Buch lesen: «Чернильное пятно»

-Вставай, соня!– голос матери вырвал Сергея из глубины какого- то тяжелого сна, содержание которого он моментально забыл, проснувшись. Но осадок остался неприятный, во рту такое ощущение, будто наглотался грязной воды, да ещё с тиной. Сергей выбрался из кровати, поплёлся в ванную. Из зеркала на него выглянул оччень сонный малый, со спутанными светлыми волосами, слегка припухшими синими глазами, но он знал, что припухлость скоро сойдёт- молодость быстро исправляет последствия тяжёлого сна.

" Не пил вроде…– пронеслось в голове.– Что ж тяжко- то так на душе… как будто убил кого…" Решительно тряхнул головой, быстро умылся, хватит, забыли, просто лёг неудобно- и всё. Пружинисто сбежал по лестнице вниз, в столовую, мать залюбовалась сыном- Боже, какой он красивый! Светлые густые волосы были подстрижены по- модному, коротко, с падающей на глаза чёлкой, на её взгляд, это не очень шло Сергею, лучше были бы немного длинноваты-"как у ангела"– пронеслось в голове. Большие, но не на выкате синие глаза под неожиданно густыми чёрными ресницами, в меру крупный нос, твёрдое очертание губ и подбородок, как у отца- чётко очерченный, но без ямочки, зато ямочки неожиданно появлялись на щеках, когда он улыбался, "выскакивали", как говорил отец. Молодое стройное тело с золотистой гладкой кожей, руки, ноги- мечта скульптора. Иногда Лидии Сергеевне было даже страшно- ни её муж, ни она не блистали даже в юности такой потрясающей красотой.

Конечно, они обожали своего единственного сына, и в жизни у него складывалось всё как нельзя лучше- Бог его, как говорится "поцеловал в макушку"– учёба, спорт- всё давалось ему без видимых усилий. И сами жили в достатке, муж Лидии Сергеевны в своё время занимал не мелкий пост в администрации их небольшого города, сейчас получал приличную пенсию плюс имел небольшой бизнес «для души», в суть которого ни жена, ни сын не вникали, и по местным меркам они жили очень даже… Сама Лидия Сергеевна не работала, благо, имела такую возможность, вела дом- прекрасный двухэтажный коттедж практически на берегу озера, от которого дом отделяла просторная лужайка во дворе, обрамлённая высокой надёжной железной оградой, за воротами которой проходила автотрасса, далее- лесистый склон, и вот оно-их прекрасное лесное озеро с тёмной водой под названием Налим; с задней стороны дома простирался лес, не очень глухой и не создававший мрачного впечатления. Их живописный городок как бы окаймлял это большое озеро. Возможно, оно называлось так из-за того, что там водились приличного размера налимы, подчас даже пугавшие купальщиков , когда они проплывали мимо большой чёрной тенью в тёмной воде озера, иногда даже задевая человека своим холодным скользким боком, как некоторые рассказывали. Как бы прорезая город посередине, через него проходила трасса, о которой мы рассказали выше, идущая в столицу, носились машины, и, кажется, только они нарушали спокойствие городка, чистота и уют которого в немалой степени были заслугой Серёжиного отца, Аркадия Михайловича. В общем, солнце, воздух и вода- что ещё надо для счастья?

Прервав задумчивость матери, Сергей рассеянно чмокнул её в висок.

– Мам, я, наверное, не буду завтракать, проспал опять, чёрт! Отец спит?

– Не ругайся, родной… Папа ещё не спускался, спит, наверное.– ни к чему навернулись слёзы: какой он взрослый! А я старая становлюсь, раз такая сентиментальная,– Да, Катя звонила, просила перезвонить!– крикнула она уже в спину сыну, выбегающему на улицу.

Сергей, чуть нахмурившись, обернулся.

– Ладно, мам… Я перезвоню ей.– нехотя сказал он, глядя куда- то в сторону.– До вечера!

И ушёл.

Ветер трепал его волосы через открытое окно машины, из динамиков пела Дженнифер Лопес, и вообще жизнь прекрасна, когда тебе 22 года, ты учишься в престижном ВУЗе на пятом курсе факультета журналистики, благодаря отцу будешь работать в столице в каком-нибудь жутко модном журнале, а потом… кто знает? Скорее всего будешь известным писателем, не меньше, лауреатом супер- пупер премии, баловнем судьбы и любимцем дам…

Сергей усмехнулся своим мыслям. Да, у него было в жизни всё, что можно только пожелать, даже как- то… скучно, что ли. Деньги, связи, блестящее будущее, девушки…

Да, девушки…Их было много, но он помнил их всех, если не по имени, то в лицо, благодаря маминому воспитанию он умел ценить и уважать девушек, мама внушала ему с детства, что женщина- это начало жизни, т в о е й жизни, которую она могла и не дать тебе… Мужчина же должен отвечать за желание женщины дать эту жизнь, поэтому ни одну женщину, встретившуюся тебе на твоём пути, ты не имеешь права обидеть.

Поэтому он был ласков с девушками, нежен и тактичен, и если расставался с ними, то так, чтобы никоим образом не унизить и обидеть их. В основном, девушки были уверены, что это они бросили его, находились, конечно, особы и поумнее прочих, которые раскусывали его, но он был столь обаятелен, что они не обижались, расставаясь с ним со снисходительной усмешкой. И со многими он был до сих пор в дружеских отношениях.

Но Катя…Катя была частью пропуска в его блестящее будущее, дочкой компаньона по бизнесу его отца, которого звали Семён Семёнович. Если он женится на Кате, образуется клан, семья, прямо как в фильмах Копполы. Сергей опять усмехнулся невесело.

Катя красива, образованна, по- модному худощава, что ему не очень нравится, и она его обожает, и в сексе она- профи, отсасывает так, что кажется- сейчас она заглотит тебя целиком, и твой член уже у неё в желудке, он снова усмехнулся- мама бы упала в обморок от его мыслей! Так что ещё надо? Он не знал.

Эти противоречивые размышления скоротали ему дорогу до ВУЗа, который находился на другом конце города и, кстати, был одной из достопримечательностей Озерска. ВУЗ был " юный", но престижный. Здесь " выпекали" цепких и зубастых журналистов и литературных работников. Весь преподавательский состав был собран из молодых и рьяных педагогов, у некоторых уже был за плечами не такой уж малый опыт, несмотря на нестарый- 35- 40 лет- возраст. Поступить сюда было очень нелегко, огромный конкурс и далеко не маленькая оплата обучения для многих делали это просто невозможным. И Сергей знал, что за его спиной поговаривали, будто не его ум и талант, а папины деньги пробили ему сюда дорогу, что отчасти было правдой… но только отчасти. Просто благодаря отцу он смог заняться тем, чего действительно хотел. Был в городе ешё один старенький ВУЗ-аграрный, в нём в своё время грыз гранит скучной науки отец Сергея-Аркадий Михайлович. Туда поступали, в основном, те, кому было не принципиально направление образования, главное, что оно высшее. Держался этот ВУЗик на платном образовании, грубо говоря, поступить туда и закончить его мог любой «бабуин», способный оплатить будущее наличие у себя диплома о в ы с ш е м образовании. Ходили слухи о том, что Аграрный может не «пережить» очередной аккредитации, о чём иногда с грустью вздыхал отец Сергея…

На каменных ступенях своего университета он увидел Катю. Ветерок трепал её светлые тонкие волосы, длинная юбка с разрезом красиво облегала худощавую фигуру. Увидев его, она легко сбежала по ступенькам.

– Ты бросил меня, мерзкий тип!– шутливо пропела она и поцеловала его.– Не звонишь, не пишешь, совсем забросил свою невесту!

От слова "невеста" еле заметная дрожь пробежала по его спине; девушка не заметила этого. Сергей обнял её, поднимаясь по ступеням «альма матер», и в который раз удивился, что не чувствует к ней почти ничего, так, дружескую привязанность. Как будто обнимаешь постороннего человека. А ведь они давненько уже вместе, пару лет точно…

День прокатился, как обычно, занятий сегодня было немного, весна, эпидемия гриппа не миновала и " преподов". После занятий шустрая Катя повисла у него на руке, снова пропела:

– Ну, что, к тебе или ко мне, любимый? – как она, оказывается, противно произносит это слово " люби-имый", довольно пошловато, а он и не замечал этого раньше… Конечно, теперь будем трахаться на Катиной в меру жёсткой постели, потом, наконец, можно будет слинять…

Они вошли в её новенькую небольшую, но уютную и обставленную со вкусом квартиру, которую ей купил, конечно же, её папаша, от которой у него (папаши) был запасной комплект ключей, и куда он имел право ввалиться без предупреждения, чтобы дочь не забывала о его отцовской строгости и о том, кому она обязана в с е м в этой жизни. Катя ненавидела отца, играя на людях роль послушной и невинной дочери, она «отрывалась», стоило ему ненадолго потерять бдительность, так, что он бы точно получил инфаркт, если бы хоть раз поймал её во время ее «забав». Сергей усмехался иногда. представляя, как жирная рожа с рыжими ресницами над бесцветными маленькими глазками Семена Семеновича багровеет, белки глаз тоже приобретают приятный розовый оттенок, и-бац! Его туша с грохотом валится на симпатичный Катин светлый ламинат в апоплексическом ударе… потом Сергею становилось стыдновато за такие крамольные фантазии, но что поделать-этот человек был крайне несимпатичный тип, его отношения с дочерью были, мягко говоря, нетипичными для обычной семьи, мама Кати, забитая бесцветная молчаливая блондинка, вероятно, некогда красивая женщина, с годами стала похожа на моль, которая всё время норовит слиться с обоями, чтобы её не прихлопнул ненароком муженек. Она предпочитала не вникать во взаимоотношения мужа и дочери. свято веря, что всё, что он делает-только на благо их семьи. Сергей тщетно пытался вспомнить, как же зовут Катину мать, но ему это так и не удалось.

А тем временем Катя довольно деловито разделась, повалила его на кровать, как- то внезапно села верхом, даже не дав толком его члену встать- и понеслось… Но в этот раз он не мог никак заставить своего "малыша" работать как надо, в конце концов, закрыв глаза, он представил себе всё ту же Лопес, наконец, всё пришло в норму- это он понял по Катиным стонам- и вот он, долгожданный финал!!! Теперь можно ласково спихнуть её, пойти помыться, "отмыться" мелькнуло в голове, и закурить, чтобы не говорить ни о чём.

– Серёжа, в чём дело?– Катя была не дура, поняла, что- то не то… -Что случилось, сладкий?– блин, опять!!

Он помолчал, собираясь с духом, и вдруг совершенно неожиданно для себя ляпнул:

– Я не люблю тебя.

Повисла тишина. Потом, уже другим тоном она спросила:

– Что ты сказал?..

– Ты слышала.– он посмотрел, наконец, ей в глаза, это было тяжело, и вдруг она совершенно неожиданно расхохоталась. Когда смогла снова говорить, вытирая слёзы, она выдавила:

–Ой, Господи, не могу!.. Серёжа, солнце, кто говорит о любви?.. – наконец, она успокоилась и жёстко сказала, не отводя ставших какими- то ледяными голубых глаз- Какая, к чёрту, любовь?

– Нне понял … И ты можешь…

– Я – да. Когда речь идёт о денежках твоего и моего папаш, я могу всё. И ты сможешь. Иначе найдётся другой, не такой идиот, как ты.

– Ну, всё…– кровь ударила ему в голову, он молниеносно вскочил, стал одеваться.

– Что "всё"?!– вскочила и она.– Неужели наш красивый Кен умеет злиться?! Наш золотой, сладкий мальчик!! Если уйдёшь отсюда, многое потеряешь! Такие, как мы, не имеем права на любовь, только на партнёрство!

И вдруг словно вся сила ушла из него, он сел на кровать, как- то беспомощно посмотрел на неё.

– Катюш … Нельзя так…

– "Зя"… "Низя"…– пожала она плечами.– Не нам с тобой решать. Просто мы не имеем права разрушить то, что с таким трудом выстроили наши отцы.– с каким- то нажимом произнесла она, гладя в пространство, как будто повторяя чужие слова. Потом обернулась к нему,– ты никогда меня особенно не рассматривал…– подняла одну ногу, на гладкой загорелой коже внутренней поверхности бедра виднелись старые, параллельные друг еле заметные чёрточки шрамов, штук шесть, не меньше.– И на другой так же. Знаешь, откуда они? Это папочка мой, когда мне было лет 14- 15, и я решила, что могу дружить с теми, с кем хочу, ходить на дискотеки, краситься, покуривать в подъездах, как все нормальные подростки, преподал мне урок, что мне "зя", а что нет. Знаешь, чем он бил? Электрошнуром, да не по заднице, а здесь, где тонкая, нежная кожа, да ещё так унизительно- ставь одну ногу на стул, сучка, да не смей убирать, так, теперь другую…– слёзы покатились из её глаз.– И я уяснила этот урок на всю свою оставшуюся грёбаную жизнь, кто прав- папочка, и только он! И если он скажет мне выйти замуж за нашу овчарку Рональда, я выйду!!– у неё началась самая настоящая истерика.

Сергей онемел. Затем осторожно обнял её, сначала она вырывалась, потом затихла, иногда судорожно всхлипывая. Он снова вспомнил её отца. Здоровый толстый мужик, с красным, вечно потным лицом, одышкой и тяжёлым взглядом.

– Я ненавижу его… и ненавижу всех, и тебя, и себя…

– Есть выход, Катюш. Скажи ему, например, что я… бросил тебя.

– Какая разница? Не ты, так другой… Такой же Кен. И потом… Он просто решит, что я виновата, и трахнет меня в задницу.

– Что?..

– Шучу, успокойся.– выпрямилась, улыбнулась распухшими губами.– Это образно. А теперь вали и подумай над моими словами.

Но когда он ехал домой, он почему- то подумал, что вряд ли это было просто образно…

Лидия Сергеевна была ещё нестарой женщиной, симпатичной блондинкой с густыми волнистыми волосами, которые она обычно собирала на затылке в пушистую «кулю», позволяя нескольким вьющимся прядкам выбиваться из прически и кокетливо обрамлять лицо с плавными линиями и прелестными светлыми глазами, обрамлёнными недлинными, но пушистыми ресницами. Ещё в юные годы она практически сразу после окончания школы встретила на танцах в их маленьком провинциальном городке такого же молодого светлорусого красавца Аркашу, подающего надежды студента-аграрника, который в то время учился в Озерске, влюбилась в него по уши и очень быстро выскочила за него замуж, сама так никуда и не поступив, чем очень расстроила своих интеллигентных родителей-искусствоведов. Но спорить с единственной горячо любимой и балованной дочерью они не стали, хотя перспектива породниться с полумаргинальной семьёй жениха, где имелись в наличии недалекий папаша- средней руки механик, ведущий себя в быту так, как будто только что слез с пальмы и освоил палку-копалку, и блеклая молчаливая мамаша- воспитательница детского сада, мягко говоря, не радовала. Но что поделать… Родители невесты тихонько вздохнули, поняв, что свадебку для любимой дочурки придётся организовывать им, поднатужились, залезли в «заначку» и организовалась вполне приличная свадьба, где даже было весело, невеста была чудо как хороша в белом платье, а её папа под рюмочку пустил от умиления за дочку не одну слезу и даже «под это дело» умудрился найти общий язык с «этим гамадрилом»-отцом жениха, которого родители невесты между собой так и прозвали. Приятно поначалу была удивлена знакомством с новой сватьей и мама невесты, ибо в процессе этого самого знакомства выяснилось, что мама Аркадия-дама вполне светская, интеллигентная, неглупая и начитанная, и Аглая Борисовна (мама Лидии) тоже «под это дело» не удержалась и всё-таки задала тот самый вопрос, который мучил многих, в том числе и самого Аркадия :

– Лиз.а, Лиз, (маму Аркадия звали Елизавета Петровна)ну, как так вышло, что ты, ТЫ!.. И он?.. Ну, как?

У Елизаветы Петровны сразу как-то заледенели глаза, и без того светлые (вообще с обеих сторон-и у жениха и у невесты-родня, да и они сами, подобрались все светлорусые и светлоглазые… Елизавета вздохнула, положила свою руку на руку новой родственницы, сжала ее как-то уж слишком сильно и как можно мягче сказала:

–Аглая, душа моя, никогда, НИКОГДА больше не задавайте мне этот вопрос, и тогда мы с вами будем хорошими подругами. Ну, такой он у меня…не поддающийся дрессировке…-и грустно улыбнулась.– зато он не давит никого своим авторитетом, а это очень важно. Живёт и даёт жить другим…

Изрядно захмелевшей Аглае эти слова почему-то тогда показались очень глубокими и мудрыми, она ещё раз внимательно вгляделась в нового свата, который громко ржал, отпускал сальные и глупые шутки, хватал за выпуклые места гостей женского пола, особенно ему приглянулась вертлявая тощая подруга невесты Ленка, хотя там и хватать-то было почти не за что, тискал за плечи малопьющего и от того раскисшего отца Лиды, а, выходя на улицу, чтобы покурить, сморкался там через палец прямо на дорогу… И Аглая, выпив ещё пару фужеров шампанского, окончательно поняла, что да! Этот вот мужик от сохи и от плуга!.. Он свободен от шор и стереотипов, он чист и натурален, как земля русская!.. что она незамедлительно и попыталась донести до нового свата, и чего он, конечно же, не понял от первого до последнего слова, а под конец бессвязной Аглаиной тирады махнул на нее рукой. послал на х… и сказал:-а пошли-ка, дорогая, лучше бахнем! И Аглая, ничуть не обидевшись на то, что её только что послали, залихватски крикнула: а пошли!..

Всё это вдруг всплыло сейчас в памяти Лидии Сергеевны, присевшей на своей красивой кухне выпить чашечку утреннего кофе, и вызвало у неё светлую, немного грустную улыбку, ведь вскоре после свадьбы Аркадий уехал доучиваться сюда, в Озерск, куда и забрал молодую жену. А их родители остались в том заштатном городишке, куда молодые время от времени наведывались.

…Конечно, настоящей дружбы между сватами так и не сложилось, после свадьбы, когда все протрезвели, они смущённо прятали друг от друга взгляды при семейных встречах, кроме отца Аркадия, которому такие тонкости общения и восприятия были незнакомы, и потому он попросту не заморачивался на всех этих «падеде», как он называл попытки соблюдения этикета. Елизавета Петровна после «задушевного» разговора с Аглаей Борисовной стала держаться с той суше и строже, что, в конце концов, стало Аглаю злить, ибо она тоже была «не пальцем делана», но была проще и человечнее в общении.

–Что она о себе возомнила?!-чуть ли не каждое застолье двух семейных кланов заканчивалось тем, что, с облегчением распрощавшись со сватами, Аглая нервно мерила шагами свою гостиную, а её супруг, Сергей Васильевич, сидя в домашнем своём, родном. уютном кресле, виновато выглядывал из-за развернутой газеты, не пытаясь, впрочем, ответить на чисто риторические гневные вопросы жены. А та продолжала свою тираду:– тоже мне. интел-ли-хенция вшивая! Ни поговорить, ни посмеяться, королева сраная, вот спасибо тебе, доченька родимая, удружила с роднёй, так удружила!..

Иногда Лиде доводилось присутствовать при маминых всплесках эмоций, что ж, она была готова признать, что доля истины в словах матери есть, тем более, что и с ней, Лидой, Елизавета Петровна держалась так же холодно и чопорно, не было в её взгляде ни доброты ,ни проблеска каких-либо других «теплых» эмоций, поэтому Лидия старалась пересекаться со свекровью как можно реже. Это было нетрудно, так как вскоре после свадьбы «молодые» сняли квартирку недалеко от института Аркадия в Озерске, в родной городишко наведывались всё реже. Лида вела их немудреный быт, Аркаша успешно заканчивал учёбу, затем ему предложили остаться в этом же ВУЗе в качестве преподавателя, а затем и подвернулось «теплое» местечко в местной администрации…А там и «нарисовалось» и более приличное жилье, сначала служебная просторная квартира, а с годами и вот этот их милый, любимый и такой родной коттедж…Именно здесь, в этом родном. тогда ещё новеньком, коттедже, был зачат их обожаемый Серёжа, который по праву мог называть этот дом своим «родовым гнездом»…

Лидия Сергеевна провела ладонью по полуприкрытым глазам, слегка покачала головой, как бы отгоняя воспоминания и удивляясь самой себе-что это на неё нашло… Ни тех, ни других родителей уже нет в живых некое количество лет, они успели «потетёхать» маленького Серёжу, Аглая была готова затискать его до посинения при каждой встрече, Елизавета в своей манере слегка проводила прохладной ладонью по мягким перышкам детских волосиков. и взгляд её немного оттаивал, от деда по отцу Сережа старался держаться подальше-тот с годами совсем «с катушек съехал»– невзирая на то, что рядом маленький ребенок, мог выругаться, спеть похабную частушку, не стеснялся громко опорожнять от газов кишечник, и всё в таком роде. В такие моменты ,если ей доводилось находиться рядом, Елизавета Петровна сильно вздрагивала, и в глазах её молнией просверкивала ненависть. Но она даже не пыталась хоть как-то остановить своего супруга.

Вот другой дед, Сергей Васильевич, в честь которого и был назван обожаемый отпрыск молодых Максимовых, был тих, улыбчив и мягок в общении с маленьким внуком. Он частенько брал внука на колени и читал ему нараспев русские народные сказки, которые Сережка просто обожал, сидя в своём любимом кресле, в котором спустя десять лет тихо и скончался, читая неизменную свою газету.

…Внезапно сильно захотелось пить. Лидия Сергеевна изящно слезла с «барного» табурета, на котором сидела за кухонным столом, по-модному оформленным под барную же стойку. Она взялась за дверцу холодильника, чтобы открыть его и достать из его недр ледяной и н а т у р а л ь н ы й апельсиновый сок, и тут ей вспомнилось нечто такое, что она давно и, как ей казалось, успешно выбросила из своей памяти.

…Она никогда, ни до того случая, ни после не видела своего отца в таком состоянии. В тот раз они с Аркадием и маленьким Сережей приехали на недельку погостить к родителям Лиды, почему-то никого из них, в том числе и самого Аркадия, не тянуло в его отчий дом. Мать Аркадия не настаивала, а его отцу и вовсе было наплевать на такие мелочи, как гостеприимство.

В тот день все куда-то «рассосались»-Аглая работала в своём музейчике «преданий старины глубокой», как шутливо говаривал Сергей Васильевич, на что жена слегка обижалась. Аркаша ушёл проведать приятелей детства, что Лида не приветствовала, но и предотвратить бы не смогла, ведь его просительное: «Лидуш, я ненадолго?..» было просто формальностью. так что отказывать было просто бесполезно-он бы выцарапался всеми правдами и нет, поэтому она просто мысленно махнула рукой и постаралась не заводиться… Отец Лиды отправился в ближайший ларек за хлебом, но что-то задерживался. Под ногами крутился маленький Серёжка, чувствуя лёгкое раздражение от того, что все занимаются делами, которые выбрали сами, а она –теми, что делать в ы н у ж д е н а (один из минусов материнства),она взяла сына на руки, глянула на свои наручные часики… Была середина дня, и малышу пора было укладываться на дневной сон. Что ж, во всем есть свои плюсы, усмехнулась Лида, по крайней мере, никто не будет шуметь и галдеть в родительской скромной «двушке»,и ребёнок спокойно заснёт.

…Она и сама не заметила, как задремала, сколько прошло времени, ей было неведомо, как вдруг её разбудил громкий шум в прихожей. Сережа не проснулся, но она осторожно высвободила из-под его тельца свою затёкшую руку, прикрыла его поплотнее одеялом и на цыпочках пошла к двери комнаты, по дороге вдруг вспомнив, что не заперла входную дверь в надежде на скорое возвращение отца.

Лидия внутренне похолодела, она оглядела комнатку в надежде найти что-то ,что могло её защитить в случае чего, ничего такого не нашла, судорожно сглотнула и снова машинально взглянула на часы. С момента ,как они с сыном заснули, прошло около двух часов, так, может, это папа вернулся, наконец?.. И она осторожно приоткрыла дверь.

…Это и правда был её отец, её любимый, непьющий и интеллигентный папа был пьян «в г…но», как не преминул бы высказаться незабвенный папаша Аркадия. Сергей Васильевич ввалился в прихожую и грохнулся там же на пол, не выпуская из судорожно сжатой руки авоську с грязным хлебом, который он всё-таки купил. С полузакрытыми глазами и полоумной улыбкой, он пытался сесть и прислониться спиной к стене, что-то пытался сказать, но только мычал.

Лида опешила так, что могла только всплеснуть руками. Но соображала она всегда быстро, поэтому справедливо рассудила, что так напиться её отец мог и с трёх-четырёх стопок, потому что пил крайне редко и помалу. Поэтому она, справедливо рассудив, что папу нужно вытрезвлять, пока не проснулся Сережка, а то с двумя «младенцами» ей будет не справиться, метнулась на кухню, нашла в аккуратной маминой аптечке нашатырь, развела несколько капель в стакане воды, и влила всё это в рот мычащему и мотающему головой отцу. Конечно, половина содержимого стакана при этом пролилась, но Лида не сдалась-она снова метнулась на кухню и повторила с отцом всю эту процедуру ещё раз. Затем, не дожидаясь, когда чудодейственное средство начнёт оказывать на слабый организм папы своё воздействие, Лида подхватила подмышки своего практически неподъёмного папеньку, вяло скребущего ногами по линолеуму прихожей, и поволокла это «чудо» в ванную. Там она пустила тёпленькую воду, с грехом пополам установила папу в позу молящегося так, чтобы его голова свесилась в ванну, и стала поливать его голову водой. И тут его стало рвать. Судя по тому, что рвало его только резко пахнущей алкоголем вперемешку с аммиаком, жидкостью, он ничем это «дерьмо» не закусывал, в бешенстве подумала Лида, которая сейчас периодически готова была сама присоединиться к своему такому непрезентабельному сейчас отцу и исторгнуть содержимое своего желудка…

Наконец, процесс очищения отцовского организма закончился, и он почти внятно пробормотал, всё так же свесив мокрую голову с закрытыми глазами в ванну пытаясь балансировать на локтях свешенных в ванну рук:

–Доча, я, это…я в порядке…маме только не говори…

–Папа, как ты мог?!– она понимала, что сейчас бесполезно устраивать ему допрос, но не могла удержаться.

–Потом, доча… всё потом…-промычал отец- а щас…помоги мне, спать хочу…

Тогда она мстительно сунула ему под нос ватку с нашатырём, от чего он дернулся и практически сам довольно резво встал, подставила ему плечо и поволокла своего папу-несостоявшегося пьяницу- в их с мамой спальню, где заботливо уложила его на их с мамой постель, бережно укрыла покрывалом и приоткрыла форточку, чтобы мерзкий запах перегара не пропитывал комнату. Затем, увидев, что отец глубоко и мерно дышит во сне, тихонько вышла и прикрыла за собой дверь.

Вскоре проснулся маленький Серёжка, в заботах и хлопотах с ним промелькнула вторая половина дня, на задний план отошла злость на мужа, наверняка сейчас весело отдыхающего в компании дружков детства. Скоро должна была прийти с работы Аглая, и Лида ломала голову, как помягче преподнести маменьке новость о том, что глава их семейства, что называется, «в хлам»…

Их семью Лида в тайной гордостью считала если не идеальной, то близкой к этому- культурные, воспитанные папа и мама, работающие в одной сфере и даже, кажется, дышащие в унисон, тихий уютный дом, вечерние неспешные разговоры за красиво накрытым к чаю столом- всё это Лида любила и считала нормой жизни… В их доме было чисто, и даже не в смысле чистоты бытовой, а в смысле чистоты душевной- такое взаимоуважение, такая бесхитростность и отсутствие дрязг и «камней за пазухой» царили в их компактной уютной квартирке. При воспоминаниях о своей жизни с папой и мамой у Лидии Сергеевны и сейчас на глазах навернулись слёзы.

А в тот памятный вечер, когда хлопнула в прихожей входная дверь ,и мама мелодичным, немного усталым голосом крикнула оттуда:

– Я дома, всем привеет!– Лида дернулась, выпустила из рук Сережу, который тут же неуклюже побежал к любимой «бауске»,и поплотнее прикрыла дверь в комнату родителей, понимая, что приоткрытая форточка не помешает маме учуять перегар.

–А где отец?– входя на кухню, поинтересовалась мама.

И Лида решила не тянуть «кота за хвост», глубоко вздохнула и выпалила:

–Мам, ты не волнуйся только, он спит…пьяный.

–Как?..-Аглая решила, что ослышалась.– Кто пьяный?..

Лида вздохнула.

–Мам, ну…

– Ну, я щас ему устрою.-неожиданно тихо и пугающе спокойно сказала мать.-Я ему щас устрою вытрезвитель.-и решительно взяла в руки кухонное полотенце, готовясь ринуться в комнату.

Многих усилий тогда Лиде стоило удержать вспыльчивую и вообще нервную по натуре маму, чтобы та не побежала расправляться с бедным спящим мужем. В ход пошли уговоры, увещевания, корвалол, даже маленький Серёжка помог остановить разбушевавшуюся бабушку, когда в испуге заревел басом от её воплей, в результате чего ей пришлось «приглушить звук».

Вообще Аглая была женщина неглупая, когда гнев улёгся в ней, она признала, что да, сейчас трогать пьяного мужа бесполезно, надо дать ему выспаться, прийти в себя, и уже тогда «казнить», но сначала выяснить, кто, что, где и почему.

Спать в одной комнате с этим «алкашом» мама категорически отказалась, и пришлось им ютиться в одной комнате- Лида с сыном на кровати, мама-на раскладном кресле. Лида даже втайне порадовалась, что Аркадия нет дома, и что он вряд ли явится ночевать, хотя мать вскользь, но совершенно резонно заметила, что это «не дело»– семья молодая, а муженек уже где-то шляется по ночам, что это надо пресекать, пока не поздно. Мать была сейчас «на взводе», выражения особенно не выбирала, и Лида, невольно чувствуя обиду за мужа, всё-таки была вынуждена признать, что мама права, и потому смолчала. С тем и улеглись.

Лидия Сергеевна, вспомнив следующее утро после папиной «эскапады», невольно улыбнулась- так забавно выглядел помятый и взъерошенный отец, когда вышел тихонько из комнаты, где спал, с виноватым «собачьим» взглядом. Он пробрел на кухню, сел там на кухонный диванчик, тяжело вздыхая и сгорбившись. Было видно, что ему сейчас несладко. Похмелье карает жестоко. Почти в это же время входная дверь тихо скрипнула, и в квартиру «просочился» такой же помятый Аркадий, пробрёл на кухню к тестю, где присел рядом с ним, тоже тяжело вздыхая. Через некоторое время в затуманенном мозгу Аркадия вдруг возникла некая мысль, которая никак не вязалась с его идеальным тестем, и он с вялым удивлением (на большее он сейчас был неспособен) спросил Сергея Васильевича:

–Батя… А вас-то как угораздило?..

Тот странно покосился на зятя и махнул рукой.

–А…не спрашивай…

–Ну, тогда я-спать.-покорно буркнул Сергей и пополз в комнату, отведённую им с Лидой. Но там было всё занято спящими женщинами и ребёнком, и поэтому ему пришлось лечь на ещё тёплое после тестя место, где он почти сразу и «отрубился».

Превозмогая себя, понимая, что никто ему сейчас нее поможет, кроме него самого, Сергей Васильевич, поминутно тяжело вздыхая, вскипятил чайник, развел себе крепчайший растворимый кофе, дрожащими руками взялся за чашку и стал через силу пить эту горячую, бурую, горькую жижу.

Звуки из кухни разбудили Аглаю, она, вспомнив вчерашний «беспредел», учинённый муженьком, запахнувшись по горло в халат, кое-как пригладив волосы, королевой вплыла на кухню, внутри, однако, вся кипя. Встала в проеме и сложила руки на груди.