– Имена эти очень опасны, – сказал Бевенер. – Опасно называть их. Ты знаешь, что здесь, в театре, кулисы имеют уши. Приходи вечером в гостиницу «Красный Глаз», номер 12-й. Я там буду.

Гонасед был любопытен, тучен, доверчив и романтичен. В номере он застал Бевенера, попивающего вино, в отличном расположении духа, громко хихикающего, с карандашом и бумагой в руках.

– Рассказывай же, – сказал Гонасед, – кто и кого собрался убить?

– Слушай! – Они выпили стакан, второй и третий; Бевенер медлил. – Вот что… – заговорил он наконец быстро и убедительно, – сегодня идет «Отелло», Мария Ласурс поет Дездемону, а Отелло – молодой Бардио. Ты, Гонасед, слеп. Все мы, товарищи твои по сцене, знаем, как бешено любит Бардио Марию Ласурс. Она, однако, отвергла его искания. Сегодня в последнем акте Бардио убьет на сцене Марию, убьет, понимаешь, по-настоящему!

– И ты не говорил раньше! – взревел Гонасед, вскакивая. – Идем! Скорее! Скорее!

– Напротив, – возразил Бевенер, загораживая дорогу приятелю, – идти туда нам незачем. Какие у тебя доказательства намерений Бардио? Ты нашумишь за кулисами, сорвешь спектакль, бездоказательно обвинишь Бардио, и тебя же в конце концов привлекут к суду за оскорбление и клевету?!