Циферблат. Город Адимари

Агрэй не мог оторвать взгляд от лица Келадона. Он видел настоящего отца впервые за несколько веков, и зрелище это было не из приятных.

Защита на здании спала, так что Агрэй беспрепятственно проник внутрь Лекарского дома и приземлился рядом с отцом. Для этого ему пришлось расширить одно из небольших окон-сот, украшавших каждое здание в городе Гейл. Сквозь окна в палату красиво просачивалось сияние звёзд Иклила, но эти разноцветные лучи не могли сделать увиденное Агрэем менее ужасающим.

Тело Келадона представляло собой скелет, обтянутый кожей, и весило навскидку не более сорока килограммов. Огромные синяки под глазами, запавшая челюсть, бледная кожа: всё это настолько обезобразило его, что даже близкие друзья навряд ли узнали бы в нём того энергичного Келадона, славившегося своим весёлым нравом и невероятным жизнелюбием. Удивительно, как страдания или болезнь могут до неузнаваемости изменить живое существо, практически полностью стерев его привлекательность и оставив лишь тень, отпечаток былого создания.

Агрэй присел рядом с отцом, уверенный в его гибели, однако обсид обнаружил едва уловимое сердцебиение.

Лионит почувствовал слабую надежду. После известия о захвате отца Аракбисом он и не смел надеяться на спасение тела Келадона, теперь же возник хоть и слабый, но шанс вытащить отца с того света. Агрэй незамедлительно вызвал лионитов, дежуривших на нижних ярусах Лекарского дома, и отдал приказ поместить Келадона в комнату для попытки восстановления жизненных сил.

Лекарям понадобилось не больше минуты для оценки ситуации. Они исследовали измученное тело Келадона, проверяя все жизненные показатели. Агрэй нетерпеливо ждал вердикта врачей, до боли сжимая руки в кулаки.

– Ну что там? Почему вы медлите? – спросил он, теряя последнее терпение.

– Его жизненная сила выпита без остатка. Мы не можем уловить ни единого импульса, как если бы он был духом, – будничным тоном отвечал лионит с прозрачными голубыми глазами. Его одежда отличалась от костюма второго врача, что указывало на более высокое положение. Ткань, из которой был изготовлен его наряд, напоминала блестящую густую синеватую жидкость. Она переливалась, то и дело меняя плотность. На руках красовалось подобие перчаток из такого же материала с переливами.

На Земле его бы назвали главным врачом, на Иклиле же эта должность именовалась дактари. Дактари по имени Дрэур пользовался всеобщим уважением и обладал поразительной способностью определять любые, даже скрытые от глаз болезни. Вёл он себя соответствующе: хладнокровно и даже где-то равнодушно. Так иногда ведут себя врачи, на глазах которых каждый день в реанимации умирают люди. Живые эмоции у него притупились, и Дрэур просто делал свою работу день за днём, продолжая по привычке производить повторяющиеся медицинские манипуляции.

Стоит признать: лиониты умирали гораздо реже, чем люди, а всё благодаря бесконечно долгой жизни. За последние пятьсот лет на глазах Дрэура скончалось не более двух ста лионитов. Болезни среди них были распространены не особо. Чаще встречались проклятия, магические травмы на поле боя и укусы ядовитых животных. Это не упрощало задачу, а делало каждый случай уникальным и требовало особого подхода.

Если бы Кира была в сознании, она бы провела параллель с собственным случаем из жизни, который хотела бы забыть, но не могла.

Когда в больнице умер её папа, она пришла к нему в палату попрощаться. Пока она держала его ещё не остывшую руку и изнывала от внутренней боли, в палату вошёл санитар, весело разговаривая по телефону и громко смеясь. Девушка обернулась к нему и была поражена, как порой люди могут быть равнодушны к чужому горю.

Это воспоминание запало Кире в память и что-то в ней изменило. Розовые очки с глаз спали, градус наивности был понижен. Девушка понимала, что санитар делает всё это не со зла, просто никогда нельзя рассчитывать на сочувствие и понимание со стороны абсолютно постороннего человека. Люди не могут принимать каждое чужое горе как собственное, и об этом следует помнить всегда.

Дактари Иклила не смеялся, но был абсолютно равнодушен. Казалось, он разучился сопереживать и чему-либо удивляться. Он относился к смерти философски и излучал вокруг себя атмосферу спокойствия.

– Делайте всё возможное, – сухо произнёс Агрэй, испытывая к дактари сильнейшую неприязнь и не очень-то высоко оценивая подобную философию. В силу своего характера он больше был склонен заводить врагов, чем друзей, потому как не имел привычки идеализировать окружающих и часто видел их насквозь.

Дактари показался Агрэю лионитом чёрствым и безразличным. Раньше им не приходилось близко общаться, хотя популяция Иклила не была настолько велика, чтобы избежать знакомства или встречи хотя бы с кем-то из сородичей. Агрэй всегда был одиночкой и не стремился заводить большое количество друзей.

Другой широкоплечий лионит в сером одеянии сочувственно покачал головой, мол, случай слишком запущенный, но спорить с Агрэем не стал. Он относительно недавно перешёл на эту работу и старался делать её как можно лучше.

– Давай попробуем поместить его в свободную сферу. У нас ещё оставалось два заряда по двенадцать суток! – сказал он дактари, на что тот только кивнул.

Тело Келадона было погружено в овальную капсулу с жёлтым газом внутри и перемещено в зал для реанимации. Этот зал представлял собой комнату с запредельной концентрацией энергией лит. Она пронизывала помещение снизу доверху, так что находиться в нём без необходимости запрещалось. Именно здесь лиониты лучше всего восстанавливались после ранений, магических проклятий и другого рода нежелательных воздействий. Вот только длительное присутствие могло рождать галлюцинации и даже лишить рассудка.

Состояние Келадона оценивалось как крайне тяжёлое. Дактари отказывался обнадёживать Агрэя с Клеоном, утверждая, что такая продолжительная реанимация не приведёт ни к чему хорошему, и даже если Келадон придёт в сознание, он никогда не будет прежним. Пока же его тело напоминало опустошенную оболочку, внутри которой не осталось ничего. Энергию лит час за часом пропускали сквозь его тело, но эффект был равен нулю.

Букуру и другому лиониту по имени Нэквур, работающему в Лекарском доме, также была оказана необходимая помощь. Пострадали они не очень сильно, хотя и находились в беспамятстве ещё два дня.

Стражники Келадона были извещены о побеге Аракбиса, однако все их поиски не привели ни к каким результатам. Они исследовали каждое здание в городе на скрытую магию и обнаружили в нескольких местах тайники. Аракбис изрядно потрудился за пятьсот лет, подменив некоторые реликвии Иклила подделками. Позже выяснилось: эссиорл покинул земли Иклила в первые же минуты после отделения от тела Келадона, о чём свидетельствовала брешь в воздушном куполе прямо над Лекарским домом.

Тела эссиорлов не были приспособлены в течение длительного времени находиться в недружелюбной атмосфере Иклила без поглощаемой оболочки. Воздух Иклила вредил металлической коже эссиорла, делая её менее пластичной. Узнать об этом удалось стараниями лионитов, трудящихся в хранилище древних китабу, так что поиски были изначально обречены на провал.

Кира не приходила в сознание ещё несколько иклилских дней, которые были немного короче земных: в их сутках было всего восемнадцать часов. Трёх дней хватило, чтобы привести все её жизненные показатели в норму, хотя некоторые лекарские манипуляции и блокировал яхлал на вершине циферблата.

Именно этот камень после ритуала на крови занимал теперь лидирующие позиции в артефакте, нарушая хрупкое равновесие, установленное ранее. Аргенлал всё ещё был тусклым, хотя и реагировал на поток энергии, излучаемый из палаты Келадона. Вердигри был невозмутим и сохранял философское спокойствие. Тёмному же яхлалу особенно не нравились лечебные ритуалы с использованием светлых заклинаний, так что восстанавливать Киру приходилось в основном при помощи укрепляющих снадобий на основе целебных трав Иклила.

Очнулась она рано утром на четвёртые сутки. Просыпаться при звёздном свете было непривычно: он резал глаза и давил на сознание. На Иклиле не было принято занавешивать окна шторами или гардинами. Местные жители спокойно спали при свете звёзд, не нуждаясь в долгом отдыхе: для восстановления сил им хватало нескольких часов.

По этой же причине их кровати больше напоминали резные лавки с небольшими матрасами, чем человеческие кровати. Такое пренебрежение этим предметом мебели могло удивить, ведь лиониты с большим вниманием относились ко всему, что создавали. Однако они также не терпели излишеств и напрасного расходования ресурсов. Зачем тратить время и силы на создание ненужных вещей?

Кира не сразу поняла после пробуждения, где именно она находится. Последним, что она помнила до этой минуты, была тёмная комната с грудой тел, озером крови и мерзкое обезображенное лицо Аракбиса, жаждущего её смерти. Гибель была так близка, что поначалу Кира решила, будто попала на тот свет. Но реальность была куда более приятной и обнадёживающей.

Девушка мельком смогла разглядеть полукруглую светлую комнату и целую кипу пузырьков с разноцветными жидкостями на прикроватном столике, после чего ощутила на душе небывалую лёгкость. Она в который раз смогла избежать смерти, хотя раньше удача улыбалась ей редко и чаще обходила стороной.

Кира опустила глаза на циферблат и почувствовала, как улетучивается хорошее настроение. Яхлал напоминал огромного плотоядного жука, насосавшегося крови. Он в несколько раз увеличился в размере и занимал две трети циферблата, тесня остальные два камня и практически не оставляя им места. Обод браслета наполовину почернел, а столь яркий до этой минуты аргенлал почти погас. Внутри него едва теплилось нечто серое и безликое.

Кира до этого воспринимала наличие яхлала на браслете больше как необходимость, ведь его тёмные способности были, скорее, полезны демоническим сущностям кумо. Теперь же он обезобразил циферблат, сделал его нескладным. Браслет утратил гармонию и равновесие. И наверняка Кира смогла бы с этим смириться быстрее, если бы узнала о роли алого яхлала в спасении её жизни. Пока же ей казалось, что Аракбис достиг своей цели и осквернил циферблат тёмной магией.

Поднявшись на ноги, Кира подошла к прикроватному столику, на котором стояло не меньше десяти пузырьков с какими-то лечебными снадобьями. В двух пузырьках плавали жуткого вида длинные зелёные черви.

«Надеюсь, они не заставляли меня это пить», – с отвращением подумала Кира, отходя от столика и подходя к одному из десятка маленьких окон. Комната Киры находилась на вершине одной из башен. Девушка поняла это по густым облакам-рекам, которые загораживали собой почти весь вид из окна. Изредка сквозь них проглядывал парящий в воздухе город Гейл с множеством остроконечных башен, стоящих плотно и соединённых между собой переходными галереями. Казалось, город представляет собой единое целое и может так же целиком перенестись в другое место, если возникнет такая необходимость.

«Интересно, где сейчас Аракбис? Как мне удалось выжить?» – думала Кира, подходя к двери и выглядывая в большой холл, служивший центром этажа. Вокруг холла располагалось по меньшей мере двенадцать комнат с высокими резными дверьми. Высота каждой двери равнялась высоте самого этажа и составляла не менее пяти метров. Двери открывались с лёгким шуршанием, совсем не похожим на скрип человеческих дверей. Этот звук напоминал скрип сосен в густом лесу в Подмосковье, где Кира не раз бывала с друзьями. Искусственное освещение в холле отсутствовало, лишь рассеянный свет проникал внутрь откуда-то сверху башни.

В зале было пусто. Никого, к кому можно было бы обратиться с вопросом, девушка не обнаружила. Кира хотела было вернуться обратно в комнату, но яркая алая вспышка на циферблате привлекла её внимание. Отделившись от яхлала, красный светящийся шар размером с теннисный мяч поплыл к двери в противоположной части холла и замер напротив. После секундного замешательства Кира проследовала за ним, стараясь издавать как можно меньше шума.

Как только она подошла к двери, вспышка растаяла, а Кира так и осталась стоять напротив в нерешительности. Она сомневалась, стоит ли доверять указаниям яхлала, но природное любопытство всё-таки возобладало.

Кира толкнула высокую деревянную дверь, оказавшуюся на удивление лёгкой и тонкой, и вошла в просторную светлую комнату. Окна в ней отсутствовали: источником света служили металлические катушки, установленные по периметру палаты. Посреди комнаты располагалась полупрозрачная оранжевая сфера четырёх метров в диаметре.

Стоило Кире переступить порог палаты, как её волосы наэлектризовались и стали непослушными. Она чувствовала, что едва управляет собственными ногами. Мысли начинали путаться, а контуры палаты – плыть.

Девушка подошла ближе к оранжевой сфере и отпрянула, потому что увидела в ней Аракбиса. Набравшись смелости и приблизившись во второй раз, она поняла, что в сферу был погружён настоящий Келадон, а вовсе не эссиорл в его обличье. Лионит выглядел измученным. Жизнь неустанно покидала его. Маска боли всё ещё застыла на его лице, запечатлённая столетиями в брюхе эссиорла.

Сощурив глаза, Кира смогла разглядеть тонкие полоски света, исходящие из сферы. Они пронизывали тело Келадона насквозь, как если бы он был неодушевлённым предметом. Кира всё поняла: Агрэю суждено было лишиться отца. Все его старания были напрасны, и эта сфера – последняя попытка спасти Келадона.

Она почувствовала, как сострадание и печаль наполняют её сердце. Ей было жаль братьев. Им предстояло прожить бесконечно долгую жизнь без какой-либо надежды на встречу с отцом. Кира не знала, верят ли они в жизнь после смерти. Она никогда не верила и не тешила себя напрасными надеждами.

Чувство сострадания было сложным, но приятным, так как имело светлую природу. В последнее время она чаще злилась, ненавидела и хотела отомстить кумо и эссиорлам за произошедшее на Земле. Теперь же ей стало невероятно легко и спокойно. Потускневший аргенлал засиял чуть ярче, немного потеснив разросшийся на циферблате яхлал.

Тонкий луч света отделился от аргенлала и слился с другим, более ощутимым алым лучом, излучаемым яхлалом. Свет пронзил сферу, окутал тело Келадона и свил рядом такое же, только нематериальное.

Кира завороженно глядела, как воздушный Келадон встаёт на ноги и оглядывается по сторонам. Его взгляд блуждал какое-то время, пока не сфокусировался на Кире. Келадон немного растерялся. Он выглядел так, словно встретил старую знакомую, которую увидеть совсем не ожидал. Затем он перевёл глаза на циферблат и обхватил голову руками, как при сильной боли. Отец Агрэя раскачивался на месте, а его тело в сфере билось в конвульсиях.

– Что с вами? – воскликнула Кира в испуге. Вопрос был нелепый, но ничего другого ей в голову не приходило. Она жалела, что поддалась любопытству и вошла в эту комнату. Кира боялась, что совершила непоправимую ошибку и сделала хуже. И как она после этого посмотрит в глаза Клеону и Агрэю?

Прошло немало времени, прежде чем бестелесный Келадон убрал руки от головы.

– Давно он к тебе попал? – спросил он у Киры, кивая на циферблат.

– Нет, я думала, вы знаете. Он ведь знал, – машинально ответила Кира, вспоминая, как на лице Аракбиса проявлялся поглощённый Келадон.

– Ничего не помню. Только какие-то обрывки, – ответил он, стискивая виски руками. – А где Шая?

Кира сначала замешкалась с ответом, но затем решила не скрывать от Келадона неприятную правду:

– Она давно мертва. Аракбис несколько веков держал её в плену на Земле без воды и еды. Там она и погибла.

Келадон закрыл глаза.

– Я понимаю. Иначе как у тебя ещё мог оказаться браслет Филуна? – прошептал он, пытаясь сделать шаг вперёд. Сдвинуться с места ему не удалось: ноги крепились к полу, словно стволы деревьев, вросшие в землю корнями.

– Браслет выбрал меня уже после её смерти чисто случайно, – попыталась объяснить ему Кира. Она боялась, он подумает, будто она намеренно выкрала у покойницы браслет с циферблатом.

– Случайности в этом деле исключены, – слегка улыбнулся Келадон. – Я никогда не верил в случайности. Более того, я почти уверен, что их не бывает. Во всяком случае, за тридцать три тысячи лет моей жизни они мне не встречались.

Кира не знала, что и ответить. Казалось, каждая её фраза непременно прозвучит глупо или нелепо. О чём она могла говорить с таким древним созданием, как Келадон? Хоть он и выглядел немногим старше Агрэя, Кире и в голову бы не пришло воспринимать его как сверстника. Мудрость читалась в каждом его слове. Наверняка его знания во всех областях были просто колоссальны.

– Все совершают ошибки. Бессмертные существа ошибаются иногда даже чаще, хотя бы по той причине, что чувства у нас притупились, а самоуверенность не знает границ! – сказал Келадон, прочитав её мысли. – Моё положение в течение последних пяти веков – тому доказательство. Я допустил грубейшие промахи, и это погубило не только моё тело, но и сотни тысяч лионитов, вверивших мне свою безопасность.

– Яхлал привёл меня к вам. Алая вспышка служила проводником. Есть ли в этом какой-то скрытый смысл? – немного осмелев, спросила Кира. Она решила говорить с Келадоном прямо и откровенно, ничего не утаивая. Её вопросы звучали слегка по-детски, но ей это было уже безразлично.

– По циферблату я вижу, что он изрядно пострадал, но всё ещё способен работать. Браслет Филуна – изначально светлый артефакт из Иклила, и никакие кристаллы кумо и тёмные ритуалы не смогут заставить его забыть о своём предназначении. Цель его создания – помогать другим, защищать невинных и исправлять ошибки. Скорее всего, он привёл тебя сюда, чтобы ты могла мне помочь.

Кира слушала Келадона очень внимательно. Казалось, он знает артефакт лучше всех. Ни Агрэй, ни Клеон не обладали такой информацией. Они собирали знания по крупинкам, тогда как Келадону было известно гораздо больше.

– За тысячи лет работы браслет Филуна вобрал в себя самое лучшее от каждой хозяйки. Он также наделён способностью подстраиваться под характер обладателя: может становиться спокойным или импульсивным. Я смотрю на него и вижу, что он изменился и совсем не похож на себя при Шае. Он ослабел и стал более податливым.

Кира не знала, воспринимать это как укор слабости её характера или просто как очевидный факт, констатируемый Келадоном.

– Что я могу для вас сделать? – спросила она, решая не накапливать напрасные обиды. Келадон вызывал у неё симпатию. Он казался ей по-отечески добрым, положительным лионитом.

– Точно не знаю, но раз циферблат привёл тебя сюда, значит, выход есть, – ответил он, разводя руками. – Полностью собранный циферблат с четырьмя камнями может управлять временем. Мне неизвестно, работает ли это с тремя. Я видел его в действии только с аргенлалом.

Кире захотелось помочь. Она была благодарна братьям за своё неоднократное спасение и хотела отплатить им добром за добро. Девушка стала прикасаться к камням, напрягать сознание, вскидывать руку с браслетом, направляя её на сферу с телом. Циферблат оставался невозмутимым. Его не впечатляли её эффектные жесты, сдвинутые от напряжения брови и поджатые губы.

Длилось всё это достаточно долго. Келадон терпеливо наблюдал за попытками Киры что-то предпринять. В конце концов у неё начали опускаться руки. Циферблат упрямо не хотел работать.

– Ты вообще знаешь, что хочешь сделать? – мягко спросил Келадон.

– Ну, я хотела, чтобы он заработал, – неуверенно протянула Кира. – Обычно циферблат всё делает сам. Он перенёс меня в город Мирный, когда потолок склепа пришёл в движение. Во время падения паровоза с обрыва он сделал локомотив прозрачным и поднял наверх. Когда Аракбис пытался меня убить, он защитил меня.

– То есть каждый раз, когда твоя жизнь висела на волоске, браслет заботился о твоей безопасности. Сейчас же тебе ничего не угрожает, и он хочет, чтобы ты во всём разобралась сама.

– Наверное, но я всё равно не знаю, как заставить его работать, – честно отвечала Кира. Девушка чувствовала себя двоечницей, которая не может решить простую задачу. Это расстраивало и злило её в то же время, ведь она привыкла по жизни быстро разбираться в чём-либо новом. Синдром отличницы зачастую мешал ей, потому что один человек не может справляться со всем одинаково хорошо. Стремление делать всё идеально не давало Кире определиться со сферой деятельности долгие годы. Она раскачивалась, меняла работу и теряла драгоценное время, ведь когда человек успешен в разных областях, ему трудно выбрать одну-единственную и поставить крест на остальных.

Когда злость достигла пика своего накала, на циферблате что-то щёлкнуло. Камни стали вращаться по кругу, образуя подвижный светящийся круг. Мерцала преимущественно стрелка на новоиспечённых волшебных часах, идущих в обратном направлении. Келадон задвигался назад и втянулся обратно в тело. Вокруг оранжевой сферы наметилось движение ветра.

Кира почувствовала, как её тянет к выходу, и не нашла в себе сил сопротивляться этому. Её движения были резки и похожи на обратную видеосъемку. Она как в тумане вернулась в палату и крепко уснула.

Признание

Ей в который раз снился до боли знакомый сон о планете Иклил и затмении Иелуаджи. Она видела его десятки раз, но таким реалистичным он ещё не был никогда. Даже если бы Кира вне мира грёз попыталась нарисовать всё это в своём воображении, она не смогла бы сделать это лучше.

Сон стал самой реальностью, и навряд ли кто-нибудь смог бы догадаться, что это сновидение. Кира могла разглядеть мельчайшие детали предметов, переливы облаков-рек, остроконечные камни, скрытые под гладью воды моря Чордар, и небольших стеклянных жуков, прячущихся в голубом песке. Она, как наяву, чувствовала на коже едва уловимый ветерок и тёплые звёздные лучи. С зелёных скал-драконов доносился запах неведомых цветов и густой листвы, окутывающий горы снизу доверху.

Кира бежит по серебристо-голубому песку, то и дело поглядывая на браслет, сжимающий руку плотным обручем. Ей нужно что-то узнать, но не попадаться никому на глаза. От этого зависит его жизнь. Она дважды ошибалась с датой, но эта попытка должна стать успешной. Браслет то и дело накаляется. Это означает, что отведённое ей время подходит к концу. Камни на циферблате замыкают квадрат. Каждому из них было отведено строго определённое место.

В душе Киры появилась тень сомнений: а вдруг и в этот раз она не сможет ничего изменить? Что, если циферблату не под силу исправить её ошибки? От этих мыслей Кире становится тяжело на душе.

Сзади послышались чьи-то лёгкие шаги. Кто-то гнался за ней. Вдруг это стражники Келадона? Тогда всё пропало. Пока они будут выяснять, откуда взялся второй браслет, время будет потеряно.

Она ускоряет шаг, надеясь оторваться от погони. Кто-то настигает её и хватает за руку. Кира чувствует лёгкий испуг, но слышит до боли знакомый голос:

– Скоро начнётся затмение Иелуаджи. Я так долго искал тебя! Где ты пропадала всё это время? Прошло почти три недели с нашей последней встречи!

Кира оборачивается и видит Агрэя. Он выглядит иначе: длинные волосы, праздничный наряд. Его взгляд более мягкий, тёплый и открытый. Этот Агрэй совсем не похож на того скептика и закоренелого эгоиста, с которым она встретится только через пятьсот лет. Девушка невольно улыбается ему. Она рада видеть его, хотя эта встреча не была её целью. У них нет будущего. Не в этом времени точно. Но она не может ему обо всём рассказать.

– Почему я раньше тебя не видел? Я спрашивал о тебе в городе: никто и ничего о тебе не знает, – продолжал заваливать её вопросами Агрэй, не дождавшись ответа. – Как такое вообще возможно в Гейле?

Агрэй подходит вплотную. Кира замечает, что он стал ниже ростом. Нет, это её рост несколько изменился. Сейчас она ниже его лишь на полголовы, хотя обычно она макушкой едва достаёт ему до середины груди.

Девушка смотрит на него и думает, что сейчас не самое лучшее время для откровенных разговоров, хотя ей совсем не хочется с ним расставаться. Она боится, что никогда больше не увидит Агрэя.

Планета Иелуаджи понемногу начинает прятаться в тени тёмной планеты Китт. Агрэй непроизвольно вскидывает глаза на небо, где начинает разворачиваться светопреставление, но не отпускает руку Киры.

– Где ты была всё это время? – повторяет он. – Ты то появляешься, то исчезаешь.

Девушка опускает глаза и видит, что её длинные волосы посветлели, а руки совсем не похожи на её руки. Циферблат превращается в пылающий круг. У неё не остаётся времени.

– Я должна предупредить тебя о нападении! – кричит Кира и видит удивлённые глаза Агрэя. Нить сна обрывается, и девушка возвращается в реальный мир.

Первым, что увидела Кира после пробуждения, было улыбающееся лицо рыжеволосого Букура с раскосыми глазами, крутящего в руках нечто наподобие трости. Он вполоборота сидел на высоком стуле прямо у её кровати и с кем-то беседовал. Только потом девушка смогла рассмотреть уже знакомую просторную светлую комнату и того, с кем Букур вёл диалог. В дальнем углу палаты у окна, облокотившись о стену, стоял Агрэй. Он был натянут как струна, хотя и старался выглядеть непринуждённо.

– С возращением, – с улыбкой воскликнул Букур, заметив изучающий взгляд Киры. – Долго же ты спала!

Его улыбка была настолько искренней, что Кира просто не могла не ответить на неё. От глаз Агрэя это не укрылось, так что он возмущённо поднял брови. Кира рывком села и сразу же ощупала руку, чтобы убедиться в присутствии браслета. Во сне ей казалось, что он улетел, затерялся где-то во временных коридорах.

– Не переживай, на месте твой циферблат. Он здесь, хотя и порядком пострадал! – сказал Букур, пытаясь встретиться с Кирой глазами. Несмотря на всю непринуждённость беседы, выдерживать его взгляд было не так просто. Кира сразу же вспомнила поцелуй в стеклянной комнате с кубом Эриха и покраснела. Взглянув на браслет Филуна, она заметила потемневший обод с потускневшим аргенлалом и жутко расстроилась. Во сне браслет был чист, а аргенлал пылал, как никогда.

– Этот герой валялся в углу без сознания всё то время, пока Аракбис пытался завладеть браслетом, – язвительно произнёс Агрэй, прервав молчание.

«Они не знают, что я уже приходила в себя и была у Келадона. Тем лучше», – успела подумать Кира.

– В то время, как ты в сознании любовался на всё это через окно, – не отставал в умении сыпать колкостями Букур, – Аракбис, кстати, сбежал. У нас осталась только его подопечная, но выяснить у неё что-либо до сих пор не удалось.

– Кстати, насчёт неё: сходи узнай, как идёт допрос! Есть ли новости? Нечего тебе в палате рассиживаться! – сказал слегка уязвлённый Агрэй.

– Хм, а с чего это ты мне приказы отдаёшь? – лениво попытался возразить Букур. – Хочешь избавиться от конкурента? – с ухмылкой добавил он.

– Пока Келадон не пришёл в себя, я по праву исполняю его обязанности, – холодным как сталь голосом ответил Агрэй. – И тебе придётся меня слушать.

Букур хмыкнул, но всё-таки спорить не стал и, ещё раз улыбнувшись Кире, медленно вышел за дверь. Его мысли и чувства были написаны у него на лице. Он охотно сцепился бы с Агрэем, будь ситуация более подходящей.

Агрэй проводил его взглядом и неожиданно подошёл совсем близко.

– Тебе совсем не обязательно с ним разговаривать, раз он тебе неприятен. Он ведь тебе неприятен? – спросил Агрэй, глядя Кире прямо в глаза. Эта фраза прозвучала из его уст очень откровенно. Сейчас он был больше похож на того Агрэя из сна, чем на привычного самого себя.

– Не нужно выдавать желаемое за действительное! – ответила девушка, смущённо отводя взгляд. Ей хотелось, чтобы он поскорее прекратил этот неприятный для неё разговор. Во сне она держалась с ним гораздо более уверенно. Здесь же – испытывала неловкость.

– Так он тебе нравится? – вспыхнул Агрэй.

– Какое это имеет значение? – сказала Кира, стараясь, чтобы её голос звучал как можно более безразлично. – Даже если так, то почему я должна обсуждать это с тобой?

Агрэй обхватил её за талию и усадил на высокий деревянный стол возле кровати, на котором не было ничего, кроме подобия светильника. Микстуры и бутыли с червями куда-то испарились.

– Ты что, не видишь, что ты со мной сделала? Я больше ни о чём думать не могу, кроме как о тебе. Мне невыносимо наблюдать за тем, как ты с ним любезничаешь! – взволнованно сказал Агрэй, пронизывая её взглядом своих серых глаз. Казалось, они стараются заглянуть ей прямо в душу.

Киру поразило это признание, ведь она была уверена в его равнодушии: так хорошо он владел собой и холодно держался. Беседы во сне не в счёт. Девушка ни на минуту не забывала подслушанный ею разговор Агрэя с Клеоном и до этой минуты даже не допускала мысли о склонности со стороны молодого лионита.

Пока Кира смущённо молчала, переваривая сказанное, Агрэй продолжал делиться переживаниями:

– Уже очень давно ты занимаешь почти все мои мысли, и, хотя ты всего лишь человек, я решил высказать тебе всё, что чувствую.

Теперь он был совсем близко, и Кира, занятая перевариванием новой для неё информации, не успела увернуться от поцелуя и сразу же провалилась в бездну, но затем всё же нашла в себе силы оттолкнуть его, хотя какая-то часть её души умоляла не делать этого.

Кире было обидно вновь слышать упреки от него по поводу её человеческого происхождения. Она не видела для такого отношения абсолютно никаких оснований, и эта обида оказалась сильнее чувств.

Агрэй удивлённо на неё посмотрел. Он явно не ожидал такого развития событий и был уверен в том, что она ответит ему взаимностью.

– Как мило, что ты высказал мне всё это, но мне думается, на этот поцелуй тебя толкнуло давнее соперничество с Букуром. Когда ты увидел его заинтересованность во мне, это разожгло в тебе спортивный интерес, и ты решил обогнать давнего врага. Я слышала твой разговор с Клеоном возле пещер, где ты говорил о том, что связь лионита с существами третьего сорта – это недопустимо. Ты утверждал, что на это способны лишь те, для кого честь и достоинство – это пустой звук. Вот такого ты обо мне мнения! Вот что ты на самом деле думаешь о людях! – очень эмоционально ответила Кира, теряя самообладание. Её речь звучала сбивчиво. Она готова была вот-вот заплакать и держалась из последних сил.

Агрэй был ошарашен, и, казалось, даже растерялся, но затем взял себя в руки.

– То, что ты говоришь, это лишь одна сторона правды. Я давно не отношусь к тебе, как к простому человеку, хотя моё мнение о них действительно не очень высоко, – нехотя признался он, делая шаг назад.

Его пронзительный взгляд было сложно вынести, но Кира, как и многие человеческие девушки, продолжала гнуть свою линию.