Buch lesen: «Снадобье жизни»

I

Он мчался к ней, не замечая ни луж, ни ям, по размытой дороге. Селяне удивленно смотрели на него, пытаясь задать вопросы, но их голоса не были услышаны. Бегущий мужчина споткнулся и рухнул в грязь, но тотчас вскочил и продолжил бег.

У порога его избы собралась небольшая толпа. В слезах встречала старшая дочь.

– Люба, что с Машенькой? – воскликнул он, приближаясь к крыльцу.

– Опять горячка, на этот раз сильнее, шибко ударилась, еще не очухалась, – всхлипывала она.

Нежно отстранив её, он направился к крыльцу; толпа расступилась, предоставляя дорогу хозяину. Молодые парни сообщили, что, когда ей стало лучше, они принесли девочку в дом и побежали за бабой Авдотьей. Отец молча, но благодарно кивнул им, после чего перешёл порог избы.

Старуха-мать ждала его в сенях.

– Лукаша, сынок, – прошептала она, – Авдотья ведает с Машенькой беда… до зимы Господь забрать к себе может.

Она расплакалась, и Лукьян тихо вошел в горницу. Младшая дочь лежала на мягких одеялах на скамье, что у печки; Авдотья нежно умывала её лицо. Отец, став на колени, тихо позвал дочь по имени. Бледная девочка взглянула на него усталыми глазами. Лукьян взял её маленькую руку и поцеловал. Он вспомнил, как его покойная жена, когда-то так же лежала и смотрела на него с надеждой и любовью, но он так и не смог ей помочь.

Скрипнула дверь, и вошел запыхавшийся мальчуган.

– Чего тебе надо, окаянный? – с гневом спросила у вошедшего Авдотья.

– Лукьян Иваныч, – чуть отдышавшись сказал паренек, – вас батька мой кличет, казаки в селе, дело важное.

– И что нашему старосте от тебя потребовалось? Опять непутевых казаков по лесам водить, – недовольно ворчала мать Лукьяна.

От воспоминаний Лукьяну становилось невыносимо находиться в избе, и этот призыв стал его спасением.

II

– По рукам? – протягивая руку, спросил высокий и худощавый казак.

Он был одет в чёрную папаху с желтым околышем. Лицо вытянутое, с широким лбом. Черные, как сажа усы, имели раскидистую форму, напоминающую крылья летящей птицы. Черный тулуп был изрядно изношен, но ухожен, как и серые шаровары, на ногах были сапоги с длинными голенищами. За спиной новый набитый армейский ранец и русская фузея, а на поясе висела короткая сабля.

Точно так же был не только одет, но даже и выглядел второй казак, но в отличии от первого он был более жилист телом, усы тоньше, а на правой щеке красовался шрам от глубокого пореза.

– Добро, – пожал Лукьян руку и добавил, – выйдем поутру.

– Э, братец, кабы бы дело было простое, то пошли бы поутру, – с улыбкой протянул второй казак со шрамом, – а дело скорое, не нанимали бы проводника и по дороге доскакали, а так через леса и к завтрашнему закату в Охотске будем, на то и деньги такие плачены будут. И еще давай отдадим своих коней тебе в хозяйство, хорошему человеку не жалко.

– Успеем же? – хитро глядя и прищуривая глаз, спросил худощавый, все еще держа руку проводника.

Немного подумав, Лукьян ответил кивком.

– Меня звать Александром Игнатовичем, а брата моего Павлом Игнатовичем, мы с ним двоечники, можешь обращаться по именам, – сказал с довольным видом казак, отпустив его руку.

– Час на сборы, ждем у опушки, – завершил разговор второй, забивая табаком костяную трубку.

Лукьян медленно побрел в свою избушку. С ним какое-то время шел староста и хвалил его за согласие, ведь хорошие деньги уплачены будут, а дело пустяковое: и на приданное дочерям пойдет, и врача из города выписать хватит, а за конями он пока присмотрит. Но душевно измученный отец не особо его слушал.

Молча войдя в избу, Лукьян сразу стал собираться. Его мать и старшая дочка, ничего не спрашивая, помогали ему. Старая фузея 19,8 калибра, длинный нож с костяной рукояткой в форме медведя, топор, перчатки из оленьих камасов пополняли его снаряжение. Он подошел к ведру с водой и посмотрел на отражение. В нем он увидел мужчину с темными короткими волосами, овальным морщинистым лицом, на котором росла небольшая борода. Голубые глаза были полны грусти и смотрели чуть тускло. Прошло не больше тридцати лет с рождения, но от жизненных переживаний он выглядел старше.

Полностью собравшись и помолившись, он долго давал наставление своей матери и особенно Любе, после чего подошел к лежащей Машеньке и некоторое время гладил ее волосы.

– Ты скоро воротишься? – шепотом спросила она.

– Управлюсь с делом одним и вернусь к тебе с новым лекарем из города, – ответил с тяжелой улыбкой отец.

– Мне сон снился. Красивая бабочка летала. Ты поймал ее, она меня излечила от хвори всей, и в благодарность ты отпустил ее, – рассказывала тихо Машенька и после недолгой паузы спросила – Обещаешь вернуться?

Лукьян ласково улыбнулся, пообещал вернуться, поцеловал дочек в лоб и, перекрестившись, пошел на выход.

В назначенное время он встретился с казаками у опушки, и они отправились в путь.

III

Лукьян предупредил казаков, что сейчас в разгаре медвежий гон и на их пути могут попасться медведи. Он подробно объяснил близнецам как действовать в случае этой неприятной встречи.

– Почему же она неприятная? – поинтересовался было с ухмылкой казак со шрамом Павел Игнатович.

– Потому что она может стать последней, – сухо ответил проводник.

Небольшая группа шла быстро, но осторожно. Весь холод встречного ветра поглощали стволы высоких хвойных деревьев, но уже чувствовался зов моря. В этих краях деревень очень мало и путникам очень повезло с проводником, который согласился идти через эти темнохвойные леса. Из других путей только разбитая дорога и бурная река, которая, после недавних ливней, стала непредсказуемой и слишком опасной. К ночи в и так темном лесу стало почти ничего не видать, но проводник знал поляны и места просветов, в которых полная луна освещала путь.

«Как красиво» – думал про себя Лукьян в бесчисленный раз смотря в звездное небо. Он любил наблюдать за ним, особенно возвращаясь домой по ночам после долгой охоты.

До рассвета троица медленно брела по известным лишь проводнику тропам. Огромные деревья периодически потрескивали, лианы и кустарники тихо шептались на ветру. Лукьян видел свежий медвежий помет и знал, что это территория Мазея.

Так охотники прозвали здешнего огромного медведя, а местные Ламуты называли его «Сэлэмэн». Этот зверь был тих и хитер, избегал людей, что не давало результатов охоты на него. Лукьян боялся возможности встретится с ним.

Перед самым рассветом они поднимались на небольшой холм и до проводника донеслись далекие звуки. Это был медведь.

– Обождите, – остановившись прошептал Лукьян, – на медведя набрести можем, слышите? Придётся отойти и обойти севернее.

– Далече? – разгневанно и громко спросил Павел Игнатович, – втроем да управимся, ты с виду бывалый, а мы солдаты ого-го…

Речь его прервал смачный подзатыльник брата.

– Чего орешь, окаянный? – шепотом говорил Александр Игнатович, а брат виновато слушал, поглаживая место удара, – с медведем опасно тягаться, Лукьян Иваныч умнее твоего будет, на то он и проводник здешний, охотник поди хоть куда, сказал, что обойти надо, значит надо.

Пока он говорил, Лукьян услышал бег Мазея в их сторону.

– Пропало, бежать нет смысла, возьмем на прицел, но стрелять не будем. Простоим не шелохнувшись, и может зверь уйдет, – спокойно и уверенно скомандовал проводник.

Они все присели и навели оружейные стволы. Через пару мгновений на вершине холма появилась фигура медведя.

– Он показался, это хорошо, – с облегченной улыбкой говорил Лукьян, – если бы сразу хотел напасть, он бы напал, не услыхать ни увидать было бы. Не смотрите ему в глаза, мы слишком близко, медленно отходим, этот медведь не из пугливых.

Мазей медленно шел в их сторону и яростно возмущался. Он был огромен, темная шкура обильно усеяна шрамами, а глаза горели яростью.

Группа аккуратно стала пятится назад. В определённый момент Павел Игнатович запнулся и сделал несколько кувырков вниз по холму, смачно выруливаясь, а медведь, в свою очередь побежал на него.

Второй казак, видя опасность для упавшего брата, тщательно прицелился и выстрелил. Пуля попала прямо в глаз животному. Зверь на несколько мгновений остановился и свирепо, с дикой болью, завопил, после чего с двойным рвением побежал на людей.

Лукьян, видя подбитый глаз медведя, сразу понял, что нужно делать дальше. Быстро прицелившись, выстрелом подбил второй глаз. Мазей, рассвирепев, стал кидаться в разные стороны. Наконец, учуяв запах обидчиков, он яростно стал наступать, размахивая лапами.

Близнецы и их проводник окружили медведя на безопасном расстоянии. Лукьян достал свой длинный нож с топором и прокричал Павлу Игнатовичу, что бы тот отвлек медведя выстрелом.

Казак так и поступил, медведь пошел на него, а охотник в четыре шага забежал за спину огромного Мазея. С разбега Лукьян оттолкнулся от толстого ствола недавно упавшего дерева и нанес смертельный удар животному, забив с размаха обухом топора свой нож ему прямо в затылок.

Медведь издал последний яростный вопль и, покачиваясь, упал. Некоторое время Мазей цеплялся за жизнь, отчаянно пытаясь встать.

Павел Игнатович отряхивал себя, а Александр Игнатович радостно подошел к запыхтевшему проводнику и протянул ему руку.

– Ну ты даешь, Лукьян Иваныч, – пожимая руку говорил казак, – я лучшим по меткости в эскадроне был, но пришлось все силы на выстрел приложить, а ты без труда так же попал, да еще и косолапого завалил. С этого случая можешь звать меня просто Сашкой.

– А меня просто Пашкой, – добавил второй казак и подмигнул.

Лукьян подошел к медведю и внимательно рассмотрел его.

– Жалко Мазея, осторожный и хитрый медведь был, но исхудал, кожа да кости, голод до отчаянья видно довел, люду все больше, а место для житья зверью все меньше, – с грустью заключил проводник. Он замахнулся еще раз и облегчил страдания животного.

– Фух, после такого точно надо сделать привал, поесть и вздремнуть немного часик-другой, а то всю ночь шли, – с усталостью сказал Паша, закуривая свою трубку.

– Если мы устроим привал, успеем ли мы в назначенный срок до места? – поинтересовался Саша.

– Чем ближе к месту будем, тем больше троп и дорог будет, идти легче и быстрее, до обеда отдохнем и в путь, – ответил Лукьян и принялся разделывать тушу.

IV

Горел небольшой костер. На плоских камнях дожаривалось мясо. Трофеи от медведя были поделены поровну по настоянию Лукьяна. Пашка спал на обработанной солью медвежьей шкуре. Саша сидел, упершись спиной к дереву и курил трубку. Лукьян специальным инструментом аккуратно вырезал из большого костяного осколка фигурку медведя. Казак внимательно следил за этой рабой и начал разговор:

– Для малого своего делаешь?

– Нет, для дочурок, подарю им, – ласково говорил Лукьян. – Каждый раз возвращаясь с охоты дарю им фигурки из дерева или кости, стало быть эта Мазеем будет, историю про этого косолапого расскажу, а они своим детям будут рассказывать и память об огромном Мазее останется.

– Староста сказывал, что младшая хворает шибко, вот и деньги нужны тебе на лечение, оттого и согласился идти снами, да? – осторожно начал Саша.

– Верно, – не отрываясь от работы ответил Лукьян.

– А знаешь куда я с братцем путь держу? – спросил казак, указывая на своего близнеца.

– В Охотск, куда же еще, – все так же, не отвлекаясь от работы ответил проводник.

– Это да, но куда мы дальше направимся? – с лукавой ухмылкой спросил казак.

– Ну посвяти, коль желаешь, – подняв на него глаза и остановив свою работу сказал Лукьян улыбнувшись.

– Крепость-изба есть чудо-дивная, там богатства спрятаны великие, – с выдержанной паузой сказал Саша.

Его собеседник только усмехнулся и продолжил свою работу, пожелав им удачи, но казак был настроен решительно и продолжил, затягиваясь трубкой и не спеша выдыхая дым в конце каждого предложения.

– От многих людей до этого про сие место слышал, но сам ухом не поводил. Как-то стояли мы в станице одной, к нам путешественник пожаловал азиатский в дорогом одеянии, с охраной, на лошадях таких что ах… кобылка одна деревню целую стоит. Разъезжал, как жар птица среди нас, воробьев. Приехал, значит, на площадь и давай гутарить о доме этом сказочном и о чудесах тамошних, на чистом русском говорил. Спросили у него, как так он наш язык хорошо знает, он отвечает, что зелье эдакое выпил, что в том доме взял и теперь на всех языках людских разговаривает и богатство все оттуда тоже собрано и отведено ему много лет жить, вот и путешествует там, где еще не бывал. Сказки, одним словом. Но знаешь, что-то так тянуло, внутри говорило, что эта правда.

Казак посмотрел в даль на несколько секунд, вздохнул и виновато посмотрел на проводника.

– Знаешь, Лукьян, нам бы родину защищать, дальше с киргизами биться, но что-то думы у многих на счет этого чудесного дома серьезные стали. А двое сослуживцев непутевых решили проверить его, устроили с ребятами засаду на приезжих. Стреляли, никто не упал и не отвечал на стрельбы. Окружили на конях, да те даже думать останавливаться не хотели. В драку пошли, некоторых шашками кололи, а у них даже крови не было, только смеялись они, нечистые, сам глазами своими видел это! – немного сморщив гримасу Саша смолк, но вскоре продолжил: –я так, из интереса пошел… из далека с братом глядели, наши опешили и дали деру. Чуть погодя, с большой подмогой за ними погнались, да и нету их бесов, а след оборвался, там, где их в последний раз видели, как будто испарились. Поверили после этого многие из нас. Этот азиат подробно все сказывал, когда и куда прибыть, вот мы и бросили службу, но пошли отдельно от остальных казаков. Не нравятся мне с братом они.

Казак, вытряхнув остатки табака, убрал трубку во внутренний карман и стал почтительно ждать, что скажет охотник.

Лукьян почесав затылок продолжил диалог:

– Стало быть, уверены, что место такое есть?

– Уверен, – твердо отвечал Саша.

– А мне то зачем об этом сказочном месте рассказывать? –спросил Лукьян возвращаясь к работе над фигуркой.

– Ну дак, ты мужик умелый, вместе сподручнее будет. Сам знаешь, без труда и рыбку из пруда не выловить, опасность там всякая поджидать будет. Не каждому дано вернуться, а коли будут такие храбрецы как мы, то все нипочем будет. Нам всякое снадобье не нужны, золото возьмем и на наш век хватит, а у тебя дочурка, хворая, найдешь там отвар такой, что ее вылечит. Я хорошо запомнил все, что тот азиат гутарил.

Лукьян долго сидел, молча разглядывая фигурку медведя. Казак же в это время снова принялся за трубку.

Солнце поднималось все выше. Паша с улыбкой на лице тихо посапывал.

Красивая бабочка легонько пролетала над ним и села прямо на костяного Мазея. Лукьян грустно улыбнулся и сказал со вдохом:

– Добро, вместе пойдем.

V

–Нус, ты значиться, уже не проводник, а спутник, – довольно говорил Пашка, – стряпаем это дело по-быстрому и заживем, мы втроем, как Змей Горыныч будем, три светлой головы в теле сильного духа, так и назовем свою шайку, а?

Казаки и их спутник вошли в город. Небольшая грязная и разбитая дорога, устеленная местами досками, простиралась вдоль неприметных улиц. Было видно, что совсем недавно этот город был в расцвете, но пережил пик и с каждым годом увядал все больше. Теперь лишь многочисленные закрытые трактиры и остатки краски на стенах деревянных и каменных домов напоминали о былой бурной жизни.

– Правильно, что вы по тракту не пошли, – заметил Лукьян, ведя спутников к нужному порту, – моими тропами быстрее всяк будет, а то на дороге, как и тут, одна грязь да камни, сейчас народ в новый поселок переезжает, а здешний порт, наверное, закроют.

– Остаток пути по дороге этой просто кошмар. Горы чем выше, тем грязнее, на самых верхах ужасные болота и зыбуны, чуть лошадей не потеряли, да, Паш? Хорошо, что у тебя, Лукьян Иванович, оставили их, на этой дороге убили бы, да и опоздали, а так сама судьба нам улыбается и ведет.

Они вышли на небольшую площадь, где сегодня во всю шла ярмарка. Она была как яркий цветок среди увядающей травы. Серая и скучная атмосфера города резко переходила в красочный и яркий вид. Всюду слышались разговоры, смех, крики и ругань, бойкие предложения торговцев, и все это на разных языках.

– Значиться так, – серьезным видом начал Саша. Тут мы разделимся, я пойду куплю все необходимое в дорогу на нас троих. То, что тебе Лукьян было обещано за проводы наши, в общее дело пойдет, но ты не переживай, потом в стократ вернем больше. Вы оба пока поищите капитана, как управимся, в этом же месте встретимся, может сам вас найду.

– Не знаю я такого, что бы змей Горыныч разделялся, нехорошо это, –насмешливо протянул Паша.

– Ты ошалел? Какой еще Змей Горыныч? Как малым был в башке, так и остался, тьфу ты, все, я пошел, Лукьян, присмотри за окаянным, – быстро сказал Саша и ушел в сторону ярмарки.

–Нус, значиться ты местный тут, так что веди, – наивно и весело глядя на своего спутника сказал Паша.

– Да я города не знаю шибко, я редко тут бывал, – ответил Лукьян и осмотрелся.

Недалеко от них собралась толпа. Бочка служила как возвышенность для человека, к которому были устремлены взоры людей. Оратор был молод и красив, в ярком синем кафтане, пошитом золотом, а на поясе ремень, увешенный кошелками. В длинных красных сапогах можно было увидеть свое отражение. Многие проходили мимо, но те, кто задерживался, внимательно слушали и ловили каждое слово горячо рассказывающего человека на бочке. Лукьян показал на него пальцем, и они подошли поближе, чтобы можно было расслышать, о чем идет речь.

– Да люди, глядите сами, был я стар и хвор, а теперь я молод и богат! – сильно жестикулируя и громко говоря, кричал оратор. – Все вы знаете о доме чудесном, так вот и я там побывал, недавно только вернулся и честному народу эту историю рассказываю, чтобы и им счастье перепало!

– Утаивает черт всей правды, – услышали они голос позади себя. Обернувшись, казак и охотник увидели среднего роста старика, с длинными до груди тонкими усами, которые еще не до конца поседели. Весь он был как высушенный скелет, а глаза – прищуренные и хитрые, заглянув в которые становилось не по себе. Одет он был почти также, как и близнецы: черная папаха и тулуп, серые шаровары и потертые сапоги.

Паша сделал недовольную гримасу, но уже через пару секунд улыбнулся и протянул к подошедшему руку.

– Здрав будь, Щука, добрались значит всё-таки, – сказал Паша, забивая трубку.

– Добрались, братец, но не все. Из тридцати шести только две дюжины, а где твой двоечник? –спросил старик, так же набивая трубку.

– Да тут, недалече, а поведай нам о всей правде, о которой парнишка утаивает, – поинтересовался казак.

– Долго шли мы, много повидали, многих людей добрых и недобрых упрашивали, – говорил Щука, щурясь и смотря на оратора.

– Не на одних таких вот языком болтастых наталкивались, и много теперь знаю о сие месте, ну чуть позже расскажу, когда на корабль сядем, –продолжал старик, – места там задаром, но не всем хватит, так что поторопимся.

– А где твой друг закадычный Окунь? –спросил Паша.

– Места забивает, пойдемте и вам троим забьем.

Внимательно посмотрев на Лукьяна, старик спросил его, протягивая руку, –тебя как величать, охотник? Меня Игорем Владимировичем, но все кличут просто Щука.

Пожимая руку, Лукьян ответил:

– Лукьян Иванович.

– Надеюсь, что ты с нами будешь, мы все православные, вместе держаться будем, без этого там никак. Ну пойдемте к пристани, нечего этого балабола слушать, – завершил Щука, приглашая идти за собой.

VI

Сразу видно, наш корабль, да? – с ухмылкой сказал старик и показал пальцем на старую черную джонку. По двум помостам низкорослые и узкоглазые матросы волокли на спинах большие тюфяки. Неподалеку стояли самые разнообразные группы людей.

В центре одной из групп на красивой подушке сидел, сложив ноги бабочкой, человек невысокого роста, но сильного телосложения. Одеяние и поведение указывало на его главенствующее положение. На поясе у этого человека расположились два тонких, чуть загнутых меча в красиво украшенных ножнах. Одно из этих орудий было намного длиннее. Лукьян такие клинки еще не видел. Позади лежал позолоченный доспех, для устрашения весь покрытый медвежьей шкурой с длинными рогами на шлеме. Рядом с главарем стояли люди, большая часть которых облачена в красивые доспехи, состоящие из шлемов с самыми разными масками, закрывающие лица, наплечников, кирас, пластичных юбок и разной защитой рук и ног. Вооружены они были в большинстве так же, как и их главарь двумя странными мечами. Остальные были с луками или копьями. Те, кто был без доспехов, имели дульнозарядные ружья с фитильным замком. За спинами и на древках у них были гербы с изображением четырех черных ромбов с белыми маленькими ромбами внутри и трехлистный вариант копытня. Всего человек двадцать.

Недалеко от них стояли две небольшие группы, державшихся вместе. Малая группа была одета в темные и коричневые жакетки, синие брюки и жилеты с металлическими пуговицами, на головах банданы, шапки и треугольники. Кожа, местами татуированная, была бледной, будто натянутой на черепа, а походка враскачку. Вооружены пистолетами, саблями и короткими ружьями. Люди второй группы, что побольше, были более-менее похожи. Одеты в темные длинные плащи, из-под которых виднелись черные штаны свободного покроя, длиною до колен. Так же выглядывают белые нижние штаны, которые в свою очередь заправляются в высокие черные или серые гетры. Верхняя их часть состоит из белой рубашки со свободным воротом и черного жилета. Все не скрытые части тела были в шрамах, язвах или давно зажитых ожогах. Их арсенал был более разнообразен и серьезен. По лицам не было кого-то моложе тридцати лет.

Так же выделялась толпа знакомых Лукьяну народностей, что жили в этих и близлежащих краях. Среднего роста с узкими и высокими лицами. В основном они были одеты в распашные кафтаны, сделанных из двух шкур копытных животных и мозаик из меховых полосок, окрашенной радуги, тканями или бисером. Всего около двух десятков, в большинстве мужчины. У каждого на одежде желтым бисером или золотом была изображена раскрытая ладонь, у одного из них стояло на привязи целая свора собак, шерсть которых была так же расписана и так же выделялась раскрытая ладонь. Почти все, даже женщины, курили трубки.

Самым большим скоплением у корабля были русские. Тут виднелись люди в казачьей форме и обычные бородатые крестьяне с бедными горожанами в рубахах, портках и кафтанах, темных зипунах. Обувью служили некоторым сапоги, большей части лапти с онучами. Головы покрыты разнообразными валяными шапками. Виднелись даже изношенные суконные черные мундиры.

Неподалеку от всего этого расположились люди азиатской внешности. В небольшой группе, где один похож на другого, у всех на головах были черные шапки, имеющие черный околыш и тулью, покрытые красными кистями из ниток. Стеганые распашные халаты болотно-зеленого цвета с вшитыми воротниками-стойкой доходили до колена. На ногах сапоги с широкими черными голенищами с косым срезом. За спинами у некоторых висели аркебузы, а в большинстве на поясах были саадаки, обтянутые зеленой кожей, сабли рукоятью назад. Люди большей группы были похоже на сброд нищих и крестьян. Лишь один выделялся из них. Серебрённые седые волосы, одетый в голубой халат с широкими рукавами, того же цвета куртка, наголенники и хлопчатобумажные штаны. Головным убором служила круглая шляпа с крыльями сзади. На поясе висел выпуклый предмет, скрытый небольшим платком, а за спиной толстый посох. Остальные были одеты в белые халаты из хлопчатобумажной ткани, куртки, широкие штаны, которые заправлялись в матерчатые чулки, а сверху надевались наголенники, но большая часть была одета в куртки с длинными узкими рукавами, полы которой завязывались тесемками с правой стороны, широких штанов и открытой плетеной обуви типа сандалий. Головными уборами служили плоские широкие соломенные, бамбуковые шляпы или повязки из материи.

Лукьяну показалось очень странным, что столько необычных для этих мест людей ни капельки не привлекают внимания местных. В детстве он с другими мальчишками бегал глядеть на корейца – торговца, что забрел в их деревню, и они жадно ловили взглядом каждую необычную вещь и его смешно сказанные слова, а тут целый клад необычных людей оставлены без малейшего интереса.

Между двумя помостами стоял человек, сложа руки. Он с лукавой улыбкой посмотрел на Лукьяна, отчего охотника всего передернуло.

Щука перевел свой палец на эту жуткую улыбку:

– А вот кажись и сам капитан, только он знает путь к острову, где дом стоит, а вот и другие искатели собрались, так-так, эти на немцев похожи, эти вроде гишпанцы, а вот коротышки ханьцзу или манжуры, черт их разберет, кого только нет, – и, прищурив глаза и сплюнув продолжил, – а вот и всякие гольды, тунгусы, орочоны и прочие, о, а вот и мой друг Окунь, – закончил водить пальцем старик.

В указанном Щукой направлении шла небольшая веселая толпа казаков и молодых крестьян, ведомая молодым парнем. Его можно было сравнить с гуляющим по своему двору петухом. Где-то двадцати лет отроду, но лицо еще мальчишеское, смотря на которое сразу становилось понятно, что человек скорее всего глуп. Одет был так же, как другие казаки.

Обособленно, но недалеко от людей с распашными кафтанами, сидела девушка. Она подвязывала яркой повязкой длинное обоюдоострое копье. Орудие было украшено узорами, а наконечники из твёрдой кости, как и длинный нож, что ярко выделялся у нее на поясе. За спиной висел небольшой лук с полным колчаном. Широкое и красивое лицо с узкими глазами кричало о молодости и силе. Волосы были убраны, широкий нагрудник, закрывал всю грудь. В зубах держалась небольшая трубка, из которого валил дымок.

Она прервалась, так как большая тень Окуня накрыла ее. Смотрящие Лукьян, Паша и Щука не слышали, что он говорит, но и без слов понимали содержание монолога. Толпа за петухом изредка посмеивалась. Люди с кафтанами молча смотрели, некоторые перешёптывались с улыбкой.

–Вот какой мой сердечный друг Окунь, любовь свою девке предлагает, –не отводя взгляда от парня говорил Щука, – а ведь его отца я знал по молодости, он давно в стычках на этих землях со всякими тунгусами и прочими из ее племен погиб, да тут много всяких народов, с виду очень похожи, но видишь какая одежда у этих, яркая из оленины с мозаикой из меховых полосок, а у тех из тюленя, но у всех знак этакой в форме руки, такого я еще не видывал, странно. Интересно, что заставило их всем вместе собраться? – на этом вопросе он на пару секунд умолк, сощурил глаза, задумался и тут же продолжил:

– Когда я на ярмарках, где с ними мена была, торговал, за дешевок такие шкуры отдавали, ах, а вот бывало…

Старик прервал свой рассказ, так как начал захлёбываться смехом. Его друг начал выплясывать перед девушкой странный танец под хохот толпы.

Девушка сидела невозмутимо, смотря на него и только неспешно убрала трубку и сняла лук с колчаном. Заканчивая, танцор подбирался все ближе и ближе к ней. В конце своих кривляний резким движением попытался взяться за грудь, но еще более быстрый удар ноги девушки в челюсть остановил его. Молодой человек откинулся назад и рассвирепел. Толпа встала в полукруг, ожидая что будет. Ухажер в бешенстве кинулся с кулаками к предмету своей симпатии, но та ловко увернулась и подножкой заставила своего оппонента пролететь пару метров вперед. Улыбаясь, она что-то кричала на своём языке, отчего все ее сородичи разошлись смехом.

– Айда подойдем поближе, интересно же, – сказал Паша и пошел в сторону события, Щука и Лукьян последовали за ним.

Вставши и отряхнувшись, Окунь сделал вид, что ничего не было и уверенными шагами направился вперед на обидчицу. Подойдя на расстояние пару шагов, он очень быстро сделал рывок, который был пресечён точным ударом парню между ног. Толпа сотрясалась от смеха, а горе-любовник стоял на сомкнутых коленях, пересиливая боль. Через несколько мгновений, долго не думая, он достал из сапога нож. Тут же ловкими приёмами девушка, повалила его на лопатки и приставила его оружие к кадыку.

– Такому глупцу только пить водку, а не лезть к девкам, и тем более ко мне, к Гидарии – сказала она на вполне хорошем русском языке.

Многие из толпы казаков и крестьян тут же начали доставать свое оружие, на что им ответили тем же люди с эмблемой раскрытой ладони.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, но громкий басистый голос капитана корабля привлек всеобщее внимание.