– А что ты так завёлся? Что, правда глаза режет? Так сходи, утешься в объятиях своей подстилки-модели. А мне пора ехать к Кайл.
Итан наконец-то совладал с собой. Он гордо вскинул голову и ядовито улыбнулся.
– А ты, как я вижу, уже подсуетился? Ты же всегда на неё слюни пускал. Даже все твои бабы были на неё похожи. Признайся, дрочил, когда мы занимались сексом? – он подмигнул, – Что ж, лови момент. На моем фоне ты сейчас будешь особенно выгодно смотреться.
– На твоём фоне сейчас кто угодно будет выгодно смотреться, даже бомж с вокзала, – рыкнул я в ответ.
Итан вспыхнул, его лицо покрылось красными пятнами. Ноздри гневно раздулись. Глаза заблестели от злости. Я смотрел на него покровительственно, с легкой ухмылкой.
– Мне вот только одно не понятно: по какой причине ты так с ней носишься? – сказал он вдруг неожиданно спокойно, – Неужели до сих пор любишь? Или просто имеешь на нее виды? Так я не жадный. Помнишь, как ты ею со мной поделился? Помнишь, как уступил великодушно? Так и сказал: «Пользуйся, брат, моей добротой». Так я попользовался. Можешь забирать обратно. Пользуйся, брат.
Если бы нас не разделял стол, я бы набил ему морду. Меня словно пружиной выкинуло из кресла. Теперь я чувствовал, как кожа пошла красными пятнами, ноздри раздулись, а глаза заблестели. Я до боли сжал кулаки и зубы. Итан смотрел на меня с интересом.
– Эк тебя торкнуло. А говорил, что между нами никогда не встанет женщина, – произнёс расстроено.
Он повернулся и вышел. У меня было ощущение, что мне нагадили на голову. Хотелось вымыться. Но ещё больше – вылететь из квартиры пулей. Однако, уходить с поля боя побеждённым я не собирался. Выдохнув и подхватив сумку, я вышел из кабинета. Итан, который, судя по всему, уже успокоился, был на кухне и пил воду. Конечно, это ведь так полезно для кожи.
Заметив меня, он поставил стакан на стол и спросил:
– Что, мы ещё не всё выяснили?
Вместо ответа я бросил:
– Чтобы, когда я вернусь вечером – ни тебя, ни твоих вещей здесь не было.
– Что, прости? – лицо Итана вытянулось.
– Прощаю, – кивнул великодушно, – Кажется, мы оба забыли одну простую вещь. Это – моя квартира. Не наша. И я не хочу жить с человеком, который мне не нравится. Так что – вещи в зубы и шуруй.
– Но, куда я пойду?
Итан словно за секунду растерял всю свою спесь и казался жалким, как побитая собака, которую выкинули на улицу во время дождя. Вот только мне было плевать. Как показала практика, этот человек был прекрасным актёром. И покупать билеты на его концерты я больше не собирался.
– Мне всё равно, – пожал я плечами, – У нас есть родители, думаю, они всегда примут тебя, даже если ты ведёшь себя, как свинья. Но, знаешь, даже если тебе придётся жить на вокзале – меня это не заботит.
– И всё это из-за девчонки? Ты отказываешься от брата из-за юбки?
– Я отказываюсь из-за брата, потому что он ведёт себя не как мой брат, – процедил я сквозь зубы, – И Кайл – не просто девчонка. Она – мой друг. Человек, который был рядом с самого нашего детства. И с которым ты даже не нашёл в себе сил и совести по-человечески поговорить. Я всё сказал.
С этими словами я вышел из квартиры. До вечера я бесцельно шатался по городу. Потому что просто не мог поехать к Кайл. «Пользуйся, брат» – именно так я и сказал три года назад, отказываясь от милой хохотушки Кайл. Когда вернулся из колледжа и понял, что школьная влюблённость переросла в нечто более серьёзное. Но увидел, какими глазами Кайл смотрела на Итана и понял – нет, не моя это история.
Брат, который, разумеется, знал о моих чувствах, был готов отойти в сторону, но я в очередной раз поставил дорогих людей выше себя. И тогда прозвучала эта фраза. Наглая, брошенная с усмешкой, чтобы никто не понял, что на самом деле скрывалось за ней.
Я оберегал Кайл все эти годы, прикрывал, скучал, если долго не видел. Я испортил ей жизнь. Ведь, не поступи я так – возможно, всё сложилось бы иначе. Возможно, в Лондоне стало бы на два разбитых сердца меньше.
Возможно…
*****
Кайл
Всё. Мне нельзя разговаривать десять дней. И если до этого я говорила мало, то теперь мне было даже музыку слушать, чтобы не повредить связки. То есть полная творческая изоляция.
Накануне операции я не спала. Это было странное чувство. Как будто меня загнали в угол, и я больше ничего не могла сделать – или сдаться и пропасть, или драться насмерть и все равно пропасть. Какого-то страха не было, я старалась настроить себя только на удачное завершение дела. Рядом были Айзек и, как ни странно, Дани – новая знакомая старалась подбодрить меня в свойственной ей шутливой манере.
Саму операция я, понятное дело, не помнила. Меня усыпили, а проснулась я уже в палате. Пробуждение было похоже на то, как бывает, когда выныриваешь из толщи воды – приходится преодолевать неслабое такое сопротивление. Морфей упирался и не хотел выпускать меня из своих объятий. Как я потом узнала, врачи намеренно давали мне снотворное, чтобы я не вела себя неадекватно, отходя от наркоза. Так что все весёлые «приходы» я благополучно проспала.
Первое, что я почувствовала, проснувшись – боль. Горло болело и, хоть, дичь творить не хотелось, но тело после наркоза всё ещё было как ватой набито. Состояние было такое, будто меня два часа в центрифуге вращали. Хотелось просто забиться в уголок и сдохнуть. Но нельзя – от моих рук тянулись паутинки капельниц, так что сворачивание в клубочек отменялось.
Почему-то вспомнилось, как медсестра нахваливала мои вены, говоря, что они просто мечта наркомана. От сравнения захотелось захихикать. М-да, похоже, наркоз меня до конца не отпустил.
Когда я более-менее пришла в себя, в палату вошёл Айзек. Под дверью караулил, что ли? Друг выглядел…странно. Если бы я не знала его слишком хорошо – решила бы, что он плакал. Но тот факт, что его что-то сильно заботило, был неоспорим. Хоть Дэвис и пытался изо всех сил делать вид, что всё в порядке.
– Хей, – заметив, что я не сплю, Айзек присел рядом и чуть улыбнулся, – Ну, как ты?
Я приподняла бровь, как бы спрашивая – ты это сейчас серьёзно? По крайней мере, надеюсь, что приподняла – кажется, весь арсенал жестов и гримас ещё не полностью вернулся ко мне.
Верно истолковав мой жест, друг хмыкнул:
– Ну, ты хоть моргни, если всё в норме.
Чуть подумав, я опустила веки и через секунду снова подняла. Айзек удовлетворённо кивнул:
– Доктор сказал, что всё прошло хорошо. Я от твоего имени уже озвучил его заявление в прессе. Сообщаю – все твои поклонники поддерживают тебя и желают скорейшего выздоровления.
Резко захотелось плакать. Чёртов наркоз, это всё он! С другой стороны – как приятно было, что людям не плевать. Что они поддерживали меня в такой непростой период моей жизни. В такие минуты понимаешь, что всё что ты делаешь – всё не зря. Я здесь не зря.
– Завтра я заберу тебя домой, – продолжил Айзек, – Я уже побывал в твоей квартире и всё подготовил. Запасся дисками с твоими любимыми фильмами. Ну, теми, где много соплей и так мало смысла.
Вот гад! Пользовался тем, что я не могла ему ответить! По лицу Айзека было видно – да, так и есть. У него в запасе было десять дней, и он собирался пользоваться ими по полной.
– Ах, да, – словно вспомнив что-то, друг полез в сумку, – Совсем забыл. Это тебе.
С этими словами он протянул мне планшет. Новый, красивый, тонкий и очень лёгкий. Это за какие такие заслуги? В ответ на мой вопросительный взгляд друг пояснил:
– Это для коммуникации. Хоть я и знаю тебя много лет, но читать мысли пока так и не научился. Там есть программа – будешь писать мне всё, что захочешь сказать. Можешь там меня даже материть.
Айзек ткнул пальцем в одну из иконок, вывел на экран белый лист и протянул мне стилус. Аккуратно, чтобы не зацепить торчащие из рук трубки, я взяла палочку и, чуть подумав, вывела короткое:
– Спасибо.
Прочитав, Дэвис тонко улыбнулся:
– Не за что. Я же обещал всегда быть рядом.
Всегда… А что, звучит неплохо, верно?
Глава одиннадцатая
Кайл
Как и планировалось, в больнице мы пробыли недолго. Как только я отошла от наркоза полностью и начала вставать с кровати – тут же написала на планшете, что хочу домой. Добавила парочку восклицательных знаков – и Айзек понял, что я не шутила. Поэтому, пошёл оформлять выписку.
Моя новая знакомая с яркими рыжими волосами уже упорхнула из больницы. Перед этим она в очередной раз безапелляционно заявила, что я прилечу к ней в Ванкувер. Я не возражала – кто вообще в здравом уме откажется побывать в месте, где касатку можно встретить легче, чем собаку? Удивительно, но даже из такой ситуации удалось извлечь что-то хорошее. Кажется, я нашла себе подругу. На больничной койке. А я молодец.
Дома меня ждал сюрприз – Айзек привёз мою маму. Я и не надеялась, что она сможет вырваться – работа для неё была также важна, как и для меня. Но, оказалось, что единственный ребёнок всё же важнее. Она чуть ли не плакала, обнимая меня и прижимая к себе, приговаривая, что всё будет хорошо. И я, наконец, почувствовала, что расслабляюсь. Мама рядом. С мамой хорошо. Спокойно.
Они с Айзеком уложили меня в кровать, друг притащил ноутбук и кучу дисков, велев не вылезать из постели. Я на это только показала ему язык, но спорить не стала – всё же какая-то слабость в моём тельце осталась.
Весь день Айзек работал, а мама приготовила поесть. При этом она приговаривала, что Дэвис явно намеревался морить меня голодом и что никому не было дела до моего желудка.
– Никому нет дела до моей девочки, – проворчала она, обнимая меня, как маленькую.
И это ничего, что я уже давно не ребёнок. Всё равно так приятно, что хоть кто-то меня любит. Ужасно, когда ты чувствуешь себя беззащитной, слабой, ужасно, что рядом нет того, кто нужен больше всех на свете, в чьей поддержке ты нуждаешься больше всего. В паре слов, в прикосновении.
Но рядом был Айзек. Он просил не волноваться и ни о чём не думать. А я не могла не волноваться. Наркоз отпустил и нейроны в мозгу заработали втрое активнее, усиливая все эмоции. Мне было ужасно страшно. Моя жизнь изменилась. Десять дней страха и неизвестности. Как будет потом, что станет с голосом, что станет со мной? Я хотела и дальше оставаться в музыке, я ведь совсем ничего не умела. Действительно ничего!
Кажется, Айзек научился читать мои мысли. Или я думала слишком громко, потому что в какой-то момент он зашёл в спальню и, заметив, что я уставилась в одну точку, чуть ли не накричал на меня. В итоге, заметив мой пришибленный взгляд, просто вздохнул и попросил ни о чём не думать, чтобы не накручивать.
– У тебя постельный режим. Вот и соблюдай его, – добавил он.
Я, повинуясь его взгляду, отставила ноут в сторону и накрылась одеялом с головой, демонстрируя полную покорность. Постельный, значит постельный. В принципе, я действительно была мало на что способна – только лежать под одеялом и изображать из себя самого несчастного человека на свете.
Айзек уехал ночью. Я не слышала, как он ушёл. А утром проснулась от острого приступа одиночества. Квартира выглядела безжизненной и пустой. Мама вернётся только вечером. Холодильник забит едой. Но есть не хотелось.
Вчера, как и после операции, мне было жутко плохо. Горло болело, отходняк от наркоза был таким, что хотелось уже как-нибудь по быстренькому умереть. Я не психовала и не капризничала, просто соглашалась со всем. Но тогда разбитое физическое состояние гасило все мои страхи, а сегодня…
Мне казалось, что я больше никогда не выйду на сцену, что больше не смогу говорить. Мерещилось, что врачи сделали что-то неправильно, и я навсегда осталась немой. Хотелось закричать, чтобы проверить. Хотелось спеть хоть что-нибудь. Хотелось просто услышать собственный голос. Это ведь такая мелочь – просто произнести хотя бы один звук. Банальное «А» – и всё, я успокоюсь. Но нельзя…
Это было похоже на сумасшествие. Как будто я действительно спятила. Я металась по квартире, смотрела в зеркало, заглядывала в рот. Мой голос – это всё, что у меня было, это моё богатство, моя жизнь. А если он не вернется? Да, я могла ещё играть на гитаре и фортепиано, но этого мало. Я не могла представить, каково это – оставаться на сцене без возможности взять в руки микрофон. Всю жизнь смотреть на то, как другие поют и понимать, что этот путь для меня был закрыт. Как всё время ковырять пальцем рану, не давая ей возможности затянуться.
В какой-то момент я подумала – хорошо, что Итан ушёл. Именно тогда, до операции. Если бы он остался со мной из жалости, то в конце концов возненавидел бы. Проклинал бы каждый день и в конце концов я испортила ему жизнь. Может, стоило написать Айзеку, чтобы он тоже ушёл? Нашёл себе новую подопечную, которая не будет доставлять ему столько неприятностей. С которой не будет хлопот.
Когда Айзек приехал, он застал невероятную картину. Я сидела в гостиной на полу и плакала, ненавидя себя за то, что доставляю всем столько хлопот.
– Кайл! Что случилось? Что-то болит?
Айзек упал на пол рядом со мной, заглядывая мне в лицо и продолжая задавать вопросы, забыв, что я не могла на них ответить. Всё, на что меня хватило – это покачать головой, продолжая размазывать слёзы по щекам.
– Хей.
Айзек тихо позвал меня, заставляя поднять на него зарёванные глаза. Он смотрел на меня с тревогой и бесконечным терпением. И заботой. Кажется, в его взгляде было что-то ещё, но я так и не смогла понять, что именно. Потому что в ту секунду, как я, кажется, ухватилась за нужную эмоцию, Дэвис прижал меня к себе, позволяя спрятать лицо у него на груди.
– Всё хорошо. Всё будет хорошо, – приговаривал он едва слышно, прижимая меня к себе, – Мы со всем справимся вместе, обещаю. Дурочка, ну чего ты плачешь? Никто не умер, а остальное поправимо.
*****
Айзек
Я прижимал к себе Кайл и слушал, как она совершенно беззвучно – вот парадокс – плакала. В очередной раз захотелось найти Итана и ударить. Нет – избить, чтобы вытряхнуть из него всё то дерьмо, что, как оказалось, хранилось в его душе. Что-то мне подсказывало, что ревела Янг не только из-за страха перед потерей голоса. Она же была девчонкой, а они на первое место всегда ставили дела сердечные.
Вспомнился разговор с мамой. Она позвонила мне днём, когда я был в студии и улаживал дела с лейблом.
– Айзек, сынок, я тебя не отвлекаю? – спросила эта милая женщина, которая в своё время подарила мне жизнь.
– Работаю, мам, но для тебя, разумеется, минутку найду.
В трубке негромко рассмеялись:
– И на том спасибо. Айзек, что произошло у вас с Итаном?
Я вздохнул. Так и знал, что она звонила именно по этому поводу. Как бы – а для чего ещё? Какая ещё тема не могла подождать выходных и моего традиционного визита в родительский дом? Конечно, только мой младший брат.
– Скажем так – Итан поступил неправильно по отношению к нашей общей знакомой. Воспитывать его, конечно, уже поздно, но вдруг всё же получится.
– Айзек, отношения Кайл и Итана – не твоё дело. Они сами должны разобраться с этим.
– Кайл – моя подруга, – упрямо возразил я.
– Милый, у тебя подруг может быть ещё очень много, но брат у тебя один, – заметила мама.
– Я не понял, ты что, на его стороне? – кажется, я начал раздражаться.
Голос мамы звучал спокойно. Она, как маленькому, объяснила: