Оскал фортуны

Худой, неопределенного возраста, лысый. Алекс не производил приятного впечатления, вот разве что голубые глаза, так редко встречавшиеся у жителей-тонган, казались красивыми.

– Моя госпожа Гатомо-ли, – проговорил он. – Спасибо тебе за то, что приняла меня в своем доме и не дала погибнуть.

– Что с ним, Симара? – спросила госпожа.

– Горячка, – поклонившись, ответила служанка. – Он сильно отощал. Наверное, долго пробыл в горах.

– Ты помнишь, откуда ты? – спросила Гатомо.

– Нет, моя госпожа, – вздохнув, ответил Алекс. – Я не помню ничего кроме имени.

– Он поправится?

– Конечно, Гатомо-ли. Я напоила его жаропонижающим отваром, вечером прикажу Кикуре приготовить ванну с травами…

– Постой, – сморщилась госпожа. – Не части. У тебя еще остался настой золотого корня?

– Да, Гатомо-ли.

– Дай ему, путь быстрее поправляется.

– Но он нужен тебе, госпожа…

– Мне уже ничего не нужно, – резко оборвала ее Гатомо. – И не заставляй меня повторять дважды!

– Слушаюсь, моя госпожа. – Симара низко поклонилась.

– Все, я устала, пойдемте отсюда. Душно тут.

Оплывшую женщину с болезненно-бледным лицом подхватили под руки две служанки и с трудом подняли на ноги. Александра проводила взглядом выходивших из домика женщин. Даже ей стало понятно, что дни местной хозяйки сочтены. Ее глаза напомнили Алекс взгляд Витьки – торчка, наркомана с их улицы. Такие же пустые, бессмысленные и одновременно лихорадочно-блестящие. Этот визит оставил тягостное впечатление. В остальном все пока шло неплохо. С помощью одного из слуг она (в данном случае скорее – он) впервые самостоятельно посетила местный туалет типа «сортир», приятно поразивший чистотой и тщательностью отделки.

На ужин ей принесли чашку риса с овощами, политыми соусом, кусок пшеничной лепешки и кувшинчик козьего молока. Потом пришла служанка Кикура, пожилая серьезная женщина в переднике, надетом поверх платья.

– Пойдем, Алекс, Симара велела тебе ванну с травой сделать.

Александра с трудом поднялась, держась за стену.

– Эй, Чикут! – крикнула Кикура одному из слуг. – Помоги проводить Алекса до бани.

Невысокий толстячок с постно-ехидной физиономией обиженно проворчал:

– Почему я?

– Потому что все еще заняты, а ты уже кверху брюхом лежишь! Или мне Симаре сказать?

Очевидно, служанка госпожи обладала здесь непререкаемым авторитетом.

В просторной бане, освещенной тремя масляными фонарями, Алекс уложили на скамью и вывалили на спину ведро теплой, дурно пахнущей грязи. Женщина развезла ее по ногам и спине Александры ровным слоем и, проговорив: «Лежи», – занялась ванной, которая представляла собой большую деревянную бадью, наполненную горячей водой. Служанка сыпала туда какие-то травы из глиняных горшков, помещение наполнилась острым, пряным ароматом. Как следует перемешав воду, женщина вернулась к Алекс и счистила грязь деревянным скребком, потом помогла встать и залезть в бадью. От жара перехватило дух.

– Горячо! – взвизгнула Александра.

– Сиди! – рявкнула служанка. – Не сваришься!

Алекс сцепила зубы. В той жизни она не особенно любила мыться.

– Вариться-то нечему, – продолжала ворчать старая женщина. – Кожа да кости! Где только тебя носило…

Александру так распарило и развезло, что выбраться из ванны удалось только с помощью Чикута. Она не помнила, как надела новые, чистые штаны и рубаху, как слуга провожал ее обратно, не давая свалиться по дороге. Последнее воспоминание того вечера – это Симара с бутылью из толстого синего стекла в руках.

– Пей, Алекс, – велела она, поднося к ее рту ложку с рубиново-красным лекарством. – Настой золотого корня. Дорогой, не каждого благородного так лечат. Госпоже спасибо скажи.

Уже не чувствуя вкуса, Александра проглотила драгоценный продукт местной фармацевтики и провалилась в глубокий и спокойный сон.

Обыкновенно Одо Гатомо обедал либо в одиночестве, либо в обществе старшего соратника или преподобного Макао, если тот гостил в замке, но сегодня рыцарь пригласил к столу Сайо.

Девочка уважала и побаивалась своего покровителя и опекуна, поэтому неожиданный вызов в верхние покои ее не обрадовал.

Преподобный Кимцзы не только вылечил ей ноги, но и обучил приемам управления своим телом и эмоциями. Поэтому, когда она, поклонившись, взглянула на опекуна, лицо ее не выражало ничего кроме почтительного внимания.

– Присядь, Сайо-ли, – приказал Гатомо, указывая на место справа от себя. – Я решил, что с сегодняшнего дня ты будешь есть со мной за одним столом.

– Благодарю, Гатомо-сей, – поклонилась Сайо, тревожась все сильнее.

Расторопные служанки внесли подносы с блюдами. Рыцарь налил себе и Мирамо рисовой водки, после чего все принялись за еду.

– Гатомо-сей! – встрепенулся старший соратник. – В дом госпожи на озере принесли неизвестного человека!

Рыцарь отложил в сторону недоеденный кусок рыбы. Мирамо, конечно, искусный воин и не дает расслабляться его соратникам, но вот соображения у него нет никакого. Разве он не знает, что господин не любит вспоминать об умирающей супруге?

– Кого принесли, кто принес?

– Принесли наши крестьяне. Нашли в лесу, назвался Алексом, говорит, что больше о себе ничего не помнит.

– Почему понесли на озеро, а не в замок?

– Сказали, что он очень болен и они просто боялись не донести его до Гатомо-фами.

– Где нашли?

– Недалеко от бывшей шахты.

– А не один ли это из тех, кого ищет Тайное Око Сына Неба? – Гатомо мгновенно забыл о мелких неприятностях. – Недавно была какая-то грамота от наместника.

– Это та, в которой за их поимку объявлена награда? – уточнил старший соратник.

– Да.

Рыцарь встал.

– Надо отыскать грамоту с приметами преступников. А ты, Мирамо-сей, завтра же утром поезжай на озеро и посмотри на этого неизвестного.

– Хорошо, мой господин, – поклонился старший соратник.

Забыв о еде, рыцарь поспешил в кабинет. Если повезет, он станет богаче на пять тысяч золотых. Большие деньги для хозяина маленького замка.

С утра Александра чувствовала себя значительно лучше. С двумя остановками она самостоятельно добралась до кухни, где ее накормили вкусным завтраком: тот же рис с овощами и молоко с лепешкой. Кухарка сказала, что молоко Алекс дают по распоряжению Симары. Коз в озерном доме держали для Гатомо-ли, но госпожа уже давно почти ничего не ест, и из молока теперь делают творог, а потом отправляют в замок.

Александра с аппетитом уминала сдобную лепешку, внимательно слушала словоохотливую женщину и разглядывала убранство кухни. Ничего из ряда вон выходящего. Очаг с вертелом, плита, бронзовые чайники, сковородки, толстостенные котлы.

На полках красовалась «парадная» посуда из расписного фарфора.

Забежала Симара и напоила ее волшебным настоем. А после еды Алекс занималась тем, что положено делать больному человеку: спала и выздоравливала. Ей снился какой-то хороший сон о прежней земной жизни, когда его бесцеремонно оборвали громкие голоса и ржание лошадей.

Мирамо не особенно торопился на озеро Арива, справедливо полагая, что если неизвестный болен, то никуда он оттуда не денется. Проверив посты и с разрешения господина захватив с собой пару конных соратников, он прибыл в дом на озере ближе к обеду. Стоявший на посту у ворот Кирибуцо доложил непосредственному командиру о всех происшествиях. Мирамо отправился навестить больную госпожу, а соратники получили приказ к его возвращению подготовить неизвестного Алекса к беседе.

Дверь с шумом распахнулась, и перед Александрой предстал хмурый воин в пластинчатом панцире. Из-за спины которого выглядывала мопсовая физиономия Кирибуцо.

– Вот он!

– Встать! – рявкнул незнакомый соратник.

Алекс вскочила и едва не упала от головокружения, вовремя схватившись за стену.

– Ты назвал себя Алексом?

Александра перевела дух и вновь «включила» Добби.

– Да, мой господин.

– Выходи!

Подхватив куртку, Алекс вышла из дома.

«Кажется, пришел толстый пушной зверек», – подумала она, с тревогой оглядываясь по сторонам. Воин в доспехах о чем-то беседовал с соратником Конзимо. В стороне слуги привязывали к забору лошадей.

На широкой веранде господского дома появился еще один воин. Его доспехи украшали желтые финтифлюшки, на вытянутом лице темнела полоска усов и бородка как у мушкетера.

Решив, что лучше перебдеть, чем получить по шее, Александра склонилась в глубоком поклоне. «Насяльника присла», – вспомнилась ей «Наша Раша».

– Ты кто?

– Алекс, – ответила она, не поднимая головы.

Начальник сам взял ее – его – за подбородок и взглянул в лицо.

На Мирамо смотрели безмятежные голубые глаза, только на самом дне их что-то шевелилось. Хотя воин мог и ошибаться. Будет он еще вглядываться в зенки всякого быдла.

– Беглый?

– Не знаю, мой господин.

Мирамо повернулся к соратнику.

– Подай письмо наместника из сумки.

«Что за письмо? – с тревогой подумала Александра. – Явно не любовное».

Воин в доспехах протянул начальству сложенный листок плотной бумаги, и тот погрузился в чтение, то и дело поглядывая на нее. Потом вновь взял ее за подбородок и несколько раз повернул голову туда-сюда. «Описание примет! – догадалась Александра. – Старикашка здесь здорово наследил. Вот и хотел сбежать в наш мир. Ну, Сашка, кажись, все – приехали». Внезапно она почувствовала небывалый прилив сил. Ноги сами собой слегка согнулись, плечи развернулись. Алекс вдруг поняла, что если захочет, то убьет этого воина голыми руками! Но тут начальник отпустил ее лицо.

– Беглый?

– Не знаю, мой господин, – поклонилась Александра. – Я ничего не помню кроме моего имени.

– Рубаху сними, – внезапно приказал воин.

Алекс выполнила приказание.

– Руки подними!

Она сделала и это.

Нисколько не смущаясь, воин осмотрел ее подмышки.

– Одевайся и иди.

Александра не заставила себя упрашивать. Натянув рубаху, куртку, она все же решилась спросить.

– Куда, мой господин?

Потерявший к ней интерес воин оглянулся.

– Лечись.

Не задерживаясь больше ни минуты, он вскочил на лошадь и вместе с двумя другими воинами выехал за ворота.

– Кто это был? – спросила Александра у подошедшего Дакута.

– Сам Мирамо-сей, старший соратник нашего господина.

«Пронесло», – подумала она, вытирая пот с шершавой головы.

«Почему с шершавой?»

Алекс бросила взгляд на Дакута, но тот уже скрылся куда-то по своим делам. Она заскочила в дом для слуг и провела ладонью по лысине. Всю ее покрывали маленькие пупырышки.

– Кажется, прическа у меня все-таки будет, – усмехнулась она, заваливаясь на солому.

Обитатели Гатомо-фами живо обсуждали необыкновенное происшествие на озере Арива. Сопровождавшие Мирамо соратники не стали держать язык за зубами, и вскоре все, от их жен до последних слуг, знали про странного человека, найденного в горах. Учитывая, что появление новых людей в их глуши было большой редкостью, предположения по поводу личности Алекса строились разнообразнейшие. Таинственности добавляла полная потеря памяти. Это открывало небывалый простор для измышлений.

Сайо почему-то думала, что это благородный воин, бежавший от врагов и заблудившийся в горах, или тут замешана любовь.

Преподобный Кимцзы обучил ее чтению и письму. Вот только в пещере у него были только скучные богословские трактаты. А в замке у Гатомо нашлось несколько любовных романов, забытых госпожой Шанако. Фантазия Сайо сочиняла истории одна романтичнее другой.

Сам хозяин Гатомо-фами хмуро слушал доклад старшего соратника.

– Он не подходит ни под одного из разыскиваемых. Трудно определить его возраст, он болен и очень худ. Но ему гораздо меньше пятидесяти.

– Там есть приметы и молодого, – напомнил рыцарь.

– Да, Гатомо-сей, – поклонился Мирамо. – Но в грамоте сказано о татуировке под мышкой в виде дракона. Ее нет. И главное – у этого Алекса голубые глаза, а это не подходит под описание никого из грамоты наместника.

– Ты виделся с госпожой?

– Гатомо-ли не узнала меня. Её душа готовится к встрече с Вечным Небом.

Рыцарь вздохнул.

– Что делать с этим Алексом? – старший соратник решил прервать затянувшееся молчание.

– Пусть выздоравливает. Работы в замке много.

Очевидно, визит старшего соратника оказал на Александру благотворное влияние. Вечером, вылезая из ванны, она обратила внимание, что пигментные пятна на руках исчезли, вены уже не тянутся канатами поверх кожи, да и сил заметно прибавилось.

Когда слуги укладывались спать, она уже приняла живейшее участие в разговоре, задавая кучу всяческих вопросов.

Большинство из них вызывали у собеседников смех. Александра меньше всего стеснялась показаться смешной. Ей как воздух нужна была информация. Под конец ее – его – просто грубо попросили заткнуться и дать уставшим людям поспать.

Через два дня Алекс посчитали достаточно здоровым, чтобы припахать помогать кухарке. Александра без энтузиазма мыла овощи и рис, чистила золой посуду.

«Тоже мне, Cinderella^[2] влопалась!» – бубнила она, протирая пучком травы толстостенный чугунный котел, не замечая, как налилось силой тело, окрепли мышцы и куда-то делись морщины на лице.

Получив отповедь от кухарки за грязную рубаху, Александра еще больше разозлилась: «Ну никакого уважения к старшим. Отчитала как пацана». Кипя от раздражения, она отправилась в баню отмыть руки и сполоснуть рубаху.

– Хорошо хоть, хватило ума куртку снять, – похвалила она себя, наклоняясь над широкой кадушкой, и замерла. Там отражалось изможденное худое, но совершенно незнакомое и молодое лицо. Алекс закрыла глаза и услышала… девчоночье хихиканье.

Она оглянулась, продолжая держаться руками за края бочки.

– Я здесь, – раздался мелодичный голосок.

Александра вновь взглянула в воду.

На нее смотрела девочка в золотом платье с переливающимися разными цветами радуги волосами. Алекс хотела отпрянуть, но руки словно приросли к бочке.

– Это не глюки, Саша! – сердито возразила девочка.

– Ты кто? – прохрипела Александра.

– Вообще-то меня зовут Асиона, – обстоятельно ответила девочка, потом отвела глаза и смешно шмыгнула носом. – Так получилось, что я не смогла помешать тому старику занять твое тело…

– Ты волшебница? Маг?

– Волшебников и магов в этом мире нет, – разъяснила Асиона. – Я простая богиня. И не перебивай меня, пожалуйста!

Ошарашенная Алекс только закивала.

– Саша, никакая тут не фэнтези!

– Я молчу, – пробормотала Александра, но не удержалась: – Значит, тот старик хотел занять мое тело, а меня переселить в свое?

– Зато думаешь! – заворчала богиня и грустно вздохнула. – Нет. Все еще страшнее. Твоя душа должна была вечно скитаться в пустоте между мирами, не находя дорогу ни в один из них.

– Значит, это ты меня… посадила в это тело.

– Я, – кивнула хорошенькой головкой Асиона. – Я всего лишь девочка-богиня, у меня нет… большого могущества. Но я вывела тебя из подземелья, куда ты влетела по собственной глупости. Еще я сделала твое тело вновь молодым. Теперь тебе столько же лет, сколько на самом деле.

– А нельзя сделать меня…

– Ну, вы люди наглые! – не на шутку обиделась Асиона. – Я для нее… А она…

– Прости меня, – испугалась Александра. – Прости, пожалуйста, милая Асиона.

– Ладно, прощаю, – как и все маленькие девочки, она не умела долго злиться. – Теперь тебе придется жить самой. Я больше ничем не смогу тебе помочь. Все, что было в тебе хорошего – смелость, пытливый ум, жажда нового, – все это у тебя осталось. Только теперь ты стала юношей.

– Да… уж, – проворчала Алекс.

– И довольно симпатичным, – хихикнула Асиона. – Прощай, Саша.

Вода подернулась рябью, и Александра – или Александр – рассмотрела свое новое лицо. Оно казалось слегка вытянутым, скорее овальным, чем круглым, как у большинства встретившихся аборигенов. Прямой нос, резкие скулы, острый подбородок. По сравнению с прошлым теперь у нее (нет, уже точно у него!) был высокий лоб, на котором появились, пожалуй, чересчур аккуратные для юноши узкие брови. Небольшой рот с тонкими, плотно сжатыми губами. И тем не менее что-то неуловимое в нем было и от Александры Дрейк. Может быть, задорный блеск голубых глаз?

– Красивый мальчик получился, – согласилась с богиней Алекс и хихикнула. Она впервые подумала о себе как о мужчине.

Глава III. Уроки и история

Весть о кончине супруги не застала рыцаря врасплох. Все необходимые распоряжения были отданы заранее. Соратники отправились со скорбной вестью к ближайшим соседям и в монастырь Небесного Спокойствия к преподробному Макао. Гатомо помнил: Шанако хотела, чтобы погребальную церемонию над ее телом совершил именно он.

Замок кипел как растревоженный улей, всюду сновали озабоченные слуги, соратники в траурных белых одеждах стояли у ворот.

На поляне у кладбища крестьяне расставляли скамьи для гостей, а плотники собирали навес, под которым должны были поставить для прощания гроб с телом хозяйки Гатомо-фами. Жены и дочери соратников украшали навес цветами и гирляндами.

Вечером носильщики принесли с озера лакированный гроб, который запасливый Гатомо отправил туда уже давно. Тело внесли в замок, всю ночь возле него горели свечи и стояли в последнем карауле соратники с обнаженными мечами.

Первым еще на рассвете в Гатомо-фами появился преподобный Макао.

– Я знал, что ты не бросишь меня в столь скорбный час! – поблагодарил его рыцарь.

– Вечное Небо часто отнимает у нас самое дорогое, – утешил его монах.

– Ты не откажешься позавтракать со мной?

– Конечно, Гатомо-сей. Я вышел из монастыря еще затемно и проголодался.

– Почему нет Сайо-ли? – хмурясь, спросил рыцарь у склоненной служанки.

– Она украшает гроб госпожи цветами, – пробормотала женщина.

Гатомо нахмурился, но ничего не сказал. Когда за ней закрылась дверь, он обернулся к монаху, с преувеличенным вниманием разглядывавшему картину на стене.

– Не одобряешь?

– Кто я такой, чтобы что-то одобрять, – ответил Макао, пряча глаза. – Но она совсем девочка, ей только тринадцать.

– Я собираюсь соблюсти траур по моей супруге, – усмехнулся рыцарь. – Нужно уважать память дочери барона Кирохо. А Сайо тогда будет уже пятнадцать.

– Тогда зачем ты сажаешь ее за свой стол уже сейчас?

– Пусть все знают, кто будет хозяйкой в Гатомо-фами.

Монах вздохнул и придвинул к себе чашку с рисом.

Рыцарь был доволен тем, как прошли похороны. Приехал его господин – барон Токого с женой, детьми и многочисленной свитой. Прикатили соседи-рыцари со своими семьями.

Гатомо хвалил себя за предусмотрительность: лавок хватило для всех благородных гостей.

Жители Кувами уселись прямо на траву.

Макао громким чистым голосом читал молитву Вечному Небу и просил богов принять новую душу в райские чертоги. Потом пришло время прощаться.

Первым к гробу подошел Гатомо, потом Сайо, за ней другие благородные обитатели замка и гости.

Поклонившись и бросив быстрый взгляд на восковое лицо Шанако, Сайо отступила, не поднимая глаз. Люди кланялись, отходили в сторону, а кое-кто из приглашенных с нескрываемым любопытством глазел на тонкую, хрупкую девочку в белом шелковом платье.

Сайо кожей чувствовала нездоровое любопытство гостей. Ей казалось противным, что в такой печальный день их головы заняты посторонними непристойными мыслями.

Получившие по медяку жены крестьян исправно их отработали, когда пришло время прощаться с Гатомо-ли. Плач, вопли, исцарапанные в горе лица: все говорило о том, как жители деревни любили добрую и заботливую госпожу.

Гости съели по ритуальному рисовому пирожку, пустыми словами утешили вдовца. Многие при этом многозначительно поглядывали на юную воспитанницу, которую тот впервые представил местному благородному обществу.

Рыцарь кланялся, сохраняя скорбный вид, вздыхал, мысленно подсчитывая убытки, и ждал, когда же это кончится.

Наконец, последним отбыл в свой замок барон Токого, взяв с хозяина обещание непременно его навестить. Гатомо перевел дух, и тут подошел старший соратник:

– Что делать с озерным домом, Гатомо-сей?

Ну никакого соображения у человека! Рыцарь мысленно плюнул.

– Ничего. Все что можно – вывезти, слуг тоже. Завтра же прикажи старосте отправить туда людей.

– Да, господин, – поклонился Мирамо, чувствуя, что опять чем-то не угодил.

Александра не принимала никакого участия в скорбных хлопотах. Ее, как «слабосильную команду», опять отправили в распоряжение кухарки. Хотя сама себя она уже таковой не считала. Сказалось то ли вмешательство богини, то ли чудодейственный бальзам, но Алекс чувствовала себя почти нормально. Однако сообщать об этом пока не спешила.

Тяжеленный лакированный гроб понесли в замок восемь человек, в помощь слугам из деревни прислали пятерых крестьян. Вместе с ними ушли все служанки и соратник. Второй воин, кухарка и Алекс остались в усадьбе на озере. Ей поручили накормить коз, кур, кроликов и почистить клетки. Возясь со скотиной, Александра думала об этой женщине, которую видела раз в жизни, и испытывала к ней чувство благодарности. Умирая, та позаботилась о больном и истощенном незнакомце.

Подметя в доме слуг, она уже собиралась спать, когда в дверь ввалился пьяненький соратник. Очевидно, они с кухаркой уже начали поминать госпожу.

– Иди сюда! – рявкнул он, пошатываясь.

Алекс поклонился.

– Возьми палку вон там у ворот.

Она взяла длинный, гладко оструганный шест.

– Будешь сторожить! – приказал воин, заметно покачиваясь. – Если что, зови меня. Понял?

– Да, мой господин Кирибуцо-сей, – почтительно поклонилась Александра, добавляя про себя множество эпитетов, характеризующих любовные пристрастия соратника.

– По пустякам не тревожь! – продолжал инструктаж соратник. – Горе у нас. Ик.

– У всех горе, мой господин, – поддержала Александра.

– Вот именно! – воин гордо поднял палец. – Большое горе.

Судя по величине корзины со снедью и размеру бутылки, что пронесла в дом кухарка, поминать Гатомо-ли собрались долго и добросовестно.

Алекс закрыла ворота и стала обходить усадьбу, помахивая шестом и размышляя о превратностях судьбы и о том, как бы скоротать ночь. Понемногу начал подкрадываться сон.

«И оно мне надо, шататься всю ночь? – подумала она после очередного сладкого зевка. – Нужно что-то делать».

Усевшись на скамеечку возле крыльца, Александра попробовала подремать, нежно обнимая шест, однако ночная прохлада упорно прогоняла сон.

– Так не пойдет, – буркнула она, передергивая плечами. – Надо хоть какое-то пальтишко отыскать.

Поиски подходящей одежонки на кухне и в доме слуг закончились неудачей. Тогда Александра решила наведаться в господский дом.

Сняв сандалии, она осторожно вошла с веранды в дом. Пол был сделан из плотно подогнанных досок, покрытых чем-то вроде лака. Мебели имелось немного: шкафчики на высоких ножках, низкие приземистые сундуки, один из которых оказался открытым. Алекс прислушалась. Из комнаты соратников доносился богатырский храп вперемешку с тонкими взвизгами кухарки. Сочтя это добрым предзнаменованием, она осмотрела сундук.

«Это я удачно заглянула!» – с удовлетворением подумала Алекс, вертя в руках толстый стеганый халат. Даже при тусклом свете фонаря вещь казалось старой, на локтях выделялись большие заплаты. В общем, то, что нужно.

Можно бы вернуться на улицу и предаться сну. Но интересно же глянуть, как живут местные феодалы.

Лестница на второй этаж даже не скрипнула. Делали на совесть. Тот же голый лакированный пол, кое-где покрытый жесткими циновками, та же мебель – вычурная, на гнутых ножках, богато украшенная резьбой.

Александра заглянула в первую комнату. Такая крошечная, что едва убираются две низкие узкие кровати со скомканным бельем. В маленькое окно с открытыми ставнями печально смотрит луна. На стенах полочки с кувшинчиками и коробочками, гребни с длинными редкими зубьями, длинные заколки для волос, клубки ниток с воткнутыми иголками.

В комнате хозяйки стоял устойчивый запах болезни. Большие окна, затянутые тонким полотном, были закрыты. Большая с резными спинками кровать аккуратно заправлена. Стопка подушек пирамидой высилась на расшитом покрывале.

«У госпожи прибрались, у себя не успели», – сделала вывод Алекс. На стенах, обтянутых материей, висели картины на шелке. Горные пейзажи, водопады, птицы, женщины в развевающихся на ветру плащах с длинными косами или затейливыми прическами.

Возле окна стояло вытянутое длинное кресло с горкой вышитых подушечек, рядом стол с выдвижными шкафчиками. На столике стопкой несколько книг, листы бумаги, чернильница и пучок перьев.

Александра подошла к креслу. Ее внимание привлекла одна из подушек с выцветшей вышивкой. Подойдет, решила она и, еще раз оглядев комнату, тихо спустилась вниз.

Возле комнаты соратников Алекс остановилась.

«Надо подстраховаться!»

Один из столиков был аккуратно придвинут к самой двери, тут же разместилась и складная ширма, до этого мирно стоявшая в трех шагах.

Завершив необходимые приготовления, Александра удобно устроилась в тени веранды. Халат был теплый, подушка мягкая.

Разбудили ее грохот и брань. Секунда понадобилась, чтобы сунуть вещи под лавку. Когда разъяренный соратник, опираясь на стенку, вышел из дверей, Алекс уже бежала к нему, держа фонарь высоко над головой.

– Что-то случилось, Кирибуцо-сей? – с материнской заботой спросила она, глядя в мутные глаза воина.

– Ты где шляешься! – прошипел тот, держась за коленку.

– Двор обходил, мой господин.

– Все в порядке?

– Конечно, Кирибуцо-сей! – отрапортовала Александра, стараясь, чтобы тусклый свет фонаря не падал на ее заспанное лицо. – Если бы что случилось, я бы предупредил.

– Лучше смотри, – напутствовал соратник и, хромая, поплелся в уборную.

Когда бравый воин вернулся с чувством выполненного долга, Алекс взглянула на небо и, увидев первые признаки зари, решила, что пора «сдавать постели». Подхватив халат, она взялась за угол подушки и почувствовала под расшитой тканью не только слежавшуюся вату.

Кирибуцо блаженно храпел, но Александра торопилась, кухарка всегда просыпалась с первыми лучами солнца, вряд ли она сильно изменит своей привычке.

В комнате служанок она еще раз внимательно осмотрела подушку. Так и есть! Короткий участок шва явно был свежим, а в набивке что-то прощупывалось! Безусловно, это никак ее не касалось, именно поэтому Алекс и решила выяснить, в чем дело.

Отыскав ножницы, она как можно аккуратнее распорола шов и достала сложенный лист мягкой бумаги. Поднеся его к фонарю, Александра увидела строчки букв. Вот только в слова они складываться никак не хотели.

«Буду учиться читать!» – решила Алекс, пряча находку.

Еще несколько минут ушло на то, чтобы придать подушке прежний вид. При этом она умудрилась исколоть себе все пальцы. Шипя от боли, Александра вернула вещь на место и едва успела спуститься со второго этажа, как в комнате соратников послышались сонные голоса.

Она на цыпочках пробежала мимо, натянула сандалии и встретила хмурую растрепанную кухарку злобным взглядом всю ночь не спавшего человека.

– Вот, Гатомо-сей, письмо, что моя госпожа написала брату незадолго до смерти. – Симара с поклоном протянула рыцарю сложенный лист плотной бумаги.

– А вот вещи, что она просила ему отправить.

Гатомо положил на стол письмо, стопку книг и, встав, подошел к корзине.

– Здесь ее свадебное платье, – не поднимая головы, поясняла служанка. – Украшения и кое-какие вышивки.

Не перебирая тряпок, рыцарь открыл шкатулку. В ней не было ничего из его подарков. Шанако хорошо знала обычай. Брат получит только те ценности, что сестра привезла с собой из родительского дома.

– Я уже отправил гонца в Кирохо-маро, – сказал он, вернув шкатулку в корзину. – Можешь идти.

Симара упала на колени.

– Мой господин, можно ли мне спросить тебя?

– Спрашивай, – удивленно разрешил тот.

– Что будет со мной, о Гатомо-сей?

Рыцарь задумался, глядя в окно на солнечный свет, пробивавшийся сквозь тонкую материю.

– Ты верно служила старой хозяйке замка, – проговорил он. – Через два года здесь будет новая госпожа. Я назначаю тебя служанкой к Сайо-ли!

– Благодарю, Гатомо-сей! – ткнулась лбом в пол женщина.

– Моя воспитанница еще очень молода и не понимает, какая честь будет ей оказана, – продолжал рыцарь, глядя на нее сверху вниз. – Я хочу, чтобы ты помогла ей это понять. Встань.

Служанка подняла голову и посмотрела в лицо хозяина.

– И еще, я хочу знать не только что она говорит и что делает, но и что она думает! Ты справишься с такой работой?

– Я приложу все усилия, чтобы оправдать доверие господина, – Симара опять ударилась лбом в лакированный пол.

– Иди, найди Сайо-ли, и приходите сюда обе… Через час.

Пятясь и кланяясь, служанка вышла из кабинета.

Гатомо подошел к столу и взял письмо.

«Мой любимый брат. Вот и пришло мое время дать ответ Вечному Небу за свою жизнь. Мне очень жаль, что нам так и не довелось встретиться после смерти отца. Посылаю тебе мои любимые книги. Среди них том стихов Ману Нороно. Я знаю, что твоя уважаемая супруга очень любит ее творчество. Драгоценности отдай дочерям как подарок от тети, которую они никогда не видели и не увидят. И еще две просьбы к тебе, уважаемый брат. Обязательно передай спасибо за науку мастерице Юдаше. Именно вышивание помогало мне бороться с тоской и болезнью. Мое свадебное платье отдай ее дочерям, они уже взрослые и скоро будут выходить замуж. Посылаю тебе вещи, вышитые моей рукой. Пусть Юдаша сделает из них красивые панно. Повесь их где-нибудь в замке как память о своей ушедшей сестре».

Рыцарь сложил бумагу и взялся за книги. Он никогда не понимал любви бывшей жены к литературе. Чтение бессмысленных романов или глупых стихов всегда казалось ему пустой тратой времени.

Из верхнего, самого потрепанного тома выпал засушенный цветок. Гатомо смял его и выбросил в окно. Больше ничего среди страниц не оказалось. В корзине было то, о чем Шанако написала в письме. Свадебное платье, вышитые подушки.

В дверь кабинета постучали.

– Войди, – разрешил Гатомо, усаживаясь за стол.

Вошли Сайо и Симара.

– Вот эти вещи моя супруга хотела отправить брату, – сказал рыцарь. – Уложите их так, чтобы не стыдно было отправить к барону Кирохо. Проследи, Сайо-ли.

– Да, Гатомо-сей, – поклонилась воспитанница.

– И с завтрашнего дня Симара станет твоей служанкой.

– Да, Гатомо-сей.

– Отец твоей служанки давно просил разрешения выдать ее замуж за богатого торговца из земель барона Токого, – рыцарь все же решил объяснить воспитаннице причину своего решения.

– Пусть ее новая жизнь будет счастливой, – так же бесстрастно проговорила Сайо.

Озадачив женщин, Гатомо отправился проверить состояние дел в замке. Во двор въезжали запряженные волами повозки, нагруженные мебелью из озерного дома. Рыцарь уже давно сговорился с одним богатым купцом, который обещал забрать все оптом. Гонец уже уехал, теперь вещи нужно как следует сохранить до приезда торговца.

Мимо господина то и дело сновали крестьяне со шкафчиками, столиками и прочей мелочью, которую он решил сложить прямо в большом зале главной башни.

Приглядевшись к крестьянам, сгружавшим тяжеленную кровать, которую было решено упрятать на конюшне, Гатомо заметил незнакомого юношу – почти подростка.