Buch lesen: «Иногда»

Глава 1

27 июня

Семнадцать часов двадцать восемь минут

Виталий сидел перед ноутбуком. Клавиатура, монитор, открытый чат – с перепиской, которую не продолжить. Новых сообщений уже не было двадцать один день. А самой мамы не стало шестнадцатого. И она не была старой. Ладно бы девяносто лет или хотя бы восемьдесят. Он бы тогда подготовился. К расставанию…

Но ей исполнился только шестьдесят один год. И она не увидела внуков, о которых мечтала.

Квартира казалась пустой. Они делили её с мамой тридцать пять лет – с его рождения. Папа давно умер. Он его не помнил. А потом раз… и пришёл на похороны с байкой, что это мама не разрешала приходить. Но так ли это. Или он лжёт. Или он вообще не его отец. Наверняка, врёт. Ведь он уже далеко не маленький, и разрешения мамы в этом возрасте не требуется.

Виталий вскочил – упал стул. Опять ненужные мысли. Куда-то хотелось идти, и он пошёл в коридор, потом в ванную, а следом в большую комнату. Даже не заходя в мамину спальню, от её присутствия невозможно было избавиться. Точнее от груза отсутствия. Ведь мамы не было. А каждая вещь, даже каждая стена впитали её. Виталий ощущал, что её частички по-прежнему носились в воздухе, как и вещи лежали на своих местах. Иногда он верил, что она вот-вот вернётся. Должна вернуться. К нему. К их размеренной жизни, к которой он так привык.

Да, её забрали на скорой. Но должны были выписать. И он ждал её, скучал по неизменному «доброму утру» и по тому, что она ждала его, во сколько бы он не возвращался. Тосковал по сообщениям «Где ты?» и « Во сколько будешь дома?», которые раньше раздражали его. А теперь этого не хватало.

Да, он тоже пропитан ею. Ведь они жили вдвоём столько лет. У неё так никого и не появилось после отца.

И как же она хотела внуков. В их трёшку. Торопила его, даже ругала. А он сердился.

Виталий рывком открыл дверь в её спальню и закусил губу. Всё также, как раньше. Тёмно-бардовое покрывало на кровати, чуть приоткрыта дверца шкафа – он так и не сделал новые петли, хоть она просила. Туалетный столик в самом тёмном углу комнаты. Он подошёл и взял расчёску с её волосами. Слёзы подступили к глазам, и он дал им волю. Он даже сдержался на похоронах, а сейчас нет. Там на него смотрели какие-то чужие люди. Что-то болтали, выражали соболезнования, а он их ненавидел, закипал внутри и не плакал. Какие-то полузнакомые бабки вытирали глаза, а он смотрел на гроб, на её лицо и не верил, что это она. Даже не похожа. Смерть изменила её. Очень. Жизнь ушла. И из него тоже.

Виталий прижал руки к щекам. Щетина кололась. Он не ходил на работу и не брился. Начальник дал отгулы, а если бы не дал, он бы всё равно не вышел. Не мог выйти. Он не хотел видеть других людей, да и себя тоже. Мужчина с отвращением посмотрел в зеркало:

– Теперь ты никому не нужен, – горько выдавил он и усмехнулся. – А в бороде-то уже седина. А ты всё хорохорился перед нею, хорохорился – говорил: «Какие внуки?! Я в самом расцвете сил». А теперь что? Внуки будут ли неизвестно, но у них точно не будет бабушки.

Среди щетины действительно то тут, то там виднелись белые волоски, хотя волосы на голове оставались по-прежнему чёрными, как воронье крыло. Но борода, которую он обычно сбривал тщательно каждое утро, выдавала, что не за горами то, чего он боялся – ведь он столько не успел. Столько хотел сделать и не сделал. Петлю, купить землю, родить детей, сказать хорошие слова, сказать, что любит…

На окне любимые герани мамы. Он подошёл и посмотрел на закатное небо. Ярко-фиолетовое, а к горизонту светло-оранжевое. Она любила смотреть на закат. Виталий зарычал, будто раненый зверь, и горшки полетели на пол. Один за другим. Первый, второй, третий, четвёртый и последний – пятый. Осколки разлетались вместе с землёй. Но Виталию было всё равно. Он вылетел из комнаты и даже не закрыл дверь. Смартфон занял руки, но не отвлёк мысли. Засветился экран. Любимый мессенджер. Последнее сообщение от мамы десятого июня: «Привези мне яблок и зубную нить». Сообщение пришло в два часа ночи – она там плохо спала. И он приехал с пакетом яблок, а ещё соком и мандаринами. Но пакет не взяли. В пять утра женщину перевели в реанимацию. Больше он с нею не говорил.

Перед Виталием светились последние его слова к ней: «Хорошо, мама. Завтра до работы заеду. Часиков в девять».

Виталий сглотнул и начал набирать сообщение:

– Мама, прости меня.

Вена на виске пульсировала, а Виталию этого было недостаточно – он хотел ещё говорить с нею, пусть так. Пусть она не ответит, но может прочтёт. Ведь она верила в жизнь после смерти. Не то, что он.

Вытерев слёзы, мужчина посмотрел на телефон и замер. Сообщение не просто дошло, а было прочитано. Там стояли две синие галочки. Не может быть…

Это глаза плохо видели из-за слёз. Ведь её телефон утерян в больнице. Наверняка, украли, симку выбросили и уже давно продали.

Виталий бросился в ванную и набрал полные ладони холодной воды, умылся. А потом ещё раз. И ещё. Но этого показалось мало – он полил на волосы, а через мгновение забрался под душ. В одежде. Как был.

Холодная вода сменяла горячую и проясняла мысли.

– Мне просто показалось, – шептал Виталий, но не выходил.

Мужчина боялся. Ведь это была маленькая, но надежда. Призрачная надежда. Ведь он видел её в гробу, но она была на себя не похожа. Конечно, мать можно было узнать. Но вдруг в больнице спутали. Вдруг похоронили кого-то очень похожего…

Он вышел из ванной спустя час. А потом ещё час сидел на кухне и пил кофе. Телефон ждал в гостиной. И сколько Виталий не тянул, пора было разрешить этот вопрос. Мужчина приложил палец для снятия блокировки. И он прочёл:

– Привет.

Глава 2

27 июня

Двадцать один час тридцать пять минут

Руки дрожали, когда он набирал ответ. В голове крутились мысли: «Точно это ошибка! Ошибка! Её перепутали, а мы похоронили другого человека. Не зря сразу казалось, что это не она».

Виталий даже не поздоровался, а сразу спросил:

– Ты где?

Ответ загорелся спустя пару секунд – на том конце точно был человек. Его мама! Которую он оплакивал вот уже одиннадцать дней. Неужели она потеряла память? Что случилось?

– А ты как думаешь?

Дурацкий вопрос, что он думает! Он думал, что она жива. Что произошла ошибка! Что всё вернётся, на круги своя. Он так и написал:

– Ты жива? Мы похоронили не того человека?

Ответ не приходил долго. Виталий стал думать, что это просто дурацкая шутка человека, укравшего телефон.

– Нет, Витька Первый и Единственный. Нет. По твоему разумению я мертва. А вот по вселенским законам жизнь вечна и продолжается. И у меня в том числе.

Так называла его только она. Да и то, только дома, да и то только, когда говорила что-то очень важное. В переписке она так называла его впервые. Сердце ухнуло, а на глазах выступили слёзы. Он написал:

–Тебе хорошо?

– Конечно, – этот ответ высветился незамедлительно, и показался насмешкой.

А ему плохо! Он гневно спросил:

– Почему ты бросила меня?

– Ты уже большой мальчик, а меня позвала дорога.

– Какая дорога?

– Своя собственная.

– Но как я без тебя? – Виталий искусал губы в кровь. Хотелось кричать и швырять горшки герани на пол. Ей хорошо! А ему нет. Она жива! Но не с ним…

Он прочёл ответ:

– Также, как и со мной. Ведь я в твоём сердце. И в детях, которые у тебя родятся, буду я.

– Но ты не увидишь внуков! Ты не дождалась их. И в этом виноват я.

– Я их ещё увижу. Я знаю точно. А ты ни в чём не виноват. Я тебя торопила, просила их для себя, а ты не был готов. Да, я их очень хотела. Но я могла бы родить ещё пятерых детей, но не родила. Представляешь, сколько бы у меня тогда было внуков. Но я стала требовать от тебя того, чего ты не мог дать. Прости меня.

Виталий охнул и застучал по дисплею:

– Отец приходил на похороны. Он сказал, что отец и что ты не разрешала видеть меня. Это так?

Ответ был долгим – всё горело и горело, что мама печатала. Виталий ходил и смотрел на экран. Смотрел и ходил. Минуты казались такими длинными, как в детстве в очереди к зубному, где ему выдирали второй зуб. Когда выдирали первый, время пролетело быстро – он носился по коридорам. Но во второй раз бегать не получилось – дрожали коленки, да и он сам, а мать его держала за руку, да ещё и шлёпнула, когда он хотел убежать. О, как он злился! И сколько злился! До самой её смерти. Которой не было?

Сообщение появилось. Большое сообщение:

«Да, здесь я тоже виновата. Я не смогла простить его, когда он ушёл к другой женщине. Та родила троих детей, и он не хотел тебя видеть. Целых тринадцать лет. Тебе было пятнадцать, когда он вышел со мной на связь. И я запретила. Запретила из-за тех бессонных ночей, когда я была одна, а ты болел. Запретила из-за тех вечеров, когда назавтра у нас не было даже хлеба, а он не платил алименты. Запретила из-за того, что когда тебя первый раз побили, я не смогла дать отпор обидчикам, и тебя побили второй раз, а потом и в третий. И били до тех пор, пока ты не занялся боксом. Но это прошло долгих два года. Запретила потому, что любила его одного, и он оказался единственным мужчиной в моей жизни, который не хотел тебя видеть целых тринадцать лет. А меня не захотел никогда. Да, это была слабость. Да, это была обида. Да, это была ненависть. А на этом месте могла цвести любовь. И пусть в пятнадцать лет ты бы узнал отца, но тогда ты бы узнал и о том, что я тебе всё это время лгала, лгала о том, что он умер в командировке, и нет даже могилы. Я виновата. Очень. Но это понимаешь только, когда на грани жизни и смерти. А после смерти – особенно хорошо. Прости, сын мой. Прости. Я так много тебе не дала.

Не кори себя за петлю или не купленную землю. А особенно за внуков. Ты мне дал так много, что даже не можешь представить. И я тебе благодарна за это. Очень. Жаль, что я поняла это слишком поздно».

Виталий читал и плакал. Плакал и читал вновь. Прежде чем он смог написать ответ, прошло несколько часов:

– Мама, я плачу.

– Почему?

– Мы столько всего не успели…

– Что?

– Столько всего сказать друг другу. Я никогда не говорил тебе, что люблю тебя.