Двенадцать дверей

Глава 2. Простодушный: как быть наивным

Думаете, пройти сквозь туман ничего не стоит? Увы, не всегда. Туман перехода между мирами оказался противным, густым и липким, как кисель. Он осел на мне тонкой плёнкой, когда я проходила сквозь дверь. Липкими были не только руки и лицо. Даже моргать было сложно: веки с трудом расклеивались. Но через несколько секунд ощущение, что я вся клейкая, пропало.

Я находилась в тёмном тоннеле. Обернувшись, за своей спиной я обнаружила только гладкие скруглённые стены. Никакого намёка на дверь! Впустив меня, она тут же исчезла.

Впереди виднелось пятнышко света. Я сделала маленький осторожный шаг. Пол вдруг выскользнул у меня из-под ног. Я покатилась по нему, как по горке.

Я с грохотом ввалилась в какую-то комнату. Ощущения были так себе: при падении я больно ушиблась. Вдобавок мне было ужасно неловко. Что обо мне подумают жители этого места?

Теперь я могла разглядеть себя. Вот и причина моего падения и позорного вторжения! На ногах красовались старинные деревянные башмаки! Кому могло прийти в голову так меня нарядить? Это же не только неудобно, это травмоопасно! Пыхтя от негодования, я поднялась и огляделась по сторонам.

Маленькая круглая комната, казалось, ласково обнимала меня. Каждая деталь дышала теплом и уютом. Вышитая скатерть, букет полевых цветов, дымящийся чайник, ароматные булки, пушистый ковёр. Всюду валялись игрушки. И стены, и пол, и потолок, и мебель, и посуда, и игрушки были деревянными. В этой комнате не было ни одного острого угла: всё в ней было скруглённым, обтекаемым, как будто обточенным водой. То тут, то там в волнистых гладких стенах зияли круглые отверстия-выходы. Из одной такой дыры я и вкатилась сюда. Эта комната была красива уютной, домашней и милой красотой.

В большом овальном зеркале на стене я увидела своё отражение. Я оказалась одета в пышную юбку, передник, белую блузку с жилеткой, а на голове у меня было что-то вроде колпака с широким отворотом. Кажется, раньше такой головной убор назывался «шаперон». Мои светлые волосы были заплетены в две косы. Весь наряд подозрительно напоминал карнавальный костюм Красной Шапочки.

В кармане передника я с облегчением обнаружила «Помогательную книгу», маленькую и лёгкую. Значит, она переходит между мирами вместе со мной.

Вдруг послышался громкий топот и шум и в комнату ворвалось штук пятнадцать детей. На самом деле их было всего двое, но шумели они за пятнадцатерых. Это были мальчик лет пяти и девочка двумя-тремя годами старше. Они так отчаянно прыгали, кричали и верещали, что хотелось зажмуриться и зажать уши руками. Девочка бросилась меня обнимать так, что я едва могла дышать. Мальчик тоже пытался подобраться ко мне. Он прыгал со всех сторон и дёргал меня за одежду. Оба отчаянно голосили наперебой:

– Мама, мама, у нас гостья! Это девочка! Ура, новая гостья! Мы будем играть долго-долго!

Следом за ними спокойной и лёгкой походкой в комнату вошла их мама. Затем, шаркая ногами, появился седовласый старичок с морщинистым добрым лицом. Мама, смеясь, освободила меня от цепких детских объятий.

– Оставьте девочку в покое, несносные малыши. Прости, дорогая, они всегда так рады пришельцам. Как тебя зовут?

Кое-как отдышавшись и оправив растрёпанную одежду, я ответила:

– Меня зовут Рири. А кто такие «пришельцы»?

– Это те, кто не принадлежит к нашему миру, – объяснила женщина. – Те, кто приходит к нам на время. Среди пришельцев не очень часто встречаются такие, с кем можно поиграть детям. Вот Нана с Пипом и сходят с ума от радости.

Нана и Пип приплясывали рядом, нетерпеливо ожидая окончания разговора. Я сердито нахмурилась. Неужели они хотят заставить меня нянчиться с малышами?

– Нравится тебе здесь? – спросила меня мама детей. Она разлила душистый чай по чашкам и пригласила всех к столу.

– У вас чудесный дом, – искренне ответила я. – А как он построен? Вроде бы деревянный, но отделан не досками, стены такие чудные, волнистые… Все эти коридоры…

– Рири, милая, это же дом в дереве.

– Домик на дереве? – уточнила я недоверчиво.

– Нет, не на дереве, а в дереве. Мы находимся внутри ствола большого дерева. Наш домик расположен в проходе, который прогрызли личинки весёлого древогрыза.

Я молчала, ошарашенная, не в силах представить, что это уютное и безопасное место было проедено гигантской гусеницей. Я отложила на деревянное блюдечко надкусанное печенье. Вдруг оно тоже из опилок?

Мама детей заботливо опекала меня: подливала чай, подкладывала выпечку. Когда чаепитие было окончено, она обратилась ко мне с просьбой:

– Ты не могла бы приглядеть за Пипом и Наной? Мне надо кое-кого навестить, а дедушка задремал.

Дедушка и впрямь заснул, покачиваясь в кресле-качалке. Я согласилась на просьбу, хоть и не слишком охотно, сказать по правде. Мама детей взяла корзину и вышла из комнаты.

Нана повела меня к своим игрушкам. У неё был чудесный кукольный домик с деревянной мебелью. Куклами служили ложки и вилки, завёрнутые в салфетки. Вилки, конечно же, были королями и королевами: их зубцы служили коронами. Ложкам оставалась роль слуг и коней. Столовые ножи изображали мечи и копья.

Я пыталась разобраться в семейных связях между вилками и ложками, но меня сильно отвлекал Пип. Он дёргал меня за одежду и кричал, что он хочет играть в мяч. Я несколько раз терпеливо ответила, что поиграю с ним попозже. Но когда мяч прилетел мне в спину, моё терпение кончилось.

Я резко поднялась и развернулась так, что юбка закрутилась вокруг моих ног. Руки судорожно сжались в кулаки. Я нависла над Пипом, едва сдерживаясь, чтобы не наорать на малыша. Сквозь стиснутые зубы я прошипела:

– Я тебе сказала подождать! Через пять минут я буду играть с тобой в твой дурацкий мяч! А пока я занимаюсь Наной! Сначала девочки, потом мальчики! Запомни это! Я не собираюсь всё время повторять тебе правила!

Я знала, что с детьми нужно сразу показать, кто главный. Отчитав Пипа, я повернулась к нему спиной и занялась Наной. Я спокойным голосом попросила её показать, как из чайной ложки получается принцесса. Спустя несколько минут я сочла, что мальчик уже достаточно наказан. Он больше не терзал меня своими приставаниями. Наверное, он усвоил урок.

– Теперь, Пип, я поиграю с тобой, – сказала я поворачиваясь.

Но он не отзывался. Под столом, за креслами, в шкафчике – Пипа не было нигде. Он исчез.

Я просто не могла поверить! Это не должно было случиться! Я стояла, вслушиваясь в малейший звук, пыталась догадаться, где он спрятался, ощутить его каким-то шестым чувством. Но в милой комнате было всё что угодно, кроме пятилетнего мальчика. Которого, кстати, оставили на моё попечение! Где же искать его? Я растерянно обвела взглядом зияющие, как жадно раскрытые голодные рты, отверстия – выходы из этой комнаты. Куда же он убежал, обиженный на мою резкость? Чувство вины поднималось во мне, как вода, вытесняя воздух. Я чувствовала, что задыхаюсь от отчаяния.

– Куда мог деться Пип? – спросила я у Наны.

Нана вздохнула.

– Наверное, пошёл искать выход из дерева. Он всегда хотел посмотреть на большой мир.

– А это запрещено?

– Нет, не запрещено. Только зачем? Там же высоко и опасно.

Мы разбудили дедушку. Толку от него было ещё меньше. Сначала он не мог понять, что случилось, а когда понял, то только охал и растерянно взмахивал руками. Значит, ответственной за спасательную экспедицию назначается Рири. Как и ответственной за то, что она вообще понадобилась (снова прилив из смеси вины и отчаяния).

– Нана, принеси верёвку, нож и фонарик.

Посмотрев на свои деревянные башмаки, я решительно их сняла. Не хватало ещё поскользнуться и упасть в каком-нибудь проходе. Я представила, как я лечу, сшибая на пути своих попутчиков, как шар сбивает кегли. Нет, пойду босиком.

Нана быстро собрала и сложила вещи. Дедушка кряхтя вылез из кресла-качалки. «Видимо, мне придётся присматривать ещё и за старичком», – мелькнуло у меня в голове, но уговорить дедушку остаться дома я не смогла. В поход мы отправились втроём.

Я изнывала. Дедушка передвигался удручающее медленно. Нана иногда забегала вперёд. Я медленно шла, поддерживая дедушку под руку, страдая от желания тоже припустить за Наной. С одной стороны, меня изводило беспокойство за Пипа. А с другой стороны, мне хотелось убежать от своих мыслей. Они неотвязно крутились в голове. Что будет, если мы не сможем найти Пипа? Попаду ли я в следующий мир? И зачем вообще я сюда пришла?

Эта мысль вдруг поразила меня. Как я могла забыть о своей цели! Мне же надо узнать как можно больше про Простодушных!

– Кстати, о Простодушном, – как бы между прочим заговорила я с дедушкой. – Наверное, этот архетип проявляется в детях?

Старичок медленно ответил:

– Не совсем. Просто. В детях. Лучше. Видно.

Я помолчала. О чём это он?

– А что именно лучше видно?

– Простота. Наивность. Доверчивость. Вера в чудеса. Что всё будет хорошо.

– Это вы и про взрослых сейчас говорите?– с сомнением уточнила я.

В ответ добрый дедушка только улыбнулся. Я вдруг заметила, что если отвлечься от морщин и бороды, то его лицо – очень юное и мальчишеское.

– Да, – медленно сказала я, – бывают такие люди, по которым не поймёшь, сколько им лет. То ли уже зрелый человек, то ли недавно был подростком. Это может быть признаком Простодушного?

– Может. Быть. А может. И не быть, – длинная пауза. – Нами. Управляет. То. Что. Внутри. Нас. Смотри. Внутрь.

Я опять задумалась. Как это – «смотри внутрь»?

– Если эти люди наивные и доверчивые, то их легко обмануть?

– Да. Потому что. Простодушный. Доверяет. Людям.

– Но это же нечестно?

– Да уж. За ними. Нужен. Присмотр, – дедушка вдруг хихикнул. – Как ты. Присматриваешь. За нами.

Я вспомнила растерянные лица Наны и дедушки. Как со стороны увидела себя, раздающей указания. И опять невольно всплыло в памяти, как я была груба с Пипом.

– Но почему же он убежал? – невольно вырвалось у меня.

– Сложно. Ждать. Сложно. Слушаться, – пропыхтел дедушка.

– А Нана не такая!

– Некоторые. Послушные. Некоторые. Беспечные. Все мы. Разные.

Дедушка совсем запыхался. Мы сделали привал. Сидеть на скруглённом полу прохода оказалось очень удобно. Я размышляла вслух:

– Но если по внешности точно сказать нельзя… – вопросительный взгляд на дедушку. Ответный кивок.

– Если по поведению тоже сложно судить… – утвердительный кивок.

– А чтобы понять, что перед тобой Простодушный, надо… – ещё один вопросительный взгляд.

– Спроси, как он справился с чем-нибудь сложным. Скорее всего, Простодушный тебе ответит что-либо вроде «легко и просто». У них самые трудные задачи решаются как бы сами собой.

– Тогда их как раз надо звать решать самые сложные задачи?

– Ну нет… На помощь будут звать Героя или Правителя. К Простодушному за подвигами не обращаются, – засмеялся дедушка.

Я тоже засмеялась в ответ. Уж очень заразителен был его смех.

Мы опять побрели по бесконечным коридорам в поисках Пипа. Где он бродит? Может, ему страшно? Холодно? Одиноко? Но дедушка не казался сильно обеспокоенным.

– А вы не боитесь за Пипа? Не думаете, что с ним что-то случилось?

– Девочка, – сухая ладонь дедушки накрыла мою руку, – у каждого Простодушного есть сокровище.

– Какое? – мои глаза распахнулись в ожидании ответа.

– Вера и оптимизм. Уверенность в том, что всё будет хорошо. Надежда на чудо. Всё обязательно закончится благополучно.

Ровно в этот момент мы и услышали крики. Не зов о помощи, а какие-то чудовищные завывания. Без всякого сомнения, это был голос Пипа.

Я подхватила юбку и помчалась вперёд. За поворотом тоннеля я увидела Пипа и замерла на месте. Зрелище было ужасающим.

Мальчик безнадёжно застрял в узком проходе. К нему ползло огромное безногое чудовище. Тело его было покрыто мелкими белыми волосками. Передвигался монстр опираясь на маленькие подушечки внизу гигантского брюха, похожие на натоптанные мозоли. Голова у чудовища была очень маленькой, желтовато-бурой. Из раскрытого рта капали вязкие слюни.

Я просто окаменела от ужаса. Я была не в силах сдвинуться с места, но Нана и дедушка бросились наперерез чудовищу. «Зюзя, не надо!» – эхом раздавался в извилистых коридорах голосок Наны. «Уйди ты отсюда, тебя только не хватало», – бурчал и дедушка. Я жалобно пролепетала: «Зюзя? Кто такая Зюзя?»

Кто бы мог подумать, что чудовище без ног и с жадным слюнявым ртом окажется домашним питомцем, любимцем семьи? Так оно и было: Зюзя была личинкой весёлого древогрыза. В пересчёте на возраст человека она была малышкой лет примерно полутора. Это Зюзю и других личинок собиралась покормить мама детей. Вот зачем ей была нужна корзинка со стружками и опилками!

– Зачем их кормить, если они и так живут внутри дерева? Пусть его и едят.

– Если проходов в дереве будет слишком много, то оно зачахнет и засохнет, – объяснила мне Нана. – А в новый дом переезжать слишком хлопотно. Поэтому мама кормит грызёнышей, чтобы аппетит у них отбить.

– А зачем вы их вообще заводили?

– Древогрызиков обычно разводят в новом доме, чтобы помогали обустроиться: проделывали проходы и комнаты. А наш дом уже готов, нам больше расширяться не надо. Сейчас у нас осталось всего пятеро грызиков. Когда они станут взрослыми, то у них вырастут крылья и они улетят жить и откладывать личинки в больных деревьях и старых пнях. И наша Зюзенька повзрослеет и улетит от нас…

Маленькая девочка, встав на носочки, с трудом дотянулась до огромной шеи чудища и нежно её обняла. Зюзя в ответ радостно выпустила с литр слюней.

Бедный Пип! Обслюнявленный и несчастный, он застрял намертво. Сколько мы ни пытались его вытащить, Пип не продвигался ни вперёд, ни назад. К тому же мне мешала жизнерадостная Зюзя. Она вертелась рядом и везде совала гигантскую морду. Пару раз она даже умудрилась сбить меня с ног.

– Наверное, мама сюда ещё не дошла, – сказала Нана, помогая мне подняться. – После кормления Зюзя ведёт себя поспокойнее.

Как же освободить малыша? Пип подвывал. Нана с дедушкой пытались отвлечь Зюзю, почёсывая её огромную тушку, от чего она блаженно замирала на какое-то время.

– Зюзя ведь древогрыз? – вдруг спросила я. – А пусть она прогрызёт стенку прохода, в котором застрял Пип? Пусть сделает его немного шире?

Эта мысль воодушевила нас. Вообще-то, личинкам весёлого древогрыза запрещают грызть дерево, в котором они живут. Но благородная цель оправдывает выбранные средства! Пусть Зюзя станет нашим орудием спасения.

Осталась только одна загвоздка: как объяснить Зюзе, что ей надо делать? Её так долго кормили опилками, что грызть твёрдую древесину у неё не было никакого желания. Теперь уже мы тащили Зюзю к Пипу, кричали ей: «Ешь, Зюзя! Можно!», но бестолковая гусеница упиралась и пыталась уползти подальше отсюда.

Я уже совсем устала. Вдруг послышалась песенка. Мелодия была совсем простая, а слова… Слова звучали как набор скрипов и скрежетаний. С другой стороны прохода, заткнутого Пипом, к нам подходила мама детей. Она шла кормить Зюзю.

– Это кормильная песня, – сообщил мне тихонько дедушка.

Пип перестал барахтаться и выть. И Зюзя, заслышав любимую мелодию, прекратила сопротивляться. Она замерла в ожидании еды. Зюзя подползла к Пипу, загородившему проход, потыкалась носом и в отчаянии с хрустом начала грызть тонкую стенку перегородки. Она куснула её раза три, и мальчуган вывалился из своей ловушки, покрытый щепками и Зюзиными слюнями.

Зюзя быстро проползла в открывшееся отверстие и жадно накинулась на свою порцию опилок. Я выдохнула с облегчением: справились!

И тут до меня донёсся странный звук. Он был похож на звук старинного кинопроектора: трещащий и стрекочущий. Я увидела что-то странное. Передо мной как будто развернули невидимый экран, на котором показывали фильм. Фильм про меня?

Светловолосая девочка – это Рири, только младше, лет семи – восьми – угрожающе нависает над маленьким кудрявым мальчиком.

– Одевайся, говорю тебе, – шипит она сквозь зубы, – а то вообще никуда не пойдём!

Рири натягивает на малыша штаны. Но тот придумал весёлую игру: пока Рири засовывает ему одну ногу в штанину, он очень быстро старается освободить от штанов вторую. Процесс одевания становится бесконечным. Рири злится. Мальчишка смеётся.

Рири резко выпрямляется.

– Раз не хочешь одеваться, то я пойду в парк одна. А ты оставайся дома.

С лица малыша пропадает улыбка. Он исподлобья смотрит на Рири. Его рот кривится. Он сейчас заплачет или впадёт в истерику. На лице Рири ярость. Вдруг её взгляд падает на фотографии на стене: Рири держит на руках свёрток с новорождённым. Вот она протягивает младенцу погремушку. А здесь она качается на качелях, держа карапуза на коленях. Лицо Рири смягчается.

Она присаживается на корточки перед мальчиком, берёт в руки штаны и говорит смешным низким голосом:

– Я очень голодный штанозавр! Так хочу есть, покормите меня! Я очень люблю маленькие ножки!

Рири «разевает пасть» штанов и делает вид, что это рот. Малыш включается в игру и охотно протягивает ногу. «Ам-ам-ам», – делают штаны, налезая на ножку.

– Я всё ещё голоден, а есть ли у вас ещё одна ножка для бедненького голодненького штанозаврика?

Вторая штанина съедает другую охотно подставленную ножку. Малыш смеётся. Носки и ботинки тоже голодны, приходится и их «покормить».

– Готов, братишка?

Рири берёт за руку мальчика, и они выходят из дома.

Видение исчезло, звук кинопроектора смолк, и я пришла в себя.

Я вновь очутилась в древесном тоннеле. Здесь прошло не больше секунды. Что это было? Я тихонько достала из кармана «Помогательную книгу».

– Привет, Молли.

«Помогательная книга» вздрогнула, увеличилась до размера, удобного для чтения, и раскрылась. Немедленно начали появляться буквы, складывающиеся в слова и предложения.

Здравствуй, дорогая, как твои дела? Что новенького?

– Я сейчас видела себя со стороны. Это было как кино про меня. Только я была младше и там ещё был маленький мальчик, мой брат. Ты можешь сказать мне, что это такое?

Это было твоё воспоминание.

– Воспоминание? Какое воспоминание? Я же ничего, совсем ничего не помню!

Тем не менее это было именно твоё воспоминание. Из реального мира. Когда ты собиралась сюда, ты решила временно обнулить свою память, удалить воспоминания. Это очень разумное решение, милая, если действительно хочешь разобраться во всём беспристрастно. Но твоё подсознание помогает тебе, как может, выдавая подсказки. Например, в форме вот таких воспоминаний.

– Подсказки? А что я должна понять из этой подсказки?

Происходящее здесь как-то связано с тем, что ты видишь в своих воспоминаниях.

Ссора с Пипом – ссора с братом. Приказ маленькому мальчику – игра с маленьким мальчиком. Обиженный малыш – довольный малыш.

– Кажется, понимаю, – медленно сказала я. – Наверное, это подсказка о том, как НЕ надо обращаться с Простодушными. И о том, как надо с ними договариваться. На их языке, так?

Молли согласилась с моими догадками. Я закрыла «Помогательную книгу» и вернулась к остальным.

Нана танцевала без музыки. Дедушка, привалившись к стене, гладил по голове сидящего рядом Пипа. Мама детей хвалила Зюзю по ту сторону прохода. Я быстро осмотрела мальчика: не считая нескольких мелких ссадин, он был совершенно невредим. Мы вернулись в дом в дереве. Всю дорогу Пип крепко держал меня за руку.

Я играла с ним и Наной во всё, что мы только могли придумать: и в королеву лягушек, и в лечение безнадёжно влюблённых кукол, и в благородных пиратов, и в полёты на невидимых орлах, и в убегание от щекочущих крокодилов.

Невольно я ждала упрёков. Это из-за меня все были вынуждены столько пережить… Но ничего подобного. Все были так же дружелюбны и сердечны, как и при первой встрече со мной. И я смогла расслабиться и включилась в игру с детьми на полную катушку.

Наконец, мы затеяли строительство подводного замка. Вода, конечно, была понарошечной, но замок был вполне себе достойный: он занял добрую половину комнаты. Бруски, из которых мы выкладывали стены замка, у нас закончились.

– Я схожу в кладовую и принесу ещё, – сказала я.

Нана и Пип бросили строительство и подбежали ко мне. Они крепко обняли меня, как будто прощались со мной. Я в недоумении посмотрела на маму детей, которая тоже бросила свои дела. Даже дедушка очнулся от дремоты. Все провожали меня взглядом, как будто мне предстояло совершить великий подвиг. Слегка недоумевая, я вошла в кладовую с большой корзиной, в которую собиралась сложить «кирпичи» для будущего замка.

Мои глаза привыкли к полумраку, и я обвела кладовую взглядом. Где тут ящик с игрушками? И вдруг… я увидела Дверь.

Я её узнала. Она была в Междудверье среди остальных дверей. Обита джинсовой тканью, со вставками из кожи и металлическими заклёпками. На ней старательно выведены белой краской не очень ровные буквы: «СЛАВНЫЙ МАЛЫЙ». Из-под двери пробивался свет. Стоило мне слегка потянуть за ручку, обёрнутую грубой кожей, как она открылась.

Что же за дверью? Друзья, враги, новые дороги? Я просто не могла выпустить из рук шершавую уютную ручку… Это было выше моих сил. Где-то в глубине души мне было жалко, что я толком не простилась с Наной и Пипом, не поблагодарила их маму и дедушку. Зов дороги, обещающий новые приключения, был сильнее чувства вины, благодарности или предвкушения радостей мира Простодушных.

Не отводя взгляд от серой дымки, открывшейся мне сквозь дверь, я сделала шаг вперёд…