Buch lesen: «В прощальном письме пятнадцать запятых»

Привет.

Я понятия не имею, как начать это письмо. Да и не уверена, что кто-то вообще имеет понятие. Просто, хочу, чтобы ты знал, ближайшее время нам обоим придётся делать то, что мы терпеть не можем: мне – писать, тебе – читать.

Пред тобой длинное письмо. Столько страниц с событиями, каждое из которых есть и в твоей голове. В них пять лет нашей дружбы, нашего братства, нашего товарищества. Здесь же счастье, здесь же боль. Когда для тебя, когда для меня.

И, представляешь, я сажусь сейчас писать это письмо, потому что в одночасье все впечатления за пять лет сошли на нет. Ты и я… Наша дружба… Она перестала значить хоть что-то, будто её никогда и не было, и будто мне никогда нечем было дорожить.

И я хочу вновь повторить: я тоже не беленькая и пушистая, но…

НО.

Всё своё негодование, будь добр, высказывай в своём письме, которое я никогда не прочту, да, и тем более, никогда не получу.

Пять лет дружбы превратились в пятнадцать событий, разделённых пятнадцатью запятыми. Тебе придётся прочесть каждую, или вытерпеть. Тебе решать.

И, просто знай, когда ты получишь это письмо с моих рук – это будет последний раз, когда ты вообще будешь видеть меня.

Прочитай и скажи «прощай»!

Мои пять лет дружбы-терпения подошли к концу.

Никогда не твоя Арьяна.

Запятая 1

Порой мне кажется, что я долбанулась, когда с чего-то решила, что ты хороший. Ведь, я никогда не шла против своего первого впечатления, ибо оно почти всегда оказывалось верным.

Так получилось и в этот раз.

Ты был новеньким. Пришёл к нам в седьмом классе. Я напоминаю это, потому что знаю, что твоя голова дырявая, и ты, вероятно, всё забыл.

На линейке ты не присутствовал, ведь считал, что это крайне глупо тусоваться в огромной и душной толпе, чтобы слушать бессмысленные речи директора и приглашённых гостей, которые рассказывают снова и снова о том, что школа сделала за тот промежуток времени, пока дети отсутствовали.

И ты прав. Никому нет дела до вновь покрашенных стен или новых красивых штор, зато девочкам, вроде Милы, есть дело до красивых фоток, которые потом можно выложить во Вконтакте и Инстаграм¹.

– А ещё вот так! – она встала в новую позу, среди сотни уже минувших, поднеся цветы к носу, словно вдыхает их аромат.

Фоток на её фотоаппарате накопилось уже, кажется, с миллион. Стоя возле этого красивого стенда, с надписью нашей школы, моя дорогая подружка успела встать уже во все возможные позы.

Честно говоря, у меня никак не получалось понять, зачем ей столько фотографий, если, в итоге, она скажет, что всё недостаточно хорошо и попросту не воспользуется ни одной. Так получилось с прошлым первым сентября, и оттого происходящее сейчас бесило меня настолько сильно, насколько только могло.

Мимо проходила Уля и мгновенно Мила нашла ещё одно фото, которое ей хочется сделать.

– Ульяна! – выкрикнула она и, подозвав её пальчиком, приобняла девушку за плечо. – Давай ещё так!

Всем своим лицом я пыталась показать, что мне не очень по душе нынешнее, но моя подруга мастерски делала вид, что не видит плотно сжатые челюсти и злобно нахмуренные брови.

Девочки встали в позу, и в ещё одну, потом вновь друг друга приобняли, а я чувствовала себя фотографом, готовым разбить фотоаппарат, причём, возможно, об голову одной из них. Мне нет возможности быть запечатлённой на этой плёнке, и проблема не в том, что я уж очень страшная или что Мила не рада меня сфотографировать. Нет.

Просто я сама не люблю объективы, и они не очень любят меня. Любая фотография со мной смотрится не очень, хоть Мила и пытается постоянно меня убедить в том, что всё в порядке, чтобы у неё имелась возможность запостить картинку. Но, к её большому сожалению, я прекрасно знаю, что мой образ не так красив, как она его описывает. Оттого такие задумки накрываются медным тазом.

Просто напоминаю тебе, отчего ты в своё время меня излечил.

Когда же наконец нашей милейшей старосте надоело вставать в позы, она преподнесла нам новость:

– Новенького видели?

– Нет, а ты? – заинтересованно поинтересовалась Мила.

– Да. В классе сидит пока что, – Уля смеялась и радостно улыбалась, а её щёчки покрылись румянцем. – Такой красавчик.

Ох да, так получается, что я буквально рассказываю всё о том, как мои дражайшие одноклассницы тебя встретили. Ну, да и будет так. Теперь знай: они сразу были готовы начать борьбу за тебя.

– Да ты что?! – довольно воскликнула моя любимая подруга, игриво крутя прядь своих черных волос на пальчике.

– О, драка намечается, – произнесла я без какого-либо интереса, протянув своей подруге её фотоаппарат. – Только волосы друг другу не выдирайте за парня.

– Больно надо! – обиженно вымолвила Уля, но, стоило мне только развернуться, как девочки зашептались. – Очень красивый, потом сама увидишь!

– Хорошо, – ответила Мила, засмеявшись.

После этого Уля скрылась с наших глаз, отправившись в класс, а мы поплелась в зал достаивать ещё полчаса очень скучной линейки. Я чувствовала только то, как мои ноги постепенно начинают болеть от туфель, которые заставила надеть мама, ибо, проходив всё лето в кроссовках, вновь надевать что-то хоть с небольшим наклоном оказалась крайне больно.

А вот Мила…

О. Эта девчонка горела от желания впервые встретиться с тобой. Ей прям хотелось себе красивого парня, как из американского сериала, и тут до неё доходит новость, что новенький именно такой.

Спойлер два: я не строила надежд, но я разочаровалась.

Поднявшись по лестнице, мне встретилась знакомая дверь, знакомая доска и любимая парта, за которую мы поспешили приземлиться. Ведь, ты знаешь, седьмой класс – это драки за передние парты. Чёрт знает, кто придумал эту традицию, ибо, вспомнив, как мы с тобой буквально воевали за последнюю парту в десятом, я откровенно перестаю понимать свою тогдашнюю логику.

Поэтому, да, зайдя в класс, я даже тебя не заметила. Наверное, от того, что в отличие от некоторых, не хотела действительно тебя встретить.

Но, видимо, именно тогда зрение Милы пошло под откос, ибо она так тебя и не увидела.

Расстроенная она села рядом со мной, положила букет своих цветов на стол и повернулась в сторону преподавателя. Тогда сидящая пред нами Уля (как совпало то прекрасно! (Нет)) пикнула в сторону моей подруги, которая мгновенно посмотрела на неё, а потом и на тебя, потому что чей-то пальчик ей указал.

Даже тогда, я тебя не увидела, потому что передо мной встали кое-чьи тёмные кудри, чья обладательница с счастьем и восхищением рассматривала тебя.

– Мила, – позвала её я, раздражаясь с каждой секундой всё больше.

– Он правда красивый, – произнесла она, вновь развернувшись ко мне.

– Вау! – вымолвила я. – Мне правда не интересно!

Тогда она хмыкнула и продолжила слушать разговоры нашей классной руководительницы, очень часто косясь в твою сторону.

– Всё-таки, он очень красивый, – повторила она с десятый раз и я почувствовала, как волна раздражения проходит по всему моему телу.

– Мила, – мягко позвала её я, и, как только она обернулась на меня, показала ей свои привычные два фака, – Иди к чёрту со своим красавчиком.

Её негодованию не было предела. Она обиженно сложила руки на груди, надула губы бантиком и замолкла, продолжая изредка глядеть на тебя.

Где-то в середине речи нашей классной руководительницы, тебя подозвали к доске, чтобы представиться.

Тут я встретила напрямую твою моську. Такую типичную выверенную, аккуратную, но так и повествующую о наглости и напыщенности, имеющейся в твоём нраве. Эгоистичное самолюбие изливалось из тебя чуть ли не фонтаном и совсем не смело зваться «шоколадным».

Скорее, гавенным.

Мне сразу стало понятно, что мы не подружимся, что не будем общаться, и ты, скорее всего, будешь тем, кого я буду искренне ненавидеть до такой степени, что зубы раскрошатся от единичного упоминания о твоём существовании.

А Мила поняла, что её мечта близка к ней, как никогда.

– Меня зовут Герман. Я – профессиональный певец, спортсмен, занимающийся вот уже девять лет борьбой. В своей школе я являлся небольшой знаменитостью и часто проводил разные мероприятия. Надеюсь, что мы подружимся.

Ты чувствуешь? Чувствуешь?!

От тебя воняло смазливостью, от каждого твоего слова им благоухало. Ты грезился куколкой с красивой мордочкой, которая активно пыталась сама себя продать. Этакий Кен, который даже не коллекционный, а самый обычный.

Хотя, ты со своими деньгами и коллекционированием платиновых² изданий и не видел то такого блондина никогда.

Но, к счастью, в тот момент у меня ютились абсолютно другие мысли, которые я чуть позже тебе выскажу и буду потом высказывать ещё много раз, потому что, клянусь, этот хохолок из твоих волос, висящий, как у петуха, сейчас так же убого смотрится, как и тогда.

После этого ты вернулся на место, а преподавательница продолжила рассказывать о предстоящих на данный год мероприятиях.

– В конце сентября у нас танцевальный конкурс, и, я надеюсь, что наш класс поставит что-то невероятное. Так ведь, Арьяна? – обратилась она именно ко мне.

Честно, я даже не услышала её слов и поняла, что происходит, только когда Мила заботливо стукнула меня по руке. Обращение ко мне, как к главному танцору, я внимала крайне долго, но, в конце концов, обработала информацию своим мозгом размером с грецкий орех. Тогда я закивала, и, обрадовавшись, что от меня, наконец, отстали, вернулась к своему безделью.

После моей реплики послышались смешки, и, о, какая неожиданность, отходили они с твоей парты. Сейчас я понимаю, что тогда дуться на тебя было просто глупо – ты мог смеяться над чем угодно, но точно не над о мной. Ведь, как показал последующий опыт, ты меня не заметил.

А, как показывает ещё более дальнейший опыт, ты меня презирал.

С того дня всё так и повелось: ты бесил меня, я бесила тебя.

М-да.

Именно поэтому ты сейчас читаешь историю нашей дружбы.

Запятая 2

Вторая неделя сентября, конкурс совсем рядом, наша команда собрана и вовсю готовится к предстоящему мероприятию, но…

– Что значит «сломал ногу»?! – злобно воскликнула я, когда Уля подошла ко мне с плохими известиями.

– У этой фразы лишь одно значение, – смущаясь, ответила она.

Ярость и гнев бушевали внутри меня, сжигая напрочь всякую адекватность и добрые мысли. До конкурса меньше недели, а у нас нет одного из лидирующих танцоров. Моя дражайшая Мила осталась без партнёра, а у меня совсем нет возможности найти кого-то другого.

Но, к моему горю, этот чудесный одуванчик сама предложила идею.

– Герман? – мягко спросила она, когда я лежала в полном отчаяние на парте.

На секунду подняв голову, я посмотрела в твою сторону. На этот куриный хохолок из золотистых локонов, на твоё нежное и смазливое личико и мигом отказалась от этой идеи.

– Но почему «нет»?! – поинтересовалась она, словно за те недели, когда я всячески игнорировала все её высказывания в твою сторону, она так и не сумела понять, что меня раздражаешь ты и всякий интерес с её стороны к твоей персоне.

– Потому что цыплёнка проще научить танцевать, чем этого самодовольного петуха!

Спойлер: действительно проще. Я сумела научить цыплёнка двигаться в ритм, гораздо быстрее, чем тебя.

– Я, всё же, пойду спрошу, – заявила Мила, вскочив с места и отправившись к тебе за парту.

Игнорировать мои слова и мою значимость, как видишь, для неё считалось нормальным действом ещё в далёком начале нашей дружбы.

К её большому счастью, ты сидел в одиночестве, что-то вытворяя в своём телефоне. Она мило и кокетливо поинтересовалась у тебя какими-то бессмысленными вещами: о друзьях, о погоде, об учёбе. Мягко искала почву, куда со всей силы вонзит лопату, а потом действительно совершила этот жёсткий удар.

Но, что удивительно, ты не отказался. Отчего-то ты решился поучаствовать в этом странном мероприятии. Естественно, Мила потом преподнесла мне твоё согласие, как момент её абсолютного счастья. Ты согласился танцевать именно с ней и тут тебя нельзя обругать или наказать. Девушкой она была и является невероятно красивой. В отличие от моих волос, её каштановые локоны нежные и никогда не запутываются, сами по себе, без помощи завивок и бигудей формируясь в очень привлекательные кудри, мягкие черты лица, красивые, словно бездонные, зелёные глаза. Она действительно миловидна настолько, насколько это только возможно с её ростом. Это – моя любимая девочка полторашка, какой стоило бы существовать на обложке журнала, и…

Зачем я тебе это объясняю?! Ты всё видел и знаешь сам.

Пусть к нам и добавился один член команды, я считала происходящее просто отвратительной идеей. Ты – певец и выпендрежник, оттого убеждённость в том, что ты будешь, хотя бы, неплохим танцором, оказывалась крайне мала.

Что же сказать… Я не ошиблась.

Оставшись после уроков, мы все прошли в спортзал, где, с помощью телефона Ули, включили музыку и повторили то, что уже выучили. Стоило нам только завершить движения, так я сразу обернулась и, увидев твоё лицо, невольно посмеялась. Казалось, что у тебя глаза сейчас вылезут из орбит, и ты не сможешь даже встать на своё место.

Я действительно была уверенна, что ты признаешь свою несостоятельность, заявишь, что тебе попросту страхово пытаться повторить этот танец за нами, ведь у тебя не так много времени, чтобы выучить все детали. Но, к моему удивлению, вместо того, чтобы произнести именно это, ты сказал:

– Кто вам это поставил?!

Ты решил выпендриваться и строить из себя знающего и разбирающегося в подобном деле человека.

– Я, – гордо ответила я, скрестив руки на груди. – Что-то не устраивает?

– Слабовато, – изрёк ты.

Мысленно я показала тебе не два фака, а с миллион, и послала на все буквы русского и португальского алфавита.

Как же сильно мне внезапно захотелось тебе вмазать и, судя по всему, почувствовав это, Мила встала пред о мной.

– Это очень сильный танец, – защищая меня, произнесла она. – В нём куча деталей, а ещё мы все попадаем в движения. Это дорогого стоит.

– Хорошо, как скажешь, – молвил ты, поправляя свой куриный хохолок (да я буду про него шутить. Много и долго). – Куда мне вставать?

Буквально пальцем я указала тебе на позицию рядом с Милой во втором ряду, но ты меня не заметил. Это, вроде, называется «качественно проигнорил». Зато моя подруга, по душевной доброте, тебя буквально за ручку привела к нужному месту.

– Так, ещё раз.

Я начала показывать новое движение рук в продолжении нашего танца. Ребята повторяли за мной, и, чаще всего, у них всё получалось прекрасно.

Но ты был ограничен в этом. Тебе не давались изящно даже обычные подтягивания рук вверх, не то что длительные проходы с быстрыми шагами. Будем честны, ты попросту являлся деревом, не умеющим делать что-то подобное.

– Прости, как там тебя? – обратился ты ко мне, когда в очередной раз у тебя что-то не получилось.

– Арьяна, – пояснила я за своё имя.

– Арьяна, – мягко произнёс ты, стараясь подобрать слова, – Не могла бы ты объяснять всё более понятно и толково? Чтобы всем людям стало понятно?

Вдох-выдох.

– Всем людям всё понятно, – ответила я, вновь скрестив руки на груди. – А вот, если ты – не человек, это, абсолютно точно, твои проблемы.

– Арьяна! – прошипела злобно Уля.

Старосте явно было не очень приятно, что в коллективе, дружном и сильном до твоего прихода, произошёл такой неприятный разлад. И, пусть она прекрасно понимала, что ты тащишь нас вниз, ты также являлся тем самым человеком, против которого она бы никогда не пошла. Всё же, ей, как и Миле, очень хотелось тебе понравиться.

– Если тебе не нравится моё нахождение здесь, то я могу уйти, – выпалил мигом ты.

– Нет! – буквально вцепившись в твою руку, пропищала Мила. – Она так шутит!

На меня посмотрела пара зелёных и злобных глаз, от каких я невольно развернулась и сжала губы.

Твой ной на меня, удивительно, но немного подействовал, и я начала объяснять всё гораздо медленнее. Танцующий рядом Сергей старательно прятал свою сердитость, но, увы, его злобный оскал замечался даже невооружённым глазом. Уже со второго раза он повторял все мои движения идеально, но ему приходилось делать их снова и снова, лишь бы ты сумел всё понять. Оттого, естественно, его несдерживаемая, сочившаяся из всех мест злоба к концу занятия была мне понятна.

– Может, с ним Мила отдельно позанимается? – выпалил он, забирая свою сумку.

– Она занята, – сообщила я. – У неё курсы английского и немецкого.

– Я так понимаю, он сейчас на них её проводит? – спросил он, указав на идущую впереди нас парочку, тебя и моей лучшей подруги.

– Наверное, – ответила я.

Я прекрасно знала расписание своей подруги и точно знала, что её языковые курсы никак нельзя сдвинуть или отменить. У неё попросту не имелось возможности с тобой заниматься отдельно.

Оттого на следующем занятии, спустя целый день злобных комментариев со стороны Милы, я пришла к самому неприятному для себя решению.

– Герман! – какое же ужасное имя. – Можешь остаться ещё? – старалась я говорить, как можно спокойнее.

Все уже покинули зал, и у нас была прекрасная возможность выучить всё, пока школа не закрылась.

– Чтобы мы с тобой смогли выучить все движения?

– По-твоему у меня действительно есть на это время? – нагло выдавил из себя ты и твой куриный хохолок. – В отличие от некоторых у меня дел много…

По твоему мнению, только ты важен и только у тебя имеются задания к выполнению. В то время, как мне нужно было к пяти часам забрать младшую сестрёнку из садика и приготовить ужин до прихода мамы. Но, нет. В начале нашей дружбы ты действительно не зрел чужих деяний и не мог разглядеть хоть что-то дальше своего собственного вздёрнутого наверх гордого носика.

Петушара.

– У меня тоже проблем хватает, знаешь ли, – гордо и раздражённо заявила я. – Но я готовила этот номер три недели и мне совсем не хочется, чтобы из-за тебя всё пошло под откос.

– Я не хотел в этом участвовать!

– Тогда зачем согласился?!

Мой вопрос откровенно застал тебя врасплох. Причина, конечно, понятна, как пять копеек – Мила.

Но это не отменяло того факта, что, невзирая на то, кто привёл тебя в это место, ты пришёл в мою команду.

– Ты уже согласился! У нас нет времени ставить кого-то другого! – продолжила я. – Будь такая возможность, мы бы сменили твои кривые ноги на чьи-то, чьи умеют плясать…

– Кривые ноги?! – обиженно вымолвил ты.

– А как называется твоя абсолютная неспособность двигать ими адекватно? – начала я негативную тираду. – Ладно не под музыку! Просто, как человек, а не как курица или неуклюжий аист!

– Ну я хотя бы не выгляжу, как пацан сзади!

Обидно, но точно никак не относится к причине нашей ссоры. Да, и тем более, кто только не пытался меня так обидеть.

– Это вообще к чему? – прикрыв глаза, непонимающее спросила я.

– К комментариям о твоей внешности! – выкрикнул ты, будто действительно посчитал эту фразу подходящей.

– Мы говорим не о внешности! Мы говорим о способностях! – выдавила из себя я, сжимая руки на груди всё сильнее и сильнее.

– Да ты что?! – раздражённо сказал ты, тряся своей чёлкой. – Готов поспорить, что ты не умеешь, к примеру, драться или петь! К слову о способностях!

– Не умею, но и ты не умеешь делать «мельницу»! – придумала я на ход самое тяжёлое движение.

– А, спорим, научусь! За неделю!

В этот момент, ты буквально подкинул мне ниточку, за которую мне попросту было удобно ухватиться. Ты сам подкинул мне решение задачи.

И, очень странно признавать, но на том, на чём выползла я в тот момент, держалась наша дружба.

– Давай поспорим! – я сделала несколько шагов к тебе, так, что нас разделяло всего ничего.

Мне хотелось, чтобы ты видел мои решительные огоньки в глазах, которые, без сомнения, там крутились.

– Ты за неделю, по видео, которое мы сейчас отснимем, и по часу занятий во вторник и четверг, которые я проведу с тобой, выучишь два нужных танца!

– А что мне будет за это? – заинтригованно спросил ты.

– Что будет мне, ведь выиграю я! – произнесла я, полностью рассчитывая на свою победу. – Если ты не выучишь танец и опозоришь нас на конкурсе, то тогда с тебя десять плиток моего любимого шоколада!

К слову, его средняя стоимость достаточно велика для подростка. Покупали мне его только на новый год, ибо в остальное время поедать шоколад за двести рублей, сравнивалось с ежедневным угощением запретного яблока эдемского сада.

– А, если я всё выучу, то ты при всём классе заявишь, что я восхитительный, чудесный, умный и просто самый лучший парень вашего класса, – надменно говорил ты, приблизившись вплотную ко мне.

– Тебе очень хочется этих дешёвых пантов? – непонимающе поинтересовалась я.

– Мне просто нравятся такие кадры из фильмов.

Да, объяснение неплохое. По крайней мере, подходящее твоей натуре. Смазливому парнишке.

На том и, пожав друг другу ладони, мы заключили наш самый первый спор.

– Начинаем? – произнесла я, подойдя к телефону и найдя нужную песню.

Первый раз танец был исполнен для того, чтобы ты запечатлел его на камеру для дальнейшего повторения дома, а потом началась адская нервотрёпка. Порой мне приходилось самой двигать твои руки и ноги, а иногда даже поворачивать голову. В танцах ты был ужасен, как ни в чём другом. Откровенная доска с абсолютно неподвижным телом.

Иногда я специально ставила тебя или располагала твои руки в самых сложных и невозможных позах, чтобы ты мучился и страдал, но вскоре ты распознал мой обман, и в ответ начал при любом удобном случае ставить щелбаны.

Но, к моему удивлению, на следующем занятии ты двигался действительно гораздо лучше и даже, кажется, это начало выглядеть красиво. Стыдно признаться, но брал ты своим супер самоуверенным и супер подвижным лицом. На нём, наверное, двигалась каждая мышца, а ещё у тебя имелась поразительная, притягивающая к себе улыбка. Это спасало большинство твоих движений, и оттого я надеялась, что нам хотя бы дадут утешительный приз за актёрское мастерство.

В день назначенного конкурса, я не сомневалась в том, что мы победим. Последняя репетиция показала, что ты на славу постарался, чтобы курица, сидящая в тебе, очутилась в изгнании.

Надев белые футболки, кроссовки и джинсы мы направились в спортзал для проведения соревнований.

– Кто выбрал эту форму? – недовольно хмыкнул ты, сглаживая свою одежонку.

Она выводила на внимательное рассмотрение твои красивые плечи, сложенное тело, но абсолютно не сочеталась с твоими волосами. Этот немного желтоватый оттенок будто портил её.

– Я, – сказала я в ответ, встав также, как и на первой репетиции, скрестив руки.

– Просто ужасно, – выдавил ты. – Почему ты выбрала это?

– Это стандартный образ, – добавила я и направила взгляд на площадку, где уже заиграла музыка и начались соревнования.

– Тебе не идут стандартные образы. С твоим лицом такое не смотрится.

Мне никогда не хотелось знать, к чему была сказана эта фраза. Оскорбление какой-то детали моей внешности меня никогда особо не обижало, особенно учитывая то, что меня до сих пор каждый второй парень старается назвать «Арий». Для них я – никак не девчонка, а, скорее, мужик с длинными волосиками. Да и, будем честны, если бы я попросту надела толстовку и капюшон, то никто бы однозначно не смог назвать меня слабым полом.

К твоему счастью, то соревнование мы выиграли. Наш первый спор проиграла я. Так как, абсолютно никто не знал о нашей договорённости, в том числе, и моя лучшая подруга, практически не болтающая со мной с момента наезда на тебя, абсолютно для всех стало шоком мои публичное выступление в классе.

На перемене я встала у доски и громко, ораторским тоном, начала говорить:

– Прошу внимания! – кричала я. – Я сейчас стою здесь, потому что хочу сказать, что вот он, – указала пальцем в твою сторону, – Этот суперкрасивый и горячий парнишка по имени Герман – самый восхитительный, чудесный, умный и просто самый лучший парень нашего класса!

Моя интонация грезилась красивой, похожей на твою, когда ты заключал спор. Возможно, даже эмоции ушли не далеко от твоей харизмы, а интонации походили на любое представление знаменитых ведущих. Условие, поставленное тобой, я выполнила, поэтому дальнейшее действие попросту нельзя считать нечестным поступком или чем-то, выходящим за границы спора.

– С самой ужасной причёской на свете! – выдавила я, и в классе послышались смешки. – Этот куриный хохолок просто ужасен!

Ты тогда впервые засмеялся над моими словами, помчавшись за мной после того, как я пыталась сбежать от тебя, уверенная, что за дерзость ты меня прикончишь. Учитывая то, что я пишу это, я осталась жива. Преодолев коридор, ты поймал меня и, словив в объятия, хохоча, одарил щелбаном.

Именно тогда началась наша дружба. Со слова «спорим».