Buch lesen: «Магия семьи Ярославцевых. Книга 1. Убийство – дело семейное»
Глава 1
Ранним майским утром усадьбу окутал легкий туман. Тусклый свет солнца проникал сквозь недвижимую листву деревьев, еле освещая занавешенные окна огромного белого дома. Стояла неестественная, необычная для утра тишина. Ни птичьего пения, ни стрекота кузнечиков не было слышно. Дуновение ветерка не тревожило ни травинки.
Усадьба Ярославцевых начала оживать. Кухарка Аглая, лениво потягиваясь, прошла на кухню.
– Ефросинья, чертовка! Где ты ходишь?! Скоро хозяева проснутся, а у нас ни одно блюдо не готово!
Взлохмаченная девка проскользнула у подола кухарки. Аглая замахнулась, чтоб отвесить ей подзатыльник, но та пронырнула под столом к шкафу. Она была готова броситься на выход, если Аглая, в сердцах, решит снова оттаскать ее за косу.
– Я тебя зачем здесь держу?– злобно сверкнула на нее глазами Аглая.
– Не ты, Аглая, держишь, а хозяева, -ехидно произнесла Ефросинья, приподняв верхнюю губу.
– От моей просьбы они тебя держат. Только пожалуюсь на тебя, и прогонят конюшни чистить. А ну, лезь в погреб за яйцами.
– Драться не будешь?-покосилась на нее Ефросинья.
– Не буду. Некогда,– отрезала Аглая. – И остальных девок сбегай, разбуди. Что ж вас всех туман убаюкал? Коли хозяин встанет, а в доме нечисто, не приготовлено, нам несдобровать.
Туман приближался к усадьбе все ближе и становился гуще, окутывая мраморные статуи, ротонды, скамьи с витыми деревянными спинками. Наступал на парадное крыльцо, словно желая заключить в свои холодные объятия хозяйку.
Четко чеканя шаг, графиня Александра Ярославцева направлялась к выходу. Только лютый холод, либо гроза, могли заставить ее отменить утреннюю прогулку. За ней, опасливо поглядывая в окна, семенила ее двадцатилетняя дочь Евдокия.
– Маменька, останьтесь. Уж больно туман нехороший. Жутко мне.
Графиня звонко рассмеялась.
– Полно тебе. Двадцать лет от роду, а все как маленькая.
Она одернула темно -синий сюртук, поправила манжеты, и вышла на крыльцо. Евдокия выскочила вслед за ней. Тяжелые двери главного входа громко захлопнулись.
– Что же ты…Всю усадьбу на уши поставишь,– покачала головой Александра, надевая перчатки.
– Маменька, не видно ж ничего,– умоляюще Евдокия заглядывала в глаза матери.
Но Александру было не отговорить. Бодрой походкой она устремилась к конюшне.
«Что бы ни произошло, решила- делай» -говаривал отец.
С детства она умела стрелять, скакать на лошади, фехтовать. Ее маменька сквозь боль смотрела, как отец беспощадно приучает ее ангела к суровой дисциплине. А все, потому что долгожданного сына он не получил. Большие голубые глаза Сашеньки часто наполнялись слезами от боли. Маменька заботливо дула на разбитые коленки, приговаривая.
– Что за изверг…Не меня, ни дочь ему не жалко.
– Я справлюсь, маменька.
Александра собирала белокурые локоны в хвост, и каждый день отправлялась доказывать отцу, что она лучше многих сыновей. Однако за свой характер она была ему благодарна. Ей удавалось хорошо вести дела в отсутствии мужа, даже будучи на сносях. Усадьба процветает уже много лет. Их с Борисом дети выросли. Старший Иван- их гордость и кротость. Анна- их дисциплинированность и серьезность. Евдокия – их красота и большая удача. А Марфа -великая любовь. Они были воспитаны в свободе, и радостях. Но ни один из ее детей не был избалован роскошью.
Даже когда Александру три года назад поразила смертельная болезнь, все четверо не давали приблизиться слугам. Они сами выхаживали мать. Их любовь помогла ей исцелиться. Теперь графиня ценила каждый прожитый день еще больше. И сегодня она не собиралась отказываться от любимого дела.
Александра ловко взобралась на гнедого коня, мирно помахивающего темным хвостом.
– Нет уж, маменька, я одну вас не отпущу,– возмущенно произнесла Евдокия, уже сидя в седле стоящей рядом серой лошади.
Александра не переставала удивляться тому, как они со старшими детьми похожи. Только младшая Марфа внешностью и характером пошла в отца. Впрочем, это ее не портило. Лишь подчеркивало их различия между собой.
Графиня одарила дочь нежной улыбкой, наклонилась вперед, и ее конь поскакал легким галопом.
Спустя минут пятнадцать, увлеченная верховой ездой Александра не заметила, как сбилась с дороги.
Невесть откуда взявшийся густой туман словно взял ее в плен. Очертания деревьев расплылись даже вблизи. Страх захватил разум Александры. Дыхание участилось. Она взволновано озиралась по сторонам, пытаясь понять, в какую сторону направить гнедого.
«Маменька! Маменька, отзовитесь!» слышала она вдалеке испуганный голос своей дочери.
Конь начал нервно брыкаться.
– Герцог, успокойся,– зашептала графиня, пытаясь удержаться в седле.
Но того, словно что-то пугало. Конь подскакивал на месте, и графиня пыталась разглядеть черное пятно, что мельтешило под ногами Герцога. Что это было? Мышь? Крот? Выдра? Да откуда им здесь взяться?! Пятно не походило ни на одно животное из тех, что она знала. Неужели бесы?
– Господи помилуй,– прошептала она в ужасе.
Внезапно ее взгляд встретился со взглядом темноволосого мальчика лет девяти с заметной родинкой на виске. Мальчишка, одетый в лохмотья, словно из-под земли возник. Он пронзал ее взглядом черных глаз, ехидно ухмыляясь.
– Мальчик отойди!-крикнула Александра, испугавшись того, что ее конь заденет копытами ребенка.
Но ребенок не двигался с места. Он злорадно захихикал, прикрывая рот рукой.
– Да уйди ты отсюда!– кричала Александра.
Гадкий мальчишка не унимался. Его дрянное хихиканье переросло в еще более противный смех. Он начал размахивать руками перед мордой Герцога.
– Мальчик! Он тебя лягнет! Уходи!
Но мальчишка не успокаивался. Он перескакивал с ноги на ногу под копытами коня.
– Ты блаженный что ли?!– негодуя выкрикнула графиня, еле держась в седле.
Пятно метнулось в сторону задней ноги коня. Оно рассекло Герцогу ногу над копытом. Точно не животное! Бес!
Герцог встал на дыбы. Он понес всадницу в сторону поля. Ее шляпка слетела, волосы растрепались. Дрожащими руками графиня вцепилась в гриву Герцога. Ноги от страха свело судорогой. Ветки деревьев едва не выкололи глаза. Из глубокой царапины на щеке полилась кровь.
Графиня пыталась вспомнить хоть одну молитву. Но не могла. Лишь повторяла.
– Господи, помоги мне.
Конь споткнулся. Неведомая сила перевернула его в воздухе. Александра вылетела из седла, Герцог приземлился на спину. Хруст позвонков – последнее, что прозвучало в тишине.
Несколько секунд, и графиня была мертва. Из ее виска на острый камень сочилась кровь. В открытых голубых глазах застыл ужас последних пережитых минут.
– Маменька!
Сквозь рассеивающийся туман к ней бежала Евдокия.
– Маменька! Маменька! Очнитесь!-упала она на колени.
С надеждой Евдокия заглядывала в глаза матери. Рот Александры приоткрылся. Девушке послышался едва уловимый звук.
Евдокия приставила трясущуюся ладонь ко рту матери. Она не чувствовала дыхания. Голова матери упала набок, и с уголка рта выпал кусок зуба… И еще один. На траву заструилась кровь.
Девушка медленно отползала назад, подальше от этих застывших глаз. Она была не в силах вымолвить на слова.
С трудом Евдокии удалось подняться на ноги. Она побрела в сторону усадьбы, цепляясь за деревья. Несколько раз девушка оборачивалась, надеясь углядеть, что мать ползет за ней. Но та оставалась недвижима.
Туман рассеялся поразительно быстро. Яркое солнце освещало дорогу. Птицы издевательски жизнерадостно запели.
Евдокия вытерла грязной рукой пот, оставив след на лбу.
Она замерла перед воротами усадьбы. В ушах звенело. Она не слышала криков людей, не помнила, как вбежала в дом, оттолкнув прислугу.
– Папенька! Папенька!– закричала она, взбегая по лестнице.
На ее крик сбежались сестры и брат.
– Что случилось?– выбежал из спальни встревоженный отец.
– Маменька погибла!
Евдокия вцепилась в грудь Бориса и разрыдалась. Отец схватил ее за плечи.
– Где она?!
– В поле! Герцог не шевелится! Красавица ускакала! А маменька лежит, не двигаясь! И кровь на камне!
– Иван! Готовь коляску! Выдвигаемся немедля!– крикнул он сыну.
Спустя минуты они добрались до того места, где лежала Александра. Конь, буквально до смерти любимый графиней, умирал рядом со своей хозяйкой.
Борис выскочил из коляски.
– Сын! Не смотри в глаза ей!
Силком он заставил Ивана отвернуться.
– Папа, я должен увидеть!
– Глаза ей закрою и увидишь!
Муж направился к телу жены. Он сел на траву, закрыл ее веки ладонью. Его дрожащие губы повторяли немую молитву. Герцог в эти самые секунды испустил дух.
– Папа!– позвал Иван.
– Иди сюда!
Пока мужчины разговаривали посреди поля, Евдокия сидела в коляске, опустив голову. Волосы закрывали лицо. Только б не посмотреть туда. Нервно девушка теребила в руках платок с рисованными васильками. Внезапно она замерла. Мамина рука…
Глаза Евдокии широко раскрылись от ужаса. К платку тянулась пожелтевшая рука матери. Она узнала ее по перстню с синим камнем. Мать схватила платок. Она начала дергать его на себя, пытаясь отобрать. Девушку бросило в жар. На коже выступили красные пятна.
– Подними глаза,– шептала мать.
Евдокия не смогла сопротивляться. Она медленно подняла голову. Помутневшими глазами на нее смотрела Александра. Все лицо ее было в крови. Зияющая рана на желтой щеке вызывала чувство омерзения. Сквозь эту рану был виден оставшийся болтающийся зуб.
Александра широко улыбнулась, издала нечеловеческий хрип.
С криком Евдокия выскочила из коляски и бросилась бежать в лес. Иван ринулся за ней.
– Стой! Стой!– кричал он.
Она бежала, не разбирая дороги, пока не потемнело в глазах. Голова шла кругом. Евдокия хватала воздух ртом, не в силах успокоить дыхание. Она запнулась о корень дуба и рухнула на землю. Разодранная кожа ладоней горела. Внутрь царапин забилась земля. Девушка смотрела на ладони…Но это были не ее ладони…Чужие…Желтые, как у покойника.
– Несешься как шальная невесть куда! Думаешь, остальным легко?!
Запыхавшийся Иван рывком поднял ее за руку.
– Я не пойду назад!– истерически кричала сестра, вырываясь.
– Пешком до усадьбы пойдешь?! В таком состоянии?! Ума лишилась?!
– Не пойду я обратно! Хоть режь! Убью себя, клянусь!
– Дура!
Иван поволок сестру в сторону усадьбы. Отец в поле с конюхом. А эту одну оставлять-себе дороже. Двух похорон им не выдержать.
Ее ноги заплетались. Иван волок ее почти по земле, как тряпичную куклу.
– Не мои руки…Ваня…Руки не мои…
Бубнила она всю дорогу.
– Степан их отрубит? Пусть отрубит… Не мои…
– Заберите ее! Умойте ледяной водой!-приказал Иван слугам.
Он бросил сестру на диван в гостиной.
– Ей нужен лекарь.
Анна вытерла пот со лба Евдокии. Образ мертвой матери мерещился повсюду. Она видела его в отражении зеркал, за шторой…и сидящей на диване в паре сантиметров от нее. Мать заглядывала ей в глаза, наклонив голову. Ее темно- синее платье пропиталось кровью. Евдокия откинулась на диван и потеряла сознание.
Евдокия пришла в себя поздно вечером. Взгляд упал на зеркало, завешанное белой простыней. Край простыни упал и часть комнаты оказалась видна.
– Нет…нет…нет…,– зашептала девушка.
Она нашла в себе силы встать, и выдвинуть огромное зеркало в свой полный рост в коридор. Ножки зеркала оставляли на полу крупные царапины. Скрип истерзанных половиц разбудил Анну.
– Евдокия!
Анна выбежала из комнаты. Евдокия тут же захлопнула перед ней дверь.
– Зачем ты заперлась?! У нас у всех одно горе! Открой сейчас же!
Сестра с силой барабанила по дверям.
– Пожалуйста, Евдокия, расскажи мне, что случилось,– завывала она.
Евдокия пятилась назад. Стук отдавался в ушах так, что казалось барабанные перепонки лопнут. Девушка закрыла уши.
– Анна, уйди! -выкрикнула она.
По щекам полились градом слезы.
– Мне нужно знать, как она умерла! Расскажи мне! Почему ты не спасла ее! Ты с ней уехала! Ее смерть – это твоя вина!
– Оставь ее!-не выдержал Иван.
– Почему она не открывает?!
Иван схватил сестру за запястья.
– Образумься, Анна! То, что она видела, одному Богу известно! Отойди от двери, иначе я могу не сдержаться!
– Она знает, что там произошло! Герцог не мог так упасть! Это бесы! Она их видела!
– Не видела…Ничего не видела…Отче наш сущий на небесах..,– сбивчиво зашептала Евдокия, заглатывая воздух.
Обычно теплыми майскими вечерами было полно гостей. Детский смех звучал со всех сторон. Играла музыка. Барышни кокетки флиртовали с кавалерами на балах. Столы ломились от разнообразных кушаний. И страшно было смириться с тем, что больше никогда этого в усадьбе Ярославцевых не случится. Этой ночью усадьба утопала в слезах.
– Сколько звезд на небе, столько слез мы по нашей графине прольем. Добрее нашей Александры Петровны в век не сыщешь,– рыдала в голос Аглая.
Ефросинья положила голову ей на колени.
– Это что ж получается? Призрак графини тут сорок дней ходить будет?– испуганно спросила девка.
– Тьфу на тебя…Дурная. А даже если и будет ходить, пущай… Так положено.
Аглая гладила черные растрепанные волосы Ефросиньи. Обе они думали о том, что их ждет. Борис не был так добр к прислуге. Теперь совсем с ума спятит.
В комнату Аглаи заглянули Паранья, да Любава.
– Тетушка Аглая, разреши у тебя побыть. Хозяин воет, словно волк. Страшно нам,– потупя взор попросила Паранья.
– Не уснуть этой ночью,– вздохнула Аглая.– Проходите.
Девицы залезли на кровать кухарки. Так и сидели вчетвером, глядя на тень, отбрасываемую свечой, вздрагивали от каждого скрипа.
Борис, сморщившись, опрокинул очередную рюмку водки. Он страстно любил погибшую жену. Любил с такой силой, что готов был отдать в адово пламя всех своих четверых детей, лишь бы вернуть Александру.
– Александра моя…Неугомонная глупая баба..,– повторял он портрету, висящему на стене.
С портрета, весело улыбаясь, глядела огромными голубыми глазами Александра. Он ясно помнил день, когда был закончен портрет, потому- что ненавидел эту шляпу с несуразными розовыми перьями, обожаемую ею. Жена называла ее чудной.
– Она подходит к моему розовому платью,– крутилась как девчонка перед ним Александра.
– И платье нелепое. Отвратительно поросячий цвет.
– Мне не понятна твоя ненависть к розовому, Борис,– смеясь, она поправила локоны.
В ответ он лишь покачал головой. Женщины…
Воспоминания захлестнули его. В ушах он явственно услышал ее голос. В носу стоял сладостный аромат ее тела.
Жар не давал дышать. Борис с яростью разорвал на себе ворот рубахи.
– Как жить без тебя?! Для чего?! Пойти, да утопиться!
Граф разрыдался не в силах совладать с собой. Он колотил себя по голове, рвал на себе волосы. Он бы задушил ее в объятиях, если бы она возникла перед ним прямо сейчас. Да хоть из самой преисподней. Он отрекся бы от веры, сжег кресты и иконы, лишь бы вернуть ее. И он не боялся гнева Господнего за свои мысли. Бог не может судить любовь.
– Папенька,– заглянула к отцу в кабинет Анна.
– Иди вон!– в ярости он ударил кулаком по столу.
Анна захлопнула дверь. Девицу колотило мелкой дрожью.
– Что теперь будет?– прижалась к ней Марфа.
Старшая сестра поцеловала ее в макушку.
– Не знаю, Марфа. Ох, не знаю. Вся надежда на Ивана. Пойдем.
Анна взяла Марфу за руку, и повела в комнату брата. Обе замерли в гостиной. Деревянный гроб стоял среди свечей. Длинные тени отплясывали на стенах усадьбы. Святые наблюдали за мамой с икон.
Марфа сделала пару нерешительных шагов.
– Это последние дни, когда мы ее видим.
Она убрала каштановые кудри за уши.
Полная Луна светила в окно, добавляя таинственный свет в комнату. В голове мелькнула мысль: «А может мама оживет? В полнолуние ходят покойники». Молодая графиня слышала рассказы Аглаи. Было это на святки. Папенька тогда долго искал ее, а она сидела под столом кухни, слушала, как девки гадают на суженого, да истории интересные рассказывают из заупокойного мира.
Спать потом несколько ночей не могла. Дверь спальни, да окно крестом осеняла.
А теперь страх ушел. Пусто было и холодно. Как в погребе у разорившихся бояр Никушиных.
Марфа приблизилась к покойной. Казалось, что маменька прилегла совсем ненадолго отдохнуть. «Она сейчас откроет глаза, заливисто рассмеется и скажет, что пошутила», -подумалось Марфе.
Треск пламени свечей наполнял комнату.
Наклонившись к гробу, Марфа оставила поцелуй на лбу матери.
– Совсем холодная, матушка,– прошептала девушка.
Ее слеза упала прямо на щеку покойной, будто та проронила слезу вместе с дочерью.
Свечи начали коптить.
– Что-то не так,– сказала Анна, пристально оглядев комнату.
– Могла бы, легла б с тобой в одну могилу, матушка,– тихо сказала Марфа.
– Ты что говоришь? Дурная!– схватила Анна сестру за руку. –Ну-ка пошли отсюда. Хватит на сегодня! Свечи Дарья потушит.
– Анна, постой. А вдруг она встанет. Ну вот сейчас. Давай подождем минутку.
Марфа цепко схватила Анну за плечи.
– Ты умом повредилась? Быстро отсюда пошли.
Черная копоть свечей начала заполнять комнату. Клубы дыма устремились к потолку.
– Вот…Вот сейчас встанет.
Марфа ринулась к гробу. Анна, зажмурив глаза, пыталась удержать ее.
– Господи избавь,– молила она.
Сестра едва не перевернула гроб.
– Ненормальные! Дом спалить хотите?!– выкрикнул Иван.
– Ванечка, забери ее. Она нездоровая,– взмолилась Анна.
Марфа мертвой хваткой вцепилась в гроб матери. Иван с трудом разжал ее пальцы.
– Сегодня полнолуние. Она оживет. Я знаю. Почему вы мне не верите?– упиралась Марфа.
Брат взвалил сестру на плечо. Марфа брыкалась, колотила его кулаками по спине.
– Анна держи двери!
Иван едва не уронил ее на лестнице. Марфа больно ударила локоть о перила. Жуткая боль пронзила тело, рука онемела. Он снова подхватил ее на руки.
– Вы ничего не понимаете. Если вы ее закопаете, она второй раз умрет. Вы убийцы! Убийцы! Вы и Евдокия! Она один раз убила, вы второй раз убьете! Не надо закапывать! Не надо!
– Что делать? Что делать?– била себя Евдокия по голове ладонями.
Нервно она ходила из угла в угол, представляя, что будет дальше. Перед глазами стояли картины адских мучений и замученных бесами людей. В аду ждали ее. Она чувствовала пламя всем телом. Демон обманул. Как можно было ему довериться?
Девушка открыла окно. Она пыталась успокоить сбивчивое дыхание. Цветные пятна раздражающе мелькали в глазах. Евдокия перевесилась через окно наполовину.
Нужно успокоиться и подумать. У нее получилось вызвать демона. Получилось продлить матери жизнь. Это магия. Выход должен быть. Ей срочно нужно в подвал.
Под истошные крики Марфы, Евдокия проскользнула к лестнице. Она боялась бросить взгляд в спальню сестры, где ее силой держали Иван и Анна.
Свечи в гостиной уже были потушены. Краем глаза она увидела, как мать сидит в гробу. Евдокия кинулась к двери подвала. Едва не упала, сбегая вниз по лестнице. Глаза девушки застилали слезы всепоглощающего страха. Если бы она могла, она бы слилась с серой стеной темного подвала, лишь бы ее никогда не нашли.
С третьего раза ей удалось зажечь огарок свечи в железном подсвечнике. Тусклый свет озарил часть помещения.
Евдокия просунула руку далеко за шкаф. К счастью, книга была на месте. Черная, старинная, изрисованная непонятными знаками, заклинаниями. Почти на каждой странице был отпечаток крови. На одной из страниц оставила свой отпечаток и она, три года назад, когда призвала демона для того, чтобы спасти маму. Демон обещал, что мама будет жить много лет. Ровно столько же проживет Евдокия. Мама погибла сегодня, значит демон придет за ней. Он уже рядом…
Девушка пыталась внимательно сосредоточиться на текстах заклинаний. Не то… Не то… От волнения она выронила книгу. И тут ее осенило. Демон не сможет забрать ее душу, если она не умрет. Где-то она видела заклинание вечной жизни. Его и надо искать. Евдокия снова начала листать страницы.
– Нашла,– шепнула она.
Второпях Евдокия нарисовала кусочком угля символы на полу. С тех пор, как она нашла книгу, уголек прятала в подвале на случай, если он понадобится.
– Позвольте мне вечно жить. Веру мою не сломить. Сколько лет, решу сама. Хоть до скончания времен не светит смерти судьба.
Заклинание прочитала, осталось скрепить кровью. Срочно нужен острый предмет.
Девица заметалась по подвалу, надеясь найти что-то подходящее. Главное не шуметь, иначе сбегутся все слуги и родные. Голова кружилась. Ее бросало в холодный пот. Пелена стояла перед глазами. Ей показалось, что она видит мужскую фигуру в темноте.
В бессилии Евдокия опустилась на пол, задела рукой торчащий гвоздь. Кровь тонкой струйкой побежала по руке. От волнения она не чувствовала боли.
– А если демон заберет кого-то из родных? Я не могу этого допустить. Кровь отдаю за душу свою и своих родных. Великие силы, берегите их.
Евдокия оставила печать ладони, измазанной кровью на рисунке, и в книге.
«А теперь бежать прочь из этого подвала. Из усадьбы. Навсегда. Демон будет искать меня. Пока я жива, он не тронет родных»,– думала она, покидая подвал.
За всем происходящим наблюдала пара черных пронизывающих ненавистью все вокруг глаз. Высокий, статный молодой человек вышел из темноты. Ухмыляясь, он задул свечу. Еще не хватало, чтобы эта полоумная спалила усадьбу. Веселье только начинается. Самое забавное впереди.
Парень почесал кожу на виске возле родинки. Как же эта родинка раздражала. Его передернуло от отвращения.
Молодой человек поднял брошенную книгу с пола.
– Надо же, как интересно,– произнес он, и растворился в темноте.
До самого рассвета Евдокия не сомкнула глаз. «Это моя вина. Я подвела всю семью. Маму забрал демон. Я видела его в подвале. Он здесь»– роились мысли в голове.
Она четко вспомнила фигуру. Ей не показалось. Тогда почему он не остановил ее? Хочет мучений перед смертью.
Евдокия сжала крест в руках. Она упала на колени и начала молиться.
– Бог милостив. Он простит меня,– повторяла она.
Марфа успокоилась незадолго до рассвета. Евдокия услышала, как хлопнули двери спален Анны и Ивана. Усадьбу окутала тишина. Если бежать, то сейчас.
Потихоньку Евдокия прокралась в спальню прислуги, она надела платье и платок одной из горничных. Передвигаясь на цыпочках, девушка проскользнула в спальню матушки. Вытащила половину драгоценностей.
– Матушка, это для блага твоих детей. Прости меня, грешную,– перекрестилась она.
Последним был кабинет отца. Он уснул крепким сном, сидя за столом. На полу валялся пустой графин из-под водки. Второй стоял на столе недопитым. Евдокия легонько провела рукой по волосам отца. Уже никогда она не вернется сюда, и не обнимет его.
Она открыла ящик стола, вытащила из шкатулки крупную сумму денег. Бросив последний взгляд на самого родного человека в усадьбе, спешно удалилась. Она хотела было попрощаться с матерью, но стыд, и страх не давали ей. Щеки горели. Умом она понимала, что сидела в гробу не матушка. Это демон путает ее сознание. Девушка развернулась и бросилась прочь из усадьбы. Дверь громко захлопнулась за ней.
Только сейчас она осознала, сколько грехов совершила. Ей не будет прощения свыше. Она потеряла все. Больше не увидит своих близких никогда. Все воспоминания сливались в одно- пустые бездонные глаза ее матери.
«Нельзя, чтобы покойник смотрел на тебя, иначе заберет»– учил сын конюха.
Евдокия разрыдалась. Она бросилась бежать по дороге. Быстрее…Быстрее…
Туман застилал путь. Усадьба становилась все дальше и дальше, пока совсем не пропала из виду.
Евдокия брела по дороге, прикрыв лицо выцветшим платком. Теперь она обычная девица без роду, без племени. Лучше так, чем быть в неволе у демона вечность. Если бы тогда, отдавая душу демону взамен на жизнь матушки, она понимала, что демон обманет ее, ни за что бы не решилась на такое.
