Zitate aus dem Buch «На всякого мудреца довольно простоты»
Над глупыми людьми не надо смеяться, надо уметь пользоваться их слабостями.
Городулин (подавая Глумову руку). Вы служите?Глумов (развязно). Служил, теперь не служу, да и не имею никакой охоты.Городулин. Отчего?Глумов. Уменья не дал бог. Надо иметь очень много различных качеств, а у меня их нет.Городулин. Мне кажется, нужно только ум и охоту работать.Глумов. Положим, что у меня за этим дело не станет, но что толку с этими качествами? сколько ни трудись, век будешь канцелярским чиновником. Чтобы выслужиться человеку без протекции, нужно совсем другое.Городулин. А что же именно?Глумов. Не рассуждать, когда не приказывают, смеяться, когда начальство вздумает сострить, думать и работать за начальников и в то же время уверять их со всевозможным смирением, что я, мол, глуп, что все это вам самим угодно было приказать. Кроме того, нужно иметь еще некоторые лакейские качества, конечно в соединении с известной долей грациозности: например, вскочить и вытянуться, чтобы это было и подобострастно и неподобострастно, и холопски и вместе с тем благородно, и прямолинейно, и грациозно. Когда начальник пошлет за чем-нибудь, надо уметь производить легкое порханье, среднее между галопом, марш-марш и обыкновенным шагом. Я еще и половины того не сказал, что надо знать, чтоб дослужиться до чего-нибудь.
Чем в люди выходят? Не всё делами, чаще разговором.
Да, мы куда-то идем, куда-то ведут нас; но ни мы не знаем — куда, ни те, которые ведут нас. И чем все это кончится?
Городулин. Запишите все это на бумажку!
Глумов. Извольте, с удовольствием. На что же вам?
Городулин. Вам-то я откроюсь. Мы с вами оба люди порядочные и должны говорить откровенно. Вот в чем дело: мне завтра нужно спич говорить за обедом, а думать решительно некогда.
Глумов. Извольте, извольте!
Городулин (жмет ему руку). Сделайте для меня это по-дружески.
Глумов. Стоит ли говорить, помилуйте! Нет, вы дайте мне такую службу, где бы я мог лицом к лицу стать с моим меньшим братом. Дайте мне возможность самому видеть его насущные нужды и удовлетворять им скоро и сочувственно.
Городулин. Отлично, отлично! Вот уж и это запишите! Как я вас понимаю, так вам, по вашему честному образу мыслей, нужно место смотрителя или эконома в казенном или благотворительном заведении?
Глумов. Куда угодно. Я работать не прочь и буду работать прилежно, сколько сил хватит, но с одним условием: чтобы моя работа приносила действительную пользу, чтобы она увеличивала количество добра, нужного для благосостояния массы. Переливать из пустого в порожнее, считать это службой и получать отличия — я не согласен.
Городулин. Уж и это бы кстати: «Увеличивать количество добра». Прелесть!
Глумов. Хотите, я вам весь спич напишу?
Городулин. Неужели? Вот видите, долго ли порядочным людям сойтись!
Глумов. И притом, все бумага и форма. Целые стены, целые крепости из бумаг и форм. И из этих крепостей только вылетают, в виде бомб, сухие циркуляры и предписания.
Городулин. Как это хорошо! Превосходно, превосходно! Вот талант!
Глумов. Я очень рад, что вы сочувствуете моим идеям. Но как мало у нас таких людей!
Городулин. Нам идеи что! Кто же их не имеет, таких идей? Слова, фразы очень хороши.
Женщины не прощают тому, кто не замечает их красоты.
Любить-то не всякая умеет, а ревновать-то всякая мастерица.
Крутицкий. Мы сами виноваты: не умеем говорить, не умеем заявлять своих мнений. Кто пишет? Кто кричит? Мальчишки. А мы молчим да жалуемся, что нас не слушают. Писать надо, писать — больше писать.
Мамаев. Легко сказать: писать! На это нужен навык, нужна какая-то сноровка. Конечно, это вздор, но все-таки нужно. Вот я! Говорить я хоть до завтра, а примись писать — и бог знает что выходит.
Глумов (Голутвину). Вы писали прежде?
Голутвин. Писал.
Глумов. Что?
Голутвин. Все: романы, повести, драмы, комедии.
Глумов. Ну, и что же?
Голутвин. Ну, и не печатают нигде, ни за что; сколько ни просил, и даром не хотят. Хочу за скандальчики приняться.
Глумов. Опять не напечатают.
Голутвин. Попытаюсь.