НЕживое поколение

Я спрашиваю: о чём люди – с самых пелёнок – молились, мечтали, мучились? О том, чтобы кто-нибудь раз навсегда сказал им, что такое счастье – и потом приковал их к этому счастью на цепь.

Е. Замятин, «Мы»

ЭПИЛОГ

После Третьей мировой войны мир пришёл в упадок. Вымерли многие биологические виды, наступил голод, люди перестали развиваться. Наступил нравственный и производственный апокалипсис. Человечество спасалось с помощью образовавшихся мелких поселений и искало возможность найти связь со Вселенной. Прошло сто лет, и во главе всемирного общества был ребёнок-философ. Это высшая форма проявления мудрости, которая воплотилась в эпохе будущего.

В прошлом веке человечество покорили социальные сети, в которых люди обменивались мемами (картинками со смешными подписями), короткими видео, имеющими или чаще не имеющими какой-либо смысл или логику. Дети отошли от понятия «развитие» и чаще стали уделять время развлечению, а работа в сфере медиа бизнеса вовлекала даже самых маленьких граждан. Так и появилась огромная пропасть между реальностью и тем, что было написано в школьных учебниках или проговаривалось в телевизионных новостях. У такого поколения просто не могло существовать будущего. Или так только казалось «нормальным» людям.

Вскоре медийный кризис перерос в новую форму: дети всё чаще стали ненавидеть взрослых, сбегать от них, обособляться и зарабатывать самостоятельно. Обычный первоклассник уже знал тренды интернета, где можно заработать миллион, продавая только свои идеи и как пользоваться монтажом. Всё это привело к ускоренной эмансипации детей от родителей, и ребёнок стал возвышаться в обществе, поскольку породил новое течение. «Дети – единственные источники мудрости и истины», – так гласила главная заповедь. Границы морали начали стираться, рамки человеческих норм постепенно исчезали; уже не было важно, какой ты религии, каких взглядов, возраста и нации: люди обращали внимание только на то, какие интересные идеи ты можешь внести в общество. С этого началась гонка за жизнь внутри интернета.

ГЛАВА 1

Дэвид Ворд – обычный семнадцатилетний парень. Он, как и все современные дети, снимает видео в социальные сети, разбирается в популярных трендах и занимается робототехникой со своими друзьями. Получив образование в интернате для одарённых детей, который оканчивает каждый человек в 14 лет, Дэвид решил, что будет искать своё место в жизни и, возможно, как и его отец, будет работать на известную корпорацию «Заслон». Эта крупная компания дала жизнь новой эре и начала «обустраивать» новый мир, чтобы всё было приспособлено к технологичному прогрессу и кибернетике будущего. Множество взрослых работали на это предприятие, поскольку нужно было поднимать человечество на новый этап и развиваться вместе с подростками, всезнающими и просветлёнными.

С родителями Дэвид не был особенно близок. Именно поэтому ещё в интернате он стал называть себя не Давидом, как назвали его отец и мать, а Дэвидом. С этого началась его эмансипация. К тому же его фамилия служила своеобразным псевдонимом; юноша научился писать стихи, обучаясь сценическому мастерству в интернате. Его настоящая фамилия – Воронич. Однако Дэвид не хотел быть порождением своих родителей, потому как он – индивидуальность, отдельная личность с особенными чертами и способностями. Где-то в глубине души он был уверен и убеждал себя, что не принадлежит своим родителям. Да и в современной развитой цивилизации всё строилось по принципу «Всё для детей». На истории рассказывали, как родители сами возвышали детей, приносили их в этот мир, увеличивая свою популяцию, но в информационной войне многие взрослые погибли, поэтому дети остались предоставлены сами себе. Так и стало принято считать, что именно младшее поколение построило новый мир.

***

Они любили устраиваться на крыше заброшенной школы. Это здание когда-то дышало детскими тайнами, надписями на школьных стенах и криками в коридорах. Подростки развлекали себя по-своему, с помощью телефонов; снимая видео, выкладывали их в социальные сети, слушали музыку, занимались паркуром. В их компании были как мальчики, так и девочки. Кэт, рыжеволосая худощавая девчонка с пирсингом в носу и в пупке, недавно окончила интернат и вернулась обратно в семью. Её привлекали домашние животные-роботы, поэтому свою жизнь она собиралась посвятить их разработке и модификации. Марк, крепкий и коренастый парень, занимался исследованием природы, которая ещё сохранилась местами на Земле, а в свободное время увлекался паркуром. Он был самым старшим в этой компании. Алекс, светловолосый худощавый парень, увлекался электроскейтбордингом и виртуальными играми. Ири, низкая и подтянутая черноволосая азиатка с подкрашенными в розовый кончиками, занималась современными стрижками, макияжем, маникюром и даже пирсингом. В скором времени она собиралась пройти курс по татуированию.

Дэвид был высоким, но широкоплечим парнем с тёмными волосами. Занимаясь паркуром, он всегда находил в себе силы жить дальше. Птицей в небо взмывали его эмоции, а ощущение непреодолимого течения жизни испарялось. Его друзья разделяли с ним его взгляды на жизнь, но каждый был сам по себе, каждый индивидуален и неповторим.

После очередной записи танцевального видео подростки столпились у планшета и начали просматривать, что у них получилось.

– По-моему, всё не то, – махнул рукой Дэвид. – Как будто что-то не то. Это уже все повторили, нужно нечто особенное.

– В том и есть смысл трендов, что все их повторяют, – ухмыльнулась Кэт.

– Нет, это навевает скуку…

Все с удивлением уставились на Дэвида. Он почесал затылок, а потом продолжил:

– Разве вам не скучно смотреть каждый день одно и то же?

– Чувак, это пранк? – манерно растягивая слова басисто проговорил Марк, по-идиотски улыбаясь.

– О, вы что… Да ну вас… – Дэвид махнул на них рукой и пошёл вдоль ската крыши, засунув руки в карманы чёрных брюк.

– Это что с ним? – Ири закатила глаза. – Опять не выпил дофамин?

Дэвид ушёл достаточно далеко от своей компании, чтобы что-либо слышать. Но нет, он не забыл выпить с утра дофаминовую добавку, которую принимали все граждане. Ему было трудно понять, что с ним происходит и почему вдруг занятие, которое приносило ему столько счастья раньше, сейчас перестало быть таким занятным. Он спустился по пожарной лестнице вниз, прошёл вдоль пустых мусорных баков. Они перестали быть нужными с тех пор, как в каждом доме установили баки для автоматической утилизации сортированного мусора. Юноша прицепил на мочки ушей чёрные капсулы и включил любимую музыку. Это приспособление поставляло звук с помощью электрических импульсов.

Начинало садиться солнце. На горизонте появились жёлто-сиреневые блики, которые отражались в огромном тёмном озере, расположенном посреди города. Дэвид поднялся на самую высокую точку, с которой было видно всё. Он сидел на прохладной земле и не думал ни о чём. Тяжело просто сидеть и смотреть на город, заполненный бликами и вспышками медиафасадов. Теперь всё это начинало казаться для него чем-то непреодолимым и тягостным. Дэвид начал переживать, что он мог заболеть или даже заразиться неизвестным вирусом. Медицина, конечно, была сверхсильна, но опасение какой-то неопределённости всё равно присутствовало. Парень решил, что он однозначно завтра же посетит психолога. Хотя, возможно, это могло продлиться и дольше, поскольку он никогда не знал наверняка, какие еще заботы могли овладеть им каждый день.

Дэвид не мог понять, почему привычные занятия перестали радовать его и приносить то счастье, которое было раньше. Хотя энергии ему хватало на обычные занятия, но всё равно ощущалась нехватка чего-то очень важного в его жизни. Как будто он растет неполноценным человеком. И вот это самое ощущение давило на него, зажимало в своих когтистых лапах, иногда впиваясь своими острыми, болезненными когтями. Он не был уверен, нормально ли ощущать то, что было в его душе сейчас. Поэтому юноша очень боялся поделиться с кем-то своими душевными переживаниями и волнениями, а в особенности пойти к специалисту. Он никогда не слышал от своих друзей или сверстниками, с которыми обучался в интернате, что они чувствуют что-то подобное.

Дэвид зашёл домой и громко хлопнул входной дверью. В гостиной горел приглушённый синий цвет. «Видимо, отец смотрит вечерние новости», – промелькнула мысль в голове юноши. Он прислушался: из зала действительно доносился смешанный гул голосов, передаваемых из плоского экрана. Из кухни вышла Мирра – робот-помощник. В Новом мире такие были в каждой семьей, члены которой работали на крупном предприятии или в Правительстве. Кстати, говоря о Мировом Правительстве: во главе находился ребёнок, но не простой; он представлял собой воплощение Вселенной и древней мудрости, копившейся со дня сотворения Земли и до наших дней. Говорят, что он мог лечить взглядом, предсказывать будущее конкретного человека и даже видеть все воплощения его прошлых жизней. Мировоззрение современного человечества избрало для себя астрологию, нумерологию и веру в знаки судьбы как истинные науки, а вот робототехника и кибернетика остались в прошлом. Люди давно пережили эту эпоху и сейчас только пользовались достижениями цивилизации. Религия как будто обнулилась и стала для всех общей: был общий Бог, общая идеология и общая церковь. Люди верили в равенство не только людей, но и сверхъестественных сил. Таким образом удалось избежать религиозные конфликты. Конечно, были люди, которые нарушали общепринятые нормы и правила поведения, но тогда их увозили медики куда-то лечиться или что-то вроде этого.

Дэвид прошёл на кухню, бросив Мирре, что хотел бы поужинать. Маму Дэвида не было слышно. Парень подумал, что она либо ушла сегодня на собрание, которое проходило достаточно часто в кругу любителей современной поэзии, либо занимается своими «важными» делами, что даже не может выйти и встретить своего родного сына. Хотя Дэвид и не нуждался в материнской или отцовской заботе, но сегодня чувство тоски стрельнуло в его обледенелое сердце. Ему вдруг стало как-то неуютно и грустно. Он был не уверен в том, что именно чувствует сейчас, но понимал, что этого раньше никогда с ним не случалось. Тогда парень перестал сомневаться в том, что здоров, и поход к психологу уже не казался ему странным. Было страшнее от того, что он стал что-то чувствовать по отношению к людям.

Мирра достала из электродуховки что-то наподобие запеканки, от которой исходил дымок, но приятного аромата Дэвид не почувствовал. Именно по причине отсутствия запахов еды он воспринимал её как источник сил и энергии. Парень стал медленно отправлять в рот горячую еду. Через пять минут сверху послышался какой-то шум, а затем и звуки спускающегося человека по ступенькам. Между кухней и гостиной показалась мама в молочном халате с эмблемой «Заслона», в которой она и отец работали. На голове у неё были завитки в виде цветных ракушек – бигуди, а лицо блестело перламутром. Женщина увидела своего сына и с улыбкой подмигнула ему.

– Эй, ты чего такой кислый?

– Да неважно, – Дэвид закатил глаза. – А ты почему такая весёлая и приветливая? Соизволила поинтересоваться жизнью сына?

– На самом деле я бы больше интересовалась твоей жизнью, если бы ты не был против. Ты такой колючий или даже холодный.

– Я нормальный, самый обыкновенный, – равнодушно говорил юноша, бросая на мать усталый взгляд.

– Да, все подростки нормальные, – всё так же с улыбкой отвечала мама Дэвида.

Затем она прошла к холодильнику, из которого повалил голубоватый дым, и достала газировку. С шипением банка открылась, и, когда мать сделала пару глотков, Дэвид спросил:

– Мам, вот представь, что было бы, если бы ты начала чувствовать то, чего раньше никогда не чувствовала.

– Что например? – женщина бросила на сына удивлённый взгляд, выражающий искреннее непонимание.

– Ну, не знаю, ощущение чего-то странного… Ну, тревогу, там… грусть какую-нибудь.

– Ты что-то начал чувствовать?

– О, что? Нет, мам! Я это так, чисто теоретически…

– То есть ты хочешь знать, что бы я стала делать в таком случае?

– Ну да. Знаешь, просто интересно, куда попадают люди, если в них пробуждаются какие-либо чувства. Я знаю, что чувства – удел слабых. Я хорошо помню, чему нас учили в интернате.

– Наверное, я постаралась не чувствовать грусть, поспать даже. Знаешь, во время сна все мысли и эмоции исчезают. Но вообще обычно идут к психологу. Он делает выводы о твоём состоянии, и лечишься ты или на дому, или в спецбольнице.

– А ты знаешь кого-нибудь, кто попал в эту самую спецбольницу?

– Ой, да много ли таких психов!

– Психов? Почему сразу психов?

–Обществом такие люди признаны невменяемыми и даже социально опасными.

– Понятно… – Дэвид протянул последнее слово и уставился в свою полупустую тарелку, раздумывая над словами матери.

– Если тебе кажется, что ты становишься ненормальным, – мама подошла к сыну сзади и приобняла его за плечо, – то тебе только кажется. Доедай и иди наверх, поспи, и все чувства как рукой снимет.

Дэвид последовал совету матери и, доев свою запеканку, отправился наверх. Он лежал на кровати и смотрел на проекцию космоса, которая передвигалась по потолку его комнаты. Парень старался выбросить все мысли, чувства и эмоции из головы. Но тут же вспомнил прикосновения матери. Ему показалось, что это то самое чувство, какого ему недоставало. Стало как-то неприятно от этого, но в то же самое время ему показалось, что этот жест, это прикосновение было самым необычным, что случалось в его жизни. Еще никто так не прикасался к нему.

Находясь в своих раздумьях и обращая внимание на то, как плавают звезды над ним, он начал засыпать, его глаза постепенно смыкались. А затем пришел сладкий сон. Как обычно, он видел, как летает на ракете, касается руками далеких сияющих звезд. Затем он боролся с инопланетянами из других галактик. И вдруг резко он – это уже не он, а взрослый мужчина с грубоватыми чертами лица. Кожа испещрена мелкими морщинами и буграми. На его теле прослеживаются раны, царапины и шрамы. У него очень странная одежда: тёмная с множеством различных цепочек, ремней, пуговицами и молниями. А в руках он держит автомат. Черный автомат, который переливается под светом огней. Этот мужчина что-то защищает и иногда даже выстреливает из ружья. Его глаза полны боли и жестокости. И этот мужчина он – Дэвид Ворд.